Загадка тауматургии

      Пламя бушевало на улицах Лертона. Огонь перекидывался с одной крыши на другую.       Через окно опочивальни королевского дворца пожар напоминал закат. Гигантское солнце спустилось с небосвода и растеклось по дорогам и улочкам.       Крики крестьян не долетали до нее, но она знала. Знала, что сейчас вся столица вопила сотнями голосов. Мужчины и женщины. Все тонули в истошном крике.       Матриарх медленно отошла от окна. Зрелище снаружи ужасало и завлекало одновременно. Лертон переживал дни похуже. Она переживала дни похуже. Один раз предатели выпустили на улицы мерзких химер. Надеялись, что она забьется в угол и примет поражение. Жалкие глупцы.       Она собственными зубами выгрызла положение матриарха. Собственными руками утопила предшественницу в твердой воде. Ее не испугать такими угрозами. Пройдет день, и столица вздохнет с облегчением. Неделя, и трудолюбивые крестьяне возведут новые жилища. Месяц, и ее подданные забудут очередное восстание как страшный сон. Это недоразумение забудется в бесконечном потоке времени.       Матриарх зашагала по длинному коридору. Остановилась перед входом в тронный зал. Стражники открыли высокие двери. Она не обратила на них внимания. Раньше матриарх бы упала на колени и умоляла взять ее в жены, чтобы хоть как-то улучшить собственное положение. Те бедные дни давно прошли.       Внутри ожидали рыцари. Верные слуги Ее Величества. Десять выдающихся мужей. Им не было равных во всем королевстве.       Матриарх нахмурилась. Девятеро лежали на полу без сознания. ●●●●●● — командир — беззаботно переступал с ноги на ногу. Ожидал чего-то. Или кого-то.       Она поняла все за секунду. На лице растянулась уничижительная улыбка. Матриарх не сдержала смешок. Сказывалось плебейское воспитание.       — Я ожидала кого угодно, — начала она. Взгляд командира переполз на нее. ●●●●●● развернулся. — Но только не вас.       За спиной матриарха захлопнулись тяжелые двери. Она не повела бровью. Долг заставлял сохранять лицо в любом положении, каким бы плачевным оно не было.       — Госпожа, — расставил командир руки. Матриарх не видела его лица из-за плотной черной маски, что медузой облепляла голову. Седые волосы собирались в хвост. Через круглые очки на нее смотрели серые глаза. Они улыбались. — Моя любимая госпожа.       — Не такая уж и любимая, — возразила матриарх и побрела вдоль стены. — Потолок взорвется и нас обдаст твердая вода? Или мы провалимся прямо в нее? Вы не торопитесь. Не боитесь, что остальные скоро придут в себя?       Время стирало в пыль деревни, высушивало реки и превращало плодородные земли в пустыни. Все поклонялось этой неумолимой силе. Все, кроме них. Мужи никогда не потеряют своей силы, и девы никогда не утратят красоты. Любая рана заживала в мгновение ока, а конечности отрастали. Бесконечный поток не властвовал над ними.       Завтра пламя утихнет, крестьяне, что корчатся за стенами дворца, восстановятся и будут обсуждать перенесенную боль.       «От огня они еще не страдали, — пронеслась мысль. — На какое место они поставят эту пытку?»       — Они не придут в себя, — возразил командир. — Их жизни оборвались навсегда.       Матриарх хрюкнула от глупости предателя. Оборвались навсегда? Что за чушь?       — Мы знакомы не один год, — в голосе ●●●●●● проскочило удивление. — Но такой я вижу вас впервые. Я даже счастлив, что в конце узнал вас настоящую.       — Довольно пустых слов, чернь, — отбросила она остатки достоинства. — Ты или безмерно глуп или самоуверен.       — Одно не исключает другого, моя госпожа.       — Огонь или меч? Может, взрыв? Обезглавливание? Какой пытке подвергнешь перед погребением?       — Боюсь, вы льстите моей жестокости, — поклонился командир. — Вас ждет милосердное забвение. Тьма безмыслия, если позволите.       Она хрюкнула еще раз. Намного громче. Чувства лились через край. Матриарх воображала собственную гибель много раз. И всегда останавливалась на скучной тишине. Следующая королева утопит ее в твердой воде или разрубит на сотни кусочков и скормит крестьянам. Эти две казни были распространены в этих землях.       Но она не ожидала фарса от преданного воина. Отчасти матриарх была благодарна за веселые последние мгновенья.       — И как ты отправишь меня в пустоту?       ●●●●●● вытянул перед собой кинжал. Матриарх рассмотрела рыжие пятна на лезвие, металл покрывали трещины. Оружие несло на себе раны времени. На вид она бы дала ему не меньше полвека.       — Чары, — объяснил командир. — Одно заклинание.       — Магия оставила наш мир сотни лет назад, — фыркнула матриарх. — Надеешься сразить меня одним жалким вжиком? Что может сей ножик? Пустить фейерверк?       — Я назвал это заклинание Смертью, — холодно произнес ●●●●●● и добавил: — Покойтесь с миром, моя госпожа. Считайте это подарком. Избавлением от пут вечности.       Из лезвия вырвался луч света. Стрелой пронзил грудь матриарха.       По телу разлилась теплота. Обжигающие волны разошлись к голове и ногам. Мышцы задергались в спазмах.       «Все-таки огонь, — подумала она. — Ты всегда был лжецом».       Последняя мысль прозвучала иначе. Другим голосом. Он не принадлежал матриарху.       Слова смутили ее. ●●●●●● всегда говорил правду. Командир славился честностью и открытостью. О ком говорил неизвестный голос?       За жаром последовал холод. Кости обдал мороз, кожа захрустела и треснула. Сердце замерло.       Ничего. Сейчас восстановится. Всегда восстанавливалось.       Оно не застучало вновь. Желудок свернулся в клубок и впал сам в себя. Печень сжалась и раскололась надвое. Что-то не так. Ее тело не оживает. Слова ●●●●●● не были фарсом?       Сотни игл впились в разум. Добрались до воспоминаний, до чувства собственного «я», и замерли. Что-то новое. Подобного матриарх никогда не испытывала. Что дальше? Она потеряет сознание? Так командир обезвредил остальных?       Ожидания не оправдались. Кончики игл стремительно расширились. Разум треснул, раскололся на множество кусочков.       «Подожди. Это не...» — не успела додумать она.       Воспоминания потекли наружу, во внешний мир. Хрупкие образы распадались от жесткого касания с действительностью. В настоящем мире не было место искаженным отголоскам прошлого.       Работа в конюшне, переворот и «убийство» предшественницы, первая встреча с ●●●●●●, первый поцелуй, долгие прогулки по саду. Воспоминания проносились перед глазами бушующей рекой. Вода пенилась и разбивалась о холодные камни. Матриарх теряла себя.       Как звали ее соседей? Сколько она проработала в конюшне? Как выглядели остальные солдаты?       Память обрастала белыми пятнами. Вскоре вся ее личность стала одним белым пятном. Мысли задыхались в зародыше. Она раскрыла рот, но забыла, как говорить. Забыла, как звучат буквы. Забыла, как... Как...       Тронный зал поглотила тьма. Мозг забыл, как обрабатывать свет на сетчатке глаза.       Матриарх умерла окончательно.

☽☽☽

      Во тьме забвения вспыхнул огонек. Старая формула, которую она создала давным-давно. Заклинание обратилось к запечатанной в душе личности.       «Чары должны были появиться позже, — негодовала она. — Старейшие пропустили это? Перезаписи не будет? Ладно. Нет смысла ждать».       Театрал обратилась к одной из формул в душе. К мосту, что связывал ее с телом на Сцене. Канат натянулся и вырвал душу из пустого мира.       Она проснулась в пещере. На стенах на равном расстоянии росли шары размером с голову. Они источали слабый зеленоватый свет.       Окружающий мир дрожал. Когда-то она удивлялась постоянному землетрясению, но с годами привыкла. Это место населяли гиганты. Существа невероятных размеров и форм.       Сеть пещер, где она находилась, вырыл огромный червь. А на поверхности без продыху ходили высокие фигуры. Дрожь от их шагов передавалась глубоко под землю.       Театрал обратилась к внутренней мане и замерла.       «Нужно привыкать к новому способу».       Она закрыла глаза. Покрутилась и проговорила:       — Обернусь в нужное место. Ищу встречи в месте для чаепитий.       Покрутилась еще раз. Еще. И еще.       Число поворотов указывало номер столика. Слова выражали намерение и включали заученное заклинание.       Мана в душе заструилась сама собой. Заполнила пять ячеек внутри и сжалась. От головы к пяткам ударила молния.       Лицо обдал горячий ветер. Она открыла глаза.       Взору предстал завораживающий вид. Театрал стояла на плоской вершине горы. Крутой склон под ногами тонул в сером тумане. За полотном двигались огромные черные тени. Они корчились и яростно били невидимую землю. Их крики не доносились до театрала. Воздушный и пространственный барьеры отсекали вершину горы от остального мира.       Она села за столик из камня. Толстая ножка росла из земли. Стулья — то же.       — Удивлен, что Старейшие не вырезали твое убийство, — раздался знакомый голос. За второй стул сел другой театрал. Его тело облепляла плотная черная одежда. На лице виднелась маска из последнего представления. — До чар оставалось несколько лет.       — ●●●●●●, ты умер? — изобразила она удивление. Намерения ●●●●●● театрал распознала сразу. За долгое время научилась предсказывать его ходы. — Вау. Неожиданно.       — Убийство из глубочайшей любви, — пропустил он фальшь мимо ушей. — Подумал, это хороший сюжетный поворот. Отправить любимую в забытье и не позволить толпе растерзать ее тело. Неужели не тронута? Что может быть трагичнее двойного самоубийства влюбленных?       — Я умерла весьма насильственно, — возразила театрал. — Первые разы было любопытно. Какой это уже... сто пятый? Чем ты задобрил Старейших?       В любом обществе существовала иерархия. Даже в обществе всемогущих существ. Театралы свободно меняли окружение, искажали собственные тела и разумы. Когда у каждого равные возможности, на сцену выходит опыт. Долгожители руководили молодыми. Старейшие задавали правила каждого представления и выдавали участниками роли.       Ей досталась личина работницы конюшни. Она покорно запечатала настоящую себя и позволила роли взять управление.       Представления проходили в коконах в старом мире. В Закулисье — как приказали его звать Старейшие. Иногда они вмешивались в ход сюжета и переписывали его. Явные нарушения уничтожались силами вестников. Неудачные ответвления «никогда не начинались», а злоумышленникам «запрещали определенные действия».       У одной знакомой любовь к бранным словам просачивалась в каждую роль, и Старейшие ограничили ее. Она продолжала ругаться, но окружающие не слышали. Подобное открыло новое ответвление сюжета. Роль знакомой быстро находила эту странность и расследовала ее.       — Пообещал чувственную драму, — отшутился ●●●●●●. — Всегда работает. Старейшие падки на такие сюжеты.       Театрал осмотрелась. Остальные столы пустовали. Они вышли из представления первыми.       — Ну и? — спросила она.       — Что?       — Что ты хотел мне сказать? Не убил же ты меня просто так?       — Тебе говорили, что ты слишком проницательна?       — Да.       — А еще ужасная зануда, — вздохнул он. — Перед этим представлением ты обмолвилась об одной мысли. Сказала, что обдумаешь ее, пока играешь. И? Я весь внимание.       — Ты вытащил меня только ради этого?       — Да брось. Ты предложила препарировать одного из этих чудовищ, — махнул ●●●●●● в сторону крутого спуска. — Создала на их основе наши новые тела. Весьма удобные, кстати.       — Благодарю.       — Затем предложила перенести представления в этот мир, чтобы Старейшие тоже могли участвовать.       — Весьма разумно. Дома... в Закулисье не безопасно. Коконы не остановят вестников, только замедлят.       — В общем, что я хочу сказать, — откашлялся он. — Если ты говоришь о какой-то задумке, значит, это что-то важное. Мы знакомы очень давно. Я видел тебя такой нервной лишь единожды. Когда мы бежали из Закулисья.       Она отвела глаза. Взгляд зацепился за стену гор вдалеке. Они заслоняли половину небосвода и, казалось, нависали над всем миром.       «Я словно маленький камешек посреди пустыни».       — Если не хочешь говорить, я пойму.       — Мы обречены, — спокойно произнесла она. — Или у нас или у этого мира нет будущего.       — Не совсем понимаю тебя.       — Я назвала это Дилеммой бесконечных желаний. Если бессмертное существо будет загадывать желания, то оно рано или поздно уничтожит себя. Или собственный мир. Это лишь вопрос времени.       — Думаешь, мы уничтожим это место? — усмехнувшись, спросил ●●●●●●.       — Мы уже это сделали. Наш дом превратился в месиво из облаков. Мы сделали его таким.       — В твоих словах есть смысл, — скрестил он руки на груди. — И какой выход? Как решить дилемму?       — Никак. Поэтому я и сказала. Мы обречены. Рано или поздно кто-то «загадает» наше полное уничтожение. Смерть очередного мира лишь оттянет неизбежное. Мы не можем кочевать вечно.       Воцарилась тишина. Театрал раздумывала над дилеммой во время представления. Мысли метались между двумя исходами. Она отчаянно искала выход. Третью возможность. Спасение для всех. Тщетно. У задачи не было ответа. Бесконечные желания вели к неминуемой гибели в любом исходе.       — Один из Старейших хочет «сброситься». Ты спросила, как я задобрил их, — перевел ●●●●●● разговор в другое русло. — Они задабривают меня. Обучают обращению с вестниками.       — А ты хочешь этого?       — Я все время играл. Попробую придумать сюжет и проработать героев. Хочу прийти к чему-то новому.       — Будет тяжело.       — Знаю. Надеюсь, мой предшественник подождет, пока мы расчистим этот мир. Работа работой, а участвовать в представлениях я хочу.

☽☽☽

      — Сегодня «сброс»? — спросила театрал у ●●●●●●.       Он сидел на каменном троне посреди леса. Лучи света пробивались сквозь плотное покрывало листьев, ветер щекотал кожу под одеждой. Руки ●●●●●● покоились на рукоятке меча, который, казалось, рос из земли.       — Не уверена, что «короли» выглядят так, — добавила театрал и ткнула пальцем в белую рубаху.       — Я не король, — поправил он, пригладил рукой сальные черные волосы. — Они должна так ощущаться? Чувствую себя грязным.       — Что есть то есть.       — Ладно. Не хочешь пройтись со мной до места «сброса»? — встал ●●●●●● и вернул меч в ножны на бедре.       — Давай. Никогда не видела «сброс».       Они зашагали глубже в лес. Театрал посмотрела в сторону ближайшей деревни.       Старейшие подготовили крестьянские дома и соткали одежду для всех. Даже для себя. На Сцене им не угрожали вестники, поэтому хозяева представлений могли принять участие.       — В «сбросе» еще есть смысл? Старейшим больше незачем сбивать запах посланников богов.       — Есть, — коротко ответил он. — Главный враг Старейших — скука. Они видели тысячи сюжетов. Участвовали в сотнях представлений. Были кем угодно. Рабом, владыкой, птицей. Разве что насекомыми. «Сброс» стирает их личности. Обнуляет воспоминания.       Среди деревьев показалась пещера. Они зашли внутрь. ●●●●●● создал в руке шар света.       — Когда станешь Старейшим, сделай одолжение. Убери старые постройки. Руины сбивают с толку и превращают спокойную повседневность в расследование следов древней цивилизации. Роли ведут себя одинаково каждый раз.       В Закулисье старые декорации развеивались вместе с коконом. На Сцене они сохранялись. Один из Старейших решил, что их лучше оставить. Захотел посмотреть, как поведут себя роли. Это создало новый сюжет с исследованием и чтением летописей магической расы говорящих рыб. Роли унаследовали часть традиций. Было весело наблюдать празднование Дня первого выхода из воды. Вся деревня наряжалась в легкую одежду и ныряла в ближайшее озеро.       Сюжет завораживал первое время. Второй раз все повторилось. В третий — то же. Менялись только названия расы и традиции. Это быстро переросло в клише.       — Увы, — пожал ●●●●●● плечами. — Не хочу вносить крупные правки в свое первое представление. Я даже решил назвать древнюю вымершую расу в нашу честь. Театралами.       — И вместо выдуманных летописей оставить настоящие?       — Ты слишком хорошо меня знаешь.       — Предсказуемо.       Кривые каменные стены сменились большими плитами, пол выровнялся. С потолка свисали голубые светильники. В подземном храме властвовал полумрак. Сладковатый запах гнили витал в воздухе.       Театрал бросила взгляд на стены. На плитах виднелись руны. Последняя мера. Если вестник освободится, рунная ловушка разорвет его связь с телом и вышвырнет обратно в Закулисье.       Они заточили полезных посланников богов в храмах по всему континенту. Остальных изгнали за ненадобностью.       — Привел подругу? — раздался третий голос.       Старик в королевской мантии стоял посреди просторного зала. За его спиной извивалась фигура. Смесь разных животных. На спине хлопали десятки маленьких крыльев, острые когти скребли пол под собой. Тело покрывал черный мех. На шее, спине и руках виднелись белые вкрапления. Вытянутая морда существа не двигалась. Она сохраняла одно и то же положение независимо от тела. Вестник не отрывал двух красных глаз от старика.       — Зачем тебе меч с формулой?       — Для представления, — отмахнулся ●●●●●●. — Мы можем немного подождать?       — Конечно, — кивнул старик. — Приступай, как будешь готов.       Он повернулся к вестнику и сел на пол.       — Это и есть Забвение? — полушепотом спросила театрал.       — Оно самое. Сама понимаешь, настоящее имя я тебе не скажу.       — Не очень и хочется.       ●●●●●● наклонился к ней, поднес руку ко рту и прошептал:       — Знаешь, я много думал о твоей дилемме. Бесконечные желания, да?       — Прошли десятки лет, а ты еще помнишь ее? — приподняла она бровь. — Думала, ты выкинул ее из головы.       — Я не смог. Пытался, но не вышло. Все время возвращался к ней кем бы ни был. Она убивала меня изнутри.       — И что с ней?       — Я нашел ответ! — радостно воскликнул ●●●●●●.       Слова эхом отскочили от стен пустого помещения. Театрал посмотрела ему через плечо. Старик в королевской мантии повернулся к ним. Вестник замер. В синем свете блеснули желтые зубы. Оно улыбалось.       — Ответ, — полушепотом повторил ●●●●●●. — Вернее загадку. Представь, что находишься в комнате с девятью людьми.       — Мне это не нравится.       — Послушай. Прошу, дослушай меня. Ты в комнате с девятью людьми. У каждого неограниченный запас желаний. Загадать можно все что угодно, и это исполнится. Что ты загадаешь?       «Зачем тебе меч с формулой?» — повторились в памяти слова одного из Старейших.       Они не использовали в представлениях формулы. «Магия» и «чары» появлялись ближе к середине сюжета.       Театрал попятилась. ●●●●●● побрел за ней, держался на одном расстоянии.       — Все умрут? — спросила она. Пазл сошелся. — К такому ответу ты пришел?       — Почему все? — искренне улыбнулся ●●●●●●. — Я останусь и буду следить, чтобы наши наследники не пошли по тому же пути. Буду незаметно направлять их.       — Это не решает дилемму! — вскрикнула театрал, чтобы Старейший услышал. Старик поднялся и зашагал к ним. — Ты не избавишься от бесконечных желаний! Рано или поздно ты решишь уничтожить или все живое или весь мир!       Старейший сорвал мантию и побежал.       — Нет, — спокойно заявил ●●●●●●, положил ладонь на рукоятку меча. — Уж себя-то я знаю. Я просто избавляюсь от неизвестности. Кто знает, когда один из Старейших решит покончить со всем?       Театрал отскочила от него в сторону. Припала к земле. Оттолкнулась. Нужно увеличить расстояние! Убежать как можно дальше! Ему нужно время, чтобы вытащить меч.       ●●●●●● не удивился резкому порыву. Он два раза постучал по навершию меча.       Ее обдала волна холода. Невидимая стена столкнулась с душой внутри плоти. Театрал услышала треск. Мост разрушался. Связь души и тела слабела, разум клонило в сон. Мысли заплетались.       — Еще увидимся. Я верну тебя на Сцену. Ослабленную. О прежнем всемогуществе не может быть и речи. Направлять человечество в одиночку я не смогу. Мне нужны будут помощники. Передай эти слова остальным. И... — запнулся он, — мне правда жаль за то, что произойдет дальше.       Она моргнула. Темный храм сменился неестественно ярким пространством. Небо светилось ядовитой желтизной, во все стороны тянулись белые облака. Закулисье. Ублюдок сломал ее канат с телом!       Вокруг ноги скользким червем обвилась связь. Театрал взмахом руки отрезала конечность. Сжала тело в белый шар. Сорвалась с места.       — Что за? — раздался удивленный возглас неподалеку.       Десятки. Сотни театралов озирались вокруг. Они выглядели как на Сцене. Девушки носили сарафаны и платья. На мужчинах виднелись рубахи, некоторые горбились под весом кольчуги.       Она узнала каждого. «Знакомые», «друзья» и «родственники» ее будущей роли. Театралы протягивали связи с другими, чтобы указать ролям, с кем они взаимодействовали когда-то. Создавали иллюзию прошлого.       ●●●●●● воспользовался ее связями и сломал мост у части участников представления.       Две бледные ладони вынырнули из облачной земли и крепко сжали шар.       Другие театралы побежали прочь. Подальше от нее.       Она изменила собственную плотность. Потекла сквозь длинные пальцы неизвестного. Вырвалась комком белой слизи из пространства между ладонями.       Щелкнули ножницы, и душа распалась на две равные половинки. Театрал хотела закричать, но рта не было.       Вторая часть души упала на землю. Растворилась в облаках. Рана закрылась в секунду. На месте остался ровный шов. Вдалеке кто-то закричал.       Костлявые пальцы впились в нее. Она текла сквозь, пыталась убежать. Удар лишил ее сил.       Холодный металл коснулся комка слизи. Ножницы. Огромные ножницы нависали над ней. Пара бледных рук держали ушки.       Щелчок. Вестник отсек половину резерва маны. Щелчок. Из души вырвали механизм для преобразования повествования в заклинания. Щелчок. От нее расходятся волны изменений. Остальные кричат. Щелчок. Извиваются на земле. Щелчок. Молят убить себя, пока эта тварь не отрезала что-то еще. Пока оно не изменило их через нее.       Она пытается. Щелчок. Тянется к душе, вестник мешает. Сбивает ее снова и снова. Щелчок. Снова. Щелчок. И снова.       Театрал наблюдает, как преображаются другие. Щелчок. На их душах выступают новые швы. Щелчок. Они теряют себя. Щелчок. Их крики прерываются бесстрастным щелканьем ножниц.       В Закулисье возвращается мертвая тишина. Театралы больше не кричат. Посреди пустого мира беззвучно постанывают и плачут феи.

☽☽☽

      — Феи... могут создавать... коконы? — выдавил из себя Сэмюэль.       Амелия оборачивала вокруг запястья пуповину, настраивала формулу под себя. Дело требовало осторожности и внимательности. Она повредила хрупкий механизм, вырвав его из души. Любое грубое движение, и формула распадется окончательно.       Почтенная потратила столетия. Долгие века создавала удобные условия и пару раз близко подходила к достижению цели. Искала дураков. Предлагала знания в обмен на призыв.       Никто не соглашался. Фея пробовала разные подходы. Цена за знания быстро упала до услуг. Вычистить библиотеки от бестиариев и книг о проскисиологии. Убить подозрительного владыку или купца. Каждое действие приближало к заветной цели. Увеличивало шанс на появление дурака.       Несколько раз ее замысел раскрывали. Практики обрывали с ней все связи, проскисиологи объявляли охоту.       Она скрывалась. Выжидала столетие и начинала сначала. Главное оружие бессмертного существа — время. Если государство распадалось, прекрасно. Счетчик сбрасывался раньше срока.       — Феи? Нет, — без чувств произнесла Амелия. Она не отрывала взгляда от запястья. Правая рука не останавливалась ни на секунду. — Почтенные? Да. Ведь мы и создали этот механизм. Мой...       Ликующий вой не дал закончить. Вестник стремительно приближался.       Она цокнула. Готово. Осталось потянуть, и канат вырвет ее из Закулисья.       Фея посмотрела на Сэмюэля. На лице парня отпечатался ужас. Тело дрожало от перенесенной боли. Амелия не успеет развеять его душу. Дите пострадает от вестников перед смертью.       — Считай это благодарностью. Твой рассудок сломается быстрее души, — опустилась она на колени и схватила Сэмюэля за лицо. Повернула к себе. — Ты считаешь себя «Сэмюэлем Берислави»? Это ложь. «Ты» не он. Сэмюэль сейчас лежит без сознания в номере гостиницы. Его личность и воспоминания находятся в голове. В мозгу. У «тебя» же нет этого органа. Никогда не задумывался, почему «ты» помнишь, кто ты?       — Я...       Вой оглушил его. Амелия закричала:       — «Ты» не настоящий «Сэмюэль Берислави»! Лишь копия! Каждый раз душа создает владение в форме тела и наполняет его разумом. После пробуждения «ты» умираешь. Каждый раз. Рождаешься и умираешь. Это и есть та истина, которой грезящие искажали мировоззрение! «Твое» тело здесь не настоящее! Кости, мышцы, кровь! Это все обман!       Неподалеку взорвался облачный холм. Амелия отпрыгнула в сторону. Натянула канат.       Огромная черная туша сбила Сэмюэля. Он взмыл, словно снаряд катапульты.       Фея моргнула и очнулась в номере гостиницы.