Прости и прощай

Говорят, когда ты держишь на руках своего ребёнка, мир переворачивается: и ты готов свернуть горы и осушить все озёра мира. Так ли это или нет, Падме не знала, но ощутив, что она подарила жизнь таким маленьким и таким незащищённым от невзгод этого мира детям… Да-да! Как бы не была совершенна система УЗИ, она почему-то дала сбой. Ведь на всех УЗИ, которые она делала, беспокоясь о ребёнке, ведь вела очень-очень беспокойную жизнь и нервы Сенат трепал весьма и весьма, так вот, все УЗИ показывали только один плод. И хоть ты тресни! КАК?! Ведь ведущие специалисты! Инкогнито!!! А вот вышло что вышло. ДВОЕ! Их у неё теперь двое!!! Двойное счастье, двойная горечь, двойная и тоска. Но прижимая к себе тёплые тельца крошечных малышей, сладко чмокавших свои кулачки, Падме уже знала: сможет! Всё сможет, что захочет. Ради них? Да помилуйте! Ради этого тепла она горло всем перегрызёт, если кто-то покусится или вообще только покосится в их сторону. В Падме просыпалась кровожадная волчица, которая своё потомство готова защищать от всех и вся. Эйфория, волнение, всё это захлестнуло с головой и про Энакина она вспомнила, дай Сила памяти, лишь спустя три дня. Именно тогда она выписывалась из медцентра, увозя детей в неизвестность. И пусть её ищут! Здесь она под поддельным документам. И яхта давно уже убыла к новому владельцу, а она вон летит на попутном транспорте, который путь держит через несколько населённых систем. Отследить? Да, возможно. Но кто станет в это время становления нового государства, пусть и на остове старой Республики, свершать такие действия? Удрала в неизвестность и исчезла какая-то сенаторша? Новых наберём. Только вот… Энакин. Были моменты, когда Падме уже руку тянула, чтобы набрать заветный номер комлинка и… Перед глазами полыхала картина избиения в Храме Ордена джедаев. Он? Взгляд единственный на детей — и наваждение пропадало. Подло? А много ли вы найдёте тех, кто рад отдать своих детей в заложники? Добровольно отдать и вновь вести свободную в каком-то смысле жизнь? Вот только долго ли? Стоит ей обнародовать ЧЬЕЙ она является женой — и можно спокойно позабыть про спокойную и долгую жизнь. Даже если допустить, что Энакин жив и здоров, что Оби-Ван ошибался, что Палпатин — душка и вообще добрый старичок-дядюшка… Можно? Ещё как можно! В мечтах. Но политики по своей сути — осторожные хищники, а уж сумел ты прожить лет пять в этой ипостаси — и всё, ты уже заведомо не хрупкий цветочек. Такие просто не выживают в этом террариуме. А ещё не стоит забывать милых оппозиционеров, в том числе Мон Мотму и милого, аристократично-невозмутимого Бейла Престора Органу. Вот почему? Почему лишь вырвавшись из-под давления Сената и Корусанта она соизволила трезво, холодно-отстранённо, качая кроватку со своими малышами, рассмотреть со всех сторон ситуацию, в какую её просто толкнули господа сенаторы? * Судя по всему гормоны в голову ударили или на что ещё списать полную свою безголовость? Проверяла ли она их на скрытые «жучки»? Нет, не до того было. Точно. В тот момент её больше заботило такое пристальное внимание Палпатина к её мужчине. Да и пассивность Совета джедаев в отношении одного из видных генералов, которого раскапризничавшийся Канцлер вдруг решил из генералов перевести в личные телохранители. Почему они смолчали? Почему не велели валить Скайуокеру туда, откуда он был сдёрнут, чтобы спасти Корусант от набега Дуку? Это долг джедаев — защищать. А Канцлер ты или не Канцлер… Не понятно, но ощущает только сейчас, что интригу она в тот момент не поняла. Точно, гормоны проклятущие! Ведь дёргало внутри: неспроста этакое внимание, этакое выделение из массы… Да и Энакин. Да, Энакин. Стоило вспомнить, как изменился он за эти три года войны. Взрослел? Три года — срок небольшой, но иногда смотря какие это годы! Она видела это преображение, но отчёта не отдавала, что именно забрала эта война у неё и Энакина Скайуокера. Теперь же, отдалившись от всего этого бедлама, она смогла проанализировать всё то, что было перед её глазами и пришла в тихий ужас. Судя по всему не долог был миг, когда они бы с ним пошли разными путями. Хорошо с тем, с кем можешь говорить свысока. Но тот Энакин, какой улетал на Мустафар, тот, кто заглядывал в её глаза на балконе, кто просил верить ему, уже внутри где-то знал что именно он намерен свершить. Сломленный вроде молодой мастер внезапно (ой, внезапно ли? Где твои глаза были???) обрёл чёткую цель. Для себя обрёл. Быть на вторых ролях Падме… смогла бы? Заканючила сперва слабо, но с каждой секундой понастойчивее, Лея. Заворочал головёнкой в мелких кудряшках Люк. Кушать… Пришлось забросить свои невесёлые мысли и раздумья, спустившись на грешную землю. Детям плевать на тревоги их мамочек. Есть всего три основополагающих вещи в этом мире: ЕСТЬ, СПАТЬ — РАСТИ. А остальное — излишества. И ребёнка ты в обратном не переубедишь. В противном случае нарвёшься на справедливый вопрос: ПОЧЕМУ? И засыпая под тихое сопение своих ангелочков, Падме уже сквозь сон прошептала, всей душой желая, что тот, кто мог услышать эти слова, услышит: — С нами всё в порядке, Энакин Скайуокер. Береги тебя Сила, если слышит она меня. Слышала ли ли Сила и было ли ей дело до одинокой матери на фоне творившегося в Империи Палпатина — осталось за гранью понимания большинства. Но мало кто знал, что то, что посылается пожеланием с таким добрым намерением, обычно имеет силу благословения. И Сила берегла, как могла, своего блудного сына, каким был и есть Энакин Скайуокер, ставший по своей воле Дартом Вейдером. На далёком Корусанте названный господин по привычке стоял в погружённых в сумрак покоях сенатора Амидалы возле панорамного окна, равнодушно глядя на сверкающие транспортные линии. Вернуться с Мустафара — и не застать здесь женщины, которой, оказывается, совсем не знал. Да, она его не выдала Кеноби. Разговор вышел у них с Оби-Ваном… бурный. С расквашенной мордой одного, но без членовредительства. До определённого уровня вопли ещё можно было слушать, но долго? Увы, терпением Энакин, оказывается, не обладал в той мере, какую ранее показывал при Совете джедаев. И психовать даже не понадобилось. Лава быстрее холодного душа действует. Оби-Ван впечатлился. Короткий, но жёсткий допрос капитана охраны, жуткое желание придушить урода, который даже манок не удосужился подбросить, чтобы отыскать пропавшую! Энакин обыскал всё, чтобы понять причину, почему Падме поступила так, как поступила. И не понимал мотивов. Она была расстроена, когда он улетал, да, он помнит. И? Визит Кеноби? Он что-то ей сказал? Что-то из тех небылиц, какими и его огорошил? Энакин поморщился. Да уж… Поработал Палпатин в его отсутствие во славу генерала Скайуокера. Заочно, сволочь ведь такая, похоронив его! «Держи себя в руках, молодой Вейдер, держи себя… Иначе быстро почишь в Силе. Если дадут» А ведь мирно подохнуть ему точно не дадут. Как Энакину Скайуокеру точно не дадут: ни оправданий не примут (он самостоятельно уже про это позаботился, а Палпатин ещё и Йоду, гад такой, выпустил из своих цепких в других ситуациях ручонок!), ни снисхождения не будет. И ведь это не все карты разыграны у Императора. Сколько у него в руках этих карт? «Куда ты вляпался, Эни?» — вспомнил он внезапно полный изумления вопрос от Оби-Вана, когда… А, ладно, не к ночи будет помянут мастер. Мир пути вашему! Но вляпались и в самом деле по самое небалуйся. Энакин вздрогнул совершенно непроизвольно, когда внезапно активировался голограф в соседнем помещении. — Лорд Вейдер, мальчик мой! Долго ты ещё будешь изображать изваяние? Пора на окончательную примерку вашего наряда, — синеватое изображение довольной донельзя лощёной морды Палпатина. Привычно задавить все неприличные воззвания (мысленные) и беззвучно выдохнуть. — Вылетаю немедленно, повелитель. — Перестань хандрить, мальчик мой. Потеряшку мы найдём. Жду вас, Вейдер, — уже более официально и сухо закончил фразу Император. Отметил уже на ходу, что апартаменты Амидалы находятся под присмотром СБ. А ведь была надежда… Быть может, сделано это ради него? Внутри всё заледенело: ведь если не ради него и давно, то… И подавил внезапный всплеск страха: нет, Палпатин не знает, что Падме беременна. И он не должен знать. Незачем. Вспомнить силуэт в тонком пеньюаре, руки, бережно лежащие на круглом животе. Вздохнуть — и развеять это воспоминание, как плохой сон, шагнув прочь из пустых покоев пропавшего без вести сенатора Амидалы. Входил один человек, ищущий остатки призрачного видения былой жизни, а выходил тот, от имени которого ещё содрогнётся неоднократно галактика. «Если ты слышишь меня, милая: живи! Подальше от меня, там, где ты сможешь защитить себя и то, что тебе дорого, но живи! Береги её, Сила. Их, их береги…» Дарт Вейдер шагал навстречу своей новой жизни.