Загадка тауматургии

      Со встречи в библиотеке прошло три дня, и практики нашли ее.       По небу без продыху летали фальшивые спинокрылы. Амелия держала в руке одного из них. Зверек вырывался. Истерично хлопал крыльями. Пищал раздавленным ртом.       Фея стояла неподвижно. Она методично чистила формулы в теле спинокрыла. Ее прервали       Мимо одного из якорей вокруг дома прошли двое. Максвелл Илинов и Гисли Зилова.       Амелия развесила на домах неподалеку глаза спинокрылов и соединила связями в одну сеть. Она подсмотрела прием у Фреи.       Наглая девчонка следила за жертвами с помощью антиквариата годами. От жилища тянулась паутина связей. Белые нити ослепляли ярким светом. В доме Фреи Амелия редко смотрела через взор маны.       Фея разорвала связи с глазами вокруг дома, чтобы Гисли не отследила. Перевела взгляд на спинокрыла в руке. Работу нужно закончить. Обратилась к формуле в теле и направила ману в зверька.       Она готовилась к столкновению. Плела формулы, запасалась инструментами. Вела себя как опытный практик.       Избавление человечества от тауматургии она отложила на время. Все внимание занимали побег и подготовка к возможным сражениям.       От души в руку ударила молния. Мех спинокрыла выпал, зубы и глаза вывалились. Амелия раскрыла ладонь. Скелет вылез через широко раскрытый рот. Голый зверек сжался в маленький шар плоти. Кожа истончилась — через розовую пленку виднелись вены и внутренние органы. Комок сердца бился неистово.       Мана-батарейка готова.       Фея поднесла шарик к цепочке на шее и использовала одну из формул в теле.       Он сросся с ниточкой из мышц. Пополнил ожерелье из мана-батареек.       «Шестой, — подумала Амелия. — Теперь должно хватить».       Ее посещали феи-разведчицы. Каждая удивлялась сородичу в человеческом теле, и Амелия этим пользовалась. Предлагала наивным детям услугу за молчание и освобождение от оков. Они сомневались. Что-то подозревали, но жадность и наивность брали свое.       Практики близко. Нужно действовать быстро.       Фея провела рукой по ожерелью на шее. Сосредоточилась на мане внутри. Вытянула шесть жгутиков и пронзила шарики плоти.       «Сначала якорь».       Она впервые использовала эту формулу. Буквально придумывала ее с нуля.       В душе появился якорь. Амелия направила в него ману из двух шариков. Представила воздействие от будущей формулы, разбила на простые шаги и воспроизвела по порядку.       Люди с легкостью создавали самые сложные формулы. За них всю работу проделывал механизм в душе. Феи жили без него. Каждое простое действие требовало осознанных усилий. Там, где человек читал короткий рассказ, феи заполняли пять ячеек в душе, сжимали ману и выбирали цель. Они создавали одни и те же формулы каждый раз перед использованием.       Для упрощения работы Амелия закрепила некоторые формулы в теле. Они нуждались в постоянной подпитке маной и ограничивали не самый большой запас. Поэтому фея создала шесть мана-батареек.       «Закончила, — проскочила мысль. — Спусковой крючок готов».       Амелия села на горку досок и кирпичей.       На всякий случай проверила «спусковой крючок» в душе. Приготовления завершены. Она сделала все возможное.       Фея перевела взгляд на ману снаружи и осмотрелась. В улочку зашли два белых огонька. Две души. Максвелл и Гисли. Они знали, где Амелия скрывалась, и медленно приближались.       «Я убирала всех свидетелей, — подумала фея. — Кто им сказал?»       Она не выходила из дома надолго. Развешивала вокруг глаза спинокрылов и сразу спешила обратно. Питалась останками зверьков. Перед сном накрывала себя формулой для защиты и сокрытия от любопытных взоров разведчиков. Тяжело укрыться маной от тех, кто эту ману видит.       Она схитрила. Формула искажала окружающую ману, создавала помехи. Со стороны казалось, что дрожит само пространство. В местах скопления людей мана вела себя подобным образом. Сказывались естественные выбросы и работа формул внутри тел.       Со стороны окна перед ней донесся хруст щепок. Амелия рассыпала их в первый день.       Хруст прекратился. Гости замерли на месте. Фея разглядела темный силуэт в пустой раме.       Амелия заметила через взор: в воздухе взорвался фейерверк белой маны. Выброс. Они использовали формулу.       Фея оттолкнулась ногами от земли. Вскочила. Отпрыгнула в сторону.       Надеялась на короткий разговор перед сражением. Увы. Враги напали молча. Скучно. Ни капли театральности. Никакой выразительности.       Маны поползла сеткой по воздуху, пронзила место, где сидела Амелия.       Горку досок и кирпичей сплющило. Земля под ней треснула. Осколки не раскидало в стороны — невидимая сила прибила их к полу.       — Я ждала последних слов, — прокричала Амелия. Скрываться не было смысла. — Охотники за мистикой вас быстро отпустили.       Стена взорвалась. Обломки замерли в воздухе и прибились к полу вместе с облаками пыли. Перед взором феи предстал Максвелл.       — Алекс Крилов оставил письмо вместе с внушительной горой золота, — объяснил алхимишка. Он двумя руками сжимал рукоятку трости. — Практика способствует обогащения. Сама понимаешь.       Максвелл посмотрел на ожерелье из шариков плоти. Приподнял брови и прочистил горло.       — Вижу, ты достала соотношения. Неприятно.       — Как меня нашли? — встала Амелия полубоком к алхимишке.       Гисли не было видно. Внучка Фреи скрывалась снаружи, что-то готовила. Фея понимала: Максвелл заговорил не из вежливости.       — Помощь друзей из другого района. Связи Фреи весьма обширны.       — Союзники не отвернулись от наглой девчонки после смерти?       — Девчонки? А, точно. Иногда забываю, с кем говорю, — кивнул алхимишка сам себе. — Она умела строить связи. В этом есть что-то необычное?       — Нет, — шагнула назад Амелия. Повернулась к Максвеллу полубоком и осмотрела окружающую ману. Никаких отклонений. Гисли скрывалась слишком далеко.       Фея пригляделась. От алхимишки в стену за ее спиной тянулась тонкая связь. Другой конец медленно двигался.       Сомнений не осталось. Внучка Фреи чертила вокруг полуразрушенного дома руны. Что-то запретное? Возможно.       Фрея поглощала любые знания. Собирала имена вестников и копила заклинания из разных дисциплин. Наглая девчонка проходила по верхам, никогда не углублялась во все сразу. Исключением была синдесиология — основное направление рода Зиловых.       Амелия знала про увлечение запретными дисциплинами, но недооценила Фрею. Она не думала, что наглая девчонка пожертвует собой для убийства Джеймса. Среди снежной пустыни безразличия скрывался островок с ростком человечности.       — Ее внучка окружает нас? Готовит ловушку?       — Ты весьма беззаботна, — нахмурился Максвелл. — В библиотеке ты была энергичнее. Насколько хорошо подготовилась? Слегка изменила лицо?       — Да. Мое старое украшало страницы местной газеты. Пришлось подтянуть «маску».       За три дня Амелия убрала ушибы и синяки. После исцеления ран принялась за внешность. Уменьшила нос, сузила разрез глаз и убрала темные круги. Фея исказила самые яркие черты. На мелкие изменения пожалела время.       В кропотливой работе не было смысла. Люди не запоминали все лицо целиком, в памяти откладывались наиболее выразительные черты.       — Сэмюэль. Берислави, — распробовал алхимишка имя на языке. — Я сразу подумал, что он похож на кенца. Русый цвет волос не редкость в тех местах, но лицо — другое дело.       — Разделяешь людей по форме черепа?       — Я — алхимик. Работать с человеческими останками — мое призвание. Ты заметила, что я тяну время. Почему бездействуешь? Зачем подыгрываешь?       — Слишком бросается в глаза? Надеюсь, Гисли не пошла по стопам Фреи. Она же отказалась от запретных дисциплин?       — Мы проиграли?       Амелия не ответила.       Максвелл пришел к ответу слишком быстро. Фея намеренно затягивала сражение, хотела увидеть как можно больше приготовлений. Неприятно, но исправимо.       — Мы проиграли, — вздохнул алхимишка. — Когда? С нашей встречи в этом доме или раньше? Ты заметила нас через те глаза и подготовилась. Весьма печально.       — Сдаешься? Так просто? Ты еще называешь себя практиком?       — Не ожидал услышать это от тебя. Мне, казалось, за долгие столетия ты познала суть практики лучше любого человека, — произнес Максвелл. Он усмехнулся: — Многого ждал от бессмертного чудовища.       — Что о долгих столетиях знаешь ты? Я стояла у истоков тауматургии.       — Тауматургии театралов. Не людей. Стоило получить заветные соотношения, и ты забыла каково быть практиком-человеком.       — Просвяти же меня, практик-человек.       — Не люблю пустые разговоры. Увы, наше время вышло.       В спину Амелии ударила волна теплого воздуха. Пространство вокруг окрасилось в розовый, в ушах забилось чуждое сердце.       Фея посмотрел на ману. Заброшенный дом сиял. Белизна укрыла тонкими шторами обломки стен, пол и потолок.       «Я увидела достаточно».       Ладони резко сомкнулись в замок сами собой, носки ног ударились друг о друга. Она в последнюю секунду удержала равновесие. Колени подогнулись. Тело двигалось против ее воли.       Амелия обратилась к пальцам. Тщетно. Ногти впивались в кожу до крови. Чужая формула опутала ее оболочку. Фея увидела белую сетку на одежде.       «Несколько повелений. Зачем?»       Максвелл вытащил из кармана плаща дуэльный пистолет. Бесполезное оружие. Красивая побрякушка. Мало патронов и ужасная дальность. Офицеры использовали другие пистолеты.       Амелию привлекло другое. Все вокруг светилось от маны. Максвелл, трость, стены, пол, воздух. Все, кроме оружия. Пистолет напоминал дыру в пространстве. Свет от маны безвозвратно исчезал в ней.       — Вестник, — заключила фея. — Станешь обреченным ради моего изгнания?       — Нет. Это оружие для Гисли. Помнишь наш разговор в библиотеке? Малая жертва ради убийства Почтенной.       — Буду знать, — дотянулась она жгутиком маны до «спускового крючка» и нажала его. — Отвечая на твой вопрос: вы проиграли еще до нашей встречи.       Формула в теле высушила четыре шарика плоти вместе с ее резервом и впилась в душу. Острым кончиком прошлась по каждому миллиметру, считала все изменения, обратилась к якорю в «душе несколько минут назад» и отпечала их.

☽☽☽

      Фея открыла глаза.       Она стояла в доме одна. Внешняя стена и горка из досок с кирпичами — целы. Максвелл пока не пришел, а Гисли не поглотила дом своим владением. Все произошедшее казалось сном.       Рука коснулась ожерелья из шариков плоти. Два поддерживали якорь для отката, четыре пухли от маны.       Это не возврат во времени. Искажение одной временной линии воспоминаниями из другой. Ни одно разумное существо не нарушало первую аксиому тауматургии: нельзя создать что-то из ничего. Тауматургия допускала или разрушение, или искажение. Амелия воспользовалась вторым.       Фея развернулась спиной к окну, в котором прошлый раз увидела силуэт. Побежала прочь. Выставила перед собой руку. Обратилась к мане.       Перенос изменений выжигал весь запас у четырех фей и большую часть ее. По расчетам у Амелии хватало свободной маны на две простых формулы.       Холодная стена коснулась пальцев и ладони.       Преображение. Владение объяло преграду. Преображение. От сердца ударила молния, и по стене поползли трещины. Свободной маны не осталось.       Фея задержала дыхание, врезалась и прошла насквозь. В разные стороны разлетелись клубы пыли.       Амелия побежала в сторону улицы. К бродягам. К будущим заложникам. У практиков были чувства. Они не пожертвовали девушкой в библиотеке. Не пожертвуют и безоружной толпой.       За спиной дважды застучала трость. Фею обволок теплый склизкий воздух, затек через нос и разлился внутри. В груди разверзлась незримая дыра. Сердце замерло. Силы покинули ее тело.       Амелия рухнула на землю. Схватилась за грудь, смяла рубашку. Пара пуговиц сорвалась.       Фея широко раскрывала рот и истерично глотала воздух. Воздуха... Телу не хватало... воздуха. Мышцы болезненно тянулись. К ним не поступала кровь. Она умирает.       В прошлый раз Максвелл тянул время, чтобы Гисли связала ее.       Как умерла та Амелия? Неизвестно. Фея использовала... формулу до выстрела из пистолета... с... кем? С вестником. Умно... Умно. В условиях неизвестности... действовать... наверняка... действовать... наверняка...       Мысли спотыкались и повторялись. Наверняка. Разум обратился сломанным патефоном... наверняка... что без конца повторял, повторял... наверняка... и повторял одно и то же слово. Наверняка.       «Действовать наверняка!»       Амелия потянула за «спусковой крючок» формулы. Эта попытка закончилась провалом.       Ничего. У нее все время мира. И даже больше.

☽☽☽

      Фея открыла глаза.       Две предыдущие попытки провалились. Она узнала многое.       Со стороны окна перед ней донесся хруст щепок.       Амелия села на горку досок и кирпичей. Обычный разговор закончился связыванием и получением хоть каких-то сведений. Побег — смертью.       Фея пойдет по первому пути.       Мана блеснула через стену. Брызги замерли в воздухе сеткой и поползли к ней.       Амелия вскочила и прыгнула в сторону. Горка сплющилась. Земля под ней треснула.       «Неприятное чувство, — промелькнула мысль. — Очень неприятное. Я словно схожу с ума».       После катастрофы Забвения она заключила себя в коконе. Один и тот же сценарий повторялся снова и снова. Фальшивые театралы говорили одни и те же слова с одним и тем же настроем. Снова и снова. Десятки лет они повторяли свои имена. Искаженные обрывки собственных имен. Амелия надеялась, что в один день все окажется плохой шуткой. Надеялась, что хотя бы один раз они произнесут свои настоящие имена.       Стена взорвалась. Обломки замерли в воздухе и прибились к полу вместе с облаками пыли. Перед взором феи предстал Максвелл.       — Добрый день, — поздоровался он. Алхимишка кивнул на ожерелье из шариков плоти: — Вижу, ты подготовилась. Достала заветные соотношения?       — Зачем спрашиваешь, если и так знаешь?       — Уважаемый господин не может завязать разговор с Почтенной?       — Тянешь время для внучки Фреи? Она чертит руны вокруг дома.       Амелия уже испытала руническую ловушку. Попадаться на нее больше не было смысла. Нужно заставить их показать другие заготовки. Придется действовать в лоб.       Максвелл не ответил. На секунду губы сжались в прямую линию, брови напряглись.       Алхимишка постучал три раза пальцем по рукоятке трости. Ниточка связи между ним и стеной за спиной феи мигнула. Амелия повернулась вполоборота — боковым зрением следила за Максвеллом.       Связь рассосалась в воздухе, словно сигаретный дым.       — Это все не настоящее?       — О чем ты?       — Разговор, встреча, вообще все. Это фальшь? Нет. Больше похоже на временную петлю. Сколько раз мы говорили?       Алхимишка слишком быстро пришел к верному выводу. Он что-то подозревал до разговора?       Хрономантия считалась запретной дисциплиной. Все из-за отдачи. Побочные чудеса запирала практика во временной петле без выхода.       Фея считала, что Максвелл и Гисли подумают об искажении времени в последнюю очередь. Мысль звучала невероятно сама по себе. А прийти к ней в ходе рассуждения была за гранью здравого смысла.       — Мы проиграли, — продолжил алхимишка. — Ты будешь повторять этот день снова и снова, пока не найдешь путь к побегу или к нашему уничтожению.       — Почему ты так подумал? Временная петля? Как ты вообще пришел к такому выводу?       — Безразличие и уверенность. В библиотеке ты была энергичной.       «Опять эти слова».       Из дыры за спиной Максвелла показалась Гисли. Внучка Фреи встала в двух шагах сбоку от алхимишки. Она не проронила ни слова. Почему?       На плече висела большая кожаная сумка. Под ее весом Гисли клонилась в сторону.       — Все же невероятно, — раскрыла карты Амелия. — Ты с самого начала предполагал временную петлю?       — У тебя нет отдачи, — сказала Гисли. — Людей удерживают от запретных дисциплин только последствия. Будь я на твоем месте, сразу бы обратилась к искажению времени.       — Что дальше? Используете самое сильное оружие против меня? Вестника в пистолете?       — Нет, — покачал головой Максвелл. — Раз ты во временной петле, самое разумное — не давать тебе ни капли новых знаний.       — Бесполезно. В следующий раз я поведу разговор в другое русло.       — У всего есть ограничения. Или у тебя ограниченное количество повторов.       «Мимо», — подумала Амелия.       — Или ограничен зацикленный промежуток времени.       «Так и есть. Резерва двух фей хватит на полдня. После якорь разрушится».       — Предлагаю сделку, — сунула Гисли руку в сумку. — Раз сражение бесполезно. Может, договоримся?       — Тянешь время?       — Нет. Это действительно сделка, — достала она мешочек размером с ладонь и показала алхимишке. Он кивнул.       — Какой предмет договора? — отступила на шаг Амелия.       — Для начала небольшой подарок. Держи.       Гисли слабо кинула мешок в сторону феи. Подарок не долетел и упал на половине пути. Что-то внутри зазвенело. В воздух поднялись облачка пыли.       «Ловушка?»       Она посмотрела на мешок через взор маны. Ничего. Внутри не скрывалось никаких формул. От подарка не тянулось ни одной связи. Это был обычный мешок.       — Что внутри?       — Я подниму воздушный купол, чтобы нас никто не услышал, — предупредил алхимишка и провернул ручку трости. Амелия увидела растущее облако маны. Всплеск поглотил ее и двух практиков. — Нам разрешили использовать вестника под чутким присмотром. Договор с Почтенной не обсуждался заранее. Будет неприятно, если нас подслушают.       — Что внутри мешка?       — Деньги, — ответила Гисли. — Как я и сказала это подарок. Помощь в побеге.       Что-то не так. Фея не могла сформулировать это, но что-то явно было не так.       Максвелл быстро пришел к верным выводам. Гисли согласилась с ним. Ни упреков, ни возражений. Молчаливое согласие. Что-то не так.       Амелию беспокоил мешок с деньгами. Два прошлых раза практики нападали на нее. Или связывали, или убивали. Никаких попыток поговорить не было. Алхимишка отвлекал внимание, пока Гисли возводила вокруг нее ловушку. Каждое действие вело к смерти Амелии.       Ответ напрашивался сам. Они изначально шли на сражение с «всемогущим существом». Они заранее обсудили все исходы. Среди них точно мелькала мысль с временной петлей. Они подготовились к ней. Это была уловка. Все. С самого начала.       Бежать сейчас или подождать? Чем больше она увидит, тем проще будет следующей Амелии. Но цена ошибки велика.       Решено. Она сбежит.       Фея потянулась к «спусковому крючку» и моргнула. Он пропал. Как? Когда?       Подняла взгляд на практиков.       Старые стены сменились огромными белоснежными холмами. В секунду из мира пропали все звуки и запахи. Над Максвеллом и Гисли нависало ядовито-желтое небо.       Закулисье. Родной дом.       Внучка Фреи рухнула на колени. От нее по облачной земле пошли волны. Белые кудри сглаживались и меняли цвет, обращались половицами.       Алхимишка энергично замотал головой. Его взгляд встретился с Амелиным. В глазах горела осознанность.       — Жалкие роли!       Фея натянула канат между душой и телом. Отпустила его. Закрыла глаза. Сейчас формула вернет ее в тело. Распахнула веки и...       Она здесь. Ничего не изменилось.       Вокруг Гисли из-под земли вырастали стены. Амелия узнала их. Антикварная лавка. Формулы в душе внучки Фреи возводили вокруг души кокон и запирали в нем окружающих.       — Почему я здесь? Что вы сделали?       — Сильное снотворное, — ответил алхимишка. — Мост пророс в нас настолько сильно, что на него можно воздействовать через тело. Он не вернет тебя в бессознательную оболочку. В мешке было снотворное. Одного вдоха достаточно. Я лишь ограничил зону и ускорил неизбежное.       Амелия поняла задумку. Смерть внутри сюжета. Гисли потеряла осознанность, и формулы начали создавать кокон. После завершения они наполнят его сюжетом и подчинят обитателей.       — Этому не бывать!       Фея топнула каблуком по облачной земле. Пространство сотрясла волна. Половицы под внучкой Фреи подпрыгнули и растворились в воздухе, стены рассыпались в пыль. Удар вырвал Гисли из лап грез, к ней вернулась осознанность.       Амелия ухватилась за ярчайший образ в голове и топнула второй раз. Намного сильнее.       Кудрявая земля вокруг взорвалась облачными фонтанами, брызги огромными пальцами устремились в небо и сомкнулись над головами практиков.       Внутренние стенки белого купола пожелтели до цвета неба в Закулисье. Пол под ногами выпрямился, по нему поползли узоры.       Практики и фея оказались на белой платформе посреди ядовито-желтого пространства.       Вдалеке вспыхнула белая точка. Еще одна. Еще. Еще, еще, еще. Мириады звезд рождались на одинаковом расстоянии друг от друга. Они быстро остывали и блекли, превращались в огромные мутные шары. Внутри вставали и корчились в безумном танце тени.       Гисли помотала головой и осмотрелась.       — Где мы?       — Дома, — ответила Амелия. После катастрофы Забвения она возводила коконы с этими декорациями. Вспоминала прекрасные времена. Обманывала себя. Говорила, что это все очередное представление. — Мир, который мы потеряли.       Фея посмотрела на практиков.       — Хотели убить меня в сюжете? Выдернуть из тела и запереть в ловушке?       — Такой была одна из задумок. Шансы на удачный сюжет были малы. Мы надеялись, что разум Гисли обратит на тебя внимание и построит сюжет на твоем убийстве.       — Слишком много неизвестных. Ты согласился на это? Трус, вроде тебя?       Максвелл не ответил.       — Теперь я убью вас, — шагнула она вперед. — Развею души и сбегу. Если ваши союзники убьют мое тело, я сбегу и затаюсь. Жизни двух опасных практиков будут достойной платой за потраченное время.       Алхимишка спокойно стоял на месте. Гисли не повела бровью.       — Вы не сильно взволнованы. Блефуете?       — Как я и сказал: у нас было несколько задумок.       — Мы пришли убить тебя, — влезла в разговор Гисли. — Уничтожить душу можно или вестником на Сцене или напрямую в Закулисье.       Амелия заметила через взор маны слабую связь на Максвелле. Она обрывалась на конце.       Что-то кольнуло снаружи кокона. Фея ощутила это, как укус насекомого. Нечто пролезло внутрь. Оно вгрызалось и продвигалось глубже, глубже и глубже.       — Заметила? — спросил Максвелл.       Пол между феей и практиками взорвался. Обломки разлетелись. Сквозь облака пыли Амелия увидела металлическую руку.       Ее покрывали старая зеленая краска и ржавчина. Пластины вместо кожи, провода заменяли мышцы. Рука резко раскрылась и ударила по земле. Вместе с треском до феи донесся гул.       За рукой показалась вторая. Человеческая. По коже ползли глубокие трещины, плоть напоминала разбитый фарфор. Из многочисленных дыр вылезали провода.       Существо вынырнуло из пола и поднялось над облаками пыли.       Оно горбилось, как старик. Из одежды на нем были только брюки. Листы металла на одной стороне туловища впивались в кожу до крови на другой. Из дыр на теле сочилась желтая слизь. С живота до груди тянулась большая дыра.       Внутри рядом с органами виднелись трубы и шестеренки. В них не было упорядоченности. Разные части соединялись друг с другом без намека на понимание. Мешанина труб и проводов. Так представляет станок малый ребенок.       «Другая фея?»       Она посмотрела на душу гостя. Знакомых швов не было. Одну треть заменяла другая душа. Две части бились друг об друга. Первая — наиболее целая — удерживала их вместе.       «Отголосок и безликий».       — Привет... Амелия, — произнес отголосок. Голос двоился. Слова произносил мужской, а детский повторял с секундной задержкой. — А я... все еще существую.       — Привет, Сэмюэль.