Уже привычно после самолёта Эглите чувствовала себя плохо.
Хонбин втянул её в такси и дал адрес отеля, где остановился Рави с командой. На этот раз им с девушкой забронировали номер для двоих. Вот только для досужих журналистов пришлось указать на ресепшене, что Рави теоретически живёт в одной комнате с Хонбином, а Паппи — с Эглите. Впрочем, расселиться в нужном порядке парочкам это не помешало.
В отеле пока был только стафф, Рави прибывал на три часа позже. Хонбин немедленно двинулся к ресторану, а Эглите с трудом сползала в душ и упала на кровать. Идея провести вместе со всеми тур по Австралии начинала ей казаться всё более нелепой: ни одной поездки на машине, четыре города за четыре дня, четыре перелёта, один — так вообще утренний, почти перед концертом. Во имя всех морских чертей, чего бы JellyFish не хотела после того, как фактически сдала её в аренду Рави, едва она прилетит — возьмёт себе пару выходных, и фиг они её найдут. В конце концов, уволить не уволят, а за неустойку пускай платит грёбаный Хонбин!
Грёбаный Хонбин явился в номер с ланч-боксом и пачкой любимого девушкой ананасового сока, повздыхал, глядя на бледную спящую Эглите. Затем тихо подкрался и приподнял одеяло, тут же отскочив и поморщившись. На ней была уже привычная звёздно-войная пижама.
— Лучше б голышом спала, — пробурчал он. В коридоре раздался грохот, шум голосов, и он побежал встречать Рави с командой.
Эглите проснулась слишком рано. Ей было жарко, будто на живот положили раскалённый утюг. Сонно приподнявшись на локте, она долго втыкала в зрелище рядом, не понимая, кто она сейчас и где находится. Но всё было вроде нормально: тело было её, комната и кровать в гостинице — тоже. Только слегка изменилась обстановка номера — вторая кровать оказалась вплотную придвинута к её, а звёздочкой развалившейся на животе Хонбин просунул руку ей под одеяло, влез под пижаму и умостил горячую ладонь на талии девушки. Да ещё, зараза, улыбался и сладко причмокивал во сне. Поморщившись, Эглите осторожно сняла руку айдола с себя и озадачилась, чем бы теперь заняться.
Спать не хотелось. Выспалась она отлично, головокружение и тошнота после перелёта прошли, а электронные часы показывали всего шесть утра. Душ и переодевание заняли совсем немного времени, зато убить его помог обнаруженный ланчбокс (хоть и холодный) и пачка сока. Девушка только вздохнула, ковыряясь в еде. Хонбин заботился о ней вот такими мелочами абсолютно естественно, и она чаще всего даже не знала, как его отблагодарить, кроме банального «спасибо». Тихо выйдя на балкон, она набросила на плечи плед, включила планшет и уселась за рисование.
Хонбин потянулся, перевернулся и уставился на сидящую на балконе девушку. Она увлечённо водила стилусом по планшету. Наушники в ушах, он был уверен, играют что-нибудь спокойно-инструментальное. Ознакомившись с её музыкальными предпочтениями, он уже не удивлялся, что она ничего не знала о Халлю. В её плейлисте преобладал Бах, Паганини и Эмма Чаплин. Агрессия кей-попа была ей мало знакома.
Краем глаза поймав шевеление в номере, Эглите обернулась, вытащила наушники и улыбнулась парню.
— С добрым утром.
— Не улыбайся мне в этой пижаме, — проворчал он, направляясь в ванную. — Мне пришлось рядом с ней всю ночь провести.
— Так не надо было кровати сдвигать!
— Надо было, — безапелляционно заявил Хонбин. — Клянусь, я с ней сделаю что-нибудь нехорошее. И это угроза. — Эглите только хихикнула на его грозный тон. Вернувшись из ванной с зубной щёткой во рту, он открыл раздвижную балконную дверь во всю ширину и разглагольствовал, продолжая чистить зубы.
— Мне кажется, её порезать на ленточки будет недостаточно. Она же мне потом будет всё равно в кошмарах являться. Я считаю, надо устроить какой-нибудь обряд, с пентаграммой, свечами и жуткими завываниями на латыни, чтобы окончательно изгнать этот кошмар из нашего мира…. Чего ты ржёшь, я серьёзно! — хохочущая Эглите, в красках представляющая обряд изгнания пижамы, ответить не успела. Дверь распахнулась, и Рави со смартфоном наперевес вломился в номер, снимая на ходу всё подряд.
— Ага! — завопил он, — я вас… — он разочарованно уставился на сидящего на кровати с зубной щёткой во рту Хонбина и Эглите на балконе, — …я тебя …опять не поймал на горячем. Чувак, да как ты умудряешься?
— Я всегда на шаг впереди тебя, — самодовольно ответил Хонбин и направился в ванную. Рави внимательно посмотрел на сдвинутую кровать, и Эглите вспомнила слова Хонбина о том, что мемберы их в чём-то подозревают. Кажется, не зря всё-таки вчера он их сдвигал.
— Отдохнула после самолёта? — заботливо спросил Рави у девушки. — Готова к выступлению?
— Вполне, — улыбнулась Эглите.
Увидев краем глаза лежащую на кровати пижаму, Рави спросил в притворном ужасе.
— Это чья? Неужто Конга?
— Нет, моя…
— Ты как в этом кошмаре спишь?!
— Вот! — радостно поддержал его вернувшийся Хонбин. — А ты представь, каково мне?!
— Я думал, когда она с тобой, то спит без неё, — поддел ровесника рэпер. Хонбин не попался.
— То есть, ты её специально надеваешь, чтобы я её как можно быстрее снял? — обратился он к Эглите.
Девушка как-то неуловимо покраснела, покачала головой, и вернулась к наушникам и рисованию, низко склонив голову.
— Йа! — рявкнул на неё Хонбин, — я с тобой разговариваю! Айшч, почему она не может быть хоть чуточку милой? — он преувеличенно расстроено уронил лицо в ладонь.
— По-моему, она сейчас вполне мило изобразила смущение, — саркастически заметил Рави. — И вообще, ты с ума сошёл? Она и так слишком сексапильна, будет милой — мы её не отобьём. Чиуну, вон, вечно кто-то из его тусовки звонит, просит познакомить с чиксой из клипа.
— Я ему познакомлю!
— Вот он и не знакомит. Говорит, что она лесби.
Хонбин заржал.
— И как реакция?
— Ну как, как… если просто с иностранкой замутить народ ещё не прочь, то иностранкой-лесбиянкой связываться уже не хотят. Так что ты зря на Чиуна гонишь — он охраняет ваше супружеское счастье всеми доступными методами. Лады, не расслабляйтесь тут, и позавтракать не забудьте, — и Рави вышел.
— Эй, иностранка-лесбиянка, — обратился к девушке Хонбин, роясь в чемодане в поисках чистой футболки. — Ты завтракать собираешься?
— Нет, я съела вчерашнее. Спасибо, кстати. Ты поэтому кровати сдвигал?
— Ага. Думаю, Тэгун с макнэ подписали Рави на то, чтобы он за нами последил, а поскольку втихаря он делать этого не умеет, то действует такими топорными методами.
Эглите оторвалась от планшета и задумалась.
— Ты говорил, что планируешь всё рассказать мемберам. Может, уже пора? И начнём с Рави?
— Вот уж точно рассказывать им по отдельности не вариант. А беспокоить хоть кого-то во время тура — очень плохая идея. Какими бы они не каpались расслабленными, все мысли вертятся вокруг выступления.
— У тебя не вертятся.
— Я ведущий, и я не отвечаю за миллион мелочей, как сейчас Рави. А языком молоть — это мой природный талант, я и без сценария обойтись могу, — легко отмазался айдол. — Зато сейчас у нас есть время обсудить Бартоломью. Что думаешь? Что тебе Амарина говорила, когда вы ушли?
— Я не очень-то доверяю пересказам, тем более своим собственным, — усмехнулась девушка, достала телефон и включила аудиозапись. Хонбин поднёс телефон поближе к уху и внимательно вслушался.
— Знаешь, милочка, твой парень мастак на скользкие вопросы…
— Наверное, потому что наше поколение меньше стесняется, обсуждая вопросы секса…
— Да, верно. Мы уже старые, чтобы менять наши привычки…
— А с тех пор, как начали меняться, вообще пришлось начинать обсуждать то, о чём даже подумать не могли, например, мои месячные или его утренние стояки…
— О, тебе тоже это досталось в этом плане? Я год мучилась, пока не научилась справляться с этой проблемой! Должна сказать, что стоит преодолеть смущение один раз и тебя ждёт нечто совершенно феерическое!
— Правда? Наверное, Икабод вряд ли сказал то же про тампоны..
— Милочка, какие тампоны в те времена? Мы пользовались тряпками и ватой. И старались поменяться как можно быстрее, хотя и с нами случались конфузы… Мне вообще в нём жутко неудобно, но вот секс в мужском теле… как жаль, что всё это быстро закончилось. Ты ещё не пробовала?
— Эмм… нет…
— Оу, ну у тебя ещё всё вперёд. Мы, знаешь ли, тоже не к этому сразу пришли. Сначала, конечно, попробовали друг с другом, и да, надеялись, конечно, что всё закончится, но, к сожалению, так это не работает. Впрочем, это вообще никак не работает: ни графика, ни предупреждения, раз — и ты уже мужик…
— Попробовали?
— Мы не всегда были вместе. Да, путешествовали, но когда вернулись, пытались начать жизнь по-разному. Я посвятила себе дому, а Икабод решил, что я не та, кто должен быть в его жизни. Глупость. Конечно, разве сам факт того, что мы меняемся, не говорит, что мы с ним одно целое? Но он упёрся, как бык и решил попробовать… Я, разумеется, не могла настаивать и помогала ему изо всех сил. Он прожил с этой своей Летицией пять лет, она успела родить, а потом бросила его и сбежала. Ну разумеется, не могла же она не заметить, что её муж не всегда нормальный? Даже уговаривала его лечиться… да и моё частое присутствие её не устраивало. Мы честно пытались врать о том, что мы брат и сестра, но… не сработало. Она его бросила с ребёнком на руках…
— Ещё и ребёнок?
— Да, я.. согласилась позаботиться о его воспитании, но Икабод через пару лет отправил его к матери. Та умерла лет десять назад, и он пригласил снова мальчика жить к нам. Да и правда, с таким домом трудно справиться в одиночку…
— А у вас не было общих детей?
— К сожалению, диагноза бесплодие избежать не удалось. Но я думаю, что это по той же причине, что и эти перемены — мы и так слишком близки друг с другом, разве Господь допустил бы наших общих детей?
— Да, конечно. Вы сказали, что у Икабода ЭТО быстро закончилось… почему?
— Ну, кажется, не все дары даются просто так. У меня бесплодие, у него — импотенция. Но своё я в его теле всё равно не упустила…
— А он — в вашем?
— Ох, может он и пытался, но мне об этом неизвестно… Хотя какое там удовольствие, по сравнению с мужским? Так что не советую…
— Можно, я ещё раз осмотрю мужскую половину?
— Зачем?
— Я действительно дизайнер… точнее хотела и до сих пор хочу им стать. Мы надеемся, что как только либо разберёмся этой проблемой, то я всё-таки смогу продолжить обучение. А ваш дом действительно уникален с какой-то точки зрения. А кто им занимался? Вы оба?
— Оу, ну что ты, деточка. Икабод не способен к дизайну. Я просто максимально учла его потребности, всё планируя, и спрашивала, как мне всё лучше устроить для него… вот так и получился этот шедевр…
— Опять, наверное, демонстрирует свой бар в сарае…
Хонбин закончил слушать и теперь сидел, сдвинув брови. Эглите внимательно наблюдала за ним.
— Какой-то… странный диалог, — наконец озвучил он. — Вообще это очень странная пара.
— А что было с тобой и Икабодом? — спросила Эглите.
— В том то и дел, что почти ничего. Он… мне всё время казалось, что он какой-то заторможенный, но я списал это на старость. А теперь начинаю думать, что дело совсем не в этом. Ощущение, что он двигался и ходил без Амарины как зомби. По каким-то одному ему привычным траекториям. И реакции его тоже были странные. То он её боялся, то вообще не реагировал, хотя всё должно было быть наоборот. И эта её фигня с сексом в мужском теле, — Хонбин с гримасой отвращения передёрнул плечами. — Я тот ещё фантазёр, но тут даже мне стало противно… Но тебе это странным не показалось? — он посмотрел внезапно на Эглите, которая сидела со сосредоточенным выражением лица.
— Мне больше странным показался дом. Видишь ли, женщины и мужчины предпочитают обустраивать пространство вокруг себя по-своему. Мы с тобой не любим бардака, но даже у нас порядок и способы его наведения разные. Думаю, если бы мы были в этом плане противоположностями, то есть разводили повсюду бардак, он тоже был бы разный. А у Амарины и Икабода… в его мастерской бардак был, причём чисто мужской. Зато на его половине дома — порядок. И нет, я не думаю, что его наводила Амарина… хотя, — Эглите вдруг аж подскочила от догадки. — Я поняла! Это не половина Икабода, это половина Амарины в теле Икабода!
— Что? — озадаченно спросил Хонбин
— Она устроила там всё почти точно так же, как и на своей половине, только когда она не в своём теле, а в его!
— А Икабоду пришлось довольствоваться мастерской. Жутковато, вообще-то.
— Но тогда получается, что…
— …что она его полностью подавила, и это не просто газлайтинг. Думаю, это с годами стало чем-то вроде тотального контроля над его разумом! А началось всё с той же передачи знаний…
— Кстати, ты знал, что они и возрастом поменялись? У него на половине висит свидетельство о браке в рамочке. Хорошо подходит к интерьеру, но зато там реальный возраст. Она на три года его старше. И получается, что она его подавила и почти полностью распоряжается двумя телами, а он вроде как на задворках сознания…
— Жуть. А если учесть этого мужика, в которого его жена переселилась после смерти — вообще жуть, — подвёл итог Хонбин.
— Шутки о том, что ты меня прикопаешь под кустом, мне больше не кажутся смешными, — тихо заметила Эглите.
Хонбин уставился на неё во все глаза.
— Эй, — он встал и обнял девушку за плечи, — я не собираюсь тебя бояться, — с улыбкой сказал он.
— Меня? Вообще-то, я думаю, что поглощает партнёра тот, у кого более сильная воля. Или кто более бессовестный!
— Это я-то бессовестный?
— А кто всё делает, даже не спрашивая моего разрешения?
— Я обещал, что больше так не буду! — руки Хонбина развернули Эглите к себе, скользнули на талию и притянули девушку поближе. — Солнышко, я обещаю, что с нами этого не случится! — Он рассматривал нежную линию лица, мягкий изгиб губ, чуть полуопущенные веки. Она покраснела под его взглядом, не рискуя поднять на него глаза. Хонбин, поддаваясь порыву, наклонился, собираясь коснуться её губ своими, но она вновь отвернулась и попыталась вырваться. Он не дал, прижимая её крепче к себе, но и попытки поцеловать Эглите прекратил.
— Отпусти меня, пожалуйста, — тихо попросила она.
— Нам придётся обсудить вопросы секса рано или поздно. И то, что говорила Амарина — в том числе, — не сдавался он.
— Придётся, — согласно кивнула Эглите, — но можно не сейчас?
Хонбин отпустил руки. Эглите выбралась из объятий и отошла.
— Опять струсила? — поддел он её. Этого она уже вынести не могла.
— Я никогда не трушу!
— Тогда…
— Тогда у нас репетиция, а у тебя ещё и завтрак! — обломила его девушка, выдохнула и сказала уже спокойнее. — Да, знаю, нам придётся это обсудить. Но вот прямо сейчас… давай сосредоточимся на туре? Пожалуйста. Я обещаю, что не буду долго тянуть.
Хонбин лишь согласно кивнул, стараясь не выдать радость от маленькой победы.
*****
Участие в подготовительной деятельности к концерту принимали все, кто попался под руку Рави. Младше Эглите были только два танцовщика-трейни из JellyFish, и их троих гоняли больше всех. Правда, выступать им нужно было по минимуму: у Эглите было всего два номера — общий и соло с Чиуном. Рави успокоился только на полчаса во время ланча, а затем снова поднял всех на проверку, репетицию и кипеж. Остальные трое рэперов стонали, периодически пытаясь уговорить старшего, что андеграунд — это не айдольская тусовка бой-бэндов, и косяки легко спрятать за юмором и шутками, тем паче в Австралии. Но перфекционист-трудоголик продолжал мотать нервы стаффу, пока Паппи не утащила его в тёмный угол на пару слов.
Хонбин смотрел, как Эглите помогает стилисткам приводить танцоров и певцов в порядок. Сама девушка была уже давно одета и накрашена. Увлечённость, с которой она помогала, направляя свои усилия на помощь другим, неожиданно чем-то зацепила парня.
— Эглите-ши, может, и мне поможете? — проорал он почти на всю комнату ожидания. Девушка, закреплявшая украшения на рукаве Чиуна, бросила на него убийственный взгляд. Закончив со своим партнёром по номеру, подошла к нему.
— Что? — спросила она, оглядывая внешний вид айдола и пытаясь определить, с чем ему нужна помощь.
Хонбин бросил взгляд на занятую суматохой тусовку, убедился, что включённых камер нет, развернул её спиной к стене так, чтобы их не видели — и поцеловал. Вот так просто — без объяснений, просьб и прелюдий, — наклонился и приник к её губами. Эглите задохнулась от возмущения, но он уже оторвался, отодвинулся, подмигнул ей, и, прошептав «это мне на удачу», ушёл в сторону сцены.
Той только оставалось пялиться ему в спину, от возмущения безмолвно открывая и закрывая рот, как рыба на суше.
— Ты чего? — с недоумением спросила Паппи у ошеломлённой Эглите. Та только нервно вздохнула и улыбнулась, покачав головой. Ведь и правда, раз все думают, что они вместе спят, то
так удивляться от одного поцелуя она не должна. Ну она ему и задаст после выступления!
Правда, планам осуществиться не удалось. Чтобы достойно закончить шоукейс и успеть на самолёт до Аделаиды, всем пришлось изрядно поторопиться, так что девушке не то, что поговорить — даже толком метнуть в Хонбина пару возмущённых взглядов не получилось. В самолёте Рави и Хонбин уселись рядом и подальше от остальных: всё ещё привычка избегать сплетен и соблюдать конспирацию не позволяла айдолам расслабляться на публике.
А после самолёта, как всегда, Эглите уже было ни до чего.
*****
Паппи без малейших угрызений совести сгрузила багаж младших трейни-танцовщиков, а сама подхватила Эглите и потащила в автобус. Девушку пошатывало от головокружения, тошнота и головная боль прилагались бесплатным бонусом — как всегда. Из-за разницы часовых поясов в отеле они очутились перед полуночью.
— Поздний ужин? — спросил Хонбин у Эглите, забирая её рюкзак у трейни и буксируя девушку в номер, едва они оказались за безопасными стенами, где никто не мог их снять.
— Душ и спать, — открестилась от еды девушка, кидая вещи на кровать.
— Спорим, что уговорю тебя съесть хоть немного фруктов? — лукаво поинтересовался Хонбин.
— Не спорю. Уговоришь, — покорно кивнула Эглите, роясь в рюкзаке. Вещей она с собой возила минимум, обходясь одним рюкзаком. И сейчас недоумевала, куда подевалась самая необходимая вещь для ночёвки в номере с парнем. Не выдержав, вывернула весь рюкзак с одеждой и стала по одной запихивать обратно. Она не видела, как Хонбин, стоя к ней спиной, ехидно ухмыляется. Он вытащил из своей сумки пакет.
— Я же точно помню, что я её запаковывала!.. — с толикой отчаяния в голосе произнесла Эглите.
— Ты про что? — невинным тоном осведомился парень.
— Про пижаму… — у девушки мелькнула страшная догадка, и она с возмущением уставилась на Хонбина. Но обвинить его ни в чём не успела — тот уже протягивал ей пакет с чем-то жёлто-розовым. На вид это выглядело мягким и уютным, с рисунком «Hello Kitty» на жёлтой ткани.
Эглите молча развернула «подарочек». Хонбин сиял, как начищенный пятак.
— Ну вот, хоть со мной наедине будешь выглядеть не как мировая угроза или суперсекси, а просто как милая девушка… Ты чего? — пижама полетела прямо ему в лицо.
— В ней шестьдесят процентов синтетики. Сам такое носи! — и Эглите, подхватив кошелёк, вылетела из номера. Парень бросился за ней, но в коридоре отеля внезапно оказалось слишком много народу — и ему пришлось нырнуть обратно в номер. Проклиная себя за глупость, он решил хоть душ принять.
Круглосуточный магазин всякой всячины, работающий с расчётом на туристов, находился прямо за углом отеля. Пожилая продавщица, оценив бледность ночной гостьи, поняла, что ничего лишнего всучить не удастся и решила просто помочь. Разумеется, пижамы у них были, вот только с долей той же синтетики, которая не устраивала клиентку. Кое-что вспомнив, она немного виновато произнесла:
— Есть чистый хлопок, и ваш размер есть, но, знаете ли, там маленькая проблема…
— Какая? — спросила девушка. Продавщица вздохнула и показала. Девушка повтыкала на «проблему», а потом вдруг расхохоталась. Из-за смеха она даже говорить не могла, просто на пальцах показав число три. Обрадованная продавщица сделала скидку, и обе расстались, взаимно довольные друг другом.
Хонбин успел не только принять душ, но и заказать в номер перекус, с неизменным ананасовым соком и фруктами. Эглите с непрозрачным пакетом в руке и с подозрительной полуулыбкой на губах сразу его насторожила.
— Эй, что там у тебя? — спросил он, но девушка только хмыкнула, бросила кошелёк, забрала косметичку и пулей исчезла в ванной комнате. Хонбин сунул нос в кошелёк — авось, можно было бы по чеку что-нибудь вычислить? Но игра в детективов не удалась, чека не было, и несостоявшийся Шерлок нервно ходил по номеру, поедая виноград из пластикового лотка. Шум воды прекратился, и Хонбин не утерпел, дежуря под дверью:
— Эй, ты там скоро?
— Ты мне дашь себя в порядок привести? — спокойно спросила девушка.
— Ашч, саддханам!.. — выругался парень, отошёл к своей кровати, и дверь в ванную тут же открылась.
Хонбин обернулся. Подавился виноградиной, роняя лоток на кровать. Попытался прокашляться. На его лице появилась гримаса ужаса напополам с отвращением, он обвиняюще выставил палец в сторону девушки, но сказать из-за кашля ничего так и не смог. Эглите ему помочь тоже не могла — она исключительно злорадно хохотала на его яркую реакцию.
Пижама действительно была на сто процентов из хлопка, и по вполне приемлемой цене. Но расцветка… синюю яркую ткань пропечатали сначала зеленоватой клеткой, а сверху наложили рисунок из жёлтых точек. Сочетание именно этих оттенков было уже достаточно неприятным для глаз, но дизайнеру этого показалось мало. Морячок Папай, с алым платком на шее, в тельняшке и синих штанах скакал по всему пространству пижамы… на зебре. И таких Папаев было много. Общий эффект был настолько вырвиглазным, что выдержать его хотя бы в течение минуты можно было с трудом.
Эглите искренне хохотала, глядя, как Хонбин пьёт воду, стараясь прочистить горло. У неё даже головная боль прошла. Месть за потерянные звёздные войны вполне удалась.
Вот только Хонбину так не казалось. Он выдохнул, удостоверился, что больше ничего не мешает ему дышать, и с угрожающим видом повернулся в сторону девушки:
— Ну всё, ты напросилась! — он двумя прыжками преодолел разделяющее их расстояние. Эглите даже руки выставить не успела. Ну да, капоэйрой-то она занималась, только это было невесть сколько лет назад. Постоять она за себя могла, но чаще срабатывал эффект неожиданности, чем какие-то её навыки. И против айдола, у которого за плечами тоже было немало занятий по самым разным единоборствам, шансов у неё было ноль.
Хонбин оттолкнул её к стене, зажав одну ногу в борцовском захвате между своими, и прижал бедром к стене. Вывернул назад руки и навалился на неё весом всего тела, так что при всём желании пленённые собственной же спиной кисти она выпростать не могла. Сграбастал одной рукой косички на затылке, второй челюсть, не давая закрыть рот, и впился в губы поцелуем.
Она еле успела пискнуть что-то протестующее. Глаза от испуга закрылись сами, а его длинная чёлка не очень то и давала их открыть. Он не отрывал от неё губ и не разжимал рук, чувствуя, как с каждым нежным касанием языка она всё меньше сопротивляется. Он убрал руки, больше не стараясь удержать её силой, и она не оттолкнула его. Хонбин кончиками пальцев гладил её шею и скулы, сдвинул ладонь вниз, опасно остановившись почти у самой линии груди. И только когда он понял, что она почти задыхается от переизбытка чувств, что кожа под его руками становится все более горячей — он остановился. Дождался от почти обездвиженной жертвы выдоха-стона, еле слышного, но такого долгожданного. А ещё он понял, что его самого ощутимо ведёт, и все эти заигрывания и, может быть, быстрый секс — уже не совсем то, чего он на самом деле от неё хочет.
Эглите опустила голову вниз и нервно сглотнула. От айдола пахло виноградом, и его губы были такими сладкими, что вернулось прошедшее головокружение.
— Отпусти, — тихо попросила она, не пытаясь выбраться сама.
Хонбин медленно провёл кончиками пальцев по линии подбородка, любуясь еле заметной золотистой россыпью веснушек. Подцепил и заставил поднять голову. Серые глаза очень старались не встречаться с его карими.
— И не мечтай, — так же тихо ответил он. — За это… — он дёрнул за воротник пижамы, — ты так быстро от меня не отделаешься. Или снимаешь пижаму или…
— Что? — она подняла глаза и тут же их опустила, покраснев, как маков цвет.
— Или целуешь меня сама.
Эглите отвела глаза в сторону. А затем резко подалась вперёд, едва коснулась ртом уголка его губ, оттолкнула изо всех и сбежала к себе в кровать, закутавшись в одеяло с головой.
Хонбин тихо засмеялся. Потушил свет, сдвинул кровати, но сам забрался к ней и обнял кулёк из одеяла с девушкой, наружу из которого торчал только её нос. Чмокнул куда-то в область головы и крепко уснул.
А Эглите, сон которой исчез вместе со старой пижамой, ещё долго лежала в его объятиях, успокаивая бешено бьющееся сердце.
