Into the shadows

      Очередная ночь опустилась на Фэйрун, давая возможность отдохнуть усталым путникам, а искателям приключений набраться сил перед новыми свершениями. Очередная ночь около походного костра, но сон, казалось, обладал собственной волей, тщательно выбирая, кого же стоило одарить блаженным забвением.       Под закрытыми веками Арракис плясали тени. С недавних пор они начали пугать ее. Прошлое, что застало врасплох, откровение насчет Отца… Вопросы, которые терзали Арракис после побега с наутилоида, получили ответы, но это принесло с собой вовсе не облегчение, а страх. Она была опасна для всех, кто находился в лагере. Спокойный сон стал непозволительной роскошью, а любая тень вызывала тревогу. Для дитя Подземья бояться темноты с ее тенями должно быть унизительно, но Арракис не чувствовала себя униженной, наоборот — она точно знала, насколько манящим может быть покой, таящийся во тьме, и насколько он обманчив. Своей грешной жизнью она не заслужила никакого покоя. — Снова не спишь, моя радость? — раздался негромкий голос Астариона.       От неожиданности Арракис едва заметно вздрогнула и открыла глаза. Вампир, подперев голову ладонью, внимательно наблюдал за ней с соседнего лежака. Вся его поза была пронизана нарочитой расслабленностью, но от глаз сумеречной охотницы, привыкших подмечать мелочи, не ускользнуло напряжение тела, как и свободная рука, как будто бы ненавязчиво лежащая около рукояти кинжала. — Сторожишь мой сон? — поинтересовалась дроу, приподнявшись на локтях, а затем мотнула головой в сторону компаньонов, — или их? — Как пойдет, — отозвался Астарион.       Некоторое время они молча переглядывались друг с другом в свете костра. Арракис до сих пор не была уверена в том, что именно она испытывала к вампиру. Влюбленность? Бесспорно, несмотря на то, что Астарион был эльфом с поверхности, которых ее племя искренне презирало за слабость и хрупкость. Он вовсе не был слабым, да и не то чтобы ей хотелось его сломить. Влечение? Несомненно, даже учитывая отсутствие близости после их откровенного разговора в Лунных Башнях. Было что-то еще. Нечто большее. Тогда она сказала, что он ей дорог, но что в действительности значили эти слова? Арракис ни секунды не колебалась, когда решила рассказать вампиру о том, кем она являлась — отродьем Баала. Узы доверия? Могла ли она довериться Астариону чуть больше, не опасаясь того, что он воспользуется ее уязвимостью? — Мне страшно, — наконец сказала Арракис, сев на своем лежаке и понуро склонив голову.       Вампир молчал, ожидая продолжения. Он с легкостью мог бы воспользоваться способностями личинки, проникнув напрямую в разум дроу, но не стал этого делать, давая возможность самой поделиться тем, что ее снедало. Если бы только это все можно было так легко облечь в слова… — Если честно, то я в ужасе, — Арракис подняла на Астариона печальный взгляд, — но не столько из-за неопределенного будущего, сколько из-за вполне определенного прошлого. Знаешь, воспоминания временами настигают меня. Воспоминания о крови и смерти. Воспоминания об упоении, с которым я в очередной раз забирала чью-то жизнь. У меня дома в городе пауков, Мензоберранзане, есть те, кого называют ку-лис кварсен — жаждущими крови. Они безумны, не внемлют голосу здравого смысла. Они убивают и не могут объяснить почему. А что, если мои прошлые злодеяния свершались мною не во славу Баала? Что, если я просто одна из этих безумцев?       Вампир довольно долго молчал, вглядываясь в ее лицо. Арракис заметила, как напряжение внезапно покинуло его тело. — Если бы ты действительно была такой, то разве стала бы мучиться подобными вопросами? Мне кажется, лагерь бы просто оказался залит кровью. Возможно даже моей, — Астарион поднялся и протянул руку. — Пойдем со мной. — Куда? — спросила дроу, но поданную руку, тем не менее, приняла, поднявшись следом. — В тени, — коротко ответил вампир.       Арракис не стала уточнять, что именно он имел в виду. Но Астарион выглядел уверенно, пока вел дроу подальше от костра и света, так что она решила позволить себе немного ослабить бдительность. Это воистину утомляло — быть постоянно начеку, быть готовой отражать нападение врага. Но что нужно было делать, когда она сама могла превратиться в этого самого врага в любой момент? — Ты доверяешь мне? — вкрадчиво спросил вампир, остановившись и повернувшись. — Да, — едва слышно отозвалась Арракис. — Я бы пожурил тебя за доверие к вампиру, — Астарион хохотнул, — но не стану, потому что этот вампир — я. И мне приятно. Но мы здесь не для того, чтобы тешить мое самолюбие.       Его холодные руки легли на голые плечи дроу, вызвав волну мурашек. Мгновение — и вот Арракис уже стояла к нему спиной. — Не нужно бороться с темнотой, — произнес Астарион в самое ухо, прикрыв ей глаза своей ладонью. — Нужно принять ее. Сделать своей силой. Облечь себя в броню из мрака. — Тьма будит во мне Соблазн, будит память, — едва слышно начала дроу, позволяя вампиру усадить себя на колени, когда он опустился вместе с ней на землю, не отнимая холодной руки от ее лица, — я стою на краю пропасти и смотрю в бездну. Эта бездна улыбается мне мертвой улыбкой очередной жертвы, которой может стать кто угодно. — Но ты можешь сдерживать свои позывы. Ты это уже делала. — Да, но что, если в следующий раз у меня не получится? Что, если я все же откликнусь на манящий зов тьмы? — Я буду рядом, чтобы убедиться в том, что ты справишься. В ту нашу незабываемую ночь, когда ты пыталась перерезать мне глотку, я, кажется, уже говорил, что мне бы хотелось быть единственной темной силой внутри твоего тела. — Я тогда была сама не своя, — отозвалась Арракис, немного понизив голос, — но теперь могу в полной мере оценить двусмысленность этой фразы. Как у тебя выходит флиртовать даже в такие моменты? — Я был искренен в этих словах и тогда, и сейчас. Пусть даже ты сочтешь подобные желания слишком мелочными и эгоистичными. — Нет, я вовсе не… — дроу запнулась на полуслове.       Рядом с Астарионом она чувствовала себя странно. Это «странно» было не из числа неприятных. В Арракис, как в ребенке Подземья, с самого появления на свет взращивали поклонение культу силы. С вампиром она не то чтобы ощущала себя слабой, просто с ним она могла позволить себе быть слабой, хотя для женщины дроу быть в такого рода отношениях с мужчиной — нонсенс. В холодных объятиях Астариона ей, с недавних пор, стало очень тепло. — Хочешь крови? — наконец спросила Арракис, тщетно пытаясь сбросить с себя это сентиментальное наваждение. — Не сегодня, любовь моя, — ответил вампир. — Не называй меня так, — фыркнула дроу. — Почему? — удивился Астарион.       «Потому что для тебя это просто слова, а для меня — то немногое, что помогло мне удержаться от падения в ту проклятую пропасть», — подумала про себя Арракис. Она была уверена в том, что вампир подслушивал. И впрямь — дроу ощутила легкое, почти невесомое, касание мыслей, когда Астарион отступил, получив свой ответ. — Прости за это, — тихо произнес вампир. — Но мне действительно было важно узнать причину. Я понимаю, что отношения, построенные на лжи и недоверии, весьма недолговечны. Но для меня это не просто слова.       Арракис вновь ощутила прикосновение к мыслям, но теперь это было несколько пугливое приглашение. Дроу заколебалась на мгновение, но все же решила принять его. На нее обрушилось так много всего — страхи Астариона, его неуверенность, ярость, жажда власти… и тут же радость, стремление измениться к лучшему, желание пройти этот тернистый путь вместе с ней. — Ты подарила мне веру в то, что все можно изменить. Веру в то, что с судьбой можно бороться. Я не верю богам, но тебе… тебе я готов поверить. — Поверить мне? — удивилась Арракис. — Но в чем? — В том, что даже такому, как я, может быть ниспослано спасение. В том, что даже такого, как я, кто-то может полюбить. И я за это тебе благодарен.       Очередной рассвет занимался над Фэйруном, встречая своими первыми ласковыми лучами парочку влюбленных, что коротали ночное время за разговорами в объятиях друг друга. Вскоре должны были проснуться их компаньоны, но это уже совсем другая история.