Фамильяр

Зинедин называет фамильяра — Лучо. Не то чтобы ему нужен был фамильяр. Хотя, может быть, стоит рассказать по порядку. Ведьмами не рождаются — ведьмами становятся. Хотя немножко рождаются. Как и с тем, чтобы хорошо выглядеть после сорока, тут важны генетика и последовательный уход. Если у вас есть в роду ведьмы, появляется небольшая, совсем небольшая вероятность, что однажды ваша дверь распахнется сама собой и представитель Ковена внесет на красной бархатной подушке черную остроконечную шляпу. Последовательный уход за ростком ведьминской сущности в душе — эмоции. Регулярные, желательно негативные, но и просто сильные: ярость, боль, разочарование, азарт, злорадство. Чистое неразбавленное счастье — от заслуженных побед, от любви, от рождения детей может приостановить рост. Вопрос баланса. Зинедину пятьдесят, когда баланс нарушается окончательно. Он знает ведьм, которые получили шляпы намного раньше. Он знает и тех, кто был старше в момент инициации, но их немного. Карло звонит ему, как только чувствует сдвиг в тонких магических сферах и хрипло смеется: — И ты, Брут. — Что мне теперь делать? — Живи. Спрячь котел, мантию и шляпу в каком-нибудь забытом богом поместье. Оформи только на другое имя. У нас строго с конспирацией. — Но… — Да, придется отпахать на Ковен хотя бы несколько месяцев, так что не соглашайся на работу, если только это не предложение мечты. Но предложение мечты, точнее его отсутствие, и привело тебя в семью, верно? Зинедин молчит. Что тут скажешь: он до сих пор находит осколки от разбитой о стены посуды в самых неподходящий местах… — И, мальчик мой… — Нет. — Не отказывайся от фамильяра. Карло хорошо говорить. Давиде — так уж сказочно сложилось (а что в жизни Карло сложилось не сказочно? как он вообще стал ведьмой с таким везением?), что Давиде — фамильяр. Зинедин видел его животную форму: красная панда уморительно подпирала пушистые щеки и таращилась на Зинедина, оставаясь похожей и на отца, и на самого Давиде в человеческом облике. Фамильяры редки. Считается, что, как и в сексе, конфликт между ведьмой и фамильяром, проистекающий от разницы в темпераментах и характерах, только на пользу. Так сложилось, что у Зинедина перед глазами то ли сплошь исключения, то ли в многовековой теории где-то системный баг. Лука с Ракитичем поддерживают ментальную связь на расстоянии, что случается крайне редко и считается драгоценным даром, и проекция рыжего лиса вьется у ног, заставляя Луку расслабляться и улыбаться после самых тяжелых матчей. Пилар с Серхио устраивают ночные забеги: он — в лоснящейся лошадиной шкуре, она — голышом, вспыхивая яркой голубизной шальных глаз (да, Зинедин пообещал себе закрывать окна, двери и уши берушами, когда он в гостях на ранчо Серхио), Карло и Давиде — образец отцовско-сыновнего взаимодействия, теплого и уважительного. Фамильяр может найтись сам. Это не уникальное событие, но и совсем нечастое, учитывая редкость самих фамильяров, и такие связи самые крепкие. Или… Если новоявленная ведьма искрится силой и Ковен думает, что эта сила может вырваться в эфир и натворить дел, то, насколько трудно найти непривязанного фамильяра, кажется, перестает иметь значение. Зинедин польщен и немного напуган, когда вместе со шляпой ему вручают тяжелую клетку со злющим черным котом. Зинедин называет фамильяра — Лучо. Лучо очень похож на своего тезку. Он поворачивается пушистым животом, где шерсть немного вьется и кажется на пару оттенков тьмы светлее, а потом запускает в протянутую руку когти и зубы, оставляя полоски кожи свисать с ободранной кисти. Как и в случае с тезкой кота, Зинедин не может не протянуть руку. Лучо-человек всегда завораживал его. Зинедин думает об этом, машинально залечивая раны. Кажется, ему дорога к целителям, хоть это и не слишком характерно для ведьмы. Но приходится учиться, и учиться быстро: на днях острый коготь почти вскрыл ему веко, когда Лучо поскользнулся, пытаясь удержаться на лысине Зинедина, пока тот читал древний том с древними же инструкциями, совершенно неприменимыми в современности. Где он, черт возьми, найдет мандрагору? Пока Зинедин матерился на трех языках, прикладывая к глазу примочку с собственноручно сваренным зельем (кто бы знал, что и крылья летучей мыши, и пуговицы нищего — только названия для растений, в этом случае — для остролиста и лопуха), Лучо приносит… «Мышь», — сначала думает Зинедин, но нет. Корешок в пасти кота — искомая мандрагора, и Зинедин вспоминает, что пыльная книга, которую Лучо уронил ему на голову, содержала как раз кодовые названия трав, из-за которых все истории про ведьм звучат более жутко, чем есть на самом деле, а в стакане, небрежно скинутом со стола черной лапой, было зелье, в котором пропорции были нарушены так, что Карло, которому Зинедин позвонил, чтобы спросить, верно ли он все сделал, орал полчаса и, кажется, даже брызгал слюной из динамика — с него сталось бы. Зинедин заново присматривается к Лучо. Ему не с чем сравнить, но говорят, что фамильяр — носитель силы ведьмы, ее якорь, самое близкое существо. Даже если отношения не лучшие. Еще говорят, что без фамильяра ведьма никогда не будет в ладу со своим даром. Яркий пример — Жозе. Он настолько силен, что фамильяры к нему приходят сами, но никто не задержался достаточно надолго, чтобы смерч силы принял какую-то устойчивую форму. Неясно, то ли Жозе склонен к разрушению изначально, то ли сказывается отсутствие якоря. Лучо сидит рядом на столе, трогая лапой отложенную примочку, и фыркает вроде бы даже одобрительно. Интересно, настоящий Лучо тоже принадлежит к Ковену? Зинедин всегда ощущал противоречивые эмоции. Тянуло, да еще как тянуло, но Зинедин никогда не знал, что он хочет — схватить, ударить, поцеловать… Лучо же, казалось, точно знал, что он хочет от Зинедина — вывести из себя, спровоцировать, оцарапать… Зинедин вздрагивает, глядя на глубокие царапины на тыльной стороне кисти. «Ты слишком много думаешь», — ворчит Лучо, скалясь не совсем по-человечески. Лучо голый. Почему-то это совсем выводит Зинедина из себя. Он голый на его опрятной кухне, рядом с любовно расставленными склянками — Зинедин потратил целое состояние на эти баночки, бутылочки, пробирки. Лучо голый и последнюю неделю Зинедин оставлял его спать в клетке. Конечно, тут у любого характер испортится. Хотя в случае с Лучо планка была изначально низкой. По крайней мере, Зинедин его кормил… Ой… Лучо всасывает мышиный хвостик как макаронину, его спина еще хищно выгнута. Зинедин понятия не имел, что в домике, который он купил на подставное имя, есть мыши. А еще он понятия не имел, что Лучо в такой хорошей форме. Впечатляющая задни… То есть впечатляющий прыжок. Кажется, ему повезло с фамильяром. Очень повезло. — Тебе повезет остаться в живых, — шипит Лучо, у которого, кажется, нет проблем с чтением мыслей Зинедина, — особенно если ты будешь класть мне еду в миску и не давать даже вилки. Чему тебя учили вообще? Зинедина ничему такому не учили, о чем он честно и сообщает, шаря глазами по стенам, окну, шкафам, лишь бы не думать о… Он вздрагивает, когда черный кот сбрасывает ему на голову тяжеленный том. На обложке надпись «Как правильно поклоняться фамильярам», а в углу слышится задушенный писк очередной мыши и удовлетворенное фырканье.