Три весны Харухи

Особая индивидуальная лаунж-зона для привилегированных персон в аэропорту походила больше на люксовые апартаменты, нежели на комнату ожидания. Харухи ещё могла понять столы с таким количеством закусок, что можно было устроить полноценный банкет, или бьющий посреди комнаты фонтан, но бассейн, спа и личный массажист за одной из соседних дверей? Это уже слишком. Хотя если подумать, ей, наверное, стоило удивляться не этому, а тому, что Тамаки не летит личным самолётом личной авиакомпании из личного аэропорта. Чёртовы богачи. До посадки на рейс оставалось около пятидесяти минут, когда Харухи и близнецы вошли. Тамаки сидел на низком диване бок о бок с Кёей. Увидев их, он вскочил. — Харухи! Ребята! Вы пришли! — А что, уже надеялись от нас избавиться? — ухмыльнулся Хикару. — Естественно мы пришли. Кёя тоже приблизился и встал рядом с другом. В отличие от всех присутствующих, он был одет в официальный костюм с галстуком, словно был выдернут прямо с какого-нибудь важного собрания. Волосы его были зачёсаны назад, что придавало ему более строгий и взрослый вид. — Рад видеть вас, — сказал он с одной из тех своих мягких, искренних улыбок — символов его величайшего расположения, доступного немногим. — Ох, боже мой, и кто же виноват, что мы так долго не виделись? — проворчал Каору. — Кёя Отори, самый занятой человек во вселенной… Спасибо, что хоть помнишь, как мы выглядим. Классная причёска, кстати, тебе идёт. — Полагаю, это не сарказм, — произнёс Кёя, и по его самодовольному виду было очевидно, что он он ни секунды не сомневался в собственном имидже. — Мне жаль, — добавил он, поморщившись. — Но я действительно довольно занят в последнее время. — Ага, расскажи это Ренге, — Хикару фамильярно похлопал его по спине. — На неё у тебя время находится. А что насчёт нашей крепкой мужской дружбы?! Невыносимое, бессердечное предательство, мне будто в живот воткнули нож и проворачивают, и проворачивают… Что за ужасный человек! Пока Хикару паясничал, Кёя смотрел вперёд и лицо его каменело, как будто за их спинами он увидел нечто нежелательное. От красивой его улыбки не осталось и следа; глаза сузились и остекленели — словно резко поднялись щиты, надёжно заслонив его от мира. Через мгновение Харухи стало ясно, что так привлекло его внимание. — Ужасный человек? — раздался низкий голос, не узнать который было невозможно. — Кто бы это мог быть?.. Харухи обернулась и увидела Наюми во всей своей вызывающей красе и её брата, который, очевидно, потратил как минимум два литра геля на свою шевелюру. На лице его было обыкновенное надменно-брезгливое выражение, словно он смертельно удручён фактом того, что ему приходится всю жизнь дышать одним воздухом со всякой серостью. Харухи всегда старалась жить в соответствии с напутствием не судить книги по обложке, но в его случае… Обложка настолько отталкивала, что это было даже комично. Словно там была упреждающая табличка о радиоактивности или что-то вроде. Даже стоять в поле зрения Рюсея могло бы быть неуютно, если бы Харухи не помнила, как ещё совсем недавно в боулинге именно он настоял на том, чтобы проигравший получил наказание, а потом весь остаток дня был вынужден обращаться ко всем не иначе как «мой дражайший повелитель» и просить позволения на любое своё слово или действие. — Всем привет! — Наюми весело помахала рукой, а потом упёрла взгляд в Кёю и расплылась в акульей улыбке. — Кёя Отори! Какая неожиданная встреча. Он в свою очередь напустил на себя настолько радушный вид, что на месте Наюми Харухи начала бы переживать о собственной безопасности. — Хамада, — вежливо кивнул Кёя. — Как мило, что вы смогли прийти. — Как мило, что нас пригласили. Ах, я бы не простила себя, если бы не проводила нашего любимого друга! Это было бы невероятно прискорбно. — Действительно, — согласился Кёя. Харухи стало страшно. Даже если бы она не была знакома с Кёей Отори, то наверняка подумала бы, что его безукоризненно доброжелательное выражение лица выглядит сомнительно, а учитывая, что она довольно неплохо была с ним знакома… Харухи почти слышала, как моря вокруг Хонсю стремительно покрываются льдом и промерзают до самого дна. Она поспешила ретироваться к столам с закусками. В конце концов, просто преступное расточительство, что столько хорошей еды пропадает зря. Когда она только вошла, то краем глаза заприметила что-то подозрительно похожее на оторо, самое время было проверить, не обмануло ли её зрение. К счастью, нет. Хотя через несколько минут её райское рандеву с тунцом было нарушено. — Какая-то там напряжённая атмосфера, — заметил Каору, кивнув в сторону эпицентра оледенения Японии. — А, Фамаки не фоворил тебе? — откликнулась Харухи с набитым ртом. Этот оторо был слишком великолепен, чтобы заботиться о застольном этикете. — По какой-то причине Кёя и Наюми недолюбливают друг друга. Вообще-то он, в смысле Тамаки, уверял меня, что они поладят, но судя по всему, его надежды не увенчались успехом. — Как можно не любить Наюми?! — изумился Каору. — То есть насчёт Кёи у тебя такого вопроса не возникает? Каору рассмеялся. — О, ну мы-то знаем, что он душка! Но обычно требуется некоторое время, чтобы это понять. — Да уж, — сказала Харухи, припоминая, как на первом курсе при каждом удобном случае Кёя с нескрываемым удовольствием шантажировал её долгами. — Некоторое время и правда не помешает. — Над чем это вы тут смеётесь? Сплетничате? — игриво спросил Тамаки. Харухи была так поглощена роскошными деликатесами, что совершенно не заметила его приближения. — Каору считает Кёю душкой, — откликнулась она. — Да, разве это не очевидно? — сказал Каору. — Он самый милый человек на свете. — Я знаю! — радостно согласился Тамаки, и в голосе его не было ни капли иронии. — Хотя я бы не назвал его душкой, — задумчиво добавил он. — По правде говоря, он довольно злой, вы не думаете? — Ну конечно нет! — ответил Каору, но Тамаки проигнорировал его сарказм. Он повернул голову и посмотрел на другой конец зала, туда, где Хикару оживлённо болтал с Наюми и Рюсеем, а Кёя Отори с непроницаемым лицом что-то набирал в своём телефоне, держась от остальных на почтительном расстоянии, но не настолько далеко, чтобы казалось, будто он их избегает. — Он может быть резким и неприветливым, — произнёс Тамаки, и во взгляде его, устремлённом на Кёю, было столько нежности и тепла, что его хватило бы, чтобы растопить все вечные льдины чужой неприязни и расплавить все грубые грани тяжёлых оков. — И пользоваться грязными методами, и у него есть эта раздражающая привычка держать важные сведения при себе… Но он очень заботлив и всегда предан своему слову. Для меня великая честь иметь такого друга. Я доверил бы ему свою жизнь, ни секунды не сомневаясь. Харухи молчала. Она не знала, что сказать — и чувствовала, что что бы она ни сказала, это лишь разрушит момент, эту тихую торжественность. В этом был весь Тамаки. Минуту назад он мог суетиться, заниматься самолюбованием, вести себя по-дурацки, нести дикий бред, а потом вдруг говорил что-то такое, от чего сердце переворачивалось в груди, будто ему становилось тесно в собственном теле, от чего ей хотелось одновременно и воспарить, и заплакать — не от грусти, а от неспособности выразить весь этот резкий вихрь смутных, неясных эмоций, сметающих с ног. Словно трепет человека перед открытым космосом — огромным, непознанным, необъятным и бесконечно прекрасным. Такие моменты простых, нежданных откровений напоминали, насколько Тамаки был удивительным человеком. Словно искусный мастер, он был способен соткать разрозненные, растрёпанные обрывки в единый и цельный узор. Все, кому посчастливилось знать его, те, кто был здесь, и те, кто был далеко — вплетённые нити в большом полотне. Харухи вновь обвела взглядом зал. Это было бы немыслимо без него. Они все были здесь ради Тамаки, были из-за него — и благодаря нему. Вся эта странная компания, люди, друзья, что никогда бы не встретились, если бы не он. Наюми с её пугающей яркостью, слишком привлекательная, слишком эффектная для того, чтобы не робеть перед нею, и её брат, что пугал по-другому своей обманчивой внешностью. Близнецы Хитайчин с их антисоциальным поведением, о котором, Харухи знала, они не любили вспоминать, но намеренно продолжали делать это с каким-то упоённым мазохизмом, словно вновь и вновь раздирали старую царапину, маскируя горечь за глупыми шутками и самодовольной бравадой. Теперь было сложно представить тех угрюмых, нелюдимых, озлобленных мальчиков, о которых Харухи слышала так много рассказов, в Хикару, что сейчас над чем-то отчаянно и счастливо смеялся, запрокинув голову, в Каору, что был отрешён и задумчив, так же тронут простыми словами Тамаки, как и она сама. Харухи Фудзиока, обыкновенная девушка из обыкновенной семьи, выдающаяся лишь тем, что оказалась усерднее прочих. И он, тот, кто всегда стоял за плечом Тамаки, тот, кто впустил Тамаки ближе, чем кого-либо ещё, в своё закрытое сердце. Кёя Отори, жуткий тёмный лорд, король демонов, дорогой друг. От меланхоличных размышлений её отвлекла какая-то возня; Харухи обернулась и увидела, как в двери уверенной размашистой походкой врывается Ренге, таща на буксире Касаноду и… — Мори?! — поражённо ахнул Тамаки и бросился к ним навстречу. — Сюрприз! — провозгласила Ренге, лучась от удовольствия, как рождественская гирлянда. Харухи подумала, что вставать в вычурную позу, словно артистка, ожидающая бурных оваций, было несколько излишним, но Ренге всегда обожала быть в центре внимания. На самом деле даже удивительно, что она вошла через дверь, а не спикировала с потолка в свете прожектора под оркестр с фанфарами и литаврами. — Мори! Как ты здесь оказался?.. — Тамаки прослезился. Мори улыбнулся ему, но не стал объяснять очевидные вещи. Вместо этого он произнёс: — Мицукуни тоже приехал бы, если бы мог. А Киото недалеко. Но всё же хорошо, что Кёя заранее предупредил меня. — Кёя… — Тамаки посмотрел на него глазами, сияющими от слёз и бесконечной благодарности. — Ты не сказал мне… Кёя стоял, скрестив руки на груди, и изо всех сил делал вид, что ему безразлична эта привязанность, словно хоть капля публично проявленной человечности могла бы его уничтожить. — Значит, и Наюми… — догадался Тамаки, и в его голосе зазвучали нотки триумфа. — О, мой друг, я всегда знал… Харухи смотрела прямо на Кёю, потому заметила, как при этих словах едва заметно мучительно дёрнулась мышца в углу его рта, словно ему попалась невыносимо кислая начинка в сладкой конфете. — О, нет, Тамаки, кажется, ей звонила Ренге, — миролюбиво сказал Рюсей. Харухи стало любопытно, насколько он посвящён в подробности противостояния этих двоих. Сама Наюми тем временем активно знакомилась с Касанодой, который был ошеломлён её напором, и Мори, что, естественно, был абсолютно невозмутим и только вежливо кивал. — Поверить не могу, что наконец-то вижу легендарный Клуб свиданий в почти полном составе! — воскликнула она в восторге. — Чёрт возьми, хотелось бы мне учиться с вами в школе, ребята! Не сомневайтесь, я была бы самой преданной посетительницей! Харухи подумала, что то, что Наюми Хамада не училась с ними в одной школе, было прямым доказательством существования высших сил. Страшно представить, чем могло бы обернуться их с Кёей ежедневное нахождение в одном пространстве. Следует отдать ему должное: Кёя Отори всегда славился впечатляющей выдержкой, но есть колоссальная разница между тем, чтобы изображать равнодушие, и быть равнодушным на самом деле. Кёя преуспел в первом, но он никогда не был вторым. Вероятно, планета бы уже лежала в руинах, и вместо изучения права Харухи пришлось бы усиленно практиковаться в метании топора и драках на ножах, чтобы быть конкурентоспособной в жестокой борьбе за ресурсы с одичалыми бандами выживших. — Мне нужна фотография. Я умру, если у меня не будет фотографии, — Наюми покопалась в сумочке и достала небольшой фотоаппарат. — Отори, не будешь ли так любезен?.. — Ну конечно, — на его лице застыло самое благожелательное выражение. Вероятно, он обдумывал варианты идеального убийства. — Ну уж нет! Нельзя делать фото без важного члена клуба! — Ренге как обычно была непоколебима. — Я протестую! — Ах, точно, — сказала Наюми. — Прошу прощения, совершенно вылетело из головы… Просто сложно поверить, что кто-то действительно добровольно ходил на свидания с таким неприятным типом. Дьявольская ухмылка на её обычно приветливом лице выглядела устрашающе. То, о чём и говорил Тамаки летом. Настоящий кошмар. Она целенаправленно пыталась спровоцировать Кёю и откровенно наслаждалась тем, что раздражает его. Харухи ожидала, что Ренге что-нибудь возразит, но та лишь бросила короткий любопытный взгляд и потянулась к камере. — Давай мне, я вас сниму. — Ну уж нет, великий менеджер, сама же только что сказала, без важного члена клуба фото делать не вариант! — Наюми со скорбным выражением лица повернулась к брату. — Видят небеса, я этого не хотела, но остаёшься только ты. Этот человек делает самые убогие фотографии, какие только способен вообразить человеческий разум, — трагически пояснила она остальным. — Что поделать, кривые руки от рождения, — пожаловался Рюсей. — Будет обидно, если они опрокинут твой драгоценный телескоп, правда? — Вот мой любимый братишка! — заявила она с гордостью. — Сделай это, и проверим, насколько хороша твоя форма черепа для лысины. — Не слишком ли жестоко, госпожа Хамада, прибегать к таким опасным угрозам в мире, где привлекательная внешность для джентльмена значит всё?.. Прошу, предоставьте это мне, — председатель Юдзуру Суо приблизился и, галантно склонившись к рукам Наюми, взял фотоаппарат, после чего выпрямился и шагнул к сыну, выглядящему ошарашенным его появлением. — Здравствуй, Тамаки. Прости, что я не смог прийти раньше. Оставались последние минуты до посадки, и было много фотографий, объятий и напутственных слов, и Тамаки, конечно, растрогался, а Ренге с торжественным видом вручила ему стопку своих вездесущих платочков для кинематографичного утирания слёз, что постоянно появлялись в её руках в нужные моменты прямо из воздуха — очередная неразгаданная тайна в длинном списке непостижимых науке трюков оранских студентов; видимо, богатство действительно могло творить чудеса. У гейта Тамаки взял Харухи за плечи и на мгновение прижал к себе так крепко, словно надеялся стать с нею одним целым. — До свидания, Харухи, — проникновенно прошептал он так, чтобы слышала только она, и отпустил, оставив её с пылающими щеками наблюдать, как его высокая, стройная фигура исчезает за последним поворотом. — Знаете, я часто слышу о вас, Харухи Фудзиока, — председатель Суо остановился рядом с ней, пока она провожала взглядом последних пассажиров, проходящих в очереди на посадку. Остальные о чём-то шушукались в отдалении; Кёя был поглощён телефоном. Им некого было больше ждать, но они всё ещё были здесь, словно это было важным по какой-то причине — пока самолёт не взлетел. — И всегда только хорошее. Харухи обернулась. Хотя было ещё утро, он казался слегка измотанным, и ни холёный вид, ни бодрый шаг не могли скрыть этой тени усталости, что оставляют за собою на лице бессонные ночи. — Я хотел выразить свою признательность, — продолжал он, и Харухи почувствовала себя не на своём месте. Она редко виделась с господином Суо, ещё реже говорила с ним, и услышать от него что-то подобное казалось сюрреализмом. — К сожалению, я никогда не был близок со своим сыном так, как он того заслуживает. В этом моя вина и самая большая потеря. Но вы смогли дать ему то, чего не смог я. Я рад, что у Тамаки такие замечательные друзья и… вы. Те, кто всегда рядом с ним и готовы поддержать даже в самые трудные времена. — Конечно, — сказала Харухи и остановилась. Даже спустя несколько лет это всё ещё было странно — вот так просто говорить с такими, как он. Это было глупо: Харухи никогда не стыдилась ни себя, ни своего происхождения, и она чувствовала себя совершенно свободно в своей до нелепости роскошной школе, но на каком-то подсознательном уровне она всегда ощущала этот рубеж, какую-то невидимую, тонкую грань. Вот её друзья, ровесники из Орана, которые занимаются ерундой, хихикают на уроках, перекидываются записками и нервничают из-за проваленных контрольных, как обычные школьники, — и вот они, все эти властные магнаты со строгими лицами, пришельцы из другого мира, и между ними бездонная пропасть. Харухи посмотрела прямо в глаза мужчины напротив. Если абстрагироваться от своей робости и чувства неловкости, то… Сейчас перед нею стоял не грозный бизнесмен, олигарх и владелец многомиллионных компаний, но отец человека, который был дорог ей, которого она любила. Она продолжила говорить. — Но вы неправы. Насчёт потери. Даже если вы… упустили что-то, он всегда будет вашим сыном. И я не думаю, что Тамаки вас в чём-то винит. Он неспособен на это, вы разве не знаете? Вам не стоит позволять своим сожалениям превратиться в какой-то барьер. Это так… бессмысленно. Председатель Суо внимательно и молча разглядывал её некоторое время, и Харухи подумала, что ей, вероятно, не следовало так грубить и лезть не в своё дело, хотя она не жалела ни о едином сказанном слове. — Вы необыкновенная девушка, — произнёс он, наконец. — Я понял это ещё в нашу первую встречу. И мой глупый сын никогда не был более счастлив, чем после знакомства с вами. С этими словами он удалился. Посадка закончилась. Харухи направилась к друзьям. Брат и сестра Хамада ушли первыми. На прощание Наюми по очереди обняла всех, кроме Мори и Касаноды, которым она задорно отсалютовала, и Кёи, который предусмотрительно обезопасил себя тем, что с серьёзным видом переговаривался о чём-то с председателем Суо. Харухи не сомневалась, что если бы не это, Наюми одарила бы Кёю самыми страстными объятиями просто ради того, чтобы посмотреть, как его стошнит. Весьма хитроумный ход, как и ожидалось от Кёи Отори. — Составишь нам компанию? — поинтересовался у него Каору безо всякой надежды, и Кёя покачал головой. — Через час собрание совета директоров, отец хочет, чтобы я присутствовал. — Конечно, — сказал Каору со вздохом. — Это хороший знак, да? Кёя улыбнулся краем губ. — Да. Неплохой, я думаю. — Не смей игнорировать фотки, которые мы тебе присылаем, иначе Хикару запустит вирус в ваше с Ренге… что бы то ни было, и я даже не подумаю ему помешать! Кибербезопасность — это важно, знаешь ли. Мы вообще-то скучаем по тебе, ты, чёртов придурок, — мягко закончил он, коснувшись его плеча. — Не перетрудись, ладно? Кёя кивнул; солнечный свет на мгновение задержался на стёклах его очков ярким бликом — и исчез; глаза его были тёплыми и усталыми. — Я понял.

***

— Без Милорда будет совсем… не так, — хмуро признался Хикару позже, когда они вновь втроём сидели в одном из роскошных автомобилей семьи Хитайчин. Харухи рассеянно теребила ручку сумки с формой и остальными вещами, которые она предусмотрительно собрала с собой, чтобы не тратить время на возвращение. — Вот и остались только мы. Друзья-одноклассники и Касанода. — Не слишком ли трагично? — сказала Харухи. — Они просто закончили школу, а не исчезли из мира. — Я бы предпочёл не заканчивать школу, если жизнь после неё становится таким унылым дерьмом, — проворчал он. — Все разъехались, Кёя постоянно занят… Когда мы выпустимся, видеться станет ещё сложнее, разве нет? Это так отстойно. Он выглядел сердитым и подавленным, и хуже всего было то, что Харухи нечем было его переубедить, потому что он был прав. — Ну… Да, но не обязательно влачить дерьмовое существование, — Каору пожал плечами. — Лично я собираюсь веселиться и не впускать в свою жизнь всякие ужасающие садо-мазо практики вроде заседаний совета директоров и прочей подобной херни, — он поднял руки, изображая решительный крест перед лицом. — Это табу. — Кстати о веселье, — сказал Хикару. — Было бы классно и дальше тусоваться с Наюми. Как думаете, будет нормально написать ей или она терпела нас только потому, что мы друзья Тамаки? — Я думаю, что она не из тех девушек, которые будут что-то «терпеть», — фыркнул Каору и глубокомысленно добавил: — Но ты не узнаешь, пока не попробуешь! У Ренге есть её номер. — Пусть пришлёт сегодняшние фотографии, — попросила Харухи. — Я хотела бы сохранить… — О, Харухи, ты такая прелесть! — близнецы синхронно прислонили ладони к щекам в жесте умиления, будто она сказала что-то невероятное. — Это просто невыносимо! Я умираю! У меня сердце не выдерживает! Я чувствую признаки инфаркта! — Можно хотя бы не в одной машине со мной? — проворчала она, закатив глаза. — Меня потом по судам затаскают; проблем не оберёшься. Подождите до школы и помирайте сколько влезет, может вас там в медпункте откачают. Близнецы уставились на неё, как на буйнопомешанную. — До какой ещё школы?! — Мы разве не едем в Оран? Ещё даже не полдень, мы как раз успеваем на физику и… — Ты что, с ума сошла, Харухи?! Какая физика в такой день! Милорд покинул нас… мы в заслуженном отпуске для восстановления душевного равновесия! Как ты можешь думать об учёбе, пока твой жених прямо сейчас горько плачет от разлуки в самолёте? — Я уверена, что он не плачет, — отрезала Харухи. На самом деле она не была уверена, но было кое-что поважнее… — Жених? Что вы несёте?! — Ой, да ладно тебе, Харухи, вы такая парочка, что аж зубы ломит, и Тамаки наверняка уже спланировал всю вашу семейную идиллию на семьдесят лет вперёд… — Он с первой же встречи называл твоего отца отцом, — веско добавил Каору, словно это было нерушимым доказательством. — Кроме того, мы никогда не простим тебя, если ты выйдешь замуж за кого-нибудь, кроме Милорда… — И лучше бы вам не слишком затягивать: на кону, между прочим, стоят астрономические суммы! — угрожающе добавил Хикару. — Какого чёрта, вы что, снова делаете на меня ставки?! — изумилась Харухи. — Постарайся, чтобы мы не проиграли, — сказал Хикару и ухмыльнулся. — Ты же не хочешь, чтобы твои самые лучшие любимые друзья-одноклассники разорились и пошли по миру?! — Слов нет, — сказала Харухи. — Можете выйти прямо здесь и начать тренироваться жить под мостом. Хотя сначала отвезите меня в школу. — Опять она за своё, — застонал Каору в пространство. — Нахрен школу! — воскликнул Хикару. — Ты знала, что у отца Китадзимы есть полная коллекция фильмов про зомби?! — Что? — удивилась Харухи. — Откуда я могла это знать? К чему вообще сейчас эта информация?! И откуда вы-то это знаете? — Ренге, — лаконично объяснил Каору. — У него и не только фильмы есть. Он настоящий фанат. Фигурки, книги… Оригинальная афиша фильма «Белый зомби» с автографом режиссёра… Круто, правда?! — Эм… Наверное? — предположила Харухи. — Меня вообще-то не особо интересуют зомби… — Очень жаль, — сказал Хикару. — Потому что Ренге уже договорилась, и лучший кинотеатр господина Китадзимы любезно забронирован специально для нас. Нахрен школу! Мы едем на самый впечатляющий киномарафон века! Харухи пришла к выводу, что Рёдзи Фудзиока будет не слишком обрадован известием о том, что его любимая единственная дочь трагически погибла, выпрыгнув из машины на полном ходу ради того, чтобы пойти на уроки. Ладно. В сложившейся ситуации ничего не оставалось, кроме как смиренно плыть по течению навстречу зомби-апокалипсису. Может быть она и правда связалась с дурной компанией, но оборвать эти связи Харухи не согласилась бы ни за что, никогда.