Последние минуты

Яркие светлячки нэн пролетают через каждый дом и стены, проскальзывают во все щели подземелья, они сплетаются между собой. Они словно маленькие огни этого места, которые распространяют последние яркие мигания, которые навсегда останутся среди этих стен. Синие тельца нежно парят в воздухе и исчезают с каждой секундой, остается все меньше голубых огней в пространстве, больше тьмы, окутывающей все дома этого небольшого искусственного поселения. Кто же мог предположить, что в одном из этих коттеджей будет сидеть король Меруэм и его любимая девушка Комуги, проводящие здесь последние секунды своей жизни, ведь все давно знали, что от яда, вышедшего из бомбы, жить остается совсем недолго. И это знал прекрасно Меруэм, ощущавший с каждой минутой ухудшее в своем состоянии. Он старался запечатлить в своих глазах ещё раз облик белоснежной девушки перед собой, этого беззащитного создания, которое он не ставил ни во что при первой встречи. Король считал себя непобедимым, самым сильнейшим и совершенным существом, что только приносило скуку в эти надоедливые дни перед отбором. Ему казалось, что его несовершенства нет ни в чем, что может быть неподвластно такому существу, как он? И только эта девушка дала понять ему самую важную вещь, переменившую всё внутри него. Он несовершенен, неидеален, всё что она смогла показать ему, привело к потрясению муравьиной души. Как может совершенное создание проиграть в настольную игру? Это казалось абсолютно невозможным, будто об этом не могло быть и речи, однако только благодаря такому открытию, всё былое утратило свою ценность, всё в жизни сошлось на одной точке света и смысла, всё сплелось вокруг Комуги. Она смогла помочь открыть неидеальность муравья, в этой неидеальности и заключалось вся человеческая суть. Такие сильные перемены внутри Меруема не остались стоять на одном месте, с каждым днем и мгновением, он наслаждался этой несовершенностью, наслаждался пониманием, что наверное он способен быть другим, есть выбор в этом положении. Нравственное начало начало расти постепенно, оно было переменчиво, меняло свою последовательность. Иногда королю казалось, будто всё это в любом случае не будет играть роли, потому что лишь он позволит замахнуться иглой хвоста в сторону девушки, вся его сила и мощь вернется такой же, какая и была, зачем нужны эти недостатки, вызванные игрой? Но даже ему давно стало понятно, что это просто не случится. Комуги стала не просто уже игроком в гунги, не соперником - она стала его миром, открытием в этой вселенной. Что-то внутри изменилось, дало жизнь этим ощущениям и чувствам, что-то переломилось с ужаснейшей силой в сознании Меруема, уже никогда в жизни он не станет прежним, все что получилось принять от этого создания, проросло в каждую клетку тела, ума, чувств, в клетку его такой короткой жизни, что обостряло накопившееся ещё сильнее. Вы ходите, господин Меруем? — аккуратно спрашивает Комуги, сидя неподвижно на своем месте. Её губы тронуты нежной полуулыбкой и глаза отливают мятным блеском, она готова была расплакаться даже сейчас, а всё равно продолжала сдерживаться, дабы не прерывать эту последнюю партию. Да, я просто задумался — спокойно сказал Меруем, поднимая глаза на влажные дорожки под глазами девушки, всё, что было внутри, уже вышло из нее, она не могла держать больше в себе. Слезы текли невольно по щекам, а губы предательски дрожали, вызывая порыв защитить и прижать к себе это невинное создание. Меруем опустил голову вниз, убрав руку с фишки на игральной доске. — Комуги, спасибо, что провела последние секунды моей жизни со мной. Слезы уже без остановки текли с подбородка Комуги, она нервно закусывала пухлую губку и сжимала юбку на коленях, стараясь как можно тише всхлипывать. Она давно поняла, что в этой жизни ей нет предназначения, кроме как игры в гунги. Ей не было цены среди родителей, среди родных, её существование не имело смысла. Лишь партии в любимую игру, где она нашла свою реализацию, приносили удовольствие, вещь, в которой можно было раскрыть свое мастерство и быть сильнее всех, вот что могло приносить удовольствие этой искачеленной душе. При этом, душа эта оставалась чистейшей, её не сломили жизненнные обстоятельства, Комуги была добрее всех людей, которых Меруэм мог видеть когда-либо. Красота ее была в душе, в самой искренней и чистой душе, которую он смог увидеть насквозь. Смог её полюбить. Господин, Меруэм — тихо срывается с губ девушки звонкими звуками, звучащими, как отдаленное эхо среди стен навсегда заброшенного дома, — Я всегда буду с вами. До самого конца. Слезы капают крупными каплями с подбородка на белую юбку и пальцы, сжимающие её, всё вокруг становится затемненным и лишь их силуэты напротив друг друга озаряет свет. Голубые светлячки нэн меркнут с каждым мгновением и показывают, что такая короткая, но значимая жизнь Меруэма подходит к концу. Комуги хоть и жила дольше, но этот опыт сейчас не имел для нее смысла, вся жизнь столкнулась на этом мгновении, всё вокруг стало тише на несколько тонов, тишина и мгновение лишь запоминалось в отравленном яде сознании, жизнь мутнела, как и картина происходящего теряла свои цвета. И все равно слезы не прекращали течь, а легкая улыбка коснулась светлых губ, что означало смирение и согласие с таким исходом, как и для Меруема это означало последнее исполнение его желания, ничего больше не нужно было в эту секунду. Король поднялся на ноги, которые уже прекращали передвигаться, а кровь стекала с зеленых губ, показывая уже точно последние моменты его сознания, и сел рядом с девушкой, аккуратно взяв в ладони нежные и маленькие руки своего смысла жизни, он не желал бы ничего больше, кроме этих рук и её плачущего лица напротив. Комуги пыталась вытереть сопли вместе с слезами, однако и те и другие не переставали течь по ее бледному лицу, которое выражало покой, но такую обиду, что ей слишком не хватило времени для наслаждения ещё одной партией с королем. Мятные глаза теряли свой блеск, а улыбка не прекращала сиять на влажном лице, выражая любовь к королю. Я наверное прилягу, Комуги будь рядом, прошу, — Король ложиться на мягкие колени девушки, не вынимая своей руки из теплой ладони любимой, которая с нежностью и силой вцепилась в большие пальцы, отдаваясь в эту секунду только ощущениям, тем не менее, могла бы она видеть, не закрыла глаза до самого конца, желая запечатлить образ этого человека навсегда в умершей памяти. — Конечно, Спокойно ночи Меруэм. Маленькая ладонь проходится по твердой голове снизу. Уже не удивляет ничего маленькую девушку, она лишь с самой большой любой и трепетом гладит гладкую голову, щеку, его плечи, будто накидывая сверху теплое одеяло своих чувств, принося умиротворение и покой. Последние обрывки сознания приносят галлюцинации голоса своего любимого, и, Комуги уже лежа на полу спрашивает — Вы ещё со мной? — однако ответ уже был абсолютно не важен, ведь сердце двоих остановилось ежесекундно и уже ничего и никогда не смогло бы их потревожить. Одно оставалось точно ясным, что они встретят друг друга на небесах, их любовь и встреча не закончилась в двадцати днях совместного времяпрепровождения, их партия не имеет конца, она будет продолжаться всегда. Каждый уже давно решил, что его сердце будет отдано лишь любимому, лишь тому, кто не озвучил ни разу свои чувства, однако обрел намного больше, чем любовь. Прошел час, все светлячки нэн давно исчезли и подземелье коттеджей не осветит уже больше ничего. Лишь в одном доме, на втором этаже, хранится незавершенная партия в гунги, упавшие фишки рядом, а рядом лежавший муравей химера в объятиях слепой девушки. Их ладони соединены и мёртвые тела будто обнимают друг друга, что видно лишь от последнего огонька нэн, освещающего умиротворенные лица этих людей. Он был слеп морально, а она физически, она не знала что такое страх, вся жизнь давно показала ей место и предназначение, нечего было бояться, некуда было сбежать. Осознав её глубину и высоту над всеми, он приобрел самое дорогое в жизни — любовь. Любовь ко всем, любовь, начатая с Комуги, а законченная любовью к жизни, он не хотел помнить зачем родился, какая была цель жизни, её не было. Эта слепота развеялась. Черная и белая фишки лежали рядом, у двух ладоней, а голубой свет над ними в одно мгновение погас.