Concept

Приближаясь к толпе, сердце Гарри стучало с такой скоростью, что у него буквально перехватывало дыхание. Наконец он нашёл Эвелин: с разодранными джинсами на коленках она сидела на бампере автомобиля и непроизвольно разминала запястья. Стайлс слышал, как кто-то из случайных прохожих уже вызывал скорую и полицию. Расталкивая народ руками, Стайлс приблизился к девушке и крепко прижал её к себе. Только тогда она словно очнулась, расплакавшись у него на плече. Его руки на автомате гладили её волосы, а губы шептали мягкие, успокаивающие слова. Гарри поднял голову и заметил, что на них снова наставлены камеры. Наверное это было его сверхспособностью, но он всегда чувствовал, когда его снимали исподтишка. Папарацци всё ещё были тут. Им было всё равно на последствия, ведь скандальные фото всегда продаются дороже. Молодой человек бросил яростный взгляд на двух мужчин-фотографов и загородил Кэмден от них своей широкой спиной. Когда подъехала скорая, он передал Эвелин в руки медиков и прямиком направился к папарацци. — Я уверен, вы сделали уже достаточно фото, — заговорил он, надвигаясь на нахальных мужчин. — Уберите камеры, немедленно! — Остынь, дружище! — усмехнулся один из папарацци, который всё ещё наставлял на него свою камеру. Его напарник оказался более труслив или же сговорчив, так как уже убирал свой фотоаппарат в сумку. — Не припоминаю того момента, когда мы стали друзьями, — с колкой любезностью ответил Стайлс, обозначая границы их общения. — Я предупреждаю ещё раз, чтобы ты убрал камеру, иначе наш разговор станет уже не таким вежливым. В этот момент к ним подъехала полиция, только поэтому этот нахал с неохотой всё же убрал камеру. Пока двое полицейских допрашивали папарацци, Гарри устало потёр лицо ладонями и постарался успокоиться. Он снова посмотрел на Эвелин, ей уже обработали ссадины и ушибы. В целом, она выглядела немного лучше, чем еще каких-то полчаса назад - на её лице наконец-то появился долгожданный румянец. На место происшествия приехала ещё одна полицейская машина и настало время Стайлса с Кэмден рассказать свою версию произошедшего. Гарри подошёл к своей девушке и встал рядом, обнимая её за плечи. Пока полицейский проверял их удостоверения личности, он тихо обратился к Эвелин: — Как ты? — Как в кошмарном сне, — глухо ответила она в ответ. — Parla italiano o inglese?*       — Parla un po ´italiano**, — ответил Стайлс на безупречном итальянском. — La mia ragazza parla ancora poco italiano, quindi parlate con noi in inglese per favore.*** — Хорошо. Можете рассказать, что произошло? — спросил полицейский, отдавая документы обратно. Весь рассказ занял не так много времени, как дальнейшие вопросы. — Вы уверенны, что не оплачивали данную съёмку? Те мужчины утверждают, что делали свою работу, согласно договорённости. — Не понимаю, о чём вы говорите, — Гарри хмуро посмотрел на правоохранителя. — Мистер Стайлс, у полиции есть доказательство в виде поступления денег на банковский счёт обвиняемых от вашего имени, — тот что-то записывал в своём блокноте. — Что?! Я...Я... У него вдруг перехватило дыхание от осознания, кто мог сделать это. Стайлс отчаянно не хотел верить в свою догадку, но слишком много стрелок указывало лишь на одного человека в его окружении. Снова предательство. "Нет-нет-нет!". Гарри наклонил голову и закрыл глаза, больно закусывая нижнюю губу. Он вновь вскинул голову и встретился с пристальным взглядом Кэмден. В этот момент в голове Гарри пролетела мысль: «Она знает, что он знает?». Он продолжил говорить: — Да, возможно, я сам нанял папарацци. Честно говоря, я уже не помню… Но я не планировал, что всё обернётся дорожным происшествием, понимаете? Тем не менее, я готов заплатить штраф, но, как потенциальный заказчик фото, я требую, чтобы они были удалены со всех устройств. Я же заплатил за съёмку, не так ли? Холодный рассудок за маской очаровательной улыбки. Он разберётся со всем этим дерьмом в последний раз, так уж и быть. *** Итальянские пейзажи мелькали за стеклом машины по пути из Рима в загородный дом Стайлса. Эвелин тихо сидела рядом, наслаждаясь музыкой, доносящейся из аудиосистемы. После последних событий прошло уже почти двое суток, но они так и не заговаривали на эту тему, хотя Кэмден прекрасно понимала, что Гарри явно что-то не договаривал. Когда они оставили машину на парковке перед длинным мостом, ведущим в деревню Чивита-ди-Баньореджо, то уже вечерело. Гарри ожидал гостей лишь на следующий день, а сейчас у них было время немного прибраться здесь и радоваться уединению без лишних глаз. Он отворил дверь в старинный небольшой дом и пропустил Эвелин вперёд, позволяя ей оглядеться и оценить обстановку: каменные стены, фальшбалки на потолке, огромные люстры, светлая мебель, ковры, арочные проходы между комнатами и широкие деревянные окна с видом на просторы вокруг деревни. К дому Стайлса прилегала терраса с персиковым садом. — Период сбора урожая примерно в середине лета, поэтому сейчас здесь уже не так красиво и тепло, — извиняющимся тоном произнёс молодой человек, наблюдая за тем, куда устремился взгляд девушки. — Не глупи, здесь наверняка очень красиво в любое время года, — ответила Эвелин. — Но прекрасно могу себе представить ярко-розовый цветущий сад весной. — Да, потрясающее зрелище! — согласился Гарри. — Ты можешь приезжать сюда, когда угодно. Даже когда я буду снова в туре. Он взял её ладонь и аккуратно вложил туда запасные ключи. Гарри заметил, как смутилась Эвелин. — О чём ты думаешь? — спросил он из любопытства. — О том, как ты добр ко мне, — она посмотрела ему в глаза. — Может это потому, что я люблю тебя? — игриво поинтересовался Стайлс, вставая ближе. — Ну, даже не знаю… Кэмден улыбнулась ему такой чарующей улыбкой, что Гарри вмиг почувствовал, как его сердце окутывает тёплая волна безграничного обожания к этой девушке. Он наклонился, оставляя поцелуи на её мягких губах. *** Эвелин знала, что Гарри пригласил кого-то в гости, но понятия не имела, кого именно они ожидают. Оказалось, что стол нужно было накрывать на одиннадцать человек, включая их самих. Несколько приглашенных подъехали с небольшим опозданием, но всё же все без исключения прибыли на место. Некоторых людей Эвелин уже знала или видела в окружении Гарри (Митча и Сару, Джеффа и Гленн), но сегодня Стайлс решил познакомить её с Робертом Стрингером, главой Columbia Records в Великобритании, а так же с журналистом издания "Rolling Stones" Робом Шеффилдом, креативным директором Молли, личной ассистенткой Эммой и даже адвокатом. — Дорогие друзья, я искренне благодарен, что вы все смогли сегодня быть здесь. Я сомневался, что мне удастся провернуть эту срочную встречу, зная ваши забитые графики, но, без сомнений, голодными вы отсюда точно не уедите, — начал Гарри, когда все уселись за стол. — Угощайтесь! — Гарри, неужели нас ждёт анонс новой музыки? — Роберт Стрингер не мог сдержать своей глубокой заинтересованности происходящим. По его собственной оценке всех присутствующих за ужином новости от Стайлса были связаны с музыкой. — Не так скоро, Роберт. Не забывай, я всё ещё в туре с альбомом, который вышел лишь полгода назад. — Ах, ну тогда я пошёл! — Стрингер шутливо поднялся со своего места, но мигом присел обратно, создавая волну смеха. — Если бы у Гарри вышел новый материал, то я бы, очевидно, узнал об этом первым, — Джефф сделал глоток вина, его взгляд был спокоен. — С этим я не спорю, — Гарри прищурился, внимательно следя за каждым движением менеджера. — Кому, как не тебе, всё знать. Лицо Джеффа оставалось невозмутимым, но Гарри заметил едва уловимое изменение — легкий напряженный тик в уголках его губ. Азофф явно начал нервничать, но другие участники беседы остались в неведении. Стайлс встретился взглядом со своим адвокатом, тот едва заметно кивнул, давая молчаливое разрешение. — Мы нашли подозреваемого, — Гарри произнес это холодно и отчетливо, словно каждая буква была вырезана изо льда. — Этот человек уже целый год отравляет мне жизнь. По комнате пронесся напряженный шепот. Митч и Сара обменялись быстрыми взглядами, а креативный директор Молли, не выдержав, подалась вперед: — Правда? — в её голосе явно сквозило любопытство. — А вот это уже интересно! Азофф откинулся на спинку стула, его взгляд был полон вызова. Сдержанная улыбка скользнула по его губам, когда он встретился глазами со Стайлсом. Напряжение за столом росло, и вскоре все заметили, как эти двое уставились друг на друга. Кто-то тихо ахнул, и наступила полная тишина. — Мне больно это говорить, — начал Гарри, его голос был низким и напряженным. — Этот человек долгие годы был мне близким другом. Я доверял ему, как брату. Я подпустил его так близко, что он возомнил, будто имеет полное, чёртово, право распоряжаться моей судьбой: решать, когда и при каких обстоятельствах мне выпускать свою музыку, кого мне любить, с кем мне стоит общаться, а с кем нет. Он использовал моё имя, чтобы оплачивать счета от лица менеджмента… В конце концов, он подверг жизнь моей девушки опасности. Гарри сделал паузу, продолжая сверлить Азоффа взглядом. — Тебе есть что сказать на это, Джефф? — Я хочу сказать, что ты настоящий сукин сын, Стайлс! — фыркнул Джефф, его голос был полон яда. — Устроил тут публичные разборки… Я ума не приложу, почему тебя всё это так злит?! Мы же оба хотели, чтобы ты просто попользовался Эвелин, а потом бросил её. Альбом выпущен, промо закончено. Я сделал тебе чертово одолжение, слив музыку, чтобы ты красиво смог отшить её. В комнате повисла тяжелая тишина, все взгляды мгновенно обратились на Эвелин. Её дыхание перехватило, и она почувствовала, как холодное отвращение к словам Джеффа разлилось по телу. Она не знала, правда ли всё, что он сказал, но эти слова её задели. Опустив голову, Эвелин встала из-за стола и стремительно покинула зал. Сердце Гарри болезненно сжалось при виде её ухода. Он хотел броситься за ней, и объясниться, но понимал — сначала нужно было довести дело до конца. Боль от осознания предательства от человека, которому он доверял долгое время как брату, снова разлилась по его венам и стала почти невыносимой. — Я пытался относиться к тебе и дальше с тем же уважением, принимая во внимание всё, что ты сделал за годы нашей совместной работы, но проблема в том, что ты перестал уважать меня, — голос Гарри дрожал от сдерживаемых эмоций. — Ты перешёл все границы, влезая в мою личную жизнь. Я публично заявляю, что расторгаю наше долголетнее сотрудничество по причине превышения твоих рабочих полномочий. Ты уволен, Джефф! Азоффы с позором поднялись со своих мест и покинули дом. Гарри, как и все остальные, наблюдал за их уходом, ощущая, что поступил правильно, но это почему-то не приносило ему облегчения. На душе было тяжело от осознания того, что он потерял не только менеджера, но и когда-то близкого друга, которого любил и ценил. Теперь же Джефф для него словно умер, и эта потеря была глубокой. Азофф, выходя из дома, почувствовал, как к горлу подступает ком. Его лицо сохранило хладнокровное выражение, но внутри всё бурлило. Годами работая бок о бок с Гарри, он всегда считал, что понимает Стайлса и вправе решать его судьбу. Теперь, лишь в момент их разрыва, он осознал, что перегнул палку. Он распоряжался не только карьерой Гарри, а всей его жизнью, словно это был не человек, а продукт. Вернуться назад он уже не мог. Стыд и разочарование были так велики, что Джеффу хотелось разрыдаться прямо сидя на лестнице у главного входа. Гленн стояла неподалёку, завернувшись в его пиджак, и смотрела на мужа с очевидным отвращением. — Ты подставил нас всех, — сказала она, её голос был полон гнева. — Я ничего не знала обо всех твоих никчемных играх с Гарри! Как ты мог так поступить?! Он же наш друг! Джефф был потерян и не знал, что на это ответить. Гленн была абсолютно права, и ему не было что ей возразить. Он встал со ступенек, обошёл её и медленно направился к воротам из деревни. Гленн рыкнула от отчаяния и, закусив губу, засеменила на туфлях вслед за ним. Гости начали постепенно разъезжаться, а Стайлс продолжал находиться словно в какой-то прострации. Он машинально прощался со всеми и наверняка говорил что-то несуразное покидающим дом друзьям и коллегам. Когда дверь за последним гостем, журналистом из "Rolling Stone", закрылась, Гарри словно очнулся и поспешил за ним. — Можно тебя ещё раз на минутку? — попросил он, мягко хватая худощавого мужчину за локоть. — Ты же собираешься напечатать об этом громкую разоблачающую статью, да? Роб прищурился, внимательно глядя на Гарри. — Я думал, именно поэтому ты и пригласил меня сюда, Гарри. Разве не так? — он усмехнулся, делая первую затяжку от зажженной сигареты. — Пожалуйста, Роб, не надо. Брови журналиста взметнулись вверх. Он пустил дым в сторону, избегая взгляда Гарри, но не отвечая сразу. Секунды тянулись, пока он обдумывал ситуацию. — Гарри, так дела не делаются... — наконец, сказал он, медленно выдыхая. — Как твой приятель, я понимаю тебя. Мы знакомы кучу лет. Я знаю, что ты невероятно добрый и хочешь видеть в людях, даже таких подлых как Азофф, что-то хорошее до самого конца. Но он предатель. Как журналист я обязан написать об этом. Гарри почувствовал, как внутри всё сжалось. Он понимал, что Роб прав, но страх перед тем, что произойдёт, если об этом на завтра узнает весь мир, давил на него. — Роб, я просто… — Гарри запнулся, не находя слов. — Это разрушит его, и я не уверен, что готов пойти на это. Шеффилд внимательно посмотрел на Стайлса, в его глазах мелькнуло сострадание, но он был непреклонен. — Гарри, правда уже вышла наружу. Теперь вопрос в том, как с ней справиться. Ты заслуживаешь лучшего, и я не могу закрывать глаза на то, что произошло. Это не просто скандал — это твоя жизнь, и мир должен знать правду. Стайлс опустил взгляд, чувствуя тяжесть от руки журналиста на своём плече. — И... поверь мне, Джефф не задумывался, как ты сейчас, о том, разрушит ли это тебя, когда травил твою жизнь и жизнь твоей подруги, — Роб посмотрел над головой Гарри в сторону двери и кивнул с лёгкой улыбкой. — Подумай об этом. С этими словами он убрал руку и направился вдоль улицы, оставив Гарри в тягостных раздумьях. Стайлс вздохнул и, повернувшись, заметил у двери Эвелин. В её глазах был вопрос, который он боялся услышать. — Когда ты понял, что это был Джефф? — тихо спросила она, её голос прозвучал в тишине ночи, как удар молота.