Потерянное

Н щёлкал ручкой, пытаясь вспомнить недавно полученные данные. В голову уже давно не шло ни единой ясной мысли, всё путалось, смешиваясь в несуразную нелепицу. Он протёр глаза и заново взглянул на документ. Кажется, в последней колонке не те цифры, придётся переделать. В который уже раз? Ему за это не доплачивают, но ничего не попишешь. Работа есть работа, и её надо выполнять хорошо. Руководство, разумеется, найдёт, к чему придраться и уже тогда церемониться не будет. Лучше уж посидеть подольше сейчас, чем потом бегать по всевозможным инстанциям, прося поставить ту или иную печать. Н выдохнул, запустив руку в волосы. Необходимо ещё сходить к наружной охране и выпросить данные о том, кого они заметили или нейтрализовали. Кажется, после обеда были слышны выстрелы. К чёрту, об этом потом. Только он собрался вносить коррективы в бумаги, как вдруг дверь в кабинет распахнулась. Вошедшим, а точнее влетевшим с ноги в маленькую обитель учёного, был никто иной как Мурасэ. На лице брата было явное беспокойство. Однако у Н уже не было сил расспрашивать его о том, что же приключилось. Он тихо выдохнул, вяло бросив замученный взгляд на Мурасэ, и спросил: — Что уже случилось? Но тот ничего не ответил, а только отвернулся. Плечи у него странно дёрнулись, после чего послышался судорожный всхлип. Ну и что это такое? Он к нему в кабинет плакать пришёл? Н потёр переносицу, скривив губы. Это последнее, что ему сейчас нужно. Стоит подождать, пока истерика брата прекратится. Никак иначе с ним диалог не построить. Наконец, спустя несколько долгих мгновений, Мурасэ заговорил дрожащим голосом: — Я больше не могу так, брат. Н педантично переспросил, складывая бумаги в ровную стопку: — Как? — С меня хватит. Я думал, что буду помогать людям, а не убивать их. — Ты можешь спокойно объяснить, что случилось? — Н начинал терять самообладание. Оно и так было на пределе из-за усталости и накладки с отчётами, поэтому Мурасэ со своими истериками вообще сейчас ни к месту. — Сегодня… — начал он, запинаясь, — к нашей базе подошли чужаки. Был дан приказ стрелять на поражение, — голос младшего брата сорвался. — И что в этом такого? — Н сложил руки в замок и упёрся в них подбородком. — Это были дети, — Мурасэ развернулся, сжимая кулаки, словно готовый ударить учёного, — понимаешь? Им от силы…ну лет пятнадцать! — глаза Мурасэ были красными, видимо, тот плакал. Н взял ручку и равнодушно опустил взгляд на бумагу, а затем спросил: — И что? Нечего было подходить к охраняемой базе. — Просто так они бы не стали приближаться, — Мурасэ хлопнул по столу, опираясь на него, и посмотрел на брата в упор. Тот лишь безразлично поднял голову: — Что ты мне предлагаешь? Ты ведь знал, куда идёшь работать, к чему сейчас это всё? — он указал на него ручкой, описывая круг. Мурасэ тяжело вздохнул и качнул головой, готовый вот-вот расплакаться, а потом положил обе руки на плечи Н: — Пожалуйста, брат, — каждое его слово будто бы насильно вытаскивали клещами, — я знаю, ты можешь замолвить за меня слово… Н перебил, даже не дав ему договорить. Он сбросил ладонь Мурасэ, строго приказав: — А ну возьми себя в руки! Нашёл из-за чего уходить, думаешь, мало ещё таких случаев будет? Каждый день кто-то умирает, кто-то кого-то убивает, и что теперь? Мне тоже с ума сходить? Взгляд брата померк. Он отстранился, словно бы под гипнозом, и опустил руку. Н выдохнул, и с выражением вселенской усталости на лице спросил: — Ты хоть понимаешь, как тяжело будет отсюда уйти? Мурасэ приблизился на шаг и кивнул, воодушевившись. Кажется у него в глазах зажегся огонёк надежды. Огонёк, который старший брат давно перестал замечать у себя.

***

Н стоял у квартиры, которую дали Мурасэ в качестве прикрытия. Организация у них всё-таки была серьёзная и просто так никого не отпускала. Им нужно было обязательно установить слежку за бывшим сотрудником хотя бы в течение пяти лет с момента его увольнения и изъять всё материалы, которые тот хранил. Так же необходимо тщательно следить за тем, что и кому, он рассказывал, чтобы ни в коем случае не произошла утечка информации. Если же всё-таки случилось так, что сотрудник сболтнул лишнего, то непременно принимали необходимые меры, устанавливая слежку и за теми, кому он это рассказал. При благоприятном раскладе никуда дальше это не уходило, но совсем другое дело, когда информация просачивалась во вне. Тогда возникало вдвое больше мороки. Однако Н знал, что Мурасэ не станет болтать кому попало о том, кем он был раньше. Пусть сейчас брат уже несколько месяцев работал в местной полиции, но последние две недели его не наблюдала даже наружная охрана, а уж про участок и говорить нечего. Разумеется, у него были ключи от квартиры, чтобы если что навестить брата. Даже немного жаль, что причина такая, но на иное и рассчитывать не приходилось. Он открыл дверь, заходя внутрь. В квартире было темно, ни единого источника света, даже шторы задёрнуты, видимо, чтобы уличные фонари не светили в окна. Что-то явно случилось. У него с собой не было оружия, только пара ампул с успокоительным и шприц, но в бою это мало чем поможет. Н тихо положил ключи на тумбу и осторожно прошёл дальше, стараясь не издавать лишних звуков. Стук от каблуков его ботинок эхом отразился по, казалось бы, пустой квартире. Он осмотрелся и, убедившись, что никого постороннего нет, позвал: — Мурасэ? Ему ответили не сразу. Только когда Н зашёл в зал, то всё стало ясно. Его брат сидел на полу, забившись в угол между стеной и креслом. Он подошёл и, не став церемониться, спросил: — Ты что тут делаешь? Мурасэ вскинул голову, схватив Н за рукав халата, а потом потянул вниз. Его взгляд испуганно пробежался по лицу брата. Он приложил палец к губам и шикнул на него: — Не говори так громко. — Ты в своём уме? — Н раздражённо вырвал рукав из цепкой хватки. — За мной следят, поэтому тише. — Я знаю, — учёный поднялся и одним рывком раздвинул шторы, впуская немного света в комнату. — Что ты делаешь? — испуганно спросил Мурасэ. — Зачем? Хочешь, чтобы меня нашли? — Так, а ну прекращай, — Н достал из кармана ампулу успокоительного, но не успел ничего сделать, потому что брат, словно обезумев налетел на него, схватив за руки. — Брат, не надо, пожалуйста, — взмолился тот, держа Н за запястья. Тот дернулся, пытаясь освободиться, но Мурасэ вцепился в него намертво. Что ж, видимо, придётся по-другому. Он терпеливо выдохнул и постарался произнести как можно мягче: — Тогда успокойся, эти люди тебе ничего плохого не сделают, ты понимаешь? В ответ на его слова брат лихорадочно замотал головой. Н вырвал руку и положил её ему на шею, заставляя сконцентрироваться на себе: — Ты ведь не будешь болтать лишнего, правда ведь? — Мурасэ поджал губы и взялся за руку Н, будто бы цепляясь за ускользающую реальность. Он тяжело дышал, хватая ртом воздух. Видимо, это вызвано панической атакой, иначе бы ему не пришлось забиваться в угол. И сколько ещё таких у брата было за все эти месяцы? Явно не одна. Сердце Н тоже, всё-таки не железное, и именно в этот момент оно болезненно сжалось. Не сказать, что в нём неожиданно взыграли родственные чувства, они ведь всегда были слишком разными, но сейчас ему не до самоанализа. Он тяжело вздохнул и похлопал Мурасэ по плечу, а затем хрипло сказал: — Всё в порядке, брат, — тон Н удивил даже его самого, надо собраться. Не хватало ещё расклеиться в такой момент. — Эти люди тебя не тронут, просто не болтай лишнего, ладно? Мурасэ сглотнул и кивнул уже более осознанно. Он присел поудобнее, а его брат как-то неохотно отстранился, словно бы глубоко над чем-то задумавшись. Немного подождав, тот приподнялся и опёрся спиной на тумбу, подтянув к себе ногу. Н положил локоть на колено и откинул голову назад, неудачно стукнувшись макушкой об ручку комода. Мурасэ болезненно сощурился вместо него. Совсем как в детстве, когда брат по неосторожности разбивал коленки, а он дул на них, пытаясь унять боль. Однако с того момента прошло уже немало времени и каждый лечил свои раны сам. Иногда ему становилось тоскливо, но лишь на мгновение. У Мурасэ не было глупой надежды на то, что они останутся вместе навсегда. Связь между ними прервалась ещё давно. Никто даже не понял, как это вышло. Однако сейчас он снова почувствовал себя маленьким мальчиком, вот только на разбитые коленки дул уже брат. Оба молчали довольно долго, не находя слов, но, в конце концов, Н тихо начал: — В жизни не всё всегда бывает так, как мы хотим, понимаешь. По-моему, это не повод так резко сбегать. В организации есть психологи, психиатры, они бы помогли, — его усталый взгляд прошёлся по Мурасэ, — почему не остался? Тот вздохнул, усаживаясь поудобнее, а потом потёр шею: — У меня в глазах до сих пор стоит тот мальчик…ему лет пятнадцать было, даже пожить толком не успел, бедняга. — Тоже мне, нашёлся добродетель, — Н вяло усмехнулся. Однако эта усмешка эхом отозвалась в сердце брата. Он уже давно не замечал за ним хотя бы намека на улыбку. — Таков уж я, — Мурасэ пожал плечами, улыбаясь, — ничего не поделаешь. Н взглянул на него, а потом похлопал по колену, но было в этом движении что-то тяжёлое, что-то, что он не мог передать словами. В этот момент с улицы послышался хлопок. Мурасэ вздрогнул, смотря в сторону окна. Человек в белом халате, мгновение назад сидевший рядом с ним, тут же встал, отодвинув штору. Осмотрев улицу, брат заключил: — Дети с хлопушками балуются. От этих слов тому, кто сидел на полу явно стало легче. Его лицо разгладилось. Он спокойно взглянул на Н. Тот поджал губы и направился в сторону выхода, засунув руки в карманы халата. Мурасэ понял, к чему всё идёт и кое-как встал, держась за стену. Ноги почему-то были ватными. Он спросил: — А почему ты пришёл? Брат остановился у самой двери и, развернувшись вполоборота, ответил: — Ты две недели не выходил на связь. Он замер, не находясь, что сказать, а просто наблюдал за тем, как Н уходит. Когда дверь за ним захлопнулась, в квартире стало как-то пусто. Нет, не только в квартире, пусто теперь было и в душе.