(Не)маленькая царевна: семена Иггдрасиля

      Аннели погладила ворона, сидящего на ее плече. Он вертел головой, разглядывая сад. Аннели отстраненно почесала его в районе шейки и неслышно вздохнула. Вдруг Хугин негромко каркнул и уставился в одну точку. Аннели не нужно было смотреть глазами ворона, чтобы понять, кто стоит у нее за спиной. — Здравствуй, — сказала она, складывая руки на коленях. — Привет, — ответил Питер. Только по голосу она поняла, что он хмурится. — Надеялся почитать в саду, но видимо зря. Приду позже.       Послышался шаркающий звук ботинок по камню — Питер развернулся, чтобы уйти. — Раньше мы наслаждались обществом друг друга, — по-прежнему не оборачиваясь, бросила Аннели безразлично. — Раньше и ты была другая, — ответил он незамедлительно, но остался стоять. — Мой отец проникся к тебе какой-то странной симпатией. С тех пор, как Болдр и я женаты, он вспоминал о тебе все чаще. Я даже не удивлена, что он попросил тебя остаться.       С хлопаньем крыльев на край скамьи сел второй ворон. Он одобрительно каркнул. — Мунин рассказал мне все. — Рад за тебя, — бросил Питер и ушел.

***

      Аннели всегда производила на него впечатление. Она еще в свой первый день в Мидтауне поразила всех красотой. Яркие зеленые глаза значительно выделяли ее на общем фоне.       Сейчас они были абсолютно белые, но Питер продолжал мысленно ею восхищаться. Воспоминания о ней казались такими далекими, что он уже не был уверен, сон это или их настоящее общее прошлое.       Питер смотрел на нее с другого конца зала. Она в окружившей ее толпе местной аристократии со снисходительной улыбкой на мертвенно-бледном лице разговаривала со своим советником и, хоть Питер не был уверен в этом наверняка, старательно делала вид, что ей интересна тема диалога.       Тонкие, длинные пальцы мерно постукивали по кубку с вином. Маленькие колокольчики в ее прическе отзывались тихим звоном при каждом ее движении. Ворон на хрупком плече резко гаркнул, но она не обратила внимания, в отличие от рядом стоящих людей. Те отшатнулись, испугавшись неожиданного звука. Ворон смотрел четко на собеседника, но в какой-то момент, когда Питер почти потерялся в мыслях об ее красивых запястьях, два черных глаза уставились на него. Питер нахмурил брови и через секунду заметил, как алые губы Аннели растянулись в самодовольной улыбке. Ворон отвернулся, и он тоже перестал глазеть на царицу всея Асгарда.       И именно в этот момент к нему пристал Болдр. — Вон те дамы не нашли своего «принца», — будничным тоном сказал Болдр, указывая на двух разговаривающих леди. Питер безразлично посмотрел в ту сторону. — А вон те, — он убрал руку и кивнул в сторону нескольких дам, — нашли, но таких слабых, что даже тебе ничего не стоит отправить бедняг в Вальхаллу.       Питер посмотрел на него, отрывая взгляд с девушки, чьи длинные золотистые волосы закрывали приоткрытую спину, а маленькая не совсем изящная ручка прикрывала рот от притворного смеха. Болдр высокомерно улыбнулся и медленно отпил вина из своего золотого кубка. — А наша царица ни к тем, ни к другим дамам не относится. Я, ее муж, слишком силен. — В сравнении со мной? — уточнил Питер, сцепив руки за спиной. — А другим ты тоже физической расправой угрожаешь или, быть может, боишься и используешь высокий титул «почти Царя»? — он невинно улыбнулся.       Болдр почти мгновенно покраснел от злости. — Извини, нас с твоей милой женой и вправду много связывало, но сейчас я вижу, что от прежней Аннели осталась лишь красивая оболочка, — Питер вновь нашел ее в толпе. — Смотря на нее, — не отрывая от нее взгляда, произнес он, — я вспоминаю минувшее.       Питер снова посмотрел на Болдра. — Забудь о минувшем, забудь о ней, — сказал тот, сжимая кубок с такой силой, что костяшки побелели. — Прости, но твоя жена сама не прочь ускользнуть из-под твоего надзора, — вдруг сказал Питер. — Стража! — громко объявил Болдр, отчего многие в зале, включая Аннели, повернулись к нему. Слуги тотчас возникли позади него, а Питер, оставшийся с безразличным выражением лица, краем глаза заметил, как Аннели направилась к ним. — Я больше не желаю видеть этого мерзавца в этом дворце. Увидите его!       Питер улыбнулся Болдру и коротко взглянул на Аннели, прежде чем стражи подхватили его за руки. — Оставьте его, — приказала Аннели и сурово посмотрела на мужа. — В моем дворце он — почтенный гость, Болдр. — Ты не слышала, какую мерзость он про тебя рассказывает, — ответил тот, сузив глаза. — Мое слово выше твоего, Болдр, — опустила его Аннели. — Тебе стоило сообщить мне, прежде чем перечить моим приказам. Питер — важная персона, с которой здесь каждому из вас, — она повернулась, скользнув взглядом по толпе, — нужно относиться с почтением.       Молчание и сквозивший в воздухе страх перед Царицей стали ей ответом.

***

Пять лет назад       Аннели с Хугином на плече пришла с минутным опозданием. Все кандидаты были собраны и дожидались лишь свою царицу.       Их оказалось мало, но неспроста. Аннели отбирала сначала по заявкам: сумевших ее заинтересовать было не больше пятнадцати.       Она поговорила с первым заикающимся мальчишкой, старшим ее на несколько столетий, но, переводя на мидгардский, младшим на два года. Аннели остановила его посреди разговора, и парнишку вывели из комнаты.       Со вторым дела обстояли хуже. Этот был ее старше и в том, и в другом плане. По-мидгардски, год, не больше.  Говорил увереннее, но русые редкие волосы намокли, выдавая его нервозность. Стоило ему один раз запнуться и все пошло по наклонной. Аннели вновь остановила разговор.       Она уже и не думала найти в этих рядах кого-то стоящего, когда вороний взгляд поймал пятый кандидат с вьющимися темными волосами и голубыми, как небо, глазами. Он лучился самоуверенностью и, не стесняясь, смотрел точно в черные глаза птицы. Аннели пропустила четвертого, встав перед пятым. Уголок ее губ приподнялся. — Болдр Иверсон, моя царица, — он низко поклонился ей, и Аннели жестом разрешила ему подняться. — Могу я сказать кое-что про ваше прекрасное лицо? Во всех мирах не найти такой красоты, — он даже небрежно разве руки в стороны. — Не ты ли был против меня, когда Тор обвинял меня при всех в предательстве? — задала она каверзный вопрос, но удивилась, хоть и не показала виду, когда Болдр сдержанно кивнул. — Что прошло — то прошло, — ответил Болдр. — Но если царице с прекрасной памятью хочется меня казнить, она вправе это сделать. — Дерзишь, — хмыкает Аннели и проходит мимо него.       Она пропускает шестого, седьмого, восьмого... Аннели прошла всех, придирчиво осмотрев каждого. Встав перед ними, она громко произнесла: — Свободны! — и кандидаты, переглядываясь и толкаясь, направились к выходу с понурившими лицами. Пятый кандидат не сдвинулся с места.       Аннели вздернула подбородок, высокомерно улыбаясь. Она, шурша платьем, приближалась к нему, словно кошка: медленно и с острым взглядом, пусть и белым, как чуть потемневшее облако. — Оставьте нас.       Стражники, фрейлины и слуги тотчас покинули комнату, закрывая тяжелые двери.       Хугин отчего-то каркнул, но Аннели не обратила внимания. И даже когда коготь прежде аккуратной птицы впился с плечо, она продолжила цепляться его взглядом за пятого кандидата.

***

      Аннели шла по длинному коридору, когда услышала голос Болдра, входившего в сад, где его уже ждал Локи. Ворон на ее плече повернул голову и встретился взглядом с ним. Уголки губ Аннели нахально поднялись, но она даже не собиралась остановиться или просто замедлить шаг.       Так принято. Мужчина идет свататься к отцу той дамы, которую выбрал. Все кандидаты подходили еще до того, как она встретилась с ними. И сейчас Локи, следуя обычаям, должен дать свое согласие одному из них.       Отцы по асгардским традициям всегда спрашивают мнение дочери, а уже затем дают согласие или же отказ, учитывая ее выбор.       Аннели переговорила с Локи заранее, и они договорились: раз уж она — царица и со стороны жениха никто не сможет преподнести достойный дар, поскольку брак неравный, то в этом совершенно нет нужды.       Через несколько часов в ее покои вошел слуга. Он без запинки с опущенной головой сообщил, что Локи желает видеть ее в малом зале.       Аннели, которая уже успела нарядиться в более праздничное платье, сделать сложную прическу и надеть лучшие украшения, с Мунином на плече отправилась в малый зал в сопровождении своих фрейлин.       Как и ожидалось, там собрался ближайший знатный круг асгардцев. Локи и тетя Настя стояли в центре вместе с Болдром и его семьей, нахально ей улыбающимся. Аннели поздоровалась кивком и прошествовала вперед, задрав подбородок.       В центре находились два маленьких трона, на одном из которых уже сидел ее будущий жених.       Она села напротив Болдра. За спинкой его стула стоял мужчина с золотистыми вьющимися волосами и угловатым, но очень красивым лицом, пусть и слегка задетым старостью. А рядом, держась крохотными ручками за спинку стула, находилась женщина, очевидно, мать Болдра, с волнистыми темными волосами и притягательными голубыми, точно, как у сына, глазами.       Аннели смотрела прямо и недвижимо, пока воронов взгляд метался от одного лица к другому.       Кажется, Локи объявил всем присутствующим в малом зале для чего, они все здесь собрались, но Аннели не слушала, лишь смотрела черными глазами на Болдра, который, видимо, уже вжился в роль царя-консорта.       Локи на глазах у всех официально заключал договор с Болдром и его семьей. Вскоре начался обряд обручения.       Тогда Анастасия Кирилловна закрыла ее голову покрывалом, и уже после этого Локи взял ладонь поднявшегося со своего места Болдра и подвел его к сидящей Аннели, чью руку он тоже нежно обвил пальцами, а затем соединил их, отпуская. Будущий муж легко сжал ее ладонь, и Аннели ответила тем же. Болдр принял из рук своего отца молот, напоминающий Мьелльнер Тора, и положил на колени Аннели. И это стало знаком совершения помолвки для всех присутствующих.

***

Наше время       Его рука проскользнула по изгибу спины и удобно расположилась на ее тонкой талии. Аннели откинула шею назад, прислонившись затылком к стене, когда его горячее дыхание обожгло фарфоровую кожу ключиц. Болдр провел языком от плеча до уха, шепча что-то неразборчиво, но Аннели ухмыльнулась краями губ. — Вот незадача, — сказал знакомый голос, да так неожиданно, что Болдр слегка подпрыгнул, делая небольшой шаг назад, а Аннели, прислонившись к стене, лишь улыбнулась шире, — неужели ошибся поворотом. Я-то думал, все покои находятся в другом крыле дворца.       Он стоял со скрещенными на груди руками, привалившись плечом к стене.       Аннели успела заткнуть Болдра еще до того, как он открыл рот, чтобы возмутиться. — Ты не спутал поворот, — обращаясь уже к нему, сказала она. Ее пальцы слегка барабанили по груди Болдра. — Тогда не понимаю, почему вы решили уединиться прямо здесь? — спросил Питер, продолжая смотреть на них без стеснения, чем немало заинтересовал Аннели. — Это мой дворец, — ответила она с деланной заносчивостью, хотя ритм не сбила.       Болдра сдерживало лишь одно ее прикосновение и короткий приказ. Когда-то это было интересно, но не сейчас. Перед ней, на расстоянии пяти метров, стоял человек, обладающий нерушимой чертой, за которую он не переступит. У него есть свой план действий, в отличие от Болдра. — Не спорю. Интересно, а асгардцы часто вас видят здесь? Вдвоем, — Паркер улыбается, а затем отталкивается от стены, скрипит ботинками, когда разворачивается, и уходит. — «Он все понял», — думает Аннели, улыбаясь, и мысленно отвечает на его вопрос: — «Никогда». — О чем это он? — Понятия не имею, — и целует Болдра, проходясь пальчиками по его шее.

***

      Аннели проснулась рано. Ее разбудили солнечные лучи, проникающие сквозь неприкрытые шторами окна. Она специально приказала слугам не задергивать их, так как ей хотелось просыпаться рано и самой. Кошмары и солнце помогали ей в этом.       Аннели чувствовала себя невыспавшейся, но давно привыкшая к этому, она почти не обратила на это внимание. Аннели позвала служанок и наказала им нести завтрак и готовить платье и ванну. День Ее Величества всегда был одинаковым.       Служанки внесли завтрак в ее опочивальню, поставив кушанья на стол. Ее ждали молочная каша, горсть орехов и дольки яблока.       Аннели позавтракала, как и всегда, очень быстро и сразу после этого отправилась принимать ванну. Она не дала себе понежиться и там, лишь грубо прошлась мочалкой по телу и дождалась, когда ее привычно холодная кожа нагреется до нормы.       Стоило Аннели выйти из ванны, как ее окружили служанки. Они усадили ее перед зеркалом и принялись за работу. Одна из служанок проходилась по ее телу тряпочкой, надушенной розовой водой, а другая тем временем заплетала отросшие до прежней длины волосы в сложную прическу. Кисточкой духов прошлись по ее ключицам и ложбинке между грудями. Аннели чуть подкрасили глаза, выделяя их на бледном лице. Через несколько минут ее уже наряжали в асгардское платье синего цвета с серебряными деталями. Аннели смотрела на себя в зеркало, но видела лишь темноту. Когда все было готово, она окинула служанок и проделанную ими работу взглядом Хугина, сухо кивнула и направилась к выходу.       Аннели спустилась на первый этаж дворца и вышла в сад. Она прошествовала до ближайшего здания. Одним из первых ее указов была постройка Хофа. Рядом с храмом раскинулись ветки тисового дерева, которое она сама лично посадила, когда Хоф достроили. Храм был украшен вездесущим в Асгарде золотом. Аннели вошла внутрь и сразу увидела три изваяния. Один сидел в центре на золотом троне, по бокам — его отец и дед. Аннели взяла с подноса, который нес слуга, тарелки с мясом и напитки. Она поставила все это в специально отведенное место перед ними и зашептала. Аннели просила Всеотцов даровать ей силы на то, чтобы спасти Асгард и его жителей, внутренне понимая, что обманывает не только предков, но и себя.       После посещения Хофа она отправилась во двор, где решала проблемы асов разных сословий.       Первым к ней подошел простой асгардец-рабочий. Они никогда не боялись своих царей, потому и к ней обращались смело и без утайки. В конце концов, асгардцы отличались добротой, пониманием и честностью.       Аннели внимательно выслушала асгардца и пообещала, что решит проблему. Ее ждали еще люди, которые обращались к ней за решением своих проблем. Она время от времени подзывала слуг и давала разные указания по тому или иному поводу.       После этого Аннели ждало общение с чиновниками. Она была вынуждена вникать в их занудные речи и решать важные государственные вопросы. В это время, прямо на собрании, ее желудок жаловался на отсутствие того, что можно было бы переварить.       Вскоре, когда все вопросы были решены или, решение которых, как минимум, началось, Аннели покинула комнату собраний и отправилась в столовую, где ее ждало маленькое светское общество, устоявшееся даже в этом нелегком положении Нового Асгарда.       Тем не менее, это общество хоть и было чуть более заносчивое, чем простой люд, оно отличалось и от привычного представления. Эти люди имели свое высокое положение не просто так. Все они были значимы для Асгарда, и каждый был руководителем определённой отрасли в их устоявшемся государстве.       Аннели, честно говоря, сама не знала, как к ним относится. В один момент даже их вид выводил из себя, а в другой — она уважала их и то, что они делают для Асгарда.       Уже после обеда ее царские дела уходили на второй план, и она могла спокойно проводить время с дочерью, как это случилось сегодня.       Маргрезе привела служанка. Малышка крепко держала ее за руку и, судя по сбитому дыханию, неслась вперед, наполненная предвкушением встречи. Маргрезе была слишком маленькой для мероприятий, которые входят в расписание Аннели, поэтому она с нетерпением ждала семи лет, зная, что после сможет присутствовать на некоторых встречах и искоса поглядывать на прекрасную царицу, ее величавую и безупречную мать. — Мама! — воскликнула девочка, расцепив руки со служанкой и спрятавшись в нежных объятиях матери.       Маргрезе давно привыкла к тому, что они всегда были холодными, привыкла, что мороз проходится по коже не только из-за встречи. — Как твои дела, жемчужина моя? — спросила Аннели ее ласково, заправляя черную прядку волос за ухо. — Мамочка! я научилась делать вот так, — сказала малышка и, закусив губу, с восторгом вытянула руку.       На раскрытой маленькой ладошке расцвел красивый хрупкий цветок с лиловым бутончиком. Ворон, как и всегда в их встречи сидящий на плече матери, вытянул шейку, и между его клювом и цветком оставалось все пара сантиметров. Аннели восхищенно вздохнула и пальцами обхватила протянутую ладонь, поглаживая. — Хугин, гляди. У моей жемчужины прекрасный дар, — с улыбкой сказала Аннели нежно.       Ворон одобрительно каркнул в ответ. — Ты сама этому научилась, душа моя? — Да, мамочка, — застенчиво ответила Маргрезе, теребя пальцы. — Твой дед тебе не помогал? — с недоверием спросила Аннели. — Нет, я сама. — Ты хотела бы заниматься магией? — спросила Аннели осторожно. — Правда? Я смогу учиться магии? — на выдохе произнесла Маргрезе. — Я могу тебя обучить, — ответила Аннели, взяв маленькие, пухлые ручки в свои, — если это то, чего ты желаешь, душа моя. — Желаю, мамочка! — воскликнула девочка и бросилась к Аннели, обхватив ее шею руками.       Аннели положила ладони на крохотную спинку. Затем она посадила дочь на колени и нежно пригладила такие же черные волосы. — Значит, завтра я буду ждать тебя здесь. И не смей опаздывать на первый урок, — улыбаясь, сказала Аннели. — Спасибо, — прошептала девочка, обхватывая талию матери и прижимаясь головой к ее груди.

***

      Питер всегда любил высоту. Она его успокаивала, дарила ощущение уверенности. Наслаждение, которое приносили ему полеты по Нью-Йорку во времена Человека-паука, нельзя было описать словами. Возможно, у него мог бы быть дом на дереве, если бы он захотел.       В любом случае, Питер часто взбирался куда-нибудь повыше и просто любовался открывавшимся видом с высоты.       Мягко говоря, он чувствовал себя паршиво, отчего сейчас сидел на крыше одной из сравнительно небольших башен, которая расположилась почти что над садом. Когда Питер наблюдал за плавно передвигающимися, набитыми ватой, облаками, до его ушей донесся звук детского смеха. Он заинтересованно бросил взгляд на землю и с удивлением уставился на девочку с черными косами в длинном белом платье и золотистым ободком. Она от чего-то хохотала и вертелась так стремительно, словно волчок, и, кажется, вскоре у нее закружилась голова, потому что девочка начала падать. Маленькое тельце было поймано руками с тонкими запястьями. Аннели с легкостью подхватила девочку, подняла ее перед собой, что-то говоря с ласковой улыбкой, и прижала к себе. Пухленькие детские ручки обхватили ее шею, а лоб прижался к плечу.       Питер через несколько секунд поймал себя на мысли, что улыбается. Улыбается тому, как Аннели общается со своей дочерью, как нежно она выглядит и как ее улыбка быстро расползается на лице.       Она сломала в себе так много, что он ее почти не узнал, когда увидел. Но сейчас в сердце заныло, хотя Питер продолжал глядеть на них с улыбкой. Он не мог знать, что с ней случилось в Хельхейме, и понимал, что спрашивать бесполезно. Она не ответит, не сочтет это нужным и отмахнется от него. Питеру и не нужно было. Он просто смотрел на Аннели и ее дочь с чувством глубокой любви, пока все ему напоминало: он больше не почувствует от любимой того же тепла.