Ричард Третий: проклятый король?

Глава 4. Подросток между королем и графом Уорвиком 1461-1469 годы Между 10 и 19 годами юный Ричард распрощался с детством и превратился в действующее лицо в войнах Алой и Белой Розы. Но он никогда не выступал на первый план. Молодой человек наблюдал и поддерживал тех, кто был для него примером: графа Уорвика, более, чем когда-либо «Создателя королей», и своего брата Эдварда IV. И это заставило Ричарда столкнуться с выбором в момент превращения пары прежде близких и верных друзей в непримиримых противников. Это был решающий период, в течение которого Ричард, как кажется, более или менее сознательно следовал за своей судьбой, особенно учитывая его неспособность ее контролировать. Уорик, господин Севера В июне 1461 года династия Йорков праздновала победу. Молодой король Эдвард находился в Лондоне, где вел довольно веселую жизнь вместе с товарищами по разгулу – Гастингсом и Гербертом. Они соблазняли девиц, танцевали, охотились, перемещались с одного пира на другой, участвовали в лодочных прогулках по Темзе, появлялись в обществе в экстравагантных нарядах. Эдвард придумал новое украшение – ожерелье из солнечных дисков и бутонов роз, - солнечные диски – в память о победе при Мортимер-Кросс, белые розы – как эмблема семьи Йорков. Как бы то ни было, войны Алой и Белой роз еще и близко не подошли к завершению. Да их тогда и не определяли тогда подобным наименованием. Подобное пасторальное название возникнет только в XVI столетии и не уйдет в широкие массы вплоть до XIX столетия, когда начнут издаваться романы Вальтера Скотта. Белая роза Йорков и алая роза Ланкастеров – не являются лишь эмблемами данных семейств. В конечном итоге поэтическое определение крайне обманчиво и скрывает уродливую действительность, скроенную из ожесточенных сражений, убийств и массовых истреблений. Ланкастеры оставались прочно укоренены на севере страны и в Уэльсе, при поддержке Шотландии они представляли постоянную угрозу для йоркистской монархии. Королева Маргарита Анжуйская была неукротимрй душой этого движения, заменяя своих мужа, прежнего суверена, Генри VI, и их сына, Эдварда. После битвы при Таутоне граф Уорик взял на себя задачу подавить и истребить очаги сподвижников ланкастерцев на севере. Вместо того, чтобы участвовать в коронации Эдварда, он решил остаться в Йоркшире и завершить начатую там работу. Без сомнения, Уорик испытывал некоторое раздражение, ведь его роль в бою затмил тот, кого он считал своим юным учеником. На кон встала репутация графа как лучшего солдата в королевстве. В любом случае, север являлся средоточием могущества Уорика, там находились любимые им жилища – замок Шерифф Хатттон – на северо-востоке от Йорка, и, особенно ценимый, Миддлхэм, - на землях долины Уэнслидейл, в центре Пеннинских гор. Место было уединенным, в округе преобладали могущественные монастыри – Фаунтин, Риво, Жерво, Байленд, по соседству тесно стояли впечатляющие крепости, такие как Барнард, Рэби, Ричмонд, Рипли, Скиптон, Болтон. Йоркширские земли раскинулись без конца и без края на возвышенностях Пеннин, они славились монахами, суровыми сеньорами и особенно овцами, которых насчитывалось в 10 раз больше, чем крестьян и чье блеяние под угрожающими небесами смешивалось с порывами западного ветра. Население отличалось бедностью, а повседневность - тяжестью. Окрестные пейзажи не воодушевляли и не наполняли радостью жизни, они были пропитаны романтизмом, но кто о нем заботился в те темные годы XV века? Замок Миддлхэм являлся строением строгим и масштабным. Вокруг массивного прямоугольного донжона (главной башни), возведенной еще в XII веке находилась стена, обрамленная несколькими башнями с узкими бойницами, внутри которых теснились мастерские, тюрьмы, конюшни и другие помещения. За стенами, толщиной в метры, были комнаты для гарнизона, для личного штата, для конюших и для слуг. В главной башне располагалось жилище хозяина, украшенное обоями и снабженное кроватями, столами и шкафами. Там жили скученно и с довольно относительным удобством, серьезно отличающимся от роскоши Вестминстера. Внушительный опустевший скелет этой крепости до сих пор создает ощущение страха, но подобного впечатления, производимого на посетителей, и желали ее владельцы. Ричард в течение множества лет время от времени жил в Миддлхэме, и замок остался местом, о котором он всегда бережно хранил воспоминания. К 1461 году Миддлхэм являлся базой, предпринимаемых Уориком против ланкастерцев операций. Граф находился на вершине своей карьеры. Он был самым могущественным человеком в государстве наравне с сувереном. Один из итальянских гостей заметил, что вельможа «кажется всем в данной стране», а другой записал, - «сейчас в Англии два правителя, - первый – господин Уорик, а имя второго я забыл». Его богатство, число сподвижников и их доходов, основанных на отступных, как и личные качества Ричарда Невилла в качестве полководца, превратили «Создателя королей» в истинного властелина севера. Удача на поле брани гарантировалась, помимо прочего, тягой к нововведениям. Оставив за скобками кодекс рыцарской войны, от которого он сохранил лишь парадный фасад, Уорик прибегал к современным стратегемам и видам оружия. Мы уже видели примеры этого на материале второй битвы при Сент-Олбансе, не принесшей ему, впрочем, успеха, но замечательной обширным использованием пороховой артиллерии, переносных огнеметных пушек и прочих орудий. В сражении Ричард Невилл сначала пускал вперед пехоту, а затем поднимался на коня, дабы видеть все поле и быть способным сзади лучше контролировать движения своих солдат. Подобное поведение стоило Уорику обвинений в трусости со стороны его противников, приверженных старым методам рыцарского поединка, состоящим в личном погружении в общую свалку в поисках собственной славы. Ричард Невилл сражался в стиле итальянских наемников и в этом оказывался на шаг впереди соотечественников. Он бился ради победы, а не ради репутации, меньше рисуясь, но больше действуя. Такая линия поведения не мешала ему иногда проигрывать, но исключительно по психологическим причинам, влекущим внезапные периоды апатии, лишающие графа возможности что-то совершить, что мы уже наблюдали. В процессе боевых действий на севере, проводимых на протяжение почти 4 лет, Уорик мог рассчитывать на брата Джона, лорда Монтегю, еще одного неустрашимого воина, на брата Джорджа Невилла, епископа Эксетера и канцлера, на дядюшку, лорда Фальконберга, возведенного в сан графа Кента, и на друзей, сэра Джона Уэнлока и сэра Роберта Огла. При их основательной помощи он терпеливо, несколькими мановениями руки, стычками и нападениями на цитадели очистил север от ланкастерской угрозы. Изгнание ланкастерцев из Йоркшира, 1461-1465 годы Несколько недель спустя после победы при Таутоном началась довольно продолжительная работа. Поставленный главным хранителем Восточной и Западной марок, Ричард Невилл завладел замками Алнвик и Дунстанбург уже с сентября 1461 года, тогда как Эдвард совершил краткий набег на Уэльскую марку. Затем все вернулись в Лондон, чтобы открыть 4 ноября заседания Парламента. За 3 дня до этого суверен даровал младшему брату Ричарду титул герцога Глостера с содержанием в 40 фунтов, а 13 ноября поручил ему возглавить комиссию по использованию созванных, то есть вручил документ, обязывавший поднимать войска в случае опасности боевого столкновения с Шотландией. Ричарду едва исполнилось 10 лет, и возложенная на него миссия имела лишь теоретический характер. Впрочем, в тот же день другие задания оказались возложены и на плечи брата мальчика, Джорджа, герцога Кларенса, и на плечи Уорика с Монтегю. Им вверялось поднять армии в графствах Уэстморленд, Камберленд, Нортумберленд и Йоркшир. В 1462 году начались серьезные события. С февраля стало известно о подготовке графом Оксфордом и его сыном мятежа в пользу Ланкастеров. Оказавшись задержаны, 13 февраля они были немедленно казнены. Но возникли разговоры о приближающейся франко-шотландской высадке под предводительством Маргариты Анжуйской. Уорик на 3 года принял титул хранителя моря, что предоставляло ему полномочия забирать корабли для наблюдения за Ла Маншем. Он лично направился в Кент, чтобы присматривать за пятью портами, прежде чем вернуться на север, в Карлайл. Там Ричард Невилл обратился с предложением о перемирии к королеве-матери Шотландии, Марии Гелдернской. Проявляя замечательную энергичность, в течение 4 лет он умножит свои перемещения между двумя равноудаленными точками страны, - Лондоном и шотландской маркой, ибо противник мог с одинаковым успехом появиться и со стороны Ла Манша, и со стороны реки Твид, или даже со стороны Северного моря. Что и произошло 25 октября, когда французский флот, возглавляемый Маргаритой Анжуйской и Пьером де Брезе, возник перед Бамбургом, со стороны Нортумберленда. Маргарита, действительно, с апреля пребывала во Франции, обсуждая с Людовиком XI союзный договор против Эдварда IV. 16 апреля Маргарита вышла на берег в Бретани, где герцог Фрасуа II устроил ей теплый прием. Оттуда бывшая королева переехала в Анжер, в котором встретилась с отцом и с Пьером де Брезе. После этого, в сопровождении графа Пембрука и сэра Джона Фортескью, оказалась принята 23 июня в Шиноне Людовиком XI, унаследовавшим в прошлом году трон отца, Карла VII. Их свидание завершилось соглашением от 28 июня, по которому Людовик одалживал Маргарите 20 тысяч фунтов на финансирование похода в Англию и восстановление у власти Генри VI. В ответ Ланкастеры уступали Франции за 40 тысяч крон Кале. Помимо прочего, предусматривалось 100-летнее перемирие между двумя государствами. Это звучало бы похоже на «Столетнее перемирие по следам Столетней войны». Более того, английские подданные могли свободно передвигаться по Франции при условии обеспечения пропускным свидетельством, подтверждающим их верность Ланкастерам. Соглашение было действительно далеко от происходящего, но позволяло Людовику XI поддерживать в Англии гражданскую войну, устраняя угрозу для севера государства и оставляя «Всемирному пауку» руки свободными, дабы ткать сети против герцога Бургундского и вмешиваться в дела Арагона и Кастилии. Таким образом, Маргарита могла привлечь к себе 2 тысячи человек и устремиться с Пьером де Брезе к Нортумберленду. Предпринятый поход потерпел абсолютное фиаско. Маргариту сопровождали ее муж, Генри VI, которого той приходилось разыскивать на шотландском берегу, и их сын, Эдвард. Сразу после высадки на землю Нортумберленда она узнала, что Уорик и Эдвард IV прибыли навстречу с превосходящими силами. Оставив гарнизоны в Бамбурге, Алнвике и Дунстанбурге, снова перешедших в лагерь ланкастерцев, франко-шотландское войско вернулось на корабли, укрывшиеся в окрестностях острова Линдисфарн (или Святого острова), но там их разметала буря. Генри отправили обратно в Шотландию, тогда как Маргарита, Эдвард и де Брезе бежали на борту рыбацкого судна до Бервика, откуда, в свою очередь, направились туда же. От рук йоркистов погибло шесть сотен наемников. С декабря, в то время, как Эдвард IV оказался обездвижен в Дареме из-за ветряной оспы, Уорик принялся за отвоевание крепостей, что не было делом легким. Эта тройка каменных гигантов всегда производила серьезное впечатление. Самым проработанным из них являлся Алнвик, растянувшийся на кромке речки Алн. Дунстанбург расположился на скале над морем. Бамбург, с его еще норманским квадратным донжоном и укреплениями, словно вырастающими из скалы, нависал над неохватной песчаной полосой. Его защищали герцог Сомерсет, лорд Рус, граф Пембрук, сэр Ральф Перси. Осаждавших возглавляли Джон Типтофт, граф Уорчестер, лорды Монтегю, Стрэнж, Сэй, Ламли, Огл и Фрей де Уилтон. Гарнизон крепости объявил о сдаче 24 декабря, положившись на обещание сохранить защитникам жизнь. Сомерсет даже согласился поменять лагерь и принять участие в взятии Алнвика на стороне Уорика. К началу января все три цитадели уже находились у йоркистов. Воспользовавшись мгновением передышки, король Эдвард и граф Уорик воздали посмертные почести своим погибшим. 30 января 1463 года суверен, вероятно, в обществе братьев Джорджа и Ричарда возглавил церемонию в замке Фотерингей в честь их отца, герцога Йорка, убитого при Уэйкфилде. Гроб покрыли геральдическими стягами с 51 позолоченным образом того или иного короля и 420 позолоченными образами ангелов, обрамленных дождем из белых роз и солнечных дисков. Три недели спустя три брата Невилла – Ричард, граф Уорик, Джон, лорд Монтегю, и Джордж, епископ Эксетера и канцлер, приняли участие в торжественном захоронении отца – Ричарда, графа Солсбери, матушки, Алисы, и брата Томаса. Тем не менее, война быстро напомнила о своих правах. К 5 января 1463 года шотландцы, под руководством графа Ангуса и Пьера де Брезе, пересекли границу, и Уорик, подкошенный новым ударом апатии, отреагировать не успел. Нападение заняло довольно малый срок. За ним последовало новое – в мае, когда Маргарита, Генри VI и де Брезе опять отбили Бамбург. Уорик с братом Монтегю немедленно прибыли и без предупреждения напали на ланкастерцев, осаждавших стоящий на Твиде замок Норем. Братья Невиллы разбросали врага. На этот раз Маргарита в отчаянии вернулась во Францию с сыном и Пьером де Брезе, оставив Генри VI сидеть в крепости Бамбург, к тому же еще более безумного, чем когда-либо. Через территорию Фландрии королева поехала в герцогство Бар в Лотарингии, где стала ожидать лучших дней. Шотландцы не слишком расстроились из-за ее отъезда. Устав сражаться за дело ланкастерцев в ссоре, определенно их не касающейся, они не согласились заключать с йоркистами перемирие. 3 декабря 1463 года послы шотландцев встретились с Эдвардом IV в Йорке и 9 декабря подписали с ним документ о прерывании боевых действий на 10 месяцев. Сторонники Ланкастеров в течение такого срока отдыхать не стали. С конца декабря на севере разразился новый бунт. Его вызвало прибытие Сомерсета, в очередной раз сменившего лагерь и занявшего замок Алнвик. В то же самое время граф Пембрук, Джаспер Тюдор, попытался поднять Уэльс. Бунт охватил значительные территории. Сомерсет занял замки Скиптон и Норем, к мятежникам присоединились юг Ланкашира и Чешир. Пока Эдвард с Уориком восстанавливали порядок в Мидлендсе, Джон Невилл, лорд Монтегю, начал наносить по ланкастерцам решительные удары. Направляясь в сторону Норема в качестве сопровождения шотландского посольства, он столкнулся с войском под предводительством сэра Ральфа Перси. Это произошло при Хеджли-Мур 25 апреля 1465 года. Исходом недолгого сражения стало рассеивание неприятеля и убийство Перси. Менее, чем месяц спустя на пути к Ньюкаслу 15 мая Джон Невилл разбил еще одну ланкастерскую армию, теперь при Хексэме. На этот раз кровопролитие оказалось серьезным. Всех знатных и влиятельных пленников обезглавили. Погибли Генри Бофор, герцог Сомерсет, лорд Рус, лорд Хангерфорд, сэр Эдмунд Фитцхью, сэр Филипп Уэнтворт, а с ними дюжины две оруженосцев и рыцарей. Покинувший убежище в Бамбурге и скрывающийся в его окрестностях, в замке Байуэлл, Генри VI едва избежал пленения. Он потерял свой головной убор, позднее врученный Монтегю Эдварду IV в виде трофея. Суверен Белой розы вознаградил Джона Невилла за его подвиги, возведя его в достоинство графа Нортумберленда и пожаловав ему блага семейства Перси и статус этого графства. Партию ланкастерцев обезглавили в буквальном смысле этого слова. На севере не осталось их владений, кроме 4 крупных замков: Алнвика, Норема, Дунстанбурга и Бамбурга. Уорик взял на себя задачу вернуть цитадели. Три первых крепости почти не оказывали сопротивления. Но Бамбург отказался от сдачи, - он был под командованием сэра Ральфа Грея, которому Уорик постановил не обещать прощения. Зная о том, что его ждет, Грей заупрямился, вынудив Ричарда Невилла прибегнуть к использованию тяжелой артиллерии. С ним находились несколько крупных пушек, называвшихся «Ньюкасл», «Дижон», «Лондон», «Эдвард» и «Ричард Бомбартел», чьи ядра не замедлили пробить брешь в стене замка. Одно из них проникло в покои Грея, приведя к обрушению прибившего сэра Ральфа потолка. Гарнизон воспользовался инцидентом, чтобы уйти, тогда как возвращенного в чувство Ральфа Грея повесили в Донкастере по приказу хранителя последнего, графа Уорчестера, Джона Типтофта. Так завершилось ланкастерское сопротивление, к окончанию 1464 года сохранившееся лишь в 2 местах: в уэльской цитадели Харлех и в Бервике, на границе с Шотландией. Даже Людовик XI по соглашению в Сент-Омере, покинул дело Алой розы. Договор предусматривал, что «король Франции не сделает возможным и не позволит своим подданным оказывать никакой помощи Генри, прежде считавшемуся сувереном Англии, его супруге Маргарите, их сыну и любому иному врагу монарха Англии; в то же время и король Англии не сделает возможным и не позволит оказывать никакой помощи противникам Людовикам Французского». Несколькими месяцами позже, в июле 1465 года несчастный Генри VI, монарх-безумец, скитающийся по Ланкаширу с горсточкой слуг, был обнаружен, сбит с толку и взят в плен. Пройдя по лондонским улицам с ногами, привязанными к стременам захватившим его победителем Уориком, он оказался заперт в Тауэре, где с ним, впрочем, обращались достаточно достойно. У прежнего короля было несколько слуг, а еще Генри мог принимать посетителей. Эдвард IV получил возможность править без каких-либо опасений. Воспитание Ричарда: от детства к отрочеству (1461-1465 годы) В течение четырех лет – с 1461 по 1465 годы - два младших брата суверена, Джордж, герцог Кларенс, и Ричард, герцог Глостер, превратились в зрелых отроков, начавших играть политическую роль на службе у старшего. Юноши сильно отличались друг от друга, что едва ли сами замечали, но на протяжение проходящих лет отношение к ним Эдварда заметно менялось. Как мы уже говорили, 1 ноября 1461 года Ричард был произведен в статус герцога Глостера. Ему даже доверили комиссию по использованию созванных, дабы собрать войска против шотландцев. Тем не менее, все это рассматривалось скорее в теории, ибо он являлся всего лишь 9-летним ребенком. Не удивительно, что у нас почти нет свидетельств его присутствия и занятий в описываемый период. Единственные найденные записи лежали среди счетов гардероба, сохранившихся в Национальном архиве, что в Кью. Ричард жил вместе с братом Джорджем Кларенсом в Гринвичском дворце, просторном здании, относящемся к 1427 году, удобном, хорошо обставленном, с завешанными гобеленами стенами. Мальчик встречал положенное ему по статусу отношение, в том числе его обильно снабжали одеждой и другими разнообразными предметами по требованию. Отчет Роберта Кузена, хранителя большого гардероба, от 30 сентября 1462 года, говорит о выдаче «различных облачений, плащей, туник, головных уборов, рейтуз, и остальных многочисленных элементов одежды и материй, следуемых положению герцога». Сюда входили сотни шкурок куницы, сорок шуб из меха черного барашка, головные уборы, более 70 пар обуви, в том числе сапог, 12 нитей тетивы для лука, «стилизованное под старину седло, с упряжью, позолоченное седло, меч с перевязью, белыми ножнами и перевязью», - было чем снабдить и рыцаря, и его свиту. Так как ни один из документов подробно не рассказывает о воспитании, полученном юным герцогом Глостером при дворе, мы в состоянии сами построить правдоподобную картину, основываясь на книге правил дома короля Эдварда IV, на Черной книге, равно как и на «Предписаниях и правилах» для управления домом суверена, предназначенных для герцога Кларенса. Согласно перечисленным изданиям, юный принц просыпался рано утром, должен был участвовать на утрене и на последующей службе, после чего плотно завтракать, в основном, хлебом и мясом, запивая их пивом. Далее по списку шло обучение «добродетельным наукам, приспособленным к его возрасту» и преподаваемым служащим, либо образованным каноником. Содержание подобного воспитания позволило бы юному ученику «приобрести любезные манеры – в речи и в поступках, а также овладеть правилами светского достойного поведения». Это предполагало погружение в основы права, пусть и «в общих определениях», без углубления, в доктрину христианства и в историю, как в источник образцов поведения с обращением к рукописям, похожим на «Летописи Фруассара», на «Правление королей и князей», на «Акты об оружии» и еще на «Крепость Веры». Обед происходил к 11 часам, под прослушивание чтения рыцарских романов или благочестивых произведений. Вторая половина дня посвящалась физическим и военным упражнениям, «овладения которыми на практике требовало положение воспитуемого». Упражнения подбирались соответственно возрасту принца, в них входили верховая езда, охота, пеший и конный бой, владение мечом, секирой и луком. В своей Летописи Джон Гардинг пишет, что «в 14 лет они обязаны уметь охотиться на оленя и быть стойкими (…), в 16 лет отдавать приказы и сражаться, участвовать в турнирах и скакать на коне, осаждать крепости». Судя по боевым подвигам, ознаменовавшим его юность, Ричард, несомненно, отдал данным упражнениям много энергии. Историк Пол Мюррей Кендалл даже полагает, что подобные изнуряющие и ожесточенные тренировки стали причиной чрезмерного развития правого плеча Глостера. Такое явление можно наблюдать у некоторых атлетов, практикующих виды спорта, как метание ядра или копья. Исследование скелета Ричарда заставляет думать больше о сильном сколиозе. Как бы то ни было, абсолютно замечательно, что хилый и отчасти покалеченный ребенок превратился в сурового воина, способного встретиться с бою с любым противником. В нем угадывались железная воля и удесятерявшая силу ярость против неподдающейся и неотвратимой судьбы. После вечерней трапезы, зимой – в 4 часа, летом – в 5 часов, остаток дня мог предложить почтенные развлечения, такие как пение, игра на музыкальном инструменте или танцы. Согласно сэру Джону Фортескью и его «восхвалению законов Англии», преподаваемое при дворе образование являлось «высшей академией для знати страны, школой строгости, честности и хороших манер». Важное место здесь занимала охота. Отчеты королевского гардероба часто упоминают о расходах, потраченных на данный вид спорта. Например, в марте 1465 года, главный лучник Уильям Лов получил от монарха чуть более 20 ливров за «множество колчанов для стрел и другие инструменты», доставленные Джону Янгу, ответственному за лучников Его Величества, «для использования нашими братьями, герцогами Кларенсом и Глостером». Последние не всегда оставались в Гринвиче. Они часто путешествовали по государству в соответствии с политическими перипетиями и решениями их брата короля. Эдвард доверял мальчиков заботам преданных ему людей, таких как лорд Стенли или Томас Буршье, архиепископ Кентербери, получавших за это восполнение понесенных убытков. В январе 1463 года Кларенс и Глостер находились с Эдвардом в замке Фотерингей на захоронении их батюшки, потом они вернулись в Лондон, где, возможно, принимали участие в заседаниях Парламента в апреле, после чего, без сомнения, опять отправились в июне на север, а далее, вероятно, в Йорк на празднование Рождества. В начале Ричарда затмевал его брат Джордж, в 1462 году достигший 13 лет и с тех пор воспринимавшийся уже взрослым. У него был собственный дом с 4 хранителями, глашатаем и 2 домашними слугами, тогда как в распоряжении младшего брата находилось несколько слуг без какой-либо специализации. В августе 1463 года, во время посещения братьями Кентербери, Кларенс потребовал, дабы перед ним шествовал глашатай, несущий обнаженный меч, устремленный в небо, демонстрируя тем самым, что Джордж – наследник короны. Ричард же прошел незаметно, наравне с непритязательной толпой. Летописец Джон Стоун ярко описывает вход в город «господина Джорджа, герцога Кларенса, и его брата». Три брата определяются в некотором роде как Эдвард, Джордж и еще один. В отношении Джорджа и Ричарда существовало две системы веса и измерений. Конечно, Ричард 1 ноября 1461 года был произведен в статус герцога Глостера, в его распоряжение 13 ноября попала комиссия по использованию созванных, он оказался принят в члены ордена Бани, а 4 февраля 1462 года – в члены ордена Подвязки. 12 августа того же года Эдвард пожаловал младшему брату множество владений, в том числе сеньорию Ричмонд в Йоркшире, Пембрук – в землях Уэльса, территории, забранные у семейства де Вер в Кембриджшире, Эссексе и Саффолке, а к ним - имения, забранные у лорда Хангерфорда. 2 октября Глостера назначили адмиралом Англии, Ирландии и Аквитании, а также хранителем замка Корф в Дорсете. Мы бы сказали, что подобные горизонты совсем не плохи для 10-летнего ребенка. Но его брат Джордж считал, что это слишком в отношении мальчика. Будучи ревнивым, он пожаловался королю, и тот пошел на уступки: имения Хангерфорда оказались возвращены в казну, как и сеньория Ричмонд, дарованная Кларенсу. Понятно, что взаимоотношения между Ричардом и Джорджем были натянутыми. Помимо противоположности темпераментов интроверта Ричарда и экстраверта Джорджа, милости, которыми осыпали Кларенса могли являться источником взаимных обид. Средний брат пользовался заметно большей свободой, его владения были богаче и однороднее тех, которыми обладал Ричард, разбросанными и не предоставляющими возможности ни при каких условиях предоставить последнему серьезную территориальную опору. Несколько бессодержательных титулов, пожалованных младшему, служили лишь скромным утешением. Тем не менее, отношение Эдварда IV к братьям постепенно менялось. Король не мог не отметить отсутствие в Кларенсе серьезности. Ибо он отличался легкомыслием, поверхностностью, непостоянством, надменностью, хвастовством, сумасбродностью, тщеславием, самонадеянностью и неспособностью к государственным делам. К 15 годам Джордж был воплощением всего самого худшего, входящего в так называемый нами «возраст глупости», и ничто не намекало на вероятность его исправления. Младший брат, – скрытный, внимательный, разочаровавшийся на основе своих наблюдений в природе человека, вероятно, отчасти тревожный и создающий впечатление никогда не знающего детства, - оказался противоположностью среднего. Ричард славился серьезностью, вдумчивостью, систематичностью поведения, скромностью в быту, политическим реализмом и фатализмом. В конце 1463 года суверен продемонстрировал свое предпочтение Глостера, пожаловав ему в декабре владения герцога Сомерсета. В мае 1464 года Эдвард засвидетельствовал доверие к младшему брату, отписав ему ответственность за всю комиссию по использованию созванных, что включало 22 графства. Предпринятые действия являлись совершенно исключительными, и на этот раз в них не присутствовало ничего символического. 13-летний подросток был обязан созвать войска с доброй четверти юго-запада государства, от Шропшира и от Уорикшира до Девона и до Корнуолла, не говоря о графстве Сомерсет. Наконец, Джорджу никакого задания не доверили. Однако, на этом образование и воспитание Ричарда не завершилось. Представляется, что именно в данный период брат-король отправил Глостера ко двору графа Уорика, где, при школе выдающегося полководца, тот продолжил формироваться как рыцарь. Действительно, в монарших архивах найдет документ, датированный 1465 годом и повествующий о выплате 1 тысячи ливров «Ричарду, графу Уорику, за расходы на содержание герцога Глостера, брата короля». В том же году присутствие Ричарда Глостера упоминается в коллегиальной церкви Уорика в обществе графа, графини, лордов Гастингса и Фитцхью. Новые платежи поступили 20 марта 1465 года, покрывая приобретение предназначенной для Глостера одежды, равно как и гобеленов и аксессуаров для охоты: перчаток для соколиной охоты, тетивы для луков, наконечников для стрел, седел и поясов. Таким образом, Ричард стал одним из приближенных к семье графа Уорика. Последний часто отсутствовал по причине посещений Лондона и проведения военных кампаний против ланкастерцев, успев превратиться в восхищающий юного принца образец. Находясь в своих жилищах в крепостях Миддлхэме, Шериф Хаттоне или Уорике, Ричард Невилл вел жизнь скорее скромную, посвящая дни охоте и военным упражнениям. Рядом с ним Ричард приобрел совершенное знание искусства боя и, особенно, определенный интерес к новшествам в этой области, например, в артиллерии и разрушении архаичных практик рыцарских сражений. Также молодой человек будет принимать участие в чрезмерно роскошном пиру, свидетельствующем о могуществе и богатстве графа Уорика. В сентябре 1465 года он окажется на празднике, устроенном вельможей для того, чтобы отметить назначение брата, Джорджа Невилла, архиепископом Йорка. Мероприятие разворачивалось в архиепископском дворце, собрав более 2 тысяч приглашенных, в числе которых присутствовали 18 аббатов, 2 герцога, 6 графов, 7 баронов, 18 рыцарей, 69 оруженосцев, 33 судьи, мэр Кале, мэр и советники города Йорка. Все эти замечательные люди сумели съесть 500 оленей, 500 куропаток, 400 рябчиков, 1 тысячу белых цапель, 2 тысячи лещей и щук, 3 тысячи сладких пирогов, 4 тысячи пирогов с мясом, не считая бесконечных вафель, сладостей и пряных цукатов. Кушанья готовили более 60 поваров, а разделывали их официальные лица. Джон Стаффорд выступал в роли виночерпия, лорд Уиллоби – в роли разрезающего мяса, Уорик же помогал брату графу Нортумберленду и лорду Гастингсу в качестве распорядителя. Ричард, которому исполнилось всего 13 лет, не был еще допущен в круг взрослых мужчин. Он сидел с дамами. Справа от юноши находилась его сестра Елизавета, герцогиня Саффолк, а слева – графини Уэстморленд и Нортумберленд. Данный памятный пир затмил даже прекраснейшие из приемов суверена и не мог не произвести на молодого человека яркого впечатления. В круговерти повседневности Ричард воспринимался почти членом семьи Невиллов и, пользуясь неопределенностью возраста между детством и отрочеством, еще часто посещал женский кружок. Тот вращался вокруг графини Уорик Анны, описываемой летописцем «очень благочестивой дамой», которая «свободно обращалась к каждому в соответствии с его положением», и двух ее дочерей, Изабеллы, ровесницы Ричарда, и Анны, 4-ю годами моложе мальчика. Уорик с супругой надеялись выдать девочек замуж за могущественных людей, а Глостер представлял из себя возможного претендента. Однако тогда больше внимания уделяли его воспитанию, ориентированному на 2 основные модели: брата Эдварда и графа Уорика, продолжавших пока оставаться друзьями. К несчастью, скоро Ричарду потребуется сделать выбор, ибо взаимоотношения короля и вельможи с 1464 года начнут быстро портиться. Елизавета Вудвилл и Эдвард IV: внезапный брак (1464 год) Все стало разворачиваться с недопонимания в вопросах брака и политики, сферах в высоких кругах тесно переплетенных. В 1464 году королю Эдварду исполнилось 22 года. Наступил подходящий момент, чтобы он женился и обеспечил продолжение династии, тем не менее, казалось, - Эдвард не торопится. В его распоряжении были все находящиеся при дворе девушки, и молодой человек активно их перебирал. К тому же, зная, что является одним из лучших женихов в Европе, монарх сильно мучился, совершая выбор. Дипломаты уже начали выдвигать для него возможных кандидаток в невесты: послы короля Кастилии предлагали ему сестру их суверена, Изабеллу; шотландцы заговаривали о своей регентше - Марии Гелдернской; герцог Бургундский был готов выдать за Эдварда одну из своих племянниц. Самое серьезное предложение поступило от короля Франции, Людовика XI, поддерживаемого графом Уориком, сторонником сближения с ветвью Капетингов. Здесь существовало две возможности. Первой считалась Анна, дочь Людовика XI, но она являлась еще чересчур маленькой, всего 3-летней, а это отодвигало рождение наследника более чем на 10 лет. На этот случай была вторая – свояченица короля Франции, Бонна, дочь герцога Савойи. Уорик начал брачные переговоры с французским двором, даже не сказав о том Эдварду. В марте 1464 года он прямо поговорил с Людовиком, принявшим его, словно суверена, так как надеялся укрепить связи с Англией с последующим превращением ее в союзника в борьбе с Бургундией. Окончательную встречу с подписанием договора назначили на 1 октября во Франции. В середине же сентября Эдвард IV объявил перед Большим Советом, что он уже женат, чем вверг очень многих в глубокое изумление. Советники оказались ошеломлены еще больше, когда услышали имя дамы: ею стала Елизавета Вудвилл, вдова сэра Джона Грея, ланкастерского рыцаря, убитого в сражении с йоркистами при Сент-Олбансе в 1461 году и оставившего супруге 2 сыновей. Помимо прочего, Елизавета приходилась дочерью Ричарду Вудвиллу, лорду Риверсу, оскорбленному Уориком в Кале, а ее брата Энтони тот же Уорик взял в плен по итогам битвы при Таутоне. Подобный союз шел против всех существующих правил: он был заключен тайно, что поднимало вопросы к его законности, не имел никакой дипломатической выгоды, и, даже если избранница могла ослепить красотой, - что подтверждают портреты, - она не являлась девицей и на 5 лет опережала короля по возрасту. К 27 годам период плодородия завершался, вдобавок к чему Елизавета находилась в низшем положении, чем Эдвард, не будучи поэтому достойной носить титул королевы. Советники отреагировали единодушно, как рассказываем нам бургундский летописец де Ваврен. «Они ответили, что Елизавета не ровня Эдварду, каковы бы ни были ее доброта и красота, что ему следует ясно понять, - дама не достойна стать женой такого государя, ибо не является дочерью ни герцога, ни графа. Напротив, ее матушка, герцогиня Бедфорд, сочеталась узами брака с простым оруженосцем, поэтому, пусть Елизавета – дочь герцогини (…), но она ни в коем случае не подходит на роль супруги Эдварда». Когда и при каких обстоятельствах совершился этот союз? Историки полагают, Эдвард встретил Елизавету весной 1461 года, после битвы при Таутоне проезжая мимо имения лорда Риверса в Графтон-Реджис. Представляется, что по-настоящему полюбив прекрасную вдову, суверен продолжал ухаживания на протяжение трех лет. Весной 1464 года, намереваясь присоединиться к своему войску в Лестере, он снова проскакал близ Графтон-Реджис. Покинув свиту под предлогом охоты, Эдвард отправился в усадьбу и женился на красавице, взяв в качестве свидетелей лишь ее матушку и двух сопровождающих. Столь рыцарское поведение обличает вольность, можно даже сказать, дилетантизм, с которым король вел государственные дела. В момент заключения им этого тайного брака Эдвард четко знал, - Уорик полным ходом вел процесс переговоров с Людовиком XI, дабы прийти к окончательному решению по поводу союза с Бонной Савойской. Не удивительно, что при объявлении новости граф Уорик впал в ярость. Событие поставило его в затруднительное положение, крайне неудобное и унизительное по отношению к Людовику XI. Пока вельможа позиционировал себя истинным властителем Англии, вдохновителем решений короля, водящего того за руку, он полностью потерял лицо, будучи отринут молодым сувереном, чьим наставником стремился казаться. Уорик немедленно отправил своего секретаря, Роберта Невилла, с письмом, в котором попытался объяснить Людовику XI возникшее недоразумение. Несколько дней спустя граф возложил на лорда Уэнлока написание более дипломатичного послания, объявляя, что брак короля возмутил почти каждого англичанина, и сейчас он не может продолжать разрабатывать проект договора между двумя государствами. С Эдвардом Уорику, тем не менее, пришлось держать лицо, но «после случившегося прения между ним и монархом лишь возросли», - отметил летописец Уоркуэрт, - «и даже, если временами они приходили к согласию, любви у них уже не наблюдалось». Это стало причиной «великой враждебности», - как повествует Большая Хроника. По итогам последнего бурного объяснения с Эдвардом Уорик вернулся в свой замок Миддлхэм. Что до братьев короля и их реакции на произошедшее, согласно итальянскому посланнику Манчини, она обнажила разницу в образе мышления молодых людей и также продемонстрировала нарастание их взаимного противостояния, принявшего позднее совсем трагический поворот. По словам Манчини, оба были «чрезмерно недовольны» заключенным союзом, но Кларенс «выразил гнев значительно зрелищнее, горько обличив на публике темные родственные узы Елизаветы и заявив, - король, обязанный вступить в брак с девицей, женился на вдове, нарушив тем самым установленный обычай». Ричард Глостер, «более искусный в сокрытии мыслей, кроме того, что и более юный и менее влиятельный, ничего не сделал и ничего не сказал из того, что потом использовали бы против него». Иначе говоря, 12-летний подросток воспринимался еще персонажем, мнение которого не стоит учитывать, но уже тогда у него обнаруживались благоразумие и пристрастие к таинственности, неизменно характеризующие Ричарда в будущем. Это не помешало ему стать участником, без каких-либо комментариев, сопровождения королевы Елизаветы, когда она въезжала в столицу, и исполнить важную роль в ее коронации в качестве управителя церемонии. Елизавета принадлежала к семье Вудвиллов, которая, пусть и презираемая высшей аристократией, состоящей из герцогов и графов, все равно была частью сливок английской знати. Она очень быстро продемонстрировала неограниченную алчность, собирая титулы, обязанности и владения, благодаря вмешательству королевы, кому супруг, как представляется, ни в чем не отказывал, как будет немного погодя и с кланом Болейнов, когда Генри VIII женится на Анне. Менее чем за двухлетний период пять сестер Елизаветы вышли замуж за пятерых графов: графа Арундела, Эссекса, Кента, Пембрука и Бэкингема. Пятеро ее братьев – Энтони (лорд Скейлз), Джон, Лайнел, Ричард и Эдвард – равно удачно женились, не принимая во внимания никаких норм приличия. Например, 20-летний Джон вступил в брак с пожилой тетушкой Уорика, невообразимо состоятельной 65-летней герцогиней Норфолк. Лайнел получил епископство Солсбери. Эдвард – военные посты. Энтони стал рыцарем ордена Подвязки и правителем острова Уайт. Джон и Ричард были произведены в рыцари ордена Бани. Сэр Томас Грей, сын королевы от первого брака, женился на наследнице изгнанного герцога Эксетера. Хорошо устроен оказался даже отец Елизаветы: лорд Риверс стал графом Риверсом и казначеем Англии. Не была забыта и сама королева: Эдвард IV пожаловал ей имения Гринвич (названное «усадьбой Удовольствий») и Ричмонд (Шин), богатый городской дом в Лондоне в квартале Смитфилд и владения с годовым доходом в 4 тысячи марок. Вудвиллы оказались ненасытны, и вскоре превратились в объект ненависти в качестве выскочек, «ибо те, кто находились низко и являлись новыми людьми, стали наслаждаться высочайшими милостями по сравнению с превосходящими их по рождению и по мудрости», - пишет Манчини. Лучи ненависти сконцентрировались на королеве. «Со дня своей коронации», - свидетельствует итальянский торговец, - «она желала осыпать милостями семью – отца, матушку, братьев и сестер», и «способствовала тому, дабы в какой-то миг ее близкие начали полностью управлять государством». По пышности коронация Елизаветы превзошла коронацию Эдварда, а ее влияние на мужа еще сильнее возросло, когда она родила ему 11 февраля 1466 года первого ребенка. К сожалению, младенец оказался девочкой, Елизаветой, что не помешало паре устроить грандиозные празднества в честь дарованного после родов благословения. В Вестминстерское аббатство королеву сопровождали церковные сановники, пэры, герольды и менестрели. На последовавшем пиру она восседала на троне, словно божество, находясь за столом одна, на золотом стуле, перед коленопреклоненным окружением. Приглашенным пришлось дожидаться, пока Елизавета завершит дегустацию первого поднесенного ей кушанья, чтобы приступить к еде, и в процессе всей трапезы она не удостоила никого из них даже словом. Между ней и Уориком началась война. Их разделяло абсолютно все. Граф утратил значительную часть имевшегося у него влияния на короля, что поставило под вопрос преследуемые им внешнеполитические цели. Тогда как все усилия прилагались к заключению долговременных мира и союза с Францией, Вудвиллы принимали меры по поддержке Бургундии. Связи этого рода с правящими бургундскими кругами отличались изобилием, особенно, благодаря посредничеству матушки королевы, благосклонной к дому графов Сент-Поль, союзников Филиппа Доброго, а также Людовика и Жака Люксембургских. Последний, впрочем, представлял на коронации Елизаветы герцога Бургундского. Уорик, со своей стороны, все надежды возлагал на союз с Францией. Несмотря на крах проекта брака между Эдвардом и Бонной Савойской, Людовик XI не переставал верить и покровительствовать длительному миру между двумя странами. С этой целью он разработал другие матримониальные проекты, предназначенные соткать сеть, сплотившую бы Францию и Англию против Бургундии. Эти проекты, как изложил их Людовик в письме к герцогу Миланскому, включали брак между Маргаритой Йорк, сестрой Эдварда IV, и Филиппом де Брессе, брак между Изабеллой, старшей дочерью Уорика, и Кларенсом, братом Эдварда IV, а также брак между Ричардом, герцогом Глостером, и второй дочерью короля Франции, получавшей в приданое Голландию, Зеландию и Брабант, уходящие из бургундских владений. План отличался крайней степенью оторванности от жизни и сталкивался со множеством препятствий. С одной стороны, Эдвард IV и королева Елизавета Вудвилл хотели выдать Маргариту Йорк за графа Шароле, Карла, которого вскоре станут называть Смелым, готовящегося принять трон от своего стареющего отца, герцога Бургундии, Филиппа Доброго. С другой, - у Уорика были собственные намерения, касающиеся обеих его дочерей: он предполагал организовать их союзы с братьями короля, предназначив старшей, Изабелле, герцога Кларенса, а младшей, Анне, - герцога Глостера. Для этого требовалось добиться выдачи церковных разрешений из-за существующего между нареченными родства. Джордж, герцог Кларенс, в любом случае, смотрел на данные намерения благосклонно. Они превращали его в зятя всемогущего графа Уорика. Достигнув в 1466 году 17 лет, Джордж был в действительности недоволен выпавшим ему жребием. Герцог Кларенс еще считался наследником короны, так как у монаршей четы еще не появилось ребенка мужского пола, но подобное положение грозило не затянуться надолго. Более того, тщеславный и взбалмошный юноша ясно отдавал себе отчет, что теперь суверен предпочитает ему младшего брата, Ричарда, серьезного и рассудительного. Союз с Уориком сделал бы из Джорджа более заметного для страны человека. Ричард Невилл воздействовал на герцога лестью, и последний полагал, что его поддержка не принесет никакого вреда. Что создавало проблему, так это абсолютное неприятие браков братьев с дочерями Уорика Эдвардом IV. По слухам, он вызвал к себе Джорджа и Ричарда, чтобы осыпать упреками и официально запретить им вступать в брак с Изабеллой и Анной. С тех пор дело пошло к разрыву между монархом и его братом Джорджем, принявшим сторону Уорика, тогда как Ричард, невзирая на восхищение графом, остался верен Эдварду. Союз с французами (по Уорику) или с бургундцами (по Эдварду)? Мало-помалу взаимоотношения между Эдвардом IV и графом Уориком стали портиться. Начиная с 1466 года Ричард Невилл находился в довольно шатком и двусмысленном положении. Проводя переговоры сразу и с Людовиком XI, и с герцогом Бургундским, он на первых порах колебался, занимаясь одновременно и личными делами, и делами своего суверена. Весной Уорик отправился во главе посольства в Кале, дабы обсудить важные вопросы и с бургундцами, и с французами. С первыми следовало обговорить торговые вопросы, в особенности запрет ввоза английских тканей, предписанный в 1464 году Филиппом Добрым. На это ответили запретом ввоза в Англию тканей из Фламандии. В сложившихся сложных обстоятельствах Уорик прибегнул к двойной игре: предположил, что можно найти согласие, ведь для него сделанный запрет был выгоден способностью сблизить Францию и Англию. Впрочем, Ричард Невилл находился в тайном эпистолярном контакте с Людовиком XI, которому в январе 1466 года написал о возможности безопасного продолжения отвоевания Нормандии, - ибо Эдвард не в состоянии теперь вмешаться в дело. Такое отношение отдавало государственной изменой. Также Уорику следовало обсудить с бургундцами различные проекты брачных союзов, в особенности между графом Шароле и Маргаритой Йорк и между герцогом Кларенсом и дочерью Шароле, Марией, оба из которых ему отчаянно стояли поперек горла. 15 апреля 1466 года Ричард Невилл оставил Кале и отправился в Бургундию, где должен был встретиться с бургундцами. Последних уже не возглавлял пожилой 70-летний герцог Филипп Добрый, он передал власть сыну, Карлу Смелому, графу Шароле, кипящему энергией молодому мужчине 33 лет от роду. Уорику исполнилось 38 лет. Встреча Карла Смелого и Создателя королей грозила оказаться взрывоопасной. Это была ненависть с первого взгляда. Мужчины слишком походили друг на друга, чтобы почувствовать хотя бы малейшее взаимное уважение. Оба являлись надменными эгоцентриками, самоуверенными, лишенными чувства юмора, атлетами, созданными для войны и зацикленными на личном превосходстве, преследующими одну и ту же цель: независимость по отношению к суверенам, - Людовику XI и Эдварду IV соответственно. Тремя днями позже Уорик вернулся в Кале и встретил там французскую делегацию. Стороны быстро договорились о 10-месячном перемирии, устройстве в октябре мирной конференции, об обещании не поддерживать противников партнера, о поиске для Маргариты Йорк супруга не из Бургундии и о выплате Людовиком значительной ежегодной пенсии (8 тысяч ливров). Представлялось, что Эдвард благосклонно воспринял эти предложения, и следующей весной, в 1467 году, соперничающие посольства, французское и бургундское, прибыли в Лондон. Английский суверен никак не возразил, но между ним и Ричардом Невиллом отныне воцарились недоверие и двуличное поведение. Тогда как Уорик отбыл во Францию с английской делегацией, дабы лично встретиться с Людовиком XI, Эдвард пригласил в Лондон Антуана, Бургундского бастарда, единокровного брата Карла Смелого, принять участие в турнире с одним из лучших своих рыцарей, Энтони Вудвиллом, лордом Скейлзом, братом королевы. Произошел масштабный поворот к роскоши старых дней, к празднованию выхода на свет забытых рыцарских традиций, которые можно было назвать уже экстравагентными и ностальгическими. 30 мая Бургундский бастард проплыл по Темзе среди сотен таких же торжественно украшенных лодок. Далее он на коне поехал, двигаясь по убранной гобеленами и стягами Флит-стрит, в приготовленный для него дом, дворец епископа Солсбери, в сопровождении всех представителей местной знати. 2 июня, в свою очередь, прибыл суверен, предшествуемый несущим его меч лордом Скейлзом. Событие привлекло к себе огромную толпу зрителей, тем более, что совпадало с открытием парламентских заседаний 3 июня. Праздник запомнился серьезным происшествием. При открытии заседания лордов архиепископ Йорка и канцлер, Джордж Невилл, брат Уорика, противостоящий братанию с бургундцами, дабы не произносить обычную в таких случаях речь, сослался на нездоровье. Эдвард, зная об интригах архиепископа с целью добиться кардинальской шляпы и разрешения на союз между Кларенсом и Изабеллой Невилл, данным предлогом воспользовался. 8 июня суверен лично появился во дворце Черинг Кросс, жилище Джорджа Невилла, и приказал, чтобы тот отдал Большую печать, тут же доверенную епископу Бата и Уэлса. 11 июня можно было наблюдать незабываемое зрелище. Турнир решили произвести в области Смитфилда, за городскими укреплениями, к северу от Лондона. Трибуны возвели вокруг арены, доходящей почти до 100 метров в диаметре. Здесь присутствовали король, королева, двор, городские старейшины, не считая рыцарей, оруженосцев и лучников. Бургундский летописец Оливье де Ла Марш находился на седьмом небе от восхищения. Король Эдвард, по его словам, «был облачен в пурпур, на его бедре виднелась подвязка, в руке – объемный жезл. Он отличался истинно королевской осанкой, ибо это прекрасный и великий государь. (…) Граф держал перед Эдвардом меч (…), а вокруг стояло 20 или 25 советников, как на подбор, седовласых. Эти люди напоминали сенаторов, собравшихся для выдачи рекомендаций своему господину». Чемпионы сблизились на арене со всем необходимым в деле церемониалом, и турнир начался. Оба первых раундов завершились безрезультатно, в третьем – скакун Бургундского бастарда разбил голову, столкнувшись с седлом лорда Скейлза, и пал замертво. Всадник удалился с поля, пробурчав Оливье де Ла Маршу: «Не сомневайтесь, сегодня он сразился с животным, завтра – будет иметь дело с мужчиной». На следующий день состоялось сражение на топорах, но бойцы вложили в него столько пыла, что монарху пришлось прервать состязание, напомнив им, - речь идет исключительно об игре. «Суверен бросил свой жезл и громко воскликнул: «Ууу!» Несмотря на это, при расхождении, соперники успели наградить друг друга двумя или тремя ударами». Король обязал их пожать противнику руку и дать обещание во «взаимной любви, словно братья по оружию». Все закончилось ничьей, что стало довольно дипломатичным итогом! Предусматривались и другие поединки, но внезапно стало известно, - герцог Бургундский, Филипп Добрый, отец бастарда Антуана, 15 июня отошел в мир иной. Сыну требовалось покинуть Англию, дабы принять участие в похоронах. Новым герцогом становился Карл Смелый, его сводный брат. Ричард, разумеется, присутствовал на этом опасном турнире, но на арену не выходил. Ему было всего 14 лет, и казалось, он никогда не оценит по достоинству подобные пустые развлечения. Не найдено ни единого упоминания о каком-либо участии Глостера в турнирах на протяжение всей его жизни, даже когда герцог станет внушающим страх воином. Через неделю после этих празднеств из поездки во Францию вернулся Уорик, очень довольный встречей с Людовиком XI. Последний обращался с гостем с чрезвычайной обходительностью, выехав к нему в окрестности Руана, а потом позволив Ричарду Невиллу победоносно вступить в столицу Нормандии. Людовик беседовал с Уориком с глазу на глаз, беспрестанно льстил, уверяя, он способен подыскать настолько подходящего жениха для Маргариты Йорк, что та не пойдет замуж за Карла Смелого. Вопрос брака превратился в объект ожесточенных споров в Англии, вокруг него совершались ставки, например, сэр Джон Пастон поставил 6 марок на союз с французским принцем. Сейчас же, первым, что узнал Ричард Невилл, вернувшись в Англию, стало снятие его брата с должности канцлера и решение суверена отдать сестру за Карла Бургундского, того неприятного типа, с которым Уорик поссорился в Булони. Данный проект уничтожил все приложенные усилия в пользу союза с французами. Графа сопровождала французская делегация. Несмотря на 6-недельное пребывание в Англии, она не добилась ничего, кроме красивых слов и нескольких подарков для своего короля. Подобное поведение стало еще одним унижением Уорика, осознавшего, - Эдвард окончательно отдал предпочтение бургундскому лагерю. Ричард Невилл вернулся в Йоркшир и дал знать Людовику XI, что построенные ими планы рухнули. Английское общественное мнение, в любом случае, было настроено крайне враждебно по отношению к сближению с Францией. В трактирах вспоминали великие мгновения при Креси, Пуатье и Азенкуре, мечтая об отвоевании обширной и богатой территории по другую сторону Ла Манша. Когда в июле 1467 года Эдвард IV дал согласие на помолвку сестры с Карлом Смелым, эту новость приняли довольно хорошо. Маргарита Йорк лично предстала перед Большим Советом в Кингстоне, дабы объявить, - она очень счастлива, что выйдет за герцога Бургундского. Уровень напряжения между Эдвардом IV и Уориком между 1467 и 1468 годами угрожающе нарастал. Король проявил благосклонность к союзу с герцогом Бретани, противником Людовика XI. Он покровительствовал клану Вудвиллов в ущерб интересам клана Невиллов, попросив, в частности, у Папы Римского кардинальскую шляпу для Томаса Буршье, архиепископа Кентербери, вместо того, чтобы ходатайствовать за Джорджа Невилла, архиепископа Йорка, долго лелеявшего мечту об этом назначении. Когда Томас добился кардинальского сана, Эдвард уведомил Джорджа о свершившемся насмешливо и даже вызывающе. Когда принялись циркулировать слухи о французских маневрах с целью примирить Уорика и Маргариту Анжуйскую, объединив их против династии Йорков, Эдвард вызвал Ричарда Невилла для объяснений. Тот отказался приезжать. Еще четче обозначилась опасность столкновения, поэтому власти Лондона запретили жителям города носить ливреи того или иного лагеря, дабы избежать драк. Это не воспрепятствовало сторонникам Уорика в Кенте разграбить 1 января 1468 года в Мейдстоне имение графа Риверса, брата королевы, тогда как в Йоркшире родственник Ричарда Невилла, сэр Джон Коньерс, устроил восстание под псевдонимом Робина из Редесдейла. Повторно вызванный ко двору в Ковентри Уорик сначала отказался подчиниться, потребовав прежде снятия с постов представителей клана Вудвиллов. Затем брат Джордж, архиепископ, убедил его отступить. Эдвард тепло принял старого друга и заставил принять участие в общем примирении. Случившееся оказалось только видимостью. Джордж Невилл продолжил попытки добиться от Рима разрешений, необходимых для заключения брака между Кларенсом и дочерью Уорика, Изабеллой. Монарх, не без причины не доверяя брату Джорджу, приказал, дабы последний осел при дворе и окружил себя личной охраной из 200 лучников. В начале июня 1468 года обеими сторонами был одобрен брачный договор, и Маргарита Йоркская приготовилась оставить Англию, чтобы уехать и выйти замуж за герцога Бургундского. Последний получал грандиозное приданое: 200 тысяч золотых крон или 41 тысячу ливров, что составляло две трети годового дохода английской монархии. Уорик, от которого потребовалось участие в выплате, опять ответил отказом, тем не менее, согласился войти в свиту, 18 июня сопровождавшую Маргариту при выезде из Лондона в путешествии в стратфордский монастырь Лангторн, что в Эссексе, первую точку ее дороги. В свиту входили все ведущие представители клана Вудвиллов, равно как и клана Невиллов, пировавших вместе, а с ними и 3 брата Маргариты, в том числе и Ричард. Путь пролегал через Кентербери вплоть до Маргейта, где Маргарита взошла на палубу корабля с очень подходящим наименованием: «Смелый». Но фоном для празднеств служили все ярче вырисовывающиеся угрозы конфликта. Эдвард пообещал отправить к герцогу Бретани 4 тысячи лучников, чтобы помочь ему в сопротивлении королю Франции. Уорик наотрез отказался иметь с этим что-либо общее. По повелению суверена, Парламент проголосовал за 2 новых вида налогов, в целом достигавших 62 тысяч ливров, нацеленных на будущую военную кампанию во Франции. Посланники Маргариты Йоркской, чей супруг Генри VI продолжал находиться в лондонском Тауэре, старались объединить стороннников партии Ланкастеров. Одного из них схватили и, расспросив его с применением современных действенных средств дознания, выяснили у несчастного историю с замешанными тут приверженцами Уорика. В это время граф Пембрук, Джаспер Тюдор, единоутробный брат Генри VI, высадился на юге Уэльса с небольшой группой, оплаченной Людовиком XI. Всемирный паук сумел поджечь замок Денби перед тем, как его войско сбросили обратно в море. Щедрость суверена к семейству Вудвиллов делала их все раз от раза все более нелюбимыми в народе. Граф Риверс умножил число бесчинств, разграбив имущество давнего мэра Лондона, Томаса Кука. Эдвард обязал орден Святого Иоанна Иерусалимского избрать приором (настоятелем) своего шурина, сэра Ричарда Вудвилла. Королева же добилась казни в Ирландии графа Десмонда, ибо тот произнес в частной беседе с королем, что последнему было бы лучше жениться на дочери такого же венценосца. Сюда стоит прибавить стычку с германским Ганзейским союзом, обвиненным в поощрении захвата 4 английских кораблей в окрестностях датских проливов. Поддерживаемый лондонскими торговцами Уорик подтолкнул Совет к приказу задержать всех ганзейцев на территории Стил-ярда (Стального двора), за исключением уроженцев Кельна, и начать войну на море с германскими судами. Он выиграл, таким образом, одобрение лондонцев и блокировал для Эдварда возможность ввязаться в войну против Франции, пока его флот сражается с ганзейцами. Тогда же Ричард Невилл спровоцировал лондонских ткачей взбунтоваться против ткачей фламандских, укоренившихся на юге от Темзы, в Саутуорке. Заговор против них, метящий отрубить группе либо большой палец, либо всю руку, оказался разоблачен и сорван исключительно в последний миг. Со своей стороны Людовик XI увеличил число мероприятий, призванных обездвижить усилия английского короля по началу войны. После тщетных попыток помешать браку между Маргаритой Йорк и герцогом Бургундским, включающих слухи о сомнительной невинности невесты, Всемирный паук переключился на боевые действия против Бретани. Людовик собрал флот в Арфлере, поставив его на службу к Маргарите Анжуйской, что грозило высадкой в Англии. Эдварду пришлось отправить патрулировать Ла Манш лорда Скейлза, но безрезультатно и с расходом на это 18 тысяч ливров. В то же время суверен постарался успокоить Невиллов, сделав клану некоторые пожалования. Графу Нортумберленду было дано имение Урессел, близ Йорка, равно как и должность верховного судьи и хранителя монарших лесов к югу от Трента. Но данных уступок оказалось мало. К концу осени 1468 года появились разговоры о заговоре против жизни короля. Задержали множество рыцарей, в том числе, Джона де Вера, графа Оксфорда. Его вскоре освободили, но произошедший инцидент сделал из вельможи союзника Уорика, чьи агенты уже удваивали усилия для подпитки недовольства. Население испытывало нервозность, - ощущалось что вот-вот разразится гроза. Лицом к лицу: кто сделал тебя графом? А кто сделал тебя королем? Эта знаменитая и краткая перепалка между могущественным вассалом Адальбертом де Перигором и его сюзереном Гуго Капетом может замечательно продемонстрировать вызовы, брошенные друг другу графом Уориком и королем Эдвардом IV. Два старых друга превратились во врагов. Их заставляло бороться с противником не личное неприятие, а больше влияние семей, старавшихся присматривать за властью, собрав в своих руках ключевые должности и богатства: кланов Вудвиллов и Невиллов. Эдвард, которому в 1468 году исполнилось 26 лет, освободился от опеки наставника, обеспечившего ученику значительную часть добытой тем короны. Суверен принялся проводить независимую политику, согласуемую с честолюбивой супругой, Елизаветой Вудвилл. По словам Томаса Мора, это был человек «с отважным сердцем, осмотрительный в политике, сдержанный в невзгодах, справедливый и щедрый в условиях мира, сильный и устрашающий в войне, решительный и рискованный в бою, однако, мудрый и скромный» (Томас Мор «История Ричарда III». М., "Наука", 1973 г. Перевод с английского и латинского М.Л. Гаспарова и Е.В. Кузнецова). Довольно льстивый портрет, чьей задачей являлось подчеркивание контраста с Ричардом III, и не отвечающий более интересной действительности. В те годы еще привлекательный, атлетически сложенный выдающийся полководец, Эдвард правил государством легко и реагируя на перемены, «без напряжения», как сказали бы в узком кругу. Но за добродушной внешностью наслаждающегося жизнью государя стоял человек, крайне внимательный к подробностям управления страной, к уважению к проводимым процедурам, к иерархии и к социальному строю, «серьезный и непримиримый с врагами, великодушный с друзьями и знакомыми», - как писал Полидор Вергилий. До развязности оптимистичный, Эдвард заставлял собеседников уверовать в свои добрые намерения, что позднее приводило их к разочарованиям. Щедрость и общение на короткой ноге порождали для него настоящую народную любовь. Король сильно тяготел к почитанию справедливости, временами лично вмешиваясь в наблюдение за правосудием, и тогда уже ярко проявлял свойственную ему в подобных обстоятельствах безжалостность. По большому счету, Его Величество был довольно склонен вводить окружающих в замешательство, монарха казалось сложно обмануть, и он не далеко ушел от образа железной длани, облаченной в бархатную перчатку, совершенно не становясь с годами мягче. Филипп де Коммин, знавший Эдварда как в молодости, так и в зрелости, рисует его портрет, отдавая должное еле уловимым оттенкам, - качествам бонвивана, знаменитого любителя прекрасного пола и удовольствий, «полного доблести», «чрезвычайно успешного в сражениях». «Король Эдвард вовсе не был любителем строгого распорядка, но являлся крайне привлекательным государем. (…) Он уже прикипел к радостям жизни и удобствам, начиная с 12 или 13 лет, дольше чем любой из современных ему властителей. Его Величество не думал всерьез ни о чем, кроме прекрасного пола (и это превосходило всяческое разумение) и поездок на охоту, наравне с хорошими условиями для личного удобства. Отправляясь в подходящее время загонять зверя, он приказывал вести с собой множество палаток для дам, которым был крайне дорог. Эдвард обладал всеми качествами, для того подходящими, более, чем кто-либо еще мне известный. Он был молод и превосходил наружностью любого, который жил в одно с ним время. Сейчас я повествую о том с досадой и болью, ибо с тех пор Его Величество слишком погрузнел». Граф Уорик, 38 лет от роду, заметно оттенял Эдварда. Он отличался серьезностью, самоуверенностью, считал себя незаменимым, тем, кто привел своего суверена к власти, естественно исполнял роль проводника, наставника и вдохновителя монаршей политики. Ричард Невилл утверждался в данном высоком о себе мнении с помощью лести Людовика XI, общавшегося с ним на равных, заваливавшего дорогого друга подарками и добрыми словами, заставлявшего поверить, что тот и есть истинный господин положения. Уорик, бывший выдающимся полководцем, не мог похвалиться таким же высоким эмоциональным интеллектом, чем король Франции пользовался, исподволь руководя им и превращая в инструмент собственных интриг, играя на тщеславии англичанина. Коммин пишет, что «Графа Уорика можно назвать почти что отцом короля Эдуарда, поскольку он его воспитывал и оказывал разные услуги; поэтому то граф и стал могущественным, ибо, помимо того, что он сам по себе был знатным сеньором, он еще получил в дар от короля обширные владения как из коронных земель, так и из конфискованных; он был также капитаном Кале и занимал другие важные посты; и я слышал, что eго доходы с указанных владений, кроме вотчины, составляли 80 тысяч экю в год» (Филипп де Коммин «Мемуары». М., Наука, 1986 г. Перевод, статья и примечания Ю.П. Малинина). Уорику нравилось выставлять богатство напоказ ради произведения впечатления на гостей, особенно во время пышных пиров, на которых он пользовался неоспоримой популярностью. «Когда граф скакал по улицам Лондона или проезжал через деревушки (…), толпы скандировали: «Уорик! Уорик!» - словно он являлся сошедшим с неба божеством», - писал, основываясь на документах историк Пол Мюррей Кендалл. Это дошло почти до степени веры самого графа в собственную значимость. Ричард Невилл пользовался поддержкой большей части высшей аристократии, скандализированной расточаемыми Вудвиллам милостями. Таким образом, и граф Оксфорд, и граф Шрусбери, равно как и лорд Стенли один за другим присоединились к лагерю Невиллов. В Лондоне Уорик являлся героем торговцев, благодаря проводимой им враждебной к ганзейцам политической линии. В той же степени он подпитывал любовь к себе среди простого народа: держал в столичном трактире открытый стол, откуда каждый мог унести столько мяса, сколько сможет нанизать на свой кинжал. Ремесленники, моряки Кента и йомены севера видели в нем заступника. Вышеописанное заставило Ричарда Невилла переоценить имеющиеся силы. Список его владений, безусловно, впечатлял, как и список принадлежащих ему титулов, но первые не составляли единого земельного надела, будучи рассеянными по стране. Что же до титулов большая их доля носила скорее почетный характер и не могла похвастаться действительной властью. Брат Уорика, Джордж Невилл, чей уровень культуры приятно удивил даже бургундского летописца Шастелена, определившего его «чудесным и скромным священником», «благоговейно настроенным, учтивым и красноречивым», мгновенно поднялся по иерархической лестнице, став сначала ректором в Оксфордском университете, затем епископом Эксетера, далее – архиепископом Йорка, а потом – канцлером в 30 лет. Он сосредоточил в своих руках привилегии, играя существующим у него влиянием в Риме, чтобы добиться необходимых разрешений для брака дочери Уорика, Изабеллы, с братом монарха, Кларенсом. Джордж Невилл цены не имел на вспомогательной службе у родственника, однако, в 1467 году прелат был лишен должности канцлера. Вдобавок, другой брат Уорика, Джон Невилл, граф Нортумберленд, остался верен королю Эдварду. Еще Ричарду Невиллу повезло привлечь на свою сторону Джорджа, герцога Кларенса, пообещав ему руку дочери, Изабеллы. Но Уорик утратил доверие другого брата суверена, Ричарда, герцога Глостера, вплоть до 1468 года воспитывавшегося в семействе Невиллов и бывшего пылким поклонником графа. В октябре 1468 года Ричард достиг возраста 16 лет, можно сказать, совершеннолетия, после чего старший брат, король Эдвард, немедленно пожаловал ему земли и новые обязанности. С 25 октября Глостер получает огромные владения, забранные прежде у графа Хангерфорда, в декабре он назначается во главу комиссии по слушанию и рассмотрению дела, которой следовало осудить Томаса, сына лорда Хангерфорда, и Генри Куртене, сына графа Девона, обвиненных в заговоре против монарха. Обоих мужчин приговорили к повешению и расчленению, обычному решению для случаев государственной измены. Ричард продемонстрировал сострадание к матушке Томаса Хангерфорда, позволив ей сохранить доход от 19 имений, выручка от 6 других усадеб пошла на основание хора в соборе Солсбери и приюта милосердия в Хейтсбери. Столкнувшись с неизбежным разрывом между Эдвардом IV и графом Уориком, Ричарду потребовалось выбрать сторону одного из них. Выбор был тем более тяжел, что в каждом лагере находилось по брату, ведь Кларенс уже оказался отчасти связан с главой дома Невиллов, да и клан Вудвиллов не мог внушать ничего, кроме ненависти. В действительности, не представляется, чтобы молодого человека мучили сомнения. Эдвард являлся не только старшим членом рода, он властвовал в государстве и успел многократно засвидетельствовать оказываемое Ричарду доверие. Верность родственная и верность политическая недвусмысленно склонили чашу весов в пользу Эдварда, что подтверждается с самого начала противостояния в 1469 году. 1469 год: государственная измена и примирение Разразившаяся тогда гражданская война подспудно вызревала уже с 1467 года. С февраля 1468 года миланский посол пишет: «Население Англии берется за оружие. Граф Уорик настраивает брата суверена против коронованного родственника. Они еще не проявили враждебности открыто и пока ведут переговоры в надежде на согласие». В начале 1469 года казалось возможным поверить в примирение: в феврале и в марте монарх пожаловал Уорику и его брату, архиепископу Йорку, множественные владения. После этого Ричард Невилл поплыл в Кале, - проверить безопасность границ относящейся к континенту драгоценной территории. Он даже продемонстрировал крайнюю степень дружелюбия по отношению к встреченному в Ардре герцогу Бургундскому, ненавидимому им Карлу Смелому, отныне супругу сестры Эдварда, Маргариты. В начале мая Уорик вернулся в Англию и узнал, что разрешение на брак его дочери, Изабеллы, с герцогом Кларенсом получены. С этого момента ход событий усложняется. Прежде чем отплыть в Кале, Уорик пошел на тайный сговор с сэром Джоном Коньерсом, так называемым Робином из Редесдейла, с целью подготовить в Йоркшире кажущееся стихийным восстание против злоупотреблений власти монарха. Но нетерпеливые «мятежники» слишком рано раскачали движение, оказавшись сразу рассеянными родным братом Ричарда Невилла, оставшимся верным суверену, графом Нортумберлендом. Почти одновременно из леса на востоке Йоркшира вышел еще один Робин: Робин Холдернесс, возглавивший бунт, с Уориком никак не связанный и основанный исключительно на местных причинах. Нортумберленд с тем же успехом разгромил и это движение, заставив обезглавить его руководителя. Король Эдвард, председательствовавший тогда на капитуле ордена Подвязки в Виндзоре, решил лично поехать и посмотреть, что происходит на севере. В соответствии со своим ориентирующимся на лучшее и расслабленным темпераментом, он не принял мятеж слишком всерьез, тем более, что Уорик его заверил, - бунтовщиков разбил брат, поэтому королю масштабное войско не потребуется. Основываясь на этом, Эдварда сопровождали лишь брат Ричард, граф Риверс с сыном Джоном Вудвиллом и несколько капитанов с уменьшенной охраной. Они отправились в путь 6 июня, не спеша и совершая остановки в убежищах Бери-Сент-Эдмундса и Уолсингема. Небольшая армия даже заезжала в Норвич с целью уладить ссору между герцогом Норфолком, герцогом Саффолком и семейством Пастонов. 24 июня Эдвард со свитой находился еще в крепости Райзинг, старом нормандском замке, соседствующем с Уошем. Там Ричард Глостер оказался без необходимой для поддержания соответствующего образа жизни суммы денег, поэтому продиктовал письмо, обращенное к сэру Джону Сею, к канцлеру герцогства Ланкастер, прося у того взаймы 100 ливров с последующим погашением к Пасхе следующего года. Молодой человек объяснил заимодавцу, что «получив приказ Его Милости короля сопровождать того на север государства, я оказался ввергнут в серьезные траты. Так как по причине срочности отъезда у меня не было возможности запастись необходимым количеством денег, я вынужден просить вас о доверии и помощи…» Эта записка не вызвала бы сама по себе сильного интереса, если бы речь не шла о первом из существующих документов, исходящих непосредственно от Ричарда, в особенности учитывая, что последний приложил руку к следующей заметке: «Сэр Джон, прошу вас не разочаровывать меня относительно моих надобностей, ибо я гарантирую вам свою искреннюю помощь в вашем деле». Приведенные выше начертанные рукой Глостера слова обличают в подростке сознание имеющейся у него власти при использовании связей между покровителем и покровительствуемым наравне со смесью любезности и скрытого предостережения в расчете на достижение искомой поддержки. На основе данного эпизода обычно приходят к выводу, - будучи любимым братом суверена, Ричард нуждался в деньгах и был вынужден прибегать к помощи окружающих с целью добиться требуемого займа. Неужели Эдвард сам не мог ему ссудить или предоставить безвозмездно необходимую сумму? Группа возобновила путешествие в довольно степенном ритме, минуя Линн, Кройлендское аббатство, цитадель Фотерингей, - семейный замок и место рождения Ричарда. Дожидаясь подтягивания других контингентов, в нем, в обществе королевы Елизаветы, провели целую неделю. Отбыть на север удалось исключительно 5 июля. Разворачивалась скорее прогулка в военном стиле, чем настоящая боевая кампания. Затем все вдруг перевернулось. В Ньюарке Эдвард узнал, что Робин Редесдейл прибыл к нему на встречу с группой восставших, серьезно превосходящей по численности взятый монархом с собой скромный отряд. Тогда Эдвард изменил направление движения и укрылся в Ноттингемском замке, где раскрыл степень охвата образованного против него заговора. Суверену принесли текст ходатайства, предположительно происходящего от народа, которое Уорик с соратниками пустил по стране. В нем Эдварда упрекали в окружении его персоны дурными советниками, - Вудвиллами, - думающими лишь о личном обогащении, в присвоении части налогов, предназначенных для подготовки к крестовому походу, в сокращении количества драгоценного металла в монетах, в пренебрежении к мнению истинных советников – герцогов и графов. Обвиняющая Эдварда в дурном правлении бумага угрожающе напоминала о случившемся с Эдвардом II, с Ричардом II и Генри VI, низложенными в силу тех же самых обстоятельств. В это самое время агенты Уорика и Кларенса запустили в Лондоне слух, согласно которому Эдвард IV был незаконнорожденным, а значит, не имел права сидеть на троне. Подобная сплетня появилась незамедлительно после заключения Эдвардом союза с Елизаветой: поговаривали, что его матушка, герцогиня Йорк, противящаяся данному браку, призналась в зачатии старшего сына в результате супружеской измены, поэтому он не должен был наследовать права на корону герцога Йорка. В Ноттингеме среди окружающих суверена Вудвиллов началась сумятица. Лорд Скейлз сбежал в принадлежащие ему земли близ Линна, граф Риверс с сыном, сэром Джоном, удалились на запад государства. Поражающий вплоть до настоящего момента наивностью Эдвард внезапно понял, что за происходящим стоят Уорик и Кларенс и велел им, вместе с архиепископом Йоркским, приехать к нему без сопровождения, приказав графам Девону и Пембруку наравне с лордом Гастингсом собирать войска. Однако, Уорик, Кларенс и архиепископ уже покинули границы Англии, отплыв 6 июля в Кале, где Джордж сочетался узами брака с Изабеллой Невилл, дочерью графа. Затем, к 15 июля, все это небольшое общество, вместе с пересекшим Ла Манш графом Оксфордом, собрало в Кенте армию и, не встретив ни малейшего сопротивления, ввело ее в столицу. Заговорщики объяснили городским властям, - они хотят просто встретить короля, дабы передать ему сетования населения. События мгновенно опровергли столь успокаивающие речи. Робин из Редесдейла с подручными бунтовщиками с севера подошли к Лондону, тогда как графы Пембрук и Девон с уэльскими контингентами вышли к ним с запада. 27 июля в Мидлендсе при Эджкоте произошло поразительное. Исход битвы долго не был ясен. Тем не менее, превосходство Робина в наличии пушек и лучников, как и прибытие отряда всадников, высланных Уориком, доказали правоту графа Пембрука, Уильяма Герберта. 4 тысячи его уэльских солдат оказались убиты, сам он попал в плен и подвергся казни, наравне с графом Девоном, слишком поздно добравшимся до поля боя. Эдварду IV оставалось только положиться на милость Уорика. Брошенный всеми окружавшими его Вудвиллами, суверен находился в обществе брата Ричарда и лорда Гастингса. Господином положения являлся Ричард Невилл. Он выслал брата-архиепископа поприветствовать короля и пригласить того в Ковентри. Ричарду с лордом Гастингсом предоставили возможность ехать, куда они пожелают. Встретившись в Ковентри, Уорик с Эдвардом разыграли комедию взаимных дружеских чувств. Уорик, улыбаясь, проявил почтительность, возвратившись к роли наставника, руководящего сувереном ради блага страны; Эдвард, тоже улыбаясь во весь рот, засвидетельствовал признательность и абсолютное согласие, расписавшись под всеми предъявленными ему прошениями. Мужчины ненавидели друг друга, но должны были вести себя с осторожностью. Пусть король в действительности был пленником, и он, и его тюремщик каждым шагом подтверждали свободу, с которой принимали решения. Через несколько дней граф отправил Эдварда в замок Уорик и начал переходить к поступкам, делающим его истинным господином страны. Ричард Невилл санкционировал казнь графа Риверса и сэра Джона Вудвилла, назначение сэра Джона Лангстроттера казначеем и распределение дюжины приверженцев на ключевые должности, равно он присвоил себе все титулы, находившиеся в распоряжении графа Пембрука, не забыв оповестить о достигнутой победе Людовика XI. Уорик стремился придать своей власти официальный статус, с каковой целью ходатайствовал перед Эдвардом о созыве в Йорке 22 сентября заседания Парламента. Что точно хотел от собравшихся Ричард Невилл? Свержения монарха? Мы этого уже никогда не узнаем, ибо совсем скоро, начиная с августа, положение стало ускользать из-под контроля. В Лондоне воцарились беспорядки. Отсутствие королевской власти привело к хаосу, мятежам, разграблениям. В Норфолке герцог уладил счета с родом Пастонов, в Ланкашире дальний родственник Уорика, Хамфри Невилл де Бранспет, запустил подобие восстания, на севере Ричард и лорд Гастингс стягивали к себе сторонников, а граф Нортумберленд отказывался вмешиваться. Тогда Ричард Невилл послал брата-архиепископа вместе с Кларенсом в Лондон, надеясь укрепить власть Совета, одновременно велев перевести суверена в более отдаленный замок Миддлхэм. Что тут поделать? Следовало отменить созыв Парламента и разрешить Эдварду войти в Йорк, после чего водвориться в крепости Понтефракт. В сентябре Уорик разбил восстание Хамфри Невилла, которому отрубили голову, но не сумел ничего поделать с прибытием в Понтефракт множества вооруженных отрядов, призванных королем тайно: их возглавляли герцог Бэкингем, графы Арундел и Эссекс, лорды Маунтджой, Динэм и Говард, а также граф Нортумберленд, лорд Гастингс и Ричард Глостер. Успокоенный присутствием такого окружения Эдвард объявил теперь о желании вернуться в столицу, и Уорик не мог ему никак возразить. В конце сентября 1469 года монарх вошел в столицу во главе группы из тысячи всадников, после чего его приняли мэр и городские советники в великолепных алых одеяниях вместе с 200 уважаемыми гражданами, облаченными в синее. Уорик потерпел поражение. Тут можно было бы и подвести итог счетам. Но оказалось еще рано. У графа имелось много сторонников в государстве, и чрезвычайно жесткие способы взыскания грозили привести к новым неприятностям. Положение Эдварда IV отличалось повышенной хрупкостью, чтобы идти на такой риск. Не переставая улыбаться, он продолжал комедию с разыгрыванием примирения. Разумеется, для демонстрации того, что власть отныне в других руках, приняли меры: потребовалось отменить одобренные Уориком назначения. Энтони Вудвилл, брат королевы, унаследовал титул графа Риверса, принадлежавший его казненному Ричардом Невиллом отцу, сам Уорик потерял титулы, присвоенные им после расправы над графом Пембруком. Как и Кларенса, его исключили из комиссии по использованию созванных, тем временем союз с Бургундией укрепился, Эдвард получил орден Золотого руна, пожалованный ему зятем, Карлом Смелым. Но все это, по общему счету, могло рассматриваться как проявление великодушия. Эдвард пытался, прежде всего, развеять порывы обиды и злобы, дожидаясь более благоприятных мгновений для окончательного урегулирования дела Уорика и Невиллов. Поэтому, несмотря на призывы к мщению королевы Елизаветы и клана Вудвиллов, предпочел сохранить видимость примирения. В начале декабря 1469 года Уорик и Кларенс, обдумывающие причины поражения на севере, были (настойчиво) приглашены на организованный сувереном в Лондоне масштабный праздник. Там, при всеобщем восхищении, Эдвард объявил о торжественном прощении всем участникам мятежа прошедших месяцев и о помолвке старшей дочери Елизаветы с Джорджем Невиллом, сыном графа Нортумберленда, брата Уорика, впрочем, поддержавшего своего монарха в процессе недавнего кризиса. 1469 год завершился поголовным миром, в который, однако, никто не верил. Ричард Невилл с Кларенсом так и не отказались от мысли низложить Эдварда, в свою очередь, тоже ожидающего возможности от них избавиться. Ричард Глостер выходит из сумрака и прощается с отрочеством На этой ярмарке ловкачей и простофиль юноша продолжил изучать тонкости политики и осознал, насколько выросло его значение. Ричард, герцог Глостер, вступающий в возраст 18-ти лет, определенно выбрал лагерь, который собирался поддерживать. Он твердо оказывал помощь делу брата, короля Эдварда, вознаградившего молодого человека, доверив ему с 17 октября 1469 года пожизненный статус коннетабля Англии. Это звание не было пустым звуком, оно давало полномочия решать вопрос государственной измены на основе простого изучения фактов и выносить окончательный приговор. Коннетабль одновременно председательствовал в суде рыцарей и в военном суде. Помимо прочего, Ричард получил новые владения, среди которых имение Садли включало величественный замок. Даже королева Елизавета, по-видимому, оценила преданность Ричарда, ибо два дня спустя присвоила ему обязанности управления своими владениями с оплатой в 100 ливров, тогда как статус коннетабля пришлось передать ее брату, Энтони. В тот же день суверен приказал министру финансов «немедленно оплатить при предъявлении данного письма без отлагательства 100 ливров, предназначенные и гарантированные мной в качестве обеспечения некоторых вещей, которые мы ему велели приобрести и использовать». Еще через несколько дней Ричарду представилась возможность проявить себя, когда 29 октября монарх засвидетельствовал ему новый знак своего доверия, отправив подавлять уэльское восстание. Движение началось на северо-западе этого гористого региона, довольно труднодоступного, где кельтское население всегда следовало удерживать силами властей далекой англо-саксонской монархии, укоренившейся в Лондоне. Оно охватило окрестности Сноудона и Англси, где в конце XIII столетия Эдвард I воздвиг серию внушительных крепостей, таких как Харлех, Конуи, Бомарис и Карнарвон. Область также отличалась заметными симпатиями к Ланкастерам, прекратив платить пошлины королевским представителям, пользуясь ослаблением их влияния в течение 1469 года. Итак, Ричард встал во главе комиссии по использованию созванных с тем, чтобы поднять людей в Шропшире, Глостершире и в Уостершире, одновременно с чем его пожизненно назначили верховным судьей севера Уэльса и управляющим всех местных земель наравне с графством Марч. Юноша впервые принял на себя независимое военное руководство, выполняя дело с удивительным для окружающих успехом. За три недели он захватил на юге цитадели Кармартен и Кардиган, пленил их глав и пообещал последним прощение. На Рождество Ричард вернулся в Лондон, но затем в качестве временного верховного судьи и управляющего юга Уэльса отбыл с целью умиротворения данной территории. Зимой 1469-1470 годов Ричард, герцог Глостер, покончил с отрочеством и относительной безвестностью, дабы далее превратиться в правую руку и главного помощника своего брата, Эдварда IV. Решающие в этом отношении 1470-1471 годы с блеском утвердят его в данной опасной роли. Чтобы стать личностью в 18 лет в описываемый смутный период, было нужно обладать особенной мощью характера, тем более перед лицом как никогда непредсказуемой судьбы.