Чаепитие любви и ненависти

      Пока чай остывал, Джессика закипала от злости.       — Не может быть того, что ты мне показываешь. И Канону-куну не нужна была брошка, чтобы... вызвать во мне чувства, в-вот!       Беатриче неспешно размешивала чай.       — Конечно, нужна, а в случае с тобой — особенно. Он же "мебель", которой дал жизнь Кинзо.       — Я же говорю, мне не важно, чем они с Шанон обязаны нашей семье...       — ...что ты вообще знаешь о любви, Джессика? — прервала её Беатриче, покачав головой.       — Думаю, побольше, чем ты. Похоже, ты никогда никого не любила. — Джессика отпила чай, сурово глядя на неё.       — Справедливое предположение относительно ведьмы, которой нравится бесконечно мучить и убивать людей! — рассмеялась Беатриче. — Но я много наблюдала со стороны. Сколько я повидала прекрасных молодых пар, которые потом так некрасиво распадались... А знаешь, почему?       — Я тоже смотрела эти сериалы со скандалами и интрижками. Мама ещё говорит, они подают плохой пример...       Джессика смутилась.       — Да, ты же хорошая девочка, ты слушаешь свою маму! — Беатриче развела руками.       — Что? Да не в этом дело...       — Мне всё известно. Я же следила за тобой и знаю, что ты, пока никто не видит, смотришь аниме и передачи, которые ей не нравятся. Хи-и-и, я помню, как ты предложила Канону посмотреть телевизор вместе...       — Эт-то откуда ты... взяла такое?!       — Да-а, я ведь тоже там была, я заметила, как мило ты смущалась...       Джессика положила голову на стол.       — Боже, нет, я повержена...       Беатриче, довольно улыбаясь, допила свой чай.              Чашка за чашкой, они продвигались по бесконечному кругу конфет, печенья и пирожных, а в воздухе всё так же витало напряжение.       — И всё-таки. Ну зачем ты мучаешь Канона-куна и Шанон?       — Забавно наблюдать за ними. Понимаешь, их жизнь действительно убогая и жалкая, и смотреть, как они корчатся...       — Прекрати, прекрати, ты опять начинаешь!       — Ты просто ещё не поняла, — улыбнулась Беатриче, как будто даже без всякой насмешки.       — И не пойму! Какое извращённое сознание нужно иметь, чтобы так издеваться? Почему, почему тебе приятно смотреть на чужую боль? Ты не человек!       — Вот именно! А Канон и Шанон тоже по-своему не люди, знаешь?       — Они люди, и даже не смей отрицать это...       Джессика приготовила кулак.       — Ой, ты хочешь применить физическую силу? Конечно, в словесной битве тебе не победить...       Не найдя выхода своей ярости, Джессика хлопнула рукой по столу и заговорила:       — Они настоящие люди, и ты это знаешь, ты мучаешь их просто так, ты могла выбрать любую жертву, но почему-то прицепилась к ним...       — Да не люди они!       Беатриче выкрикнула это с такой злобой и отчаянием, что Джессика в испуге замерла. Но на этой вспышке всё и закончилось. Беатриче сидела, подавленно смотря в сторону. Словно ей самой было стыдно. Словно она не была могущественной ведьмой, способной раздавить Джессику за то, что та вывела её из себя.       И на мгновение Джессике показалось, что перед собой она видит вовсе не Бесконечную ведьму...       Но ей самой стало горько от того, что она вдруг вспомнила.       Однажды она сделала больно человеку, который сам настаивал, что он мебель... И почему-то это было так похоже на то, что произошло сейчас...       — Это странно, если я сейчас испытываю что-то вроде... дежа вю?       — Ты спрашиваешь о странном у меня? — Беатриче презрительно смотрела на неё. Как будто не она сама только что утратила чувство собственного достоинства. — Ничего ты не понимаешь, Джессика. Ты никогда не разгадаешь мою игру.       — Не пялься на меня так! Я не такая тупая! Вообще, может, я не так хорошо разбираюсь в этом всём, как Шанон, например, но я обязательно всё пойму!       Беатриче только посмотрела на неё с притворным изумлением.       Может быть, ведьмы слабеют, когда в них не верят. Но людям тоже становится сложнее, если они видят, что другие сомневаются в их силах...       — Я сделаю это... Ради всей своей семьи я сделаю это. И чтобы никто больше не страдал... Бедный Канон-кун...       Грусть делала Джессику более мягкой и уязвимой — и в то же время так она пыталась подбодрить себя. У неё были те, ради кого стоило сражаться...       Беатриче смотрела в сторону, тоже печальная. Хотелось бы Джессике знать, о чём она думает. Может быть, она всё-таки понимала, что будет однажды побеждена, потому что на стороне Джессики были любовь и желание спасти близких — на стороне же ведьмы только жестокость и жажда крови... так?       — Я разберусь, почему Канон-кун и Шанон называют себя мебелью. Так что я докажу, что ты неправа!       Только услышав это, Беатриче встрепенулась и тут же снова заговорила так, точно Джессика была лишь наивной дурочкой, по глупости бросившей ей вызов:       — Ну попробуй! — Её взгляд и улыбка были безумны, но вдруг она приняла более спокойный вид. — Знаешь, я, как ведьма, могу использовать магию, благодаря которой мебель будет выглядеть как человек. Однако у вас, людей, есть сила, которая недоступна даже мне. Но посмотрим, захочешь ли ты её применить, если узнаешь правду.       Джессика смотрела на неё, не зная, что и сказать. Смысл слов Беатриче пока не доходил до неё. Да она и не должна была воспринимать всерьёз слова о её волшебстве, так ведь?       Но может быть, отказываясь видеть магию, она мешала себе разглядеть что-то ещё?..       Кажется, что-то Джессика всё-таки поняла.       Беатриче была жестокой ведьмой... и, возможно, она была ведьмой, с которой судьба обошлась так же жестоко.