Глава 38. Последние слова
23 марта 2024 г. в 19:09
— Я оставила на мальчонке связь, — объявила Фрея.
Они с Почтенной сидели в скудной комнатке в коконе Гисли. Прямоугольное помещение. Белая скатерть с кружевами по краям накрывала квадратный стол. Ножки стульев закручивались на концах. В воздухе витал еле заметный запах цветов.
Девчонка любила красивую бессмыслицу. Подавленные чувства вырывались наружу и наполняли кокон потаенным. Заботливо развешивали на стенах самые глубокие тайны.
Фрея вспомнила картины. Жалко. Очень жалко. Гисли неведомо для себя дала этой фее подсказки, рычаги влияния. Нужно поговорить с ней об этом. Рассказать об опасности и подсказать способы исправления.
— Видела, — улыбнулась Почтенная. — Я немного усилила ее. Но все еще считаю это бесполезной тратой времени и маны.
Синдесиолог вспомнила чудной жест феи. Она пригладила плечо мальчонки, а он позволил прикоснуться к себе вне собственного кокона. Глупо и очень наивно. Неудивительно, что он потерял руку.
Перед этим разговором Фрея вдавила пальцы в левое плечо обреченного. Когтями продрала ткань плаща и коснулась кожи. Тауматургия внутри грез оставалась недоступна для большинства практиков. Многие ограничивались простыми трюками: мгновенным перемещением, созданием оружия, изменением местности.
Она пошла дальше. Феи свободно творили в Закулисье самые сложные формулы по щелчку пальцев. Значит, люди тоже могли. Мировоззрение мешало. Оковами сковывало руки и разум практиков.
У Фреи ушли годы, чтобы научиться закреплять связи в грезах. Синдесиолог начала с малого. Тело принадлежало ей, каждая частичка была продолжением тела, поэтому она владела каждой частичкой, как всем телом. Фрея надрезала ноготь, вдавливала в цель палец и оставляла внутри кусочек себя. Так создавалась связь.
На эту мелочь ушло слишком много времени, но это того стоило. Никто не ожидал подобного.
— Удивлена, что слышу это от тебя, — не упустила шанса Фрея. — Я была о тебе лучшего мнения.
Почтенная скрестила руки на груди и закатила глаза.
«Изображает раздражение, — подумала синдесиолог. — Слишком фальшиво».
— Какой-то трюк с душой? — предположила фея. — Феи Джеймса увидят связь и распознают ловушку.
«Или она правда такая дура? Нет. Слишком опасно так думать».
— Синдесиология, помимо связей, изучает душу. В эпоху Раскола практики воспринимали ее как клубок всех связей человека. Только после обнаружилось, что это механизм для записи изменений с телом и разумом.
Почтенная удовлетворенно кивнула. Фрея продолжила:
— Вне собственного кокона душа записывает изменения с «псевдотелом» и переносит на настоящее. Включая все созданные в грезах связи.
— Феи увидят ее, — повторила фея. — И Джеймс поймет сразу.
— Как выглядят связи, что тянутся на далекие расстояния?
— Как оборванные нити. Но все же...
— В грезах и на Сцене. Все будет выглядеть одинаково, — перебила синдесиолог. — Держи мальчонку подальше от меня. Не подпускай близко к моему дому и к Гисли. Тогда этот изврат ничего не поймет до самого конца.
— Ладно, — развела руками Почтенная.
Фрея качнулась на стуле. Деревянные ножки мерзко заскрипели.
Гисли создавала новые стулья, на которых качалась от скуки. Они не издавали ни звука.
Мировоззрение меняло под синдесиолога все, чего она касалась. Скатерть покрывалась желтыми пятнами, дерево гнило, стулья начинали скрипеть.
Все ради раздражения собеседницы. Фрея мешала ей думать, просчитывать подходящую ложь.
Настало время вопросов. Почтенная задолжала парочку.
— Мне любопытны вестники.
— Нет, — отрезала фея. — О них я не разговариваю.
— Сомневаюсь, — возразила синдесиолог. — Сомневаюсь, что ты сказала то же самое Джеймсу. И сомневаюсь, что у тебя есть хоть какой-то выбор. Откажешься, и я вырву из мальчонки душу. Глядишь, через десятки лет найдешь такого же дурака.
Почтенная задумалась. Нахмурилась и сказала:
— Душу ты вырвать не можешь. Но хорошо. Какой вопрос?
— Как изгнать вестника? Думаю, этот изврат призовет посланника богов, когда мы загоним его в угол.
— Нужно разорвать связь между якорем и вестником.
— Так просто? — не поверила ушам Фрея. Слишком легко. От скульпторов Сцены она ожидала другого.
— Что есть, то есть, — пожала плечами фея.
— Второй вопрос: есть ли такие, которых не изгнать?
— Конечно.
Мгновенный ответ. Ни секунды на размышления. Она готовилась к этому разговору? Проигрывала его раз за разом в своей искусственной голове?
Фрея подавила раздражение. Козукова фея! Снова интриги? Синдесиолог играла в ее игру? Сколько из происходящего было продумано наперед? Слишком много вопросов. И самый главный: «Как помешать этой фее?»
— Есть те, кто отпечатывают свое существование, — продолжила Почтенная. — А также те, кто отворачивают любое воздействие на себя.
— Нужны подробности.
— Вестники используют свои силы на самих себе. Не намерено. Это что-то вроде инстинктов.
Фрея хмыкнула, призывая продолжить.
— Это все. Такого ответа достаточно?
— Достаточно, — кивнула синдесиолог. — Еще вопрос.
— Я ответила на все, — возразила фея.
— Ты на стороне вестников?
Вопрос ошеломил Почтенную. Фрея впервые увидела неподдельное удивление на лице этого чудовища. Еще одна игра? Обычно фея не выражала никаких чувств, кроме жалких пародий.
— Удивлена, — призналась Почтенная и усмехнулась. — Весьма забавный вопрос.
— Это не ответ.
— На своей, — спокойно произнесла фея. — Я на своей стороне.
Удовлетворительно. Фрея ожидала подобного ответа. Другие вызывали подозрения. Скажи Почтенная, что она на стороне Фреи и Алекса, синдесиолог рассмеялась бы ей в лицо. Отличная шутка. Так мог ответить разве что мальчонка.
— Когда Джеймс будет угрожать тебе, — начала Фрея и замолчала. Дала обдумать сказанное. Она не сомневалась: после побега изврат силой склонит эту парочку на свою сторону. Обреченный сыграет опытного практика и ошибется. Упустит какую-нибудь мелочь. Чтобы строить из себя практика, нужно думать как практик. Мальчонка лишен этого. Слишком наивен и глуп. Такие умирают от отдачи в самом начале. Им же хуже, если переживут. — Надеюсь, мне и говорить не нужно, что давать имя вестника, которого нельзя изгнать, плохая задумка?
Фея небрежно отмахнулась.
— Втыкать в себя пики у меня нет желания, — чудно выразилась она. — Чудовище, которое не изгнать, не в моих интересах.
Синдесиолог нахмурилась. Разговор шел легче, чем она думала. Почтенная без условий согласилась с мнением Фреи. Никаких уловок. Никаких торгов. Простое легкомысленное согласие.
«Нельзя терять бдительность. Она что-то готовит, — подумала Фрея. Сделала мысленную заметку: — Продумать меры противодействия. Ничего не стоит риска».
Я даже не знаю как призывать вестников!
— Ошибаетесь. Мне не нужны риски.
Джеймс навел дрожащую руку с пистолетом на Сэмюэля. Опустил палец на спусковой крючок. Прицелился.
Парень зажмурился.
Выстрела не последовало. Тяжесть слезла со спины, незримые холодные руки отпустили его.
«Я умер?» — первое, о чем он подумал.
Сэмюэль услышал хруст земли вдалеке, тяжелое дыхание Джеймса и еще кого-то.
Открыл глаза. Проскисиолог стоял в нескольких метрах от него. Что-то не так. Он не смог сказать сразу. Что-то изменилось. Предметы в боковом зрении не светились розовым, и земля под ногами зазвучала как обычно. Обычный хруст. Никакого мокрого чавканья. Взгляд сотен глаз не пронзал его фигуру.
Фрея больше не управляла владением вокруг завода. Она стояла в пяти метрах за спиной удивленного Джеймса.
Проскисиолог замер. В широко раскрытых глазах промелькнули страх и удивление. Из рук исчезли ритуальный кинжал и пистолет. Оба предмета держала старуха. Клинок с вестником в левой и оружие в правой.
Джеймс проследил за взглядом парня и обернулся.
— Что... — начал он. Кашель прервал вопрос. Проскисиолог сплюнул комья крови на землю. — Что случилось? Как?
Фрея выглядела уставшей. Вместо высокомерия в ее взгляде читалась обреченность. Тихое принятие неизбежного. Так выглядели смертники за день до казни.
— Хрономантия, — проскрипел старый голос. Она натужно улыбнулась. — Крайняя мера. Надеялась никогда не воспользоваться ей.
— Вы остановили время? — спросил Джеймс. — На всей территории завода?
— Только время всего живого внутри, — поправила Фрея. — Иначе я бы не смогла двигаться и отобрать у тебя это.
Старуха выставила руку с ритуальным кинжалом.
— Вы... — закашлялся проскисиолог. Вместе с комьями вырвался фонтан крови и слюны. — Вы превратили себя в часовую бомбу?
Она кивнула.
— Может, день. Может, годы. А может, ближайший час. Отдача запрет меня во временной петле. В вечной тюрьме без возможности сбежать. А вместе со мной и вестника.
— Как глупо. Это нельзя отозвать. И нельзя запечатать. Оно...
— Отвергает любое воздействие. Поворачивает его вспять, — закончила за него Фрея. — Любое направленное воздействие. Если оно будет касаться меня в миг отдачи, ловушка захлопнется для нас двоих. Никто больше не воспользуется этим вестником.
— Откуда такая уверенность? Отдача затронет только вас, а вестник просто отменит ее для себя.
— Время и пространство неразрывны. Отдача от хрономантии слабо искажает пространство вокруг цели. Во временную петлю попаду не только я, но и пространство вокруг меня.
— А вы весьма много знаете, — удивился Джеймс.
Фрея высокомерно фыркнула.
— Поэтому ты и проиграл. Нет оружия сильнее, чем знания.
Просисиолог не ответил.
— Последние слова? — спросила она. — Нарушу правило и убью тебя как человека.
— Даже несмотря на мучительную смерть господина Крилова?
— Он умер. Только сумасшедшие обреченные достойны участи хуже смерти. Ты? Всего лишь заблудшее дитя. Повторять третий раз не стану. Последние слова?
Сэмюэль услышал усталый вздох.
— В кабинете на втором этаже письмо. Отправьте его моей семье. Думаю, вы знаете, где они?
— Всегда знала, — спокойно ответила Фрея. — Спокойных грез, Джеймс.
Прогремел выстрел, и тело проскисиолога рухнуло на землю.
▪ ▪ ▪
— Амелия? — потерянно спросил Сэмюэль. Парень сидел на коленях перед рогокошкой. Она лежала на земле. Мертвая. Каким и должно быть тело. Слой серой трухи покрывал грязную шерсть. Ее засыпало осколками и песком из-за взрыва. В воздухе витал запах гнили, гари и пыли. В ушах проносился звон. Он постепенно стихал, чтобы через миг начать нарастать. И сердцебиение. Проклятое сердцебиение давило на хрупкое тело отовсюду. С разрывом связей из завода пропали остальные звуки. Ни сводящего с ума жужжания, ни разговора Алекса Крилова и Джеймса Вельвова, ни отдаленных ударов металла о металл. Сэмюэль до сих пор ощущал внимательный взор сотен глаз на себе. Старуха смотрела. Следила, как увлеченный зритель, за каждым шагом всех актеров. — Что за... — раздался голос Джеймса. Парень повернулся. Алекс и Джеймс смотрели на него. Последний бросал взгляд то на него, то на бездушное тело Минди под ногами. Фею в белой шерстяной оболочке то же задело. Сэмюэль подозревал, что Фрея оборвала связи у всех в стенах завода. Не пожалела союзника. Алекс не выглядел удивленным. Они договорились об этом? Жужжащие феи сбежали не из-за вестника? Джеймс подскочил с места. Побежал на Алекса. Воспользовался отвлечением врага на Сэмюэля. Алекс услышал хруст земли под ногами Джеймса и резко развернулся на него. Правая рука метнулась к плащу. Залезла внутрь. Выхватила офицерский пистолет. Навела на приближающуюся фигуру. Выстрел. Послышался звон металла вдалеке. Алекс промахнулся. Выстрел. Пуля пронзила левое плечо. Прошла на вылет. Выстрел. Левый бок. Выстрел. Промах. На последнем Джеймс с силой сжал зубы и болезненно улыбнулся. Выставил вперед здоровое плечо. Влетел в Алекса. Они повалились на землю. Проскисиолог занес кулак и... Алекс ударил кулаком в подбородок. Зубы затрещали. Джеймс пошатнулся. Второй кулак полетел в ухо, но промахнулся. Проскисиолог отпрыгнул и откатился в сторону. Встал на колени. Алекс поднялся на ноги и навел пистолет на Джеймса. — Еще нет, — прохрипел тот. — Я еще не... — Сдавайся, Джеймс, — перебил его Алекс. — Война закончена. Ты проиграл. Прими поражение с гордостью и дай мне упокоить тебя как человека. — Как человека? — спросил проскисиолог. Изо рта вырвался истошный кашель. Вместе со слюной на землю вылетели алые комья. — До чего милосердно. Алекс навел в сторону Джеймса пистолет. Рука дрожала от напряжения. До Сэмюэля доносились тяжелые вздохи. — ... мало патронов, — услышал парень. — Нужно наверняка. Алекс зашагал в сторону Джеймса. Сэмюэль присмотрелся. Вокруг дыр от пуль на одежде росли темно-красные пятна. Проскисиолог подогнул правую руку к животу. «Это конец?» — подумал парень. Все завершилось меньше, чем за полчаса. Придя сюда, он ожидал сражения против опытного практика. Лишенного основных сил, но все же практика. Его спасли ценой всего. Сэмюэль задумался о побеге. Амелия предложила разрушить дверь заклинанием. Может, сработать. Ему не нужно ждать конца противостояния. Ни победа Джеймса, ни победа Алекса и Фреи не сулили ничего хорошего. Он развернулся к двери. Привстал, чтобы ползти и... Тело вдавили в землю невидимые ладони. Сэмюэль ощутил их прикосновение обожженной спиной. Пальцы холодные, как сосульки, сомкнулись на руках и сдавили их. Сжали крепко. Кости болезненно захрустели. Удар высвободил весь воздух в легких. С губ сорвался стон отчаяния и разочарования. Фрея действиями говорила: «Ты отсюда не уйдешь». Чулять! Будь проклята эта старуха! Он поворочался на земле. Попробовал повернуться влево и вправо. Бесполезно. Она не отпускала его. Козука! — Скажи спасибо, что тебя не изгонят в Закулисье, — встал Алекс над Джеймсом. Ствол был направлен в голову проскисиолога. — Ни один человек не заслуживает участи отголоска. — Благодарю, — улыбнулся Джеймс. Выхватил из плаща ритуальный кинжал и мазнул им по голой ладони Алекса. Мужчина в круглых очках зашипел и отшатнулся. Выронил пистолет. Оружие упало рядом с проскисиологом. Джеймс поднялся. Тело водило из стороны в сторону. Он с трудом держался на ногах. Покачиваясь, поднял пистолет. На Алекса не наставил. Вместо этого внимательно наблюдал за врагом. Тот корчился на земле. Бешено сворачивался и разгибался. Воздух сотряс истошный крик. Сэмюэль хотел заткнуть уши. Тщетно. Левую руку прижимала к земле невидимая хватка. Шея поворачивалась с трудом. Крик постепенно стихал и стихал. В звуке чувствовалась неприятная неестественность. Ни один человек не способен так кричать. Алекс замолчал на секунду, чтобы в следующую разразится новым резким криком. Он стих вновь и снова неожиданно начался. Парень присмотрелся. Тело Алекса Крилова трясло. Мужчина червем извивался на земле. Джеймс молча наблюдал за страданиями врага. Седые волосы почернели, бородка впилась и исчезла под кожей, морщины разгладились. Он стремительно молодел. В крике послышались высокие нотки. Десять секунд. Столько потребовалось Алексу Крилову, чтобы вернуться в подростковые годы. Мужчина... мальчик запутался в одежде не по размеру. Руки и ноги без конца стучали по земле, поднимали клубы пыли. В движениях появилась энергичность. Крик не прекращался ни на секунду. Обратное взросление сопровождалось невыносимой агонией. «Это сила вестника?» — подумал Сэмюэль. В Странствиях в ночи описывалась угроза посланников богов. Сборник историй их жертв укрепил опасность вестников в его разуме. Но одно дело читать о далеких событиях, и другое — наблюдать мучения вживую. Невероятно. Мерзко. Болезненно. Он не знал Алекса Крилова. При первой встрече тот объявил о казне Сэмюэля. Мужчина сотрудничал с Фреей, что ухудшало общее впечатление. Но все равно. Все равно смотреть на его страдания было невыносимо. Ни одно живое существо не должно проходить через такое. Хуже любой пытки. Хуже самого страшного кошмара. В этот миг парень по-настоящему осознал ужас практиков перед обреченным и вестниками. Он зажмурился. «О боги, прошу, хватит!» — взмолился парень. Вопль боли угас неожиданно. Сэмюэль приоткрыл глаза. Под смятой одеждой разлилась мутная лужа. Джеймс какое-то время смотрел на мокрый плащ, штаны и рубашку. Проскисиолог покачивался. Со рта по груди и животу стекала струйка крови. Он поднял взгляд в потолок. Прикрыл веки и глубоко вздохнул. — О боги... — донесся шепот Джеймса. Проскисиолог повернулся на Сэмюэля. — Мне жаль, мистер Нургов, — шатаясь, зашагал к нему. — Почтенную изгнали. Хорошо. Вас оставлять в живых нет нужды. — Погодите! — воскликнул парень и закашлялся. — Я не опасен!
