Пуговицы. Долгожданная вторая часть.

      Обязательства, долги, обещания — невидимые крепления между людьми. Привязать себя можно разными способами, но почему-то людям свойственно выбирать самые изощрённые, сердцевыдирательные, смертиприближающие. Обязать себя просыпаться всю жизнь рядом с другим человеком невозможно. Всегда возвращать ему долг внимания, заботы и эмпатии невозможно. Обещать любить всю жизнь невозможно. Гермиона знала это не понаслышке.       Но сегодня стоит начать ни с этого.       Белое платье. Белые розы. Белые шатры. Да.       Белый цвет — он о радости, надежде и начале чего-то нового. А мрамор, пожалуй, о смерти и увековечивании внешних черт выкупившего его куски. Наверное, только у Малфоев, извращенцев по своей сути, можно было встретить сочетание летящей по ветру души и каменной гири на её ноге — не зря у входа в богатый дом стояли два крылатых существа, внешне похожих на ангелов, но с длинными ушами — Мо и Во — Mulier volans — если быть точнее. Нечто похожее на нимф, которые не просто скакали по лесам и пели песенки, а приносили волшебникам богатство и дары за любого рода жертвы. С каждым годом хозяин поместья становился всё более сумасшедшим, а какие жертвы он принёс, чтобы сегодняшний день случился — можно было увидеть только в кошмарах.       — Может, сходим куда-нибудь после этого… всего? — блондин обаятельно улыбнулся, обводя глазами пышно выстланный цветами шатёр.       В Мраморном Поместье то и дело распускались яблони, а их снежные лепестки игриво долетали в их приоткрытое убежище. Тумбы и столы из камня, грациозно соседствующие со шкафом, где недавно гордо висела парадная мантия, сияли чистотой и золотыми ручками. Всё было идеально, но в этот день и не могло быть по другому, верно?       — После этого всего — это свадьбы? — спросила девушка, вернув ему кокетливую улыбку.       — Ах да, совсем забыл про маленький нюанс. Это издержки Франции, дорогая, — Гермиона поправила расшитый золотом воротник мантии жениха и сделала полшага назад, чтобы оценить его внешний вид, — ну что, я хорош?       Уложен, как и всегда небрежно. Ничего не получалось сделать с непослушной выстриженной в Париже чёлкой. Драко нравилась эта неаккуратность и безразличие к внешнему виду, как и ей. Важно не то, что блеск начищенных ботинок виден издалека — важно, что внутри тебя бесконечные мерцающие звезды, чёрные дыры и космические глаза множества планет… Правда, мантия, что составила половину бюджета свадьбы, спорила с этой философией, жадно обхватывая худощавое мужское тело и делая жениха привлекательным и желанным. Сегодня он будет блистать с аристократическим шиком, словно все вернулось на круги своя, отрекаясь от когда-то важных им обоим вопросов Вселенной.       — Как и всегда, до ужаса пафосный. Не дай Мерлин обидишь Асторию, я покажу тебе Гермиону Грейнджер!       — Мне будет её не хватать, — вдруг острое лицо, привычно украшенное напыщенным превосходством не столько над Гермионой, сколько над этими золотыми ручками и идеальными шкафами, стало серьёзным и сентиментальным — серые глаза стали влажными и просящими, словно бедняки у входа в Кингс-Кросс. Гермиона тяжело вздохнула, не прерывая зрительный контакт. Ветер с интересом лизнул шатёр.       — Я так и знала, что вы оба здесь, — мягкие двери легко разлетелись в стороны, пропуская вовнутрь элегантную женщину в приталенный серебристой мантии с белой вышивкой на подоле и лёгким шлейфом рукавов. Ей приходилось и раньше нарушать хрупкое уединение некогда любовников, потому что стучать и громко кашлять, чтобы обозначить свое присутствие, было выше ее достоинства. Нарцисса выглядела великолепно, словно готовилась затмить невесту, — я принесла кольца.       — А я так и сказал Северусу, что вы тут вдвоём, — следом в украшенное помещение зашли двое мужчин в дорогих одеяниях. Люциус ткнул приятеля локтем в бок, вызвав у того спазм на лице.       — Моя женщина и её бывший муж. Вдвоём. Здесь. Ничего странного, — Снейп укоризненно посмотрел на Гермиону, та ответила ему таким же колючим взглядом, но быстро отвлеклась на суетливую Нарциссу.       — Надеюсь, кольца не мне выносить?       — Слава Мерлину, у нас есть Ариадна. Ты бы знала это, если бы соизволила прийти на репетицию.       — Или слава отцу и его неукротимому семени, — прошептал Драко на ухо Гермионе, вызвав у той смех, — значит, наш бастард всё-таки согласился на церемонию? А какая истерика утром была!       — Я тебя предупреждала, не смей так назвать нашу дочь! — у миссис Малфой между бровей появилась некрасивая морщинка, разрезавшая лоб на две идеальные половины, — она взяла от рода Малфой даже больше, чем ты!       — Видел её замашки, знаю.       Жених подошёл к суетливой матери и нежно взял её за плечи, бережно поцеловал в лоб:       — Мам, всё будет хорошо. Не переживай, пожалуйста.       Тем временем мужчина в чёрном одеянии, которое едва можно было отличить от привычного, подкрался к Гермионе сзади и аккуратно, чтобы не напугать, положил ладонь на её обнажённое плечо, вызвав у той прилив краски к щекам. Ненавязчиво он посоветовал оставить семью снобов наедине, а самим удалиться к собирающимся гостям.       Чудесное место здесь. Оно, расположенное среди белых яблонь в загородной резиденции Люциуса, словно было создано для чьей-то свадьбы. У дома отлично поместился шатёр жениха, а красивая хрустальная лестница, ведущая со второго этажа в раскидистый сад, прекрасно подходила для выхода грациозной невесты из рода Гринграсс. Симметрично расставленные стулья у площадки алтаря и много белых роз наполняли место аристократическим духом. Паутина Люциуса процветала не хуже этих яблонь и позволяла ему совершать подобные широкие жесты.       — Мне кажется, Люциус пристраивает Драко к Гринграссам, потому что чувствует перед ними вину. Фактически он украл их бизнес, — взяв под руку своего профессора, Гермиона плавно шла вдоль одной из душистых аллей в отдалении, что ещё не была заполнена гостями, — всё-таки у аристократов тоже есть сердца.       — И одно из них ты держала у себя под рукой совсем недавно, — вставил Снейп нейтрально. Он не любил расстраивать Гермиону, поэтому не стал её переубеждать относительно мотивов слизеринского змея: пусть наивно предполагает, что у Пожирателя появилась совесть, а не стремление обезопасить от судебных тяжб свой бизнес. Если бы Гринграссы только вспомнили, как Люциус выведал у них «секреты ремесла»…       — Северус, твоя ревность неуместна, — вздохнула девушка, остановившись и обняв его за шею, — мне не нужны ничьи сердца.       — Ревность — это нежелание делиться своим человеком ни с кем другим. В ней нет ничего плохого.       — Это глупость. Лишь страх утраты власти, — девушка пронзительно посмотрела в вороновы глаза, а затем плавно опустила взгляд на его губы, — мне нужен только ты и твоя постель.       — Напомни, когда за свои 23 года ты успела стать такой развратной женщиной?       Он сжал ее тонкую талию в своих руках. Пусть она и отрицала, что свадьба Драко имеет какое-либо значение для ее мира, но Северус без труда заметил утерянные фунты: наверняка, она практически ничего не ест с момента, как Малфои сообщили о внезапном торжестве. Как он будет с этим мириться? В отличие от гриффиндорки, зельевар не был наивен, поэтому пребывал в растерянности от того, каким ему виделось их будущее.       На днях, когда Флитвик освободил его от дежурства, неожиданно грянул сон, где Северус ведет за руку к платформе 9 и ¾ своего черноголового сына с пышной кудрявой копной на голове, а рядом, под локоть, его держит слегка постаревшая и невыспавшаяся, но всё еще дорогая сердцу Гермиона Снейп. Люди из сна улыбались друг другу и не стыдились его, мрачного и нелюдимого, терзавшего своими ужасными методами преподавания несколько поколений таких же первогодок, как и его сын. Мысли о детях не посещали мужчину никогда, но после этого сна он неожиданно для себя почувствовал, что имеет достаточно опыта и знаний, чтобы вырастить хорошего человека вместе с той, которая не давала бы им обоим сбиться с пути. Эти мысли были пугающими и сладкими до невозможности одновременно…       — Пожалуй, в тот год, когда встретила тебя, — Северус удивленно поднял брови, возвращаясь в реальность, — ну то есть, не в 11, а в 22 и…       — Тише, я понял.       От переполняющих чувств и летнего солнца, выглядывающего между ветвями в пышных белых соцветиях, от их дурманящего запаха и ощущения так похожего на счастье, Северус сократил расстояние между ними и с упоением поцеловал свою Гермиону. Поцелуй вышел настолько страстным и наполненным надеждой на светлое будущее, что он был готов начать работать над плодом их любви прямо сейчас, наплевав на чужую свадьбу. Этот поцелуй грозился перерасти в нечто большее, ведь пальцы мужчины уже блуждали вместе с ветром под плиссированной пышной юбкой её корсетного магловского платья. И от мысли, что его Гермиона не сможет затмить всех гостей сегодня, если прямо сейчас не перестанет так жадно требовать своего, он опустил непослушные руки вниз, вдоль туловища. Но ведьма протестующе приоткрыла рот, крепче вцепившись в мужскую шею.       — Не смей стонать, Гермиона, иначе я совершенно выйду из себя, — с придыханием проговорил зельевар. Но в ответ был лишь дьявольский взгляд карих глаз, залитых солнцем.       — Сейчас и здесь, Северус. И не нужно на меня так смотреть, ты сам это устроил!       Нет, с желанием зачать ребенка нужно было определенно что-то делать.