*****
Рави развалился на диванчике. С одной стороны на него тут же упал умирающий Тэгун, пристроив голову на коленках, со второй — Паппи ака Кен сегодня, чтобы не сбивать построение, мигом залипнув в телефон. Они четыре часа прогоняли старые хореографии, и Хонбин с Эглите ушли сразу же после окончания тренировки. Правда, в разные стороны, чего не могли не заметить все остальные. Как и то, что все четыре часа эта парочка едва ли обменялась десятком слов, даже не глядя в сторону друг друга. Санхёк присел рядом на пол и привалился куда-то к бедру рэпера, жадно глотая воду. Облепленный мемберами Рави только глаза закатил: самым тактильным в их команде был Хакён, но в его отсутствие эту роль приходилось брать на себя рэперу. — А-а-а-а-а, как я уста-а-ал, а-а-а, — тут же разнылся Тэгун. Нежелание вокалиста тренироваться вне камбэков стало притчей во языцех и неплохо эксплуатировалось компанией. — Нас не снимают, — буркнул Санхёк, шаря в поисках бутылки с водой под сиденьем, и оглядывая зал. Девушки с камерами первыми испарились, подтанцовка разобрала одежду и тоже смылась, пока хореографу не пришло в голову припахать их ещё на пару часиков. Но, кажется, у Джу Хёнсона появились срочные дела, потому что он выбежал из зала раньше операторов, пулемётными скороговорками выстреливая слова в смартфон. Группа осталась практически одна плюс неизменная Паппи. Тэгун тоже огляделся и тут же замолчал. Ныть не на камеру смысла не было — мемберов он больше раздражал, чем вызывал сочувствие. Да и не так он устал, ещё с весны выкладываясь в спортзалах, чтобы перед армией размазать фанаток отлично вылепленной мускулатурой. А вот макнэ продолжал смотреть на дверь, за которой скрылся Хонбин. — Интересно, они правда сейчас в контрах, или он опять за ней побежит, как только свалит из нашего поля зрения? — буркнул он недовольно под нос, вроде бы ни к кому не обращаясь. — Он тебе на официальном корейском объяснил, и не раз, что всё расскажет позже — чё ты до них домахался? — вяло спросил Рави. — И не до них, а только до неё. Она мне не нравится, — непримиримо ответил Санхёк. — Une nouvelle pour moi aussi! Я тебе тоже сначала не нравилась, — не отрывая взгляд от экрана, подначила Паппи. — Ему никто сначала не нравится, — продолжил злободневную тему Тэгун. — Мне так хоть только сначала, а тебе так по жизни! — огрызнулся Санхёк. — Эглите мне нравится, — не согласился Тэгун. — Жаль, что она его девушка. — Ну так отбей, — лениво протянул Рави. — Да при чём тут это? — ни с того ни с сего вызверился макнэ. — Они и от нас прячутся! Я про то, что уж если завёл себе девушку, ну так представил бы всем нормально, и сидели бы сейчас оба с нами! — Не сидели бы, — проворчала Паппи. — Чего это? — удивился Рави, переводя на неё взгляд. Та, наконец, оторвалась от гаджета и на него посмотрела, как на идиота. — Oh mon Dieu, наблюдательные вы мои! — умилилась Паппи. — Хонбин никогда вместе со всеми не садился. Эглите такая же, они в этом похожи… Ну представьте, если бы сейчас здесь Джехван или Хакён появились, они б куда сели? — Нас бы подвинули и в центр, — ответил Тэгун, выворачивая голову, чтобы увидеть лицо девушки и не понимая пока, к ему она ведёт. — Вот! А Хонбин с Эглите или бы стул притащили, или бы сели где-то в сторонке отдельно. В отличие от вас, они не кинестетики. — Я тоже нет, — проворчал Санхёк. Самым тактильным из них всех был Хакён, аж до мании, а уподобляться лидеру в этом макнэ не хотел ни в какую. — Hé bien oui , — хмыкнула Паппи, протянула руку и ласково потрепала парня по голове, за что тут же получила осуждающий взгляд Рави и грозный поцелуй в ухо от него же. Зато Санхёк довольно разулыбался и невольно потянулся за рукой. — Вот между собой они да, контачат, я аж прифигела, когда увидела, как Конг вокруг Эглите круги наворачивает, чисто акула… — В смысле? — удивился Санхёк. — А-ай, я что могу тут такое говорить?.. — возмутилась Паппи, но не выдержала — так хотелось посплетничать о парочке хотя бы среди своих. — Ну, в постель, наверное, затащить хотел… Так в Австралии и затащил же, — пожала она плечами, вновь утыкаясь в телефон и чуточку осуждая себя за несдержанность. — Так, стоп! — Санхёк уселся по-турецки, повернувшись лицом к остальной компании. — Паппи, ты с чего взяла, что они только там спать начали? Он же нам заливает, что это его любовь всей жизни, и он её нашёл в отпуске в каком-то скандинавском захолустье, и привёз сюда! Паппи снова оторвалась от экрана, припоминая цепочку событий. — Non non no-on, — протянула она. — Слухи о том, что они встречаются, сами пошли, не знаю, кто источник. Потом им выделили квартиру. А насчёт тактильности — я просто никогда не видела, чтобы Хонбин так спокойно с кем-нибудь обнимался не на камеру, обычно он старается личное пространство соблюдать. А с ней — вот легко прям. Но спать они начали точняк в Австралии, такие вещи просечь легко. Кстати, насчёт того, что он её сюда притащил тоже absurdité , она прилетала в Сеул раньше. — Что? — в один голос спросили все три айдола. Паппи пожала плечами. — Я же за паспорта отвечала в туре. У неё стоит виза в Корею у первой. Затем через неделю Хонбин полетел к ней. А она здесь тогда даже половины суток не провела, прилетела и следующим же рейсом назад в Хельсинки. — Но… если она была здесь раньше… то как они вообще тогда законтачили? — ни к кому особо не обращаясь, спросил Тэгун. — Конг говорил, через игру… — неуверенно ответил Рави. — Да она в игры ни в зуб ногой! — возмущённо ответил на это Санхёк. — Я пытался с ней про игры поговорить, она даже не поняла, о чём речь! — Может, просто написала ему что-то? Ну, когда он на стрим выходил? Он же не особо свой аккаунт в Твиче скрывает? — Impossible! И как вы это представляете? — саркастически спросила Паппи. — Что такого надо написать айдолу, которому строчат двадцать четыре-семь в стримах, чтобы он вообще обратил на это внимание? А главное, на каком языке? В английском Конг раньше не настолько хорошо шарил, чтобы понять необычное послание, а она хангыль начала учить только тут! И кстати — у него запрет на разговор о деятельности группы, мы с девчонками пробовали как-то, нас мигом забанили на сутки! — Чего-чего вы пробовали? — Рави перехватил подругу за талию и подтянул ближе к себе, ревнивым взглядом требуя нести за такие слова ответственность. — Ай, не начинай, подвыпили и решили над кем-то из вас чутка приколоться, — отмахнулась Паппи, заслужив болючий щипок за бок. — Конг просто первым попался… — У меня не осталось реалистичных идей, — признался Тэгун. — Эглите — инопланетянка? — Сам ты инопланетянин, — макнэ был безжалостен, — редкостный. А она просто … шалава, которая чем-то держит нашего Хонбина! — Хёк-ки, ты-то чего так взъелся? — угрожающе-ласковым тоном спросил Тэгун. — Ревнуешь? Санхёк посмотрел на него, как на идиота. Хонбин был одним из самых близких ему мемберов, а поскольку очень редко влипал во что-то, тонсэн за него искренне беспокоился. Потому что уж если влипал — то по самую макушку. — Ага, мне Хакён уже который год не даёт, вот и ревную, — дебильно пошутил он, но остальные дружным гоготом поддержали шутку. Когда дело касалось Хакёна, им было всегда смешно — если только лидера не было рядом. — Но, знаешь, если вы подпишетесь, то у меня есть план…*****
План был прост как мандарин и состоял всего из двух пунктов: Пункт второй — вломиться к Эглите с полными сумками продуктов, заболтать до полного непонимания происходящего, приготовить ей ужин, и попутно, в процессе готовки и поедания, выпытать всё, что происходит у них с Хонбином. В идеале северянку стоило бы ещё и подпоить, но Тэгун и Санхёк сомневались в своих скиллах, ибо слухи о ней ходили, что она трезвенница до мозга костей, а обычные корейские фишки, вроде уважения к старшим и приказов сонбэ хрен там на неё действовали. Пункт первый — Эглите на момент штурма должна была быть дома, а то смысл ломиться в пустую студию? Вот для исполнения пункта первого им пришлось вытащить на свет все свои дьявольские уловки, чтобы хитростью, лестью, деньгами и обещаниями всем подряд освободить девушке хотя бы один вечер. Что сказать, трудов пришлось приложить немало. Хорошо хоть сам Хонбин, которого они так отчаянно старались защитить, под ногами не путался. И, разумеется, у них получилось. Эглите на разрешение хореографа сегодня расслабиться даже удивляться не стала — молча подхватила рюкзак и резво сбежала, пока её не потащили «отдыхать» в джимджильбан или щиктан коллеги. Жажда побыть в одиночестве у северянки становилась с каждым днём всё острее, и к ней же прибавлялось иррациональное желание оказаться как можно ближе к Хонбину — ну хоть бы за руки подержаться! — несмотря на всю обиду и злость. Она мучилась между двумя желаниями: спокойно одной позалипать в гаджеты, надолго влезть в душ, поваляться с заказанной едой на кровати — и разыскать айдола и просто посидеть с ним рядом. Звонок мамы отвлёк от мучительного выбора, а почти следом за ним — стук в дверь. Девушка подхватилась открывать в надежде, что всё-таки пришёл Хонбин, и не рискуя при этом прервать разговор. Отличный повод сделать вид, что она и без него прекрасно обходится! — Да, мам, я отлично ем — здесь много овощей, рыбы и риса. Разумеется, я худею — тренировок тоже много. И я очень счастлива, что оказалась здесь… Нет, у меня контракт на год. Я не уверена насчёт колледжа. Спасибо, но можно не напоминать про него? И да, здесь много красивых корейцев… Нет, мам тебе совершенно необязательно читать про кей-поп. Нет, я не знакома с BTS… и не думаю, что познакомлюсь. Лучше расскажи, где папа… Стой, ко мне стучат. Эглите распахнула дверь в квартиру и обнаружила за ней Санхёка с пакетами, которые прилично оттягивали руки. Сам айдол расплылся в такой широкой улыбке, что это было похоже на оскал. — Привет! — радостно поздоровался он и просунул одну ногу за порог. — Можно? — Нет! — внезапно ответила ему девушка, придерживая дверь и не давая ей распахнуться шире. — Что тебе надо? Лицо макнэ выразило искреннее недоумение. Толком он её разглядеть не мог — яркий свет из комнаты лишь обрисовывал её силуэт, иначе он бы её мигом раскусил, ибо на лице у девушки был неподдельный испуг. Общаться наедине с мемберами Эглите откровенно побаивалась, будто чуя их недружелюбное отношение. — Разве хён тебе не сказал? Мы планировали устроить ужин, — в доказательство он легко приподнял обе руки с пакетами. — Врёшь, — коротко сказала Эглите и попыталась закрыть дверь, но нога Санхёка помешала этому. — Ты не слишком много на себя берёшь? Мы, вообще-то, его лучшие друзья, так что он вполне мог забыть сказать кое-что даже тебе! — Не мог, — перебила его Эглите, и её голос был настолько уверенным, что Санхёк сбился в своей наигранной браваде. — Если он планировал с вами ужин — был бы уже здесь, или точно бы об этом сказал или написал. Забыть он не мог. — Ладно, но неужели ты не хочешь провести немного времени в ожидании любимого в компании отличных крабов и друзей? — Санхёк снова приподнял сумку, из которой угрожающе торчала клешня. — Нет, — она даже не представляла, как выбешивают парней эти её краткие и холодные ответы. — Хонбин занят почти всю сегодняшнюю ночь, а у меня свои планы на вечер, и я не намерена их менять. Извините, но думаю, вам придётся для вашего мокбана воспользоваться кухней общежития, — она попыталась захлопнуть дверь опять, но тут из-за стены вывернул Тэгун с засунутыми в карманы руками. Эглите вздрогнула, потому что он двинулся прямо на неё, и отступила, невольно впуская непрошеных гостей. Студия перешла в полное распоряжение превосходящих сил противника. Девушка оказалась под светом ламп. Сказать, что Санхёк с Тэгуном зависли, едва разглядели её толком — ничего не сказать. Эглите, кажется, побывала ещё и у стилисток. Бесконечные косички расплели, волосы привели в порядок, цветные ленты убрали. Голова теперь казалась меньше, вызывая ложное ощущение, что девушка резко похудела. Теперь только одна, не слишком пышная коса, была перекинута на грудь, а лицо без контрастных чёрно-золотых лент больше не казалось таким… наглым и самодовольным? Санхёк непроизвольно залип, потому что почти впервые вместо высокомерной северянки увидел в ней немного перепуганную вторжением двух парней обычную девчонку, совсем юную, открытую и уязвимую. Но отступать он не собирался. Неужели Хонбин тоже повёлся на этот милый вид, который прямо-таки взывал к мужскому инстинкту защищать и оберегать? — Привет, — тем не менее смягчил он голос и поздоровался, продолжая медленно наступать на девушку, которая так же медленно пятилась назад, — ты в своей родной Литве тоже гостей в дом не пускаешь? Эглите подняла смартфон: — Мам, я перезвоню, у меня внезапно гости, — сказала она на литовском, и посмотрела в глаза Санхёка, со значением произнеся. — У нас гости без предварительного согласования никогда не приходят. Мы уважаем границы чужого пространства. — Это… — немного ошеломлённый Тэгун указал на смартфон, где погасло изображение женщины постарше. — Моя мама. Вы прервали звонок. Ей-богу, они себя настроили, что суются чуть ли не в логово мафиозной банды, с блэкджеком и мальчиками по вызову, под руководством хитрой бестии, коварно намеревающейся заполучить их друга в личное пользование навечно — а тут почти подросток, разговаривающий с мамой? — Хён, помоги с продуктами, — попросил Санхёк, вручая старшему пакеты. Растерянный Тэгун забрал продукты и утопал на кухню. Когда что-то шло не по плану, он сбивался, и поручить ему заняться чем-то привычным, вроде готовки, было самое то. — Знаешь, судя по тому, как ты не хотела нас впускать, я подумал, что ты здесь кого-то прячешь, — Санхёк поумерил пыл, но не отказался от идеи расколоть девушку. Эглите, которая уже допятилась до низкой перегородки, чисто номинально разделяющую спальню и гостиную, остановилась, глядя на макнэ снизу вверх, — но, как вижу, тут пусто, — он демонстративно окинул взглядом помещение. — Туалет не проверил, — насмешливо прищурилась Эглите. — Ща проверю, — успокоил её макнэ. Его взгляд зацепился за что-то за спиной девушки и это был точно не туалет. — А то вдруг ты изменяешь нашему любимому Бинни? Он же потом на наших широких грудях плакать будет, одежду испортит, а оно нам надо? — Санхёк двинулся к кровати, на которой лежал ноутбук девушки, обходя тут самую номинальную перегородку. Эглите одним слитным движением развернулась, перепрыгнула высоту на уровне её бёдер, захлопнула крышку и нажала кнопку, выключая гаджет. На практике ежедневно сталкиваясь с тем, что она считала бесцеремонностью, а сами корейцы — заботой, ползая по её личным вещам, она и сейчас быстро догадалась, куда стремится Санхёк. Макнэ замер на месте. — А я только хотел просить тебя дать мне им воспользоваться. — Ага, я так и поняла, — кивнула девушка, убирая ноутбук в чехол, — но нет. — Слушай, ты хёну тоже всё время «нет» говоришь? — По большей части, — Эглите посмотрела на кухню. Тэгун уже вовсю там хозяйничал, гремя кастрюлями и доставая салатницы. Эти двое не собирались сдаваться, что бы они там не задумали. Эглите сунула телефон в карман. Вечер с этими двумя она не выдержит. Ноутбук запаролен и его придётся оставить здесь — даже если они до него доберутся, включить не смогут. Санхёк с каждой минутой всё больше избавлялся от впечатления «милой и наивной» девушки. Какой бы она им не показалась при разговоре с мамой, она всё равно осталась такой же — наглой хищницей, лезущей туда, куда ей не положено. — И как он всё это терпит? Я бы на его месте тебя уже давно наказал, — ей показалось или в словах Тэгуна, ни с того ни с сего подавшего голос, раздался намёк на нечто пошлое? — Вы его отлично воспитали, хёны, — едко ответила она, — от меня он терпит всё, что угодно. Эглите попыталась тем же текучим движением перепрыгнуть через перегородку обратно в гостиную зону. Тогда бы до двери осталась пара шагов — цапнуть рюкзак с кроссовками и свалить, а они Хонбина сами пусть дожидаются. Но Санхёк легко сделал два широких шага в сторону, поймал её практически за локоть в полёте — Эглите пребольно стукнулась лодыжкой о перегородку, и упала бы на пол, если бы парень не удержал её на ногах, прижав к себе. — Взбежать вздумала? — зло спросил он, непроизвольно сжимая руки крепче. Он не планировал вообще до неё дотрагиваться — но инстинкт хищника «хватай и кусай» будто действовал сам по себе, едва он прочёл в серых глазах желание сбежать. Талия девушки на удивление правильно легла в его ладонь, тепло гибкого тела опалило даже сквозь толстовку и спортивные штаны. А смотрела она на него снизу вверх совсем не так, как должна смотреть заядлая охотница за мужчинами. Испуганным и потерянным взглядом, где в светлой радужке глаз отчётливо читалась каждая эмоция. Она их боялась — но совсем не того, что они её раскроют или прогонят. Оказаться наедине, практически запертой в комнате с двумя мужчинами — то ещё испытание для девичьей психики. Тем более, если мужчины откровенно агрессивно себя ведут. Санхёк поспешно убрал руки. Держать чужую привлекательную девушку в своих объятиях, как бы ты на неё не злился — тоже испытание. И лучше бы оно ему не доставалось, потому что ладонь зазудела от желания снова оказаться на её талии, и притянуть к себе поближе и на подольше. Он резко встряхнул головой, избавляясь от наваждения. — Отпусти! — с опозданием воскликнула Эглите, отскакивая на пару шагов. — А ты расскажи, как ты так окрутила хёна — и вали на все четыре стороны! — вывернулся Санхёк, складывая руки на груди и делая к ней шаг. Тэгун перестал шуршать пакетами и замер над овощами с огромным ножом в руке, наблюдая за цирком. Эглите покосилась в сторону кухни, прилипла взглядом к ножу, перевела его на минутку на лицо вокалиста — но тому незамутнённым сознанием даже в голову не пришло, что он выглядит угрожающе, и нож он не убрал, с интересом продолжая пялиться на Эглите в ответ. Девушка непроизвольно сглотнула и снова посмотрела на Санхёка. — Я никого не окручивала, — устало ответила она, и сделала маленький нерешительный шажок в сторону двери. Санхёк только голову в ту сторону склонил. Шансов мимо него проскочить у неё и правда не было — он её в прыжке поймал, что уж говорить про то, чтобы просто пробежать мимо? — Ага, ну да. Рассказывай. Например, как долго вы с ним в одну игру играли? Кста, в какую? На английском в чате общались? А то, прикинь прикол — хён на англе писал ещё хуже, чем говорил, до тебя. Не, понятно, что ты его сейчас в языке поднатаскала, по себе знаю — я так же японский учил, в горизонтали оно вообще хорошо учится…. — Я с ним не!.. — Эглите сжала кулаки и отвернулась. Слёзы выступили на глаза невольно. Воспоминание о единственной ночи с Хонбином, когда, чёрт-чёрт-чёрт, он шептал на ухо такие возбуждающие пошлости на всех доступных языках, всплыло в памяти, вместе с последующим за ним утром. Глаза от воспоминаний жгло, и горло комкало от нежелания показывать слёзы этим двоим. — Ну ты ещё скажи, что с ним не трахаешься? — поддел Санхёк. — А ты, дятел, любишь ползать по чужим постелям? Эглите не хотела грубить. Но обида и злость, и чувство беспомощности, и невозможность сбежать затмили разум. Оставили в голове только злые и грубые слова — лишь бы вырваться отсюда. Мало ей Хонбина, ещё и эти на неё наезжают? — Дятел? Дятел??? — искренне возмутился Санхёк, опуская руки и невольно сжимая кулаки. — Ты как со старшим разговариваешь, тварь? Тут нахрен не сдались «белые кобылы» вроде тебя — ни нам в VIXX, ни вообще в Корее! Пожалуй, это был первый раз, когда Эглите напрямую фактически назвали шлюхой. Намекать — намекали, кто грубо, кто тонко. Кто-то с завистью, кто-то с сочувствием, кто-то со злостью. Но ещё никогда так — яростно, с откровенной ненавистью, и Эглите могла бы поклясться, что шаг вперёд Санхёк сделал с намерением её ударить. Она с каким-то звериным клёкотом в горле рванула вперёд, оттолкнув Санхёка так сильно, что тот пошатнулся, и бросилась к двери. Санхёк никак не среагировал, даже цапнуть её не попытался, ошеломлённый яростным выражением лица, отступил — и девушка, схватив конверсы и сумку, открыла дверь и выскользнула вон.*****
На фургончик с едой съёмочная группа рекламного ролика FILA накинулась, как голодная саранча на зелёное поле. Щедрый даритель фургончика пожелал остаться анонимным, сделав подарок от надёжного фан-клуба Старлайтов. Он прислал целую гору снеди, приготовленную по-скандинавски — рецепты и оформление было точь-в-точь, как Хонбин видел в Норвегии. Девушка и парень, отвечающие за обслуживание, мило предлагали всем подзакусить и обидчиво дули губы, когда Хонбин отказался от еды, сам налив себе кофе из автомата рядом. Эглите, которая должна была присутствовать на съёмке, заменили на кореянку. Часть персонала, которым не удалось увидеть северянку, о которой ползало столько слухов, подзуживала Хонбина замечаниями вроде «пополнел на семейных харчах». Хонбин морщился, но молчал. Их желание найти слухам и сплетням подтверждение выливалось вот в такие «искренние» замечания. В такие минуты он ещё как понимал мнение Эглите про бесцеремонность корейцев. Правда, кушать он отказался. Необъяснимое чувство тревоги накрывало Хонбина всё время, пока он фотографировался возле фургончика, благодаря за подарок. Он никак не мог понять, это его собственные эмоции от въедливых замечаний коллег, или они принадлежат Эглите, и жалел, что не может их различить. Но с девушкой вроде должно быть всё в порядке — у неё сегодня свободный вечер, в отличие от него, занятого всю ночь на съёмке рекламы спортивной одежды. Всё началось через полчаса с двух стилисток FILA, поспешно сбежавших в туалет. Позже к ним присоединился телохранитель-шофёр Jellyfish, который должен был наблюдать, чтобы в павильон не ломились фанатки, и который то и дело подходил за добавкой к подаренному фургончику. А затем вся группа, держась за животы, ломанулась к туалетам, грозя их разнести. На площадке остался сам Хонбин и ещё пара человек. Все они разом посмотрели в сторону улицы, где должен был быть фургончик. Но там было пусто — еда закончилась, поглощённая стаффом, фото и видео было отснято, и он укатил восвояси. — Я пробью фирму, и свяжусь с фан-клубом, — угрюмо заметил менеджер Jellyfish, который строго соблюдал диету и к «подарку» подходил, только чтобы снять материал для VIXX TV. — А ты вали домой, толку тут торчать? Фотограф съел больше всех и стонет в туалете тоже громче остальных. Тебе заплатят неустойку, но когда будут снимать по-новой — хрен теперь знает. Сам доберёшься? — Угу, — кивнул Хонбин. Он поспешно сам снял мэйк-ап, превращаясь из суперзвезды в обычного парня в безразмерной одежде, кепке и маске, нацепил очки и нырнул в поток машин. Угроза отравления его вроде как миновала, но всю дорогу его подзуживало необъяснимое желание поддать газу, чтобы увидеть Эглите. Чем ближе Хонбин подъезжал к общежитию, тем ему становилось хуже. Как будто у него мозг отравился, вместо животов, как у всей съёмочной группы. Он понятия не имел, чьи эмоции он сейчас испытывает — свои или Эглите, но еле сдерживал желание наорать на всех встречных водителей и светофоры, лишь бы добраться быстрее. Автомобиль даже толком притормозить не успел при въезде на подземную стоянку, как Хонбин вылетел из него и помчался к лифтам, даже не заперев дверь. Он и внутри лифта на месте не стоял — притоптывал ногами, и то и дело порывался обхватить себя ладонями за плечи, унимая дрожь. Он бегом промчался до апартаментов, а у самых дверей его тревога достигла пика, и он изо всех сил рванул ручку, будто там был пожар. И поймал в свои объятия девушку, которая чуть его не снесла на пороге. — Ты в порядке?! — заорал он. — Нет! — так же громко выкрикнула Эглите. Хонбин на автопилоте отодвинул её себе за спину, попутно отмечая, что она вроде физически цела и невредима. Оглядел «поле боя», ожидая увидеть как минимум Халка и Алую ведьму, и как максимум — хищную стаю репортёров. Тэгун уже убрал нож и теперь с интересом рассматривал вломившегося мембера, на автопилоте разбирая вилок салата на отдельные листочки. Санхёк с неприступным, упрямым и слегка ошеломлённым видом стоял посреди студии, скрестив на груди руки. Ну вот, пожалуй, кроме выражения на лице макнэ, ничего больше угрожающего в поле зрения Хонбина и не было. — Что случилось? — спросил он, не понимая, почему его не отпускает. Тревога только усиливалась, от невозможности определить источник откуда-то из глубины поднималась мутная глухая злоба. — Какого чёрта твои друзяки вламываются в мою студию, и наезжают на меня? — вспылила Эглите. Страх прошёл, осталась только чистая незамутнённая ярость: от двух идиотов, убивших её редкий свободный вечер, и от того, что придётся уходить из квартиры и болтаться по душному, полному людей городу, не зная, куда приткнуться, чтобы не приставали, и от обиды на весь мир, который так несправедливо с ней обошёлся. — Твою студию… — Хонбин потряс головой. Она будто распухла от обиды, страха, злости, и всё это, при виде мемберов, которые, в общем-то, ничего не делали, притащив целую гору еды на ужин, вылилось в недовольном рыке на Эглите: — И давно она твоя? — Что? — И они не друзяки, мать твою, сколько раз говорить, а твои сонбэ! Если бы ты хоть на каплю вникала в наши традиции, блять, элементарного общения, всем было бы легче! Тебе в первую очередь! Что ты тут устроила? — Я? Не смей так со мной разговаривать! — Не смей мне указывать, что делать! — Ты сам них хрена не знаешь, что делаешь! — В отличие от тебя — знаю, бестолочь! Эглите прижала ладонь ко рту. Хонбин несло на какой-то нереальной волне гнева, ярости и обиды, которые даже ему не принадлежали, но пропитали его насквозь. Голова начала невыносимо раскалываться, и он отзеркалил жест Эглите, прижав ладонь ко рту. А та, думая, что он над ней попросту издевается, и не в силах считать всю бешеную круговерть эмоций на его лице, вдруг с надрывным всхлипом залепила ему пощёчину и исчезла из комнаты. Совершенно ошалевшие от происходящего Тэгун и Санхёк так и замерли молчаливыми истуканами.