‧͙⁺˚*･༓☾ ☽༓･*˚⁺‧͙
Girl, take me back 'cause I wanna stay, Save your tears for another, I realize that I'm much too late And you deserve someone better, Save your tears for another day, Save your tears for another day.
＊*•͙✩•͙*˚ ˚*•͙✩•͙*˚＊
— Потанцуем? Еë лёгкость одуряла. Грация завораживала. Жеманность влекла. Только холод, исходящий от её тела волнами, отталкивал. — Нет, я посижу, — покачал головой Ран, глядя на неё настороженно, но с интересом. Он знал, что спит, и этот эльф перед ним — лишь сон, иллюзия, сотканная из волокон лунного сияния и воздушных облаков. Она практически парила над землёй, легко перебирая ногами. Игриво взмахивала копной ртутно-серебристых волос и улыбалась. Взгляд Рана всё время цеплялся за её ушки — длинные, острые, красивые. Как у эльфа. В серых глазах искрились ядрышки звёзд, а их кончики нашли своё пристанище на игриво ниспадающих с волос нитей настоящего серебра. Она была прекрасна, и от этого — ужасна втрое. — Как скажешь, — она делано безразлично пожала плечами и продолжила двигаться — Ран понял, что его отказ задел её. Музыка тихо лилась отовсюду. Казалось, что тёмная в лунном свете трава источала её. Деревья, кронами шуршащие, тоже. И даже само небо. Будто всё вокруг них — это чистая музыка. Ран не понял или не помнил, как и зачем он здесь. Но то, что он сейчас спит, прекрасно осознавал. Как и то, что танцующий эльф перед ним — лишь очередная иллюзия, навеянная уставшим разумом. Поэтому Хайтани тихо отпивал из бокала вино, лениво наблюдая за её невероятным танцем. Девушка-эльф кружилась, словно листочек на ветру, местами витала, как сам ветер, иногда подпрыгивала, точно кошка. Она чувствовала себя уверенно, раскрепощенно и лёгко. Её лёгкое серебристое платье было пышным, сияющим и воздушным — оно придавало девушке загадочности, звёздной игривости, идеально оттеняло стройную фигурку. Ей можно было любоваться бесконечно долго — но, как оказалось, лимит её сил мог подойти к концу. Девушка сильно вспотела, когда она взмахивала руками, с кончиков её точеных пальчиков мягко слетали жемчужные капельки пота. Как только они касались земли, на их месте вырастали цветы необычного ртутного цвета. Ран сорвал один такой, но тот сразу же завял и превратился в пепел. Символично. А танец её не останавливался ни на секунду. Она прыгала и нагибалась, нагибалась и прыгала, переступала голыми ступнями по земле, пальцами рук стремилась в небо. Девушка-эльф сияла, словно звёздочка. — Ты танцуешь невероятно, — сказал он, когда она приблизилась к нему в порыве танца. Девушка-эльф неожиданно застыла, будто её ударили, а потом быстро хлопнула в ладоши — музыка неожиданно смолкла. Улыбка озарила её нежное личико. — Спасибо, — ответила она игриво, закатив глаза от удовольствия. Ран улыбнулся ей в ответ. Но от неё всё ещё веяло холодом. — Ты каждый день так танцуешь? — поинтересовался Хайтани, снова отпивая из бокала вино. Откуда оно здесь взялось, он тоже не помнил — но если есть, надо пользоваться. — Каждую ночь. В Долине Пепла никогда не наступает день, — девушка-эльф мягко наклонилась и в контрасте резко вскинулась обратно. Капли пота снова окропили землю — вновь выросли цветы, а девушка-эльф уже не была так измотана. Словно за секунду она вновь набралась сил и была готова вновь прыгнуть и закружиться в танце. Рану неожиданно стало одиноко — он не хотел, чтобы она продолжала танцевать вдали от него. Поэтому поспешно произнёс: — Посидишь со мной? Она безмолвно опустилась рядом. Ран налил из бутылки ещё вина в свой бокал и протянул ей. Она приняла с вежливым кивком. — А почему здесь нет дня? — Здесь не светит Солнце. Оно нам не радо, да и мы ему тоже. — Мы? — переспросил Ран, глядя на то, как она мелкими глотками осушает бокал. Даже сейчас ему показалось, что девушка-эльф улыбнулась. — То есть? — То есть такие, как я. Феи. Парень растерянно моргнул и неуверенно улыбнулся. — Я думал, что ты эльф. Она засмеялась — звонко, заливисто, но зло. Будто смеялась над какой-то несусветной чушью, которую сморозил ребёнок. — Эльфы? — выплюнула она с презрением. — О, нет. Я фея. Больше не говори такой глупости. Не суди нас по человеческим мифам. Между нами есть огромная разница. — И какая же? — Феи умеют танцевать. Эльфы — нет. Всё просто. — Значит, я тоже эльф? — со смешком спросил Ран. Теперь уже фея тоже хихикнула. Не снисходительно, а искренне. — Нет, я же говорила. Ты принадлежишь миру людей, который нам недоступен, однако очень любим. Ты человек. Всё. Вне зависимости от того, умеешь танцевать или нет. — А ты не можешь позвать других фей? — Не получится, — взмахнув серебристыми волосами, она улыбнулась как-то грустно, отчего Рану захотелось её обнять. — Они уже мертвы. Мои сёстры — это и есть музыка. Если я хлопну в ладоши — они меня услышат: начнут петь, либо перестанут. Как я этого пожелаю. Но они могут видеть меня и даже тебя. И играть музыку. — Тебе, наверное, одиноко. — Есть такое, — задумчиво произнесла фея. — Ты единственный гость за десять лет. Прошлый обещал прийти снова, но пропал. Наверное, не захотел меня видеть. Парень помолчал — не знал, что нужно говорить в таких ситуациях. И не до конца понимал: что значит «прошлый гость»? Разве это не просто сновидение в его голове? Фея выглядела немного грустной. Её хотелось приласкать, и Ран уже было потянулся к ней — но холод был настолько жгучим, что он не смог прикоснуться. Казалось, будто с него по слоям слазит кожа. Он хотел позвать её, но неожиданно вспомнил, что не знает её имени. — Как тебя зовут? — поинтересовался Хайтани, глядя прямиком ей в глаза. Они тоже были серые, размытые, будто какой-то сплав из перламутровых металлов. Фея моргнула растерянно и ответила тоскливо: — У меня нет имени. Точнее, я его не помню. Лицо её светилось грустью откуда-то изнутри, но неожиданно она воспрянула, глядя на него огромными глазами. В них плескалась надежда. — Может, ты мне его дашь? А я дам тебе за это в ответ всё, что захочешь — золото, серебро, успех. Только дай мне имя. Прошу. Рана сковал ступор. Он не знал, что ей ответить. Конечно, он мог дать ей имя, но вот какое? Хайтани хотел, чтобы её имя что-то значило. Чтобы оно было не простым, а говорящим. Чтобы ей оно подходило, чтобы само говорило за неё. Беспомощно распахнув рот, он смотрел в её наполненные надеждой глаза. И что-то странно тёплое и щекотящее заполнило его изнутри — наверное, люди называют это первой любовью. Или это лишь её чары? Но Хайтани не мог дать ей имени. Не мог — что-то внутри словно заклинило и встало. Он не хотел давать ей ложных надежд, поэтому произнёс хрипло: — Не знаю. Точнее, не могу придумать тебе подходящее имя. Прости. Она казалось грустной, но недолго. — Тогда придумаешь мне его в следующий раз, хорошо? — Мы встретимся снова? Разве это не просто сон? — Просто снов никогда не бывает, Ран. Тебе ли не знать? Она тихо засмеялась. Он хотел что-то её спросить, но не смог, фея хлопнула в ладони, заиграла тихая музыка.my star in the sky...
— Мы ещё встретимся. Я обещаю. — И я обещаю тебе, — закричал он, пытаясь пересилить музыку. — Когда мы снова с тобой встретимся, я смогу дать тебе имя. — А что захочешь взамен? — фея взяла его за ладонь и крепко сжала. Но её лицо было уже размыто — перед глазами Рана забрезжил свет реальности. — Тебя, — сказал он простое, но совсем неожиданное: это желание шло глубоко изнутри, лизало огнём его внутренности, щекотило лёгкие крыльями бабочек. И проснулся — магия рассеялась, и Ран почувствовал, как внутри у него растёт ком из горечи, вставая в горле плотной и жгучей массой.＊*•͙✩•͙*˚ ˚*•͙✩•͙*˚＊
— Бля, как же всё заебало. Через кристально чистые стёкла окон пробивался неоновый свет разнообразных вывесок клубов и зажигающихся фонарей. Далёкий шум проезжающих мимо машин мерно разбавлял пробивающуюся через двери музыку. Звукоизоляция была хорошей, но не настолько, чтобы заглушить басы из гигантских колонок. Тихо жужжал компьютер. Принтер изрыгал чёрно-белые листы бумаги. Пахло виски, сигаретами и немного тоской. Риндо сидел за своим столом, подперев подбородок рукой, и с видом многострадальной девы перелистывал документы. Он изредка кидал на старшего взгляды «ну-помоги-ради-бога», но Ран оставался слеп и глух ко взглядам брата. Клуб был его идеей. Он здесь вообще по касательной — у самого проблем гора, поэтому документация и всякие таблицы его не интересовали. Его абсолютно всегда интересовало что-то другое. Кто-то другой. — Здесь так много, я сейчас сдохну. — Не ной, и без тебя голова раскалывается, — проворчал Ран, недовольно стреляя взглядом на Риндо. Тот шипел сквозь зубы и сортировал испачканные чёрными кандзи бумаги. Отчёты, оповещения, загашенные долги, налоговая, докладные — всё это навалилось на них за два дня до Хэллоуина. А ведь послезавтра народу в клубе будет столько, сколько не бывало ни в один день за год. И дел тоже уйма — не продохнуть. — Может, наймëм кого-нибудь? — предложил Риндо, страдальчески закатывая глаза. — Я уже заебался с этим всем. Ну пожалуйста, Ран. Детская непосредственность и зависимость от старшего брата никуда не делись, и из-за этого Ран ощущал себя ещё более нагруженным, чем обычно. А нагружен он был всегда. Мыслями зачастую, но и земных дел было немало. — А ты сможешь найти подходящего человека? — поинтересовался он, готовый сдаться без боя. Младший заметно оживился. — Я найду кого угодно, если только дашь мне своё согласие. Не кого угодно, — горько подумал Ран, но вслух сказал другое: — Плати ему из своего кошелька. И этот клуб полностью твой, Риндо. Не наш. Тебе не нужно моё одобрение. — Отлично, — победно улыбнувшись, Риндо кинул пачку бумаг на стол и взялся за телефон, полностью проигнорировав замечание Рана. И снова взялся за своё: — Думаешь, если я скину Коко около сотки, он отдаст одну из своих девушек? Они у него деловые. Быстро всё устроят. — Думаю да, если ты скинешь двести. — Двести? — растерянно переспросил Риндо, что-то печатая в телефоне. — А не много ему? — Спрашивай у Коко, а не у меня, — старший раздражённо кинул в младшего шариковую ручку. — Хватит мои мозги ебать своими дурацкими вопросами. Риндо поднял на него свои глаза, прошивая острым взглядом. Пронзительным настолько, что Ран даже повёл плечами, пытаясь хотя бы как-то скинуть это назойливое чувство собственной беспомощности. — Опять думаешь о ней? — со знанием дела произнёс младший Хайтани. И добавил без особой надежды: — Но это же был обычный сон. — Простой сон не помнишь десять лет подряд, — устало вздохнул Ран. — Она не даёт спать мне по ночам. Я должен найти её, если она не хочет приходить сама. — Но обегать каждое кабаре в надежде её найти тоже нет смысла, Ран, — мужчина откинул с глаз сиреневую с жилками изумрудного чёлку и неуверенно улыбнулся. — В прошлый раз она сама тебе явилась. В этот раз всё может быть так же. Просто подожди. — Да, но тогда она сказала, что я пришёл к ней спустя десять лет после предыдущего. Что, если она танцует уже другому? Брат задумчиво уставился в окно. Четвёртый этаж, а такое ощущение, что тридцатый. Рану здесь дышать тяжело. Везде, где танцуют люди. Но среди людей ему нужно найти фею — поэтому только он терпел всё это. — Может, нужно просто подождать? — Я и так достаточно ждал, Риндо. Легко тебе говорить. Красивое смуглое лицо младшего Хайтани сморщилось. Губы скривились. — Давай без этого. Не становись таким жалким из-за какой-то девчонки. Когда-то Ран сказал это Риндо. Видимо, теперь его очередь. — Она не девчонка. Она фея, — покачал головой Ран, кажется, уже в миллионный раз вбивая в поисковик телефона возможную вариацию своего вопроса. И снова там одно и то же — за десять лет он прочёл каждый выданный ответ и ни один из них не был верным. Ни один. Как будто бы феи, что притворялась эльфом, на самом деле вообще никогда не было.＊*•͙✩•͙*˚ ˚*•͙✩•͙*˚＊
— «Crazy House», — продекламировал Риндо, поднимая голову кверху. Над ними ярким красным горела вывеска кабаре. — Закос под французских «Crazy Horse». Хороший или нет — сейчас проверим. Но название нашего мощнее. Он хрипло засмеялся. Его всегда выносило с какой-то чуши. Сейчас Риндо смеялся намеренно, чтобы приободрить Рана. Тот за это был благодарен, но не высказал этого вслух, предпочитая держать всё в себе. Внутренние взвинченность и напряжение делали его движения резкими, рваными, практически агрессивными, прохожие шарахались от него в разные стороны. Он медленно расстегнул верхние пуговицы чёрной шелковой рубашки, расшитой серебряного цвета нитями, чтобы дышать стало легче. Сглотнул натужно, пытаясь рассосать ком в горле, который становился только гуще с каждым его шагом — это уже такое привычное ожидание и хлипкая надежда на везение. Не помогло, в горле всё ещё стоял густой комок из желчи, крови и горечи. Таких вылазок до этого было миллион, и каждый раз, потерпев неудачу, старший Хайтани проводил остаток вечера с бутылкой наперевес, отборным матом покрывая всё на белом свете. Не помогало ничего. Ни графический портрет, сделанный на компьютере по его описанием — а он был копией феи, — ни розыск девушек с похожими лицами. Ран использовал все мыслимые и немыслимые связи, чтобы найти хотя бы её подобие, чтобы забыть настоящую. Но все были не те — каждая отторгала его на инстинктивном уровне, вызывая настоящую рвоту и болевые спазмы. Отчаявшись найти её в реальном мире, Хайтани начал ворошить все легенды, мифы, сказки, дошёл даже до того, что начал ходить к различным ведуньям, колдунам и старейшинам, пытаясь выпытать хотя бы какую-нибудь схожую легенду. Ничего цепляющего, разве что обычное шарлатанство. Ничего из того, что могло бы ему помочь в поисках. Различные «эликсиры», которые якобы помогли бы ему очутиться в другом измерении и найти свою любовь, подвергались банальному уничтожению — либо они летели в колдунов, либо просто выливались на пол или землю. Тогда, когда последняя надежда найти её по легендам угасла, Ран взял всё в свои собственные руки. В Интернете на различных сайтах пестрили оконца рекламы с текстом, который вопрошал о том, не встречал ли кто во сне танцующую фею-эльфа. Но никто не давал ему ответа — лишь несколько тупоголовых подростков, откровенно смеющихся над этим бредом, выдало какую-то глупость. Старший Хайтани знал, что его за глаза называют сумашедшим. Что собственный брат иногда смотрит на него с затаëнной жалостью, а Какучë регулярно рекомендует сходить к психиатру, психотерапевту или на крайний — к психологу. Санзу непрозрачно намекает, что «Бонтен» не нуждается в одержимых феями верхушках. Но ему самому они являются чаще, чем другим — обдалбываться потому что надо меньше. Ран уже ездил на море, был в горах, отдыхал чаще других — но одержимость ею не пропадала. Будто чары наложили, и он, сам того не осознавая, был очень близок к правде. Хайтани думал, что сможет найти фею, если наконец придумает ей подходящее имя. Но и этого он сделать не мог. Каждое казалось ему неправильным, глупым, дурацким, недостойным. Не тем. Поэтому оставалось только медленно умирать от больной одержимости. От чар феи, которая не смогла его отпустить. От своих, потому что тоже не мог. Ему была нужна только она, никто более. — Думаешь, она может быть здесь? — спросил младший, не дождавшись от брата ответа. Он протянул охраннику пластиковую карточку, отважно пережил дежурные похлопования по телу и ослепительно улыбнулся мужчине — пистолет, спрятанный под слоем чёрного пиджака, остался проигнорированным. Каждый знал, что татуировку на шее и приказ от начальства тоже нельзя обделять вниманием. Семья будет целее. — Это было бы глупо с её стороны. — Она сказала, что мы встретимся. Рано или поздно. Поэтому нужно использовать любой шанс. — Любой шанс, — проворчал Риндо, щуря глаза. Но тут же развеселился, стоило кинуть взгляд на сцену. Как бы он не был недоволен одержимостью Рана, пропускать выступления девушек он был не в силах. — Может, хотя бы сегодня тебе повезёт. Десять лет — юбилей. Мало ли. Или у них вообще время по-другому идёт. У нас — несколько лет, у них — один день. — Не думаю, — мотнул головой старший. — Даже, блять, не пытайся меня приободрить. Обойдусь как-нибудь. — Потому что падать будет больно, — со знанием дела кивнул Риндо. — Понимаю. Ран не стал заморачиваться ответом, просто промычал что-то наподобие «спасибо» и начал озираться по сторонам. В толпе выискивал девушек с серебристыми волосами — заглядывал каждой в лицо, пытаясь найти именно ту самую. Но всё было безуспешно. Как сегодня. Как всегда. И на что он только надеялся? — Кто тебе сказал, что она в человеческом мире? — серьёзно спросил младший, садясь на диванчик возле сцены. Вот-вот должно начаться шоу. В отличие от многих, Риндо верил Рану какую бы тот чушь не говорил. — Может, она снова тебе приснится? Завтра же будет ровно десять лет, — повторил он, словно мантру. — Прямо в Хэллоуин. Символично. Поведение Риндо было странным. Как будто завели куклу — чтобы говорил одни и те же слова каждый раз. На секунду в голове у Рана скользнула прочитанная из какой-то книги фраза: Наши ангелы всегда с нами, и часто они используют чьи-нибудь губы, чтобы сказать нам что-то. Скользнув по брату рассеянным взглядом, Ран скупо ответил: — Очень. Давай смотреть. Свет погас. Шторы медленно разошлись в стороны, обнажая мягкие декорации. Небольшой овраг, залитый лунным светом. Капли ртутных цветов. Далёкие кроны малахитовых деревьев, клубящиеся, словно облака на небе. Тихая музыка — нежная, мягкая, будто бы мерцающая. Ран сглотнул. На сцену друг за другом выбежали девушки в красивых сверкающих нарядах. Воздушные платья, босые ноги, серебряные нити на волосах, длинные эльфийские ушки. Хайтани снова сглотнул, подаваясь вперёд. Немея от шока и растерянности. Неужели?.. Шоу началось. Каждое движение девушек сопровождалось немыслимой грацией — нечеловеческой, в этом не было сомнений. Они танцевали легко, умело, будто бы паря над землёй. Кончики пальцев рук вверх, к небу, к звёздам. Носы вслед за ними, глаза прикрыты, ресницы трепещут. Они двигаются мягко, будто облака по небу плывут. Они перебирают воздух, будто бы видят доступные только им воздушные струны. А задевают душевные. Они крутятся без остановки, не глядя ни на зал, обомлевший от восторга, ни на друг друга. Они будто бы все танцуют по отдельности — но каждое их движение складывается в одну единую гармонию, становилось целым и единым, идеальным и прекрасным. Ран знал, что это за танец. Так танцевала его фея-эльф. С их тел так же слетали капли пота. Феи двигались без малейшей остановки, будто бы остановятся вдруг — умрут тотчас же. Завораживали их движения, дарили странное чувство немыслимого восторга и сказочного счастья. Все до единой — сказочницы, что пишут искусство своим танцем. Час выступления пролетел настолько быстро, что некоторые люди даже вкрикнули негромко от изумления, когда девушки завершили свой танец мягким реверансом. Спустя несколько мгновений танцовщицы дружно взялись за руки, подошли к краю сцены и поклонились. Улыбались широко, пока пот стекал с них ручьями. Зал рукоплескал. Ревел от восторга. А Ран сидел, открыв рот и не в силах сдвинуть с места — его трясло от неожиданно нахлынувших чувств. Страх, злоба, обида, восхищение, растерянность — всё смешалось в один ядовитый сплав. Он впервые грозился не выдержать его давления, впервые знал, что не сможет проглотить эти ощущения. Но среди них не было его феи — и он обязан выяснить, почему. Неожиданно одна из девушек подняла свою точеную белую голову и посмотрела прямо на него, зелёные глаза встретились с гиацинтовыми. Мужчина в моменте застыл каменным изваянием, боясь разорвать этот зрительный контакт. Она что-то зашептала, глядя на него пристально, будто требуя не отводить своего взгляд. Она была не его феей, в этом не было сомнений. Но он чётко помнит, как его фея-эльф говорила ему о мёртвых сёстрах. Вдруг... Занавес отпустили. Зал снова начал аплодировать. Девушки скрылись из виду, а Ран побежал за ними, за сцену, пока не поздно. Сейчас он чувствовал, что близок к своей фее, и внутри всё сводило от осознания их скорой встречи. Совсем скоро. Перед глазами вновь забрезжил её эфемерный образ, а лёгкие, казалось, уже чувствовали её звёздный запах. — Они не раздевались, но мне это представление понравилось даже больше, — сказал неожиданно Риндо, оборачиваясь к Рану. Но его и след простыл. Он бежал прямиком за сцену, к танцовщицам. Ему было необходимо поговорить с ними — он знал, что они пришли сегодня не просто так. Канун Хэллоуина, десять лет пустых поисков, странное поведение Риндо. Это они и их чары. Может, они тогда хотя бы проложат ему путь до его феи-эльфа? За кулисами была адская толкучка — и яблоку упасть негде. Но гул странно электронных голосов растворялся в его жажде узнать, как найти фею. И дать ей наконец имя. Букеты роз, запах духов, чьё-то дыхание на лице, грозный вскрик, каблук на ноге — всё это не имело абсолютно никакого значения. Вот их аккуратные головы. Точеные ушки. Вот улыбки зрителям. Они сейчас уйдут. И он не узнает, как найти его фею. — Подождите! — крикнул Ран, агрессивно толкаясь локтями. — Я знаю, что это вы! Расскажите, как мне найти фею! Но его голос растворялся в шуме. Он словно нарастал, становился каким-то механическим и скрипящим. Только тогда, когда местами начали появляться чёрные пятна, Ран понял, что спит, что это всё — лишь сон. Перед тем, как провалиться во тьму, он увидел всполох изумрудного леса — это были глаза той самой феи.＊*•͙✩•͙*˚ ˚*•͙✩•͙*˚＊
— Давно не виделись, Ран. Распахнув глаза, мужчина судорожно и жадно глотнул холодный воздух Долины Пепла, лёгкие неприятно резануло, по телу крупно прошлась дрожь, исчезая где-то на загривке, влажном от выступавшего пота. Как обычно — во сне чувства всегда были обострены до предела, поэтому и казалось, что его раздели донога. Лунное сияние залило небольшую лужайку, делая её хрупко-прекрасной, эфемерной и волшебной. Кружились в потоках ветра светлячки, тихо шуршал лес кронами деревьев, небо мерцало полумесяцем и каплями звёзд. Сияние их было настолько густым, что, казалось, его можно пить глотками. В воздухе витала свежесть, кожу щипало от прохлады. Пахло цветами и ручьём. Перед ним стояла она — голые ступни ног, лёгкое платье до острых коленок, распущенные по плечам волосы и нити серебра в них. Она будто и не изменилась совсем. Смотрела только по-другому — нежно, с какой-то странной лаской. В груди у Рана защемило, словно вдруг на него упала тяжёлая каменная плита. — Это ты? — хрипло выдохнул он, не веря своим глазам, даже протëр их сильно, до белых мушек. Ран не видел её целых десять лет — искал, надеялся, ждал. Не зря, видимо, иначе бы она не улыбалась радостно при виде его растерянного лица. То, что происходило с ним сейчас, казалось навеянной иллюзией, какой-то сюрреалистической картиной. Он ждал столько лет — и не зря. Ведь теперь она перед ним. Прекрасная, холодная и неземная. Такая близкая и такая далëкая одновременно, что даже плохо. Внутри что-то заскулило побитым щенком, ему хотелось прикоснуться к ней. Прижать к себе. Поцеловать. Никогда не отпускать больше — ни во сне, ни наяву. — А кто же ещё? — игриво взмахнув волосами, поинтересовалась фея. Серебро в её волосах заискрилось. Как и в глазах. Она сделала фуэте, платье взмыло вверх, оголяя тонкие бледные бедра. Голые плечи горели перламутровым блеском, когда она остановилась и сделала изящный реверанс. И снова посмотрела прямо в его глаза — просила безмолвно. И он понял, о чём. Ран встал, ноги дрожали, тело не слушалось, словно его разом набили мокрой ватой. В горле снова встал противный скользкий ком — предвестник беды и очередного упущенного шанса. Хайтани не хотел испытывать этого снова. Пора бы сдаться, перестать искать и добиваться её, но... Фея стала его жизнью и душой, и отказываться он от этого не собирается. Иначе десять лет его жизни было потрачено впустую. Он упорно шагал вперёд, к ней. Фея наблюдала за ним, силясь со своим собственным желанием прижаться к нему как можно скорее, пусть даже чары мешали им это сделать. Но и она не сдержалась — тоже шагнула навстречу Рану, блестя ртутным серебром глаз. Оставалось лишь каких-то два шага, но оба остановились. Они не смогли друг к другу прикоснуться; тела пронзило адским морозом, жрущим каждую кость по отдельности, кожа будто бы слезала заживо, а внутренности сворачивались в тугой узел. Холодно так, что рухнут замертво, если дотронутся друг до друга. — Как видишь, я не могу тебя коснуться, — прошептала фея; её голос сквозил тоской. — Чары слишком сильные. — Где ты была все эти десять лет? — задал свой наболевший вопрос Хайтани. В нём чувствовалась обида. — Я искал тебя всё это время. Но не мог найти. — Обещание, которым мы друг друга связали десять лет назад, требует определённой платы, — фея начала кружиться на месте, раскинув руки. Но до Рана она и кончиком пальца не достала. — Ты обещал, что дашь мне имя, а я, что отдам себя тебе. В нашем мире всё требует своей платы, даже добровольно данное обещание. — Десять лет разлуки — это и есть цена нашего обещания? — когда фея кивнула, вставая на носочки, Ран неуверенно продолжил: — А ты знала об этом? — Нет, — печально покачала головой фея-эльф, — Они никогда не говорят нам о стоимости обещания или каких-либо поступков. Дают цену сами. Возможно, иногда даже меняют. По настроению. — В каком смысле? — нахмурился Ран. — И кто эти «они»? — Эльфы. Фея сделала странное движение головой, будто бы кланяется кому-то. Хайтани не без нервозности медленно оглянулся — всё было так же мерцающе-бледно и невероятно прекрасно. И пусто. — Ты находишься в их власти? — Отчасти. Пока не найдётся человек, который смог бы меня забрать, я навеки их пленник. Им нравится, как я танцую, — она вновь сделала фуэте, звеня серебром на длинных волосах. — Они не умеют танцевать, но им всегда хотелось. Самим научиться было бы лучше, но легче, конечно же, смотреть на то, как танцую я. Одновременно с этим я могу уйти, куда захочу, но идти-то мне некуда. Только если в человеческий мир, к тебе. Но только в том случае, если ты дашь мне имя и искренне захочешь забрать меня. — Я всё ещё не могу дать тебе имя, — покачал Ран головой. Ему было тошно от самого себя. — Не могу придумать. Никак. — У тебя есть время до завтра, — пропела она, начиная легко двигаться в своём собственном ритме. Сиренево-серебристое пышное платье то поднималось, то опускалось, оставляя после себя шлейф из мерцающей пыли. — Сейчас уже тридцать первое октября. День всех мёртвых. Поэтому остатки душ моих сестёр смогли проникнуть в твою голову и указать путь ко мне. — То есть, мой сегодняшний сон был обычной магией? — Именно, моя радость, — фея улыбнулась. Вела она себя так, будто они давние влюблённые. Но, подумав, Ран пришёл к ответу: он и правда её любит, иначе не искал бы столь рьяно. — Хоть мои сёстры-феи мертвы, от них остались воспоминания и образы. Это пыльца, что не растеряла разум мёртвых обладательниц и их силы. Силы снов — это способность каждой феи. Древнее искусство магии. Они помогли мне найти тебя, как только срок платы подошёл к концу. Одна фея мало что может, но вот несколько способны на многое, даже на убийство человека. Но мы народ очень мирный и влюбчивый. В мире людей очень много моих сестёр и братьев, которые живут в счастливом браке с человеком. Обычно у них рождаются дети необычного белого цвета. Альбиносы, — понял Ран. — Значит, Изана тоже... — Мы сможем стать такими же? — мужчина снова протянул к ней руку, но не достал — кожу жгло синим пламенем. Фея снова закружилась в медленном изящном танце, но музыка не звучала. И всё равно она двигалась идеально правильно и гармонично, словно сливаясь с самой природой. — Если ты этого захочешь, Ран, мы станем такими же. Когда ты проснёшься, на Земле будет день, когда мёртвое сможет стать живым, а живое — мёртвым. И только в твоих руках наша судьба, — девушка вскинула голову, протянула руки вверх, будто бы обнимая бесконечное небо. — И там буду я — рядом с тобой и твоей душой. Дашь мне имя, которое станет живым, и я наконец стану свободной. Она резко и громко хлопнула в ладоши, вновь зазвучала мягкая музыка, льющаяся, словно хрустальный горный ручей. — Когда мёртвое сможет стать живым, а живое — мёртвым, моя душа.‧͙⁺˚*･༓☾ ☽༓･*˚⁺‧͙
— И что это может значить? Риндо задал этот вопрос в тысячный раз. Пора бы уже раздражённо накричать, но Ран только сводит брови вместе и вздыхает тяжело. На часах — шесть вечера. И ни одного намёка на присутствие его феи. По улицам шастают люди в различных костюмах — ведьмочки, те же эльфы и феи, обычные кошки и подобие бакэнэко, кицунэ, полицейские, скелеты, герои фильмов Marvel и Гарри Поттера, даже Сукуна где-то прошёл вместе с Шестиглазиком. Но всё не то, потому что фея должна появиться там, где находится его душа и он сам одновременно. И что это должно было значить? Блять, — думает вяло Ран. — Я становлюсь Риндо. — Я ничего не понимаю, — отвечает он брату в трубку, медленно следя за тем, как сигарета медленно тлеет между пальцев. — Не должна же она появиться из ниоткуда в моей квартире. — Подумай, блять, где может быть твоя душа, Ран, — отзывается он, странно кряхтя. На фоне гул голосов, какие-то стуки и грохот. — Место какое-нибудь. Да блять, я же сказал, не ставь это на столик, Амэ! — закричал он куда-то, но Ран всё слышал. Настолько, что пришлось отодвинуть трубку от уха сантиметров на двадцать, чтобы не оглохнуть. — Они разом собьют это, а потом нам осколки подметать с ковра. Знаешь, Ран, — неожиданно спокойно произнёс Риндо, вновь обращаясь к нему, — тебе нужно спрашивать не у меня, а у себя. Ты же на днях сам мне сказал: это твой клуб, делай, что хочешь. Мне приятно, что ты хочешь знать моё мнение, но здесь ты тоже сам. Это твоё сердце, ищи ответы там. Значит, замечание он всё же не проигнорировал. Это радует. — Отлично, — ответил Ран. Послышались гудки. Телефон полетел на стол, голова — на спинку кресла. На город постепенно опускаются прозрачные сумерки. Они мерцают и щекочут ноздри, воспаляют каждую клеточку тела, путают мысли в один клубок нервозности. С каждой секундой ему становится всё невыносимее. В голове каша, в горле тугой ком, на лбу испарина, тело в дрожи. Конечно, сидением делу не поможешь, но сейчас он словно медленно сдувающийся шар. Когда желаемое так близко, ему неожиданно всё надоедает. Эта нелепица со снами, эльфами, обещаниями и феями. Его несильно хлестнула мысль, что это тоже могут быть чары, которые намеренно наслали на него, чтобы фея оставалась танцевать только для них навеки. Но плавить тело в адском котле смешанных чувств не перестало. Ему было плохо. Так ощущается ломка. Хайтани знает это хорошо, в юности бесился сильно. Или пытался облегчить наложенные обещанием чары. Как же всё переплетается воедино. Словно волокна мышц разных частей, которые пересеклись и переплелись в одном месте. Стали неразрывной цепью. Спаялись. Но где он мог оставить свою душу? Мужчина кидает блеклый взгляд на часы — стрелка торопится, летит по всему диску с недопустимой скоростью. Время истекает, а он не придумал имени и не знает, где её искать. Расфокус его глаз упирается в стекло окна. На улице уже темно. У Риндо в клубе сейчас наверняка весело и шумно. Он обожает всякие тусовки. Всегда был душой компании — то, в чём Ран никогда даже не пытался его превзойти. Потому что младший всегда помогал ему со всем, верил даже в те слова, которые подвергали сомнению все без исключения... Пронзëнный неожиданной догадкой, Ран резво вскочил с дивана и выкинул тлеющий окурок в пепельницу. Одна загадка наконец решена. Душа Рана — это Риндо. Рядом с душой. Похоже, ему пора навестить брата в его клубе.‧͙⁺˚*･༓☾ ☽༓･*˚⁺‧͙
Безумный, хаотичный ритм громкой музыки, мерная дробь в голове, нехватка кислорода, жар тел, яркие призмы огней, что вызывают перед глазами чёрные искры и белые вспышки, мелькающие вампирьи клыки, хвосты кицунэ, кошачьи ушки и бинты мумий. Но одновременно с этим здесь не было отдельных людей. Здесь не было его, её, их или тех — здесь были они. Огромная толпа диких, свободных и неограниченных в своих действиях людей. Безумная толпа, жаждущая свободы и получавшая её здесь и сейчас — фея видела это впервые. Здесь не было ничего, кроме них и этого бешеного, неуправляемого ритма музыки. Всё было похоже на сон — яркие огни, грохот в ушах и пустая, лёгкая голова. Но эта невесомость казалась приятной и звенящей внутри сотнями, а то и тысячами колокольчиков. Фея чувствовала себя на своём месте, там, где сможет стать единым целым с музыкой, с самой собой, соединиться со своим внутренним «я» полностью — и это было чудесно. Девушка, полная одухотворенности, понимала, что ей придётся танцевать в центре толпы, чтобы Ран смог найти её. Фея видела человека, который стал душой Рана — его брат. Практически копия. Такой же красивый и загадочный. Он сейчас смеялся, положив руку на талию красавицы и совершенно не подозревая, что эта девушка — самая настоящая кицунэ. У неё и волосы розовые по-настоящему, и хвост пушистый тоже собственный. И ноготочки, которыми она щекотит его кадык — тоже. Девушке нравилось наблюдать, как изящно сказочные существа сходятся с людьми, становятся частью этого необъятного мира, который имеет собственные прекрасы, который полон места, тайн и любви. Этот мир манил всех из-за того, что его жестокость была меньшей, чем в остальных мирах. В Долине Пепла ей всегда было холодно и одиноко, даже песни сестёр не могли её порадовать. А здесь тепло — и когда она наконец встретит Рана, то ей никогда не придётся вновь испытывать на себе тот адский холод. Фея неуверенно встала на танцполе — блики затопили её с головы до ног, гул толпы показался грозным раскатом грома, а волнение покрыло её тело испариной; всё вокруг казалось ей новым, странным, страшным отчасти — но музыка, постепенно овладевающая её телом, возымела эффект. Фея двинулась, качнула бёдрами, взмахнула руками; повторила это движение уже более уверенно. И вновь слилась с музыкой. Как тысячи раз до этого, но сегодняшний станет особенным. Потому что сегодня она наконец соединится с Раном — и уже никогда не отпустит. Она не хотела думать о том, что он может не догадаться, где её искать. Может не придумать ей нужное имя — и упустить. Вместо тысячи мыслей она танцевала — и в этом танце сошлись звёзды, планеты выстроились в один ряд, Луна стала ближе к ним. Время застыло мерцающей пыльцой из звёздной пыли и облаков — это шлейф её платья омывал волнами всё вокруг. Это чары потихоньку рассеивались, ведь с каждым её движением к ней приближался Ран. Чтобы забрать себе навсегда.‧͙⁺˚*･༓☾ ☽༓･*˚⁺‧͙
Когда мёртвое сможет стать живым, а живое — мёртвым. Ран десять лет своей жизни убил на поиски своей феи. В сумме это чуть больше трёх с половиной тысяч ночей. И за это время он успел понять: то, что действительно важно, всегда остаётся глубоко внутри. Оно никуда не девается, лежит себе тихо и мирно в самом тёмном и сухом уголку, ожидая своего часа. В нужный момент то важное, свернувшееся в комок, неожиданно распушит шерсть и даст о себе знать. Есть множество легенд и предложений о происхождении фей. Где они жили, зачем скрывались от людей и чем занимались в своих крошечных домиках в самой гуще малахитовых лесов. Но одно каждый раз пропускалось: само их название. Фея? Откуда взялось это слово? Ран не знает этого, но знает, какое имя ей даст. Латынь — мёртвый язык. Древний язык. Мудрый язык. Мëртвое станет живым — поэтому имя ей... — Астéри! Его фея. Его судьба. Его жизнь. Его маленькая звёздочка, практически мечта, к которой он так долго шёл. Она резко обернулась через плечо, взмахнув тёмным ртутным маревом волос — её танец прекратился, чары снопом искр взлетели и рассеялись в мгновение. Нити серебра взмыли в воздух, легли перьями поверх голых плеч. Ушки у неё на секунду лишь показались острыми — и тут же засияли мягкими дугами. Чары рассеялись полностью. Магия исчезла навеки. Остались лишь они двое — навсегда. — Астери. То, от чего всё пришло. То, от чего всё начиналось. Его звёздочка. — Ран... У меня теперь есть имя? То, чего он так долго искал. Ту, которую он искал. Вместо ответа Ран наконец прикоснулся к её коже холодными пальцами — умопомрачительное тепло в контрасте резким импульсом разбрызгалось по венам, в груди сладко ëкнуло, в солнечном сплетении будто бы расцвели те маленькие ртутные цветочки, а живот изнутри целовали бабочки. Пять лепестков — одна любовь. Два человека — одно мгновение. Десять лет — один миг. И наконец их губы встречаются в поцелуе. Сладком. Мягком. Нежном. Лёгком, как эта бабочка, коснувшаяся их истомой. И вокруг всё источало музыку. Не огромные колонки, стоящие возле музыкальной аппаратуры, а сёстры-феи, которые помогли им воссоединиться — их счастливый смех раздавался в голове звоном хрустальных колокольчиков. — Я люблю тебя, Ран. Больше чем вчера, но меньше чем завтра. — И я тебя так же. — Обещаешь быть рядом? — Мне кажется, что я родился для этого, Астери. — Тогда не отпускай меня больше. — её глаза зажглись звёздами. — Никогда. — Никогда. И Ран снова её поцеловал, свою фею, что притворялась эльфом и наконец стала его человеком. Его судьбой.