Точка невозврата

Перед Новым годом каждый человек на Земле хоть раз в жизни размышлял о смысле Бытия. Об утраченном, о прошедшем, о том, что было, что не вернуть, о счастье, о том, что можно было бы изменить… Наверно… Или о том, что в следующем году будет лучше, будет то, что мы сами туда принесем… или что есть нечто, что мы уже не в силах изменить… Или оно не зависит от нас… И вот вместе с подмигивающими гирляндами все эти мысли проносятся в голове вереницей и снова останавливаются на торжественной зеленой красавице, главном украшении и символе праздника. Красные, синие и белые шары мерно покачивались на елке, если мимо кто-то проходил. Бессменная начальница Федеральной экспертной службы ударила ногтем по одному из шариков. Тот медленно закружился поворачиваясь надписью «2024» в разные стороны. Да… через несколько часов две тысячи двадцать четвертый год начнет свое шествие по нашей необъятной… Почти семнадцать лет она ведет этот корабль под названием ФЭС в необъятном море человеческих страданий и горя… Сколько человеческих судеб, подверженных страстям, прошло мимо нее, разрушенных местью жизней, искалеченных обидами душ. Качнулся еще один шарик с надписью «ФЭС», но уже не от ее прикосновения, а потому что дверь переговорной распахнулась, и возникла фигура старлея с ресепшена. — Разрешите доложить, товарищ полковник, — отрапортовал он. — Докладывайте, — несколько недоуменно отозвалась Рогозина, — и… вольно. — Прибыла машина товарища генерала, он поднимается к нам! — Султанов? А зачем? Хотя, наверно, с поздравлениями… Ладно! В тоже самое время двери лифта распахнулись, в коридоре появился Руслан Султанович и еще несколько офицеров. Все они, действительно, начали поздравлять попадавшихся им на пути сотрудников, жали руки мужчинам, отпускали комплименты женщинам. Галина наблюдала за ними сквозь стеклянные стены, в которых отражалась она сама, елка, зал и мигающие разноцветные огоньки. Уставшее лицо полковника слегка осунулось, почти до последней пуговицы застегнутая блузка, дабы не открывать шею и ключицу, прическа уже не была такой пышной, как раньше и в ней, хоть и изредка, но просвечивали серебряные нити. Отражение гирлянды мелькало у нее в волосах, частично на строгом черном костюме. Наконец, руководящий состав все же добрался до переговорной, и Султанов дружески помахал ей рукой, в которой была трубочкой свернута какая-то бумага. Галина Николаевна машинально махнула в ответ, но тут же очнулась, выпрямилась и строевым шагом подошла к двери. — Здравия желаю, товарищ генерал, — в голосе прозвучал привычный металл. — Оставь ты, это, Галина Николаевна! Уж сколько лет знакомы! — отозвался приехавший. — Тогда позвольте узнать, с чем пожаловали? — Так Новый Год на носу! — рассмеялся он. — С поздравлениями! С подарками! — Спасибо за внимание! — несколько недоверчиво подернулись плечи Рогозиной. — Так, орлы! — Султанов повернулся к своим сопровождающим. — Значит, документы в бухгалтерию, вас проводят! Что там к столу, заносите. — Неожиданно! — все ещё не понимала происходящего полковник. — Так, премии сама поделишь, кому там чего, тебе виднее, — снова заговорил генерал, когда «орлы» закрыли за собой дверь. — Ну, отметить тоже… святое. К сожалению, сам не могу остаться! — Очень приятно, что Вы сами заехали нас поздравить, — несколько сухо произнесла женщина. — Да я не ради этого… я тебе документ привез. Важный. Ее брови недоуменно поднялись вверх, и на переносице залегла складка. — Я тебе в двух словах, а там потом изучишь подробнее. Короче, зама в этот раз ты сама себе выбираешь! Приняв свернутой трубочкой бумагу из рук генерала, Галина молча изучала написанное. Что Круглов связал свою жизнь с некой вдовой, давно перестало быть секретом, да и он сам не скрывал, но почему искать ему замену. — Если у товарища майора медовый месяц, мы подождем, — сдержанно произнесла она. — После медового месяца товарищ майор перейдет на работу к нам в министерство. — В связи с чем? — поинтересовалась полковник. — Попросился на более спокойную, безопасную работу. Видимо, не хочет, чтобы его избранница снова стала вдовой. Да и возраст у него, сама знаешь! — Последние медосмотры… — попыталась было возразить руководитель службы. — Ты же его никогда не хотела в ФЭС, — мягко произнес генерал, — ну вот теперь… сама выбери, кого считаешь нужным! — Свыклись… стерпелись, сработались… впрочем, если ему так лучше! Она молча смотрела на документ в своих руках, Руслан Султанович оглядел украшенный зал и переменил тему: — Красиво вы подготовились… огоньки эти… — Да… ребятам праздника хочется… — А вообще, конечно, столько молодых лиц тут у вас, — он довольно потер руки, — новеньких! — Все течет, все изменяется! — ее губы дернулись в усмешке. — Ничто не вечно под солнцем! — его настроение было бодрым. — И нас когда-нибудь заменят молодыми! Да и то к лучшему! — Молодым везде у нас дорога! — пожала плечами Галина. — Ладно! Празднуйте тут, — генерал направился к двери, — пусть следующий год будет ещё лучше! С Наступающим! — И вас, товарищ генерал! Всего наилучшего в Новом году! — Спасибо! Спасибо! Руслан Султанович покинул кабинет, оставив женщину с зажатым листком бумаги неподвижно стоять. Тонкие пальцы нервно теребили шуршащий файл, беспомощно скользя по целлофану. Почему-то все документы всегда приносят в этих шуршащих файлах. Даже в папки теперь все подшивается в файлах. Они предохраняют, что ли, от чего-то? Как тело ковидника кладут в гроб в целлофане, словно в файле. Впрочем, это не тело! Это ее друг и коллега Борис Селиванов… Был. И друг, и коллега. Пока эта страшная болезнь не поглотила его. Прошлась, как неведомая черта и поставила уродливую жирную точку, больше похожую на кляксу… Точку на пересечении жизни и смерти. И Боря переступил эту черту, сам того не желая. В забытье, с кислородной подушкой, так и не приходя в сознание. Переступил и уже не вернётся… Никогда! Как и Павел… уже никогда! Страшная игра безумца, совершившего преступления ради другого преступника! Отнятые жизни во имя чего? Этот безумный лабиринт они, конечно, прошли до конца, но начать сначала и уберечь невинных невозможно. Где он этот поворотный момент, когда порядочный человек попадает в какой-то дикий водоворот случайностей и назад дороги нет? Даже если дойти до конца и победить в этой игре, все равно надо принять смерть как неизбежность?! И это ведь даже не конец… Борис, Павел, кто следующий? Любой из ее оперативников… пуля, нож, контактный яд, удушающий газ… И она сама! Как и никто — не застрахована. А если не насмерть, а остаться инвалидом… Парализованным колясочником, прикованным к кровати овощем… даже таблетку некому подать! За руку подержать. Побыть рядом. Вся жизнь в этих стенах, а за ними нет ничего: ни семьи, ни родственников, ни мужа, ни детей, и друзья уходят по одному, как сухой песок через пальцы. Не удержать. Не изменить. Да и сил не хватит. И вперёд идти тяжело, и обратно невозможно, просто нет ресурса, чтобы вернуться в какую-то точку, что-то исправить. Переделать. Пережить. Это катастрофа! Фиаско… Ушел даже ее вечный ребенок, гениальный, великовозрастный подросток, всегда смотревший на нее восхищенно-восторженными глазами. Ушел… Бежал. Впрочем, не от нее самой, а от мобилизации, ситуации, перспектив. И даже если когда-нибудь вернётся, ничего не станет, как прежде… Последний год сделал Ивана более взрослым. А тяготы эмигрантской жизни, наверно, довершили дело. Даже плечи опустились вниз, будто он несет на себе бетонный блок. Впрочем, это она и за собой замечала. И военная выправка уже не спасала. Она сутулилась и горбилась. Преступники отнимают жизнь ради собственных целей, и ради каких идеалов люди должны умирать? А Лисицын встал совсем на другую сторону баррикад и записался в добровольцы. Когда ее коллеги и соратники стали непримиримыми врагами? Словно перешли невидимый Рубикон и возврат невозможен! Ничего не вернуть больше… Оба настолько удалились в своих убеждениях, что уже нет гарантированной возможности вернуться к исходу. А теперь Круглов? И его… Коля с глазами полными преданности и заботы. И это себя изжило и любые попытки возродить потерпят крах! Громкие слова и признания, сказанные осознанно, хоть и сгоряча, привели к необратимым последствиям. Все произошло постепенно, но так неожиданно. Шло и шло само собой, а потом пересекло черту и как с горы покатилось. Не удержать. А как и почему? Когда Котов успел пристраститься к наркотикам? Интеллигент в третьем поколении, где же он свернул не туда и почему нет пути обратно? И теперь уже пришла стадия, когда он не может остановиться сам… жить до конца жизни в специальных учреждениях закрытого типа? Или доживать, ожидая конца… Переломный момент в обыденной жизни, когда человек принимает решение и запускает неведомую цепочку определенной последовательности, после которой, сколько ни пытайся что-то изменить, ничего не получится. События, в которых ты принимал непосредственное участие, переживал и радел, привели к ситуации, где нет приемлемого выхода или пути назад. Впрочем, и назад возвращаться нет никакого желания, и данная ситуация не устраивает. Словно отрезок времени, который хочется забыть. Сейчас спина руководителя службы, действительно, была сгорблена, плечи опущены, глаза застыли где-то в одной точке. Мысли неслись в ее голове, сменяя одна другую и каждую было страшно додумать до конца. Сколько раз она уже прокручивала все эти события в голове по одному и каждый раз было страшно даже представить, что дальше. Проходивший по коридору Майский даже не сразу узнал ее и ещё некоторое время молча смотрел на эту странную фигуру. События и ее к земле пригнули, даже не понятно, чем помочь. — Галь, чего застыла? Генерал, что ль, чем расстроил? — наконец, произнес он. — Нет… сказал, что мы хорошо закончили год, можем отдыхать до следующего! — Ну да… часов 5-6 до следующего, — раскатистый смех пронесся по помещению. — Как получится! — слабо улыбнулась Рогозина. И он тоже смертный! Майор ГРУ без памяти и дезориентирован еще опаснее, чем майор в здравом уме и твердой памяти. Чего он избежал, кажется, он и сам не понимал: инвалидность, пенсия, работа охранником и постоянные мысли о прошлом, которого ты не помнишь! — А Петрович где? Когда придет? — Не придет… Он теперь в министерстве работает. — Во как? — Сергей почесал затылок одним пальцем. — Ему не до нас. — Расстроена? Да отпусти! Она неопределенно пожала плечами и сделала несколько шагов. — Забудь! — махнул рукой Сергей. — Пошли в буфет, наши там поляну накрыли! Поставь точку! — Невозврата, — беззвучно произнесли бледные губы.