Вверх дном

      I

      

       21 ноября 2001 года,

      среда

              Дни летели один за одним, а ничего даже отдаленно напоминающего филактерии или способ заточить дементоров ей не попадалось. Вместе с тем Гермиона пыталась наладить контакт с мистером Хайдом, меркантильно надеясь на его несколько более деятельную помощь. Разумеется, можно было напомнить об обещании, данном Министру, пусть формально архивариус его и выполнил, но она прекрасно понимала его опасения, особенно в свете судьбы хранителя Кэмпиона. Гермиона по-прежнему приносила сэндвичи из «Дырявого Котла», раз уж они так нравились ее новому знакомому, но вызвать его на сколь-нибудь серьезный разговор так и не получилось — почти каждый раз, стоило вручить ему бумажный сверток, Хайд к чему-то настороженно прислушивался и буквально сбегал в темные недра зала.        Отсутствие нормального ночного сна не способствовало быстрым поискам. Из головы никак не шли случайные слова Рона о возможных мотивах Северуса. Пожалуй, это было бы логично, не иди речь о Северусе Снейпе. И даже если Гермиона не считала его привязанность к Лили Поттер здоровой, она совершенно не была уверена, что Снейп в полной мере эту привязанность пережил, несмотря на все его слова. Внутренний голос, сколько бы Гермиона его ни затыкала, твердил о правоте Рона — и согласиться с ним было страшно. Как бы мирно и подчас внимательно Снейп ни вел себя, как бы самой Гермионе ни было приятно его общество и как бы она ни скучала, он по-прежнему в еще совсем недавнем прошлом оставался ее преподавателем, пусть ей уже и удалось разглядеть за этим образом человека. Упрямого, своевольного и, положа руку на сердце, не самого доброго и справедливого, но, вне всяких сомнений, умного, смелого и способного на настоящие поступки.        Его не хватало. Не только потому что Гермиона не могла нормально спать даже при включенном телевизоре — не хватало того самого человека рядом. Оказалось, что интересно просто познакомиться с Северусом поближе: узнать, что за строгим неприветливым обликом скрывается любитель поесть, что ему нравится музыка, что, в конце концов, он порой храпит, у него мохнатые колени и старые тюремные татуировки. Все это было таким… обыденным.        Каждый вечер, возвращаясь домой, Гермиона порывалась написать Северусу и каждый раз себя останавливала. О чем писать? Поиски ее пока не увенчались успехом, но и в противном случае радостную новость нельзя было бы доверить бумаге без риска раскрыть их и без того не лучшие карты перед врагами. Поинтересоваться, как у него дела и как поживают Живоглот и Сир? Вряд ли он ответит, и снова ненужный риск — кому из магглов будут слать письма с совой? Гермиона в самом деле переживала о Снейпе. Ведь сейчас, случись с ним беда, когда об этом узнает Министерство? Когда она вернется в деревню и узнает неутешительные новости.        Уже перед сном девушка старалась разобраться, что бы она могла почувствовать, окажись шутливая догадка Рональда правдивой? А что, если и в самом деле?.. Сомнительно, что поведение Снейпа и его смягчившееся к ней отношение основаны на одной жалости, возникшей после рассказа о случившемся в мэноре. Сейчас, оглядываясь на их совместную жизнь, Гермиона не могла не заметить, как постепенно Снейп менялся — понемногу, практически незаметно при постоянном с ним взаимодействии, однако грандиозно в сравнении их первого и последнего дня вместе. Одному Северусу было известно, каких усилий над собой ему стоили произошедшие перемены.        Чем больше она размышляла бессонными ночами, тем больше понимала, что и сама незаметно для себя прониклась к этому смурному человеку, которого и без того уважала, но практически не знала, чувством, очень напоминающим нежность. И не той нежностью, с которой относилась к друзьям, а той, что заставляет видеть мужчину в совершенно ином свете. Как ни странно, Гермиона чувствовала, что Снейп не врал, говоря о своем к ней доверии, — хотя бы в ночь, когда он рассказал о сыне, а она пообещала сохранить его секрет. Это льстило и подкупало, пускай его безыскусный рассказ и был во многом случайным, ставшим возможным под влиянием момента и под грузом вины.        Во многом из-за доверия Северуса Гермиону с каждым днем все сильнее накрывало стыдом — ее поиски так и не сдвинулись с мертвой точки. Наверняка Снейп рассчитывал на более быстрый результат, настаивая на ее возвращении в Лондон. По крайней мере, Гермионе хотелось верить, что им двигало не только желание обеспечить ее безопасность или вовсе отправить с глаз подальше.        Решение затянувшейся проблемы пришло внезапно, когда Гермиона уже почти уснула, колеблясь на грани сознания и дремы. Распахнув глаза, девушка села в постели, борясь с желанием вскочить и сей же час бежать в Отдел Тайн. Идея, разумеется, не была панацеей и могла не сработать, но попытаться определенно стоило. Как она не додумалась до такой элементарщины в первый же день?!        Сон так и не пришел, и до раннего утра Гермиона промаялась, борясь с собой, с одеялом, ставшим вдруг слишком теплым и тяжелым, с неожиданно комкастой подушкой и постоянно сбивающейся простыней. Она так рано вышла из дома, что не очень-то надеялась застать мистера Хайда, а Тома не было на месте, чтобы заказать для архивариуса сэндвич, ставший своеобразной традицией: он никогда не спрашивал об угощении, но каждый день словно невзначай появлялся в зале в одно и то же время.        — Мистер Хайд! — ввалившись в архив, Гермиона, по-прежнему не рассчитывая на удачу, позвала хранителя.        Она не знала, во сколько он приходит — время было еще совсем раннее, и даже лифт был абсолютно пуст, но сложно было представить мистера Хайда в каком-то ином месте, кроме прохладного темного зала. Такой человек не вязался с обыденной жизнью — очередью в магазине, столиком в кафе. Даже представить его в Атриуме Министерства было уже затруднительно. О том, что у него есть — или была — жизнь, можно было судить лишь по невзначай брошенной фразе о сэндвичах и Хогвартсе.        Знакомое шарканье из глубин архива раздалось, когда Гермиона уже потеряла всякую надежду на возможность вскорости проверить свою догадку и приготовилась ждать начала рабочего дня.        — Мисс Грейнджер, — пришепетывание архивариуса было откровенно удивленным.        Гермиона слышала его, но не видела — даже странного свечения светлых глаз, хотя архив был погружен в темноту, как в ее первый визит с Кингсли. Раздался хлопок, и в воздухе засияли шары голубоватого света, от которого архивариус закрылся рукой, — как оказалось, он стоял уже совсем рядом со своей гостьей. Оставалось гадать, щурился ли он спросонья или из-за необходимости зажечь магические лампы.        — Хвала Мерлину, вы здесь! — возрадовавшись, Гермиона в этот раз уже не испугалась его внезапного появления рядом с собой и сама сделала шаг навстречу, чего мистер Хайд никак не ожидал и поспешил отпрянуть.        Гермиона никогда не видела, чтобы он делал какие-то записи о свитках, которые она брала с полок, да и на них не видела ничего, напоминающего библиотечную маркировку. Но не попытаться было нельзя — девушка была близка к отчаянию, и с каждым днем близость эта усиливалась, грозя перерасти в панику.        — Вы можете узнать, какие именно книги и свитки брал Августус Руквуд в свои последние визиты? — говорила Гермиона торопливо, сцепив пальцы в замок в попытке не схватить нервного архивариуса за руку . Она прекрасно понимала, что Хайд до сих пор не доверял ей, а потому мог просто сказать об отсутствии возможности.        Мистер Хайд по-птичьи косился на нее одним глазом, все еще недоверчиво и с плохо скрываемым сомнением. Гермиона была намерена упорствовать в своей просьбе до последнего и при необходимости вновь обратиться к Кингсли за помощью. Но только в крайнем случае.        — Пожалуйста, мистер Хайд, — негромко попросила девушка, — уверяю вас, у меня на уме нет ничего дурного. И это очень важно — на кону стоят жизни.        Нельзя было сказать с полной уверенностью, волнует ли Хайда что-то кроме его драгоценных талмудов, но Гермиона не знала, как еще придать веса своим словам.        Архивариус молчал так долго, при этом не шевелясь, что можно было подумать, будто он обернулся в памятник самому себе.        — Ждите здесь, — буркнул он и засеменил обратно в густую темноту, а Гермиона с облегчением выдохнула и опустилась на ближайший стул.        Время тянулось невыносимо медленно — стрелки настенных часов наверняка застряли в вязкой смоле и потому едва ползут. Пятнадцать минут, полчаса… Гермиона думала пойти и попытаться поискать хранителя, но не решилась. Уже не в первый раз ее посещала идея экспедиции в недра архива, но темнота, казавшаяся бесконечной и ведущей в неизвестность, заставляла одуматься — вряд ли в месте, где было собрано великое множество тайн волшебного мира, можно просто дойти до противоположной стены.        Мистер Хайд вернулся не меньше чем через час, левитируя перед собой внушительную бумажную кипу. Судя по тому, сколько времени потребовалось, он не ограничился поиском на стеллаже, который указал Гермионе раньше. Она же была готова кинуться и удавить тщедушного хранителя в объятиях от радости.        — Это Руквуд брал за последние три визита, — сообщил мистер Хайд, тяжело отдуваясь, словно тащил огромную стопку в руках. — Будьте осторожны с двумя верхними.        Гермиона хотела спросить, что с книгами не так, но хранитель мягко опустил стопку на стол — ни один том при этом не покачнулся — и вновь пошаркал в темноту.       

      II

      23 ноября 2001 года,

      четверг

              Северус злился и не знал куда себя деть от безделья.        Сивый как в воду канул, что в окрестностях Гленн Дуба было совсем несложно. Ни странных трупов животных, ни нападений на людей, ни следов возле дома. Эмери, по всей видимости, оправившись от последствий легилименции и стертой памяти, вел себя как ни в чем не бывало и частенько торчал вечерами в «Чертополохе». Однажды он даже рискнул пошутить над Джеком по поводу его унылого вида и отъезда жены. Пришлось напомнить себе, что профессор Мур в отличие от профессора Снейпа — джентльмен и не станет бить неприятного ему человека кружкой по темени. Оставалось утешать себя тем, что сын Долохова вполне может оказаться первым сквибом в истории магической Британии, угодившим в Азкабан, где даже в отсутствие дементоров царила ужасающая атмосфера всепоглощающего отчаяния и тоски. Проведя в магической тюрьме посреди Северного моря не один месяц, Снейп не испытывал иллюзий относительно старой проклятой крепости. И со всей искренностью хотел увидеть Эмери в одной из камер.        Одна вещь никак не укладывалась в голове, а именно почему вдруг Долохов спустя столько лет вспомнил о сыне-сквибе. Разумеется, старейший и один из самых влиятельных и могущественных сподвижников Темного Лорда не мог иметь такого ребенка, как Александр. Однако Северус слишком хорошо знал Антонина, чтобы поверить в его благие намерения и отцовские чувства, появившиеся в иссохшем сердце человека, как и его хозяин, отринувшего практически все человеческое, пусть и не расколовшего душу. Во многом поэтому Долохова можно было назвать куда более опасным — будучи фанатиком чистоты крови, он не впал в безумие Волдеморта.        Снейп был рад, что мисс Грейнджер хватило благоразумия не писать ему по поводу или без. Оставшись один, он чувствовал, как начинает впадать в паранойю не хуже старика Грюма, а затишье казалось ему спокойствием природы перед страшной бурей. Единственным ярким событием стало обнаружение еще одной филактерии исхудавшим на вольных хлебах Живоглотом и его дружком-сквернословом — на этот раз в небольшом леске возле деревни, у самого подножия хребта. Шкатулка нашлась в очередной расселине, пытаясь добраться до которой Снейп чуть не переломал себе шею. Близость дома Эмери к филактерии тоже не казалась совпадением, и Северус задался вопросом, как тот спасается от пагубного влияния дементоров. И в курсе ли он полной картины творящегося в Гленн Дубе?        Пребывая в постоянном нервном напряжении, Снейп не имел возможности даже выпить вдоволь, опасаясь проспать вторжение незваных гостей, что не делало его характер легче, а настроение — радужнее. Впрочем, все жители деревни пребывали в мрачной меланхолии, не понимая, что с ними творится. И даже Живоглот уже пару дней изводил Снейпа, сидя на берегу озера и горланя гнусные кошачьи песни.        В «Чертополохе» по-прежнему задорно трещал камин и горели лампы, пиво и еда были чертовски хороши, но ушла атмосфера, заставлявшая приободриться даже Северуса. Люди теперь в основном заходили выпить по вечерам, перекинуться парой слов и спешно разойтись, наивно надеясь, что домашний очаг сможет оградить их от неведомого зла, незримо поселившегося в доселе радостном месте. Идя в деревню, Снейп теперь неизменно брал с собой Сира, надеясь, что пес подаст ему сигнал, если вдруг вновь учует оборотня.        Вечер четверга ничем не отличался от предыдущих, и Северус по сложившейся привычке сидел за стойкой бара, цедя второй бокал пива, тщетно надеясь услышать от деревенских и фермеров из окрестностей хоть что-то, способное навести на след Фенрира. Сир лежал возле высокого стула, лениво грызя перепавший от Мэдди мосол. Официантка старалась держаться и бороться со страшной потерей, но из глаз ушел былой задор — вероятно, навсегда. Про Мака было слышно, что тот запил, и Северус его не осуждал: будь у него в свое время подобная возможность, он бы не преминул ею воспользоваться.        Долину второй день засыпало снегом, так что скоро должен был лечь постоянный покров, который не сошел бы до весны.        — Кого это там понесло на ночь глядя к черту на рога? — проворчал Донал, кивнув на окно за спиной Снейпа.        Оглянувшись через плечо, Северус через маленькое витражное окно увидел свет фар остановившейся машины. Он бы не придал этому значения, не всполошись неожиданно Сир, вскочивший с нагретого места. Обычно молчаливый гончак принялся тонко скулить, словно щенок, уставившись на дверь. Несмотря на довольно поздний час — начало десятого вечера — народу в баре было прилично. Кто-то просто не хотел тащиться домой под снегом, кому-то надо было выпить в компании, будто это могло вернуть былые веселые деньки Гленн Дуба. Даже заядлые игроки в дартс, которых Донал раньше гонял за излишнюю экспрессивность, вели себя тише церковных мышей. Никто не обратил внимания на забеспокоившегося пса — никто кроме Северуса, по привычке потянувшегося к левому рукаву, где носил палочку.        Дверь распахнулась скорее от порыва ветра, нежели из-за усилия, приложенного визитером, впуская в тепло бара снежные завихрения и невысокую фигуру в зимнем пальто.        Снейп почувствовал небывалое облегчение, увидев мисс Грейнджер. И в ту же секунду его вновь накрыло паникой, стоило вспомнить, что сейчас он играл роль Джека Мура — любящего супруга, проведшего больше недели в разлуке с молодой женой. Да и она, очевидно, очень скучала по мужу, раз пустилась в дорогу невзирая на поздний час и дурную погоду. Сир, издав особенно громкий скулеж, рванул к хозяйке, прижимая уши и размахивая хвостом так, что тот грозил отвалиться.        — Ого, — удивился Донал, — смотрите-ка, кто вернулся. Я думал, на самом деле она тебя бросила.        Северус сердито зыркнул на бармена и поспешно спрыгнул со своего места. Ситуация осложнялась наличием целой толпы зрителей, бывших в курсе неожиданной разлуки четы англичан.        «Представь, что у тебя в самом деле есть жена. Представь, что ты скучал, — тем более ты правда скучал, идиот…»        Одной рукой придерживая Сира, норовившего поставить лапы ей на плечи, другой Гермиона гладила пса, но при этом неотрывно глядела на приближавшегося к ней Снейпа. Девушка широко и искренне улыбалась ему, но Сир не давал ей сделать и шага, привалившись боком и ластясь, как бестолковый щенок.        — С… Джек, — только и успела произнести она, как Северус, приблизившись, без всяких предисловий обхватил ее лицо ладонями и наклонился к губам.        Он был уверен, что Гермиона все поймет правильно и не позволит себе испугаться. Не после всего, через что они прошли.        Глупо было отрицать собственные эмоции по поводу происходящего. Снейп терпеть не мог целоваться, но сейчас это Джек целовал Джин — и не так мимолетно, как тогда у костров, — а он, Северус, только пользовался случаем, силясь получить хоть малую толику женского тепла и ласки. Сколько раз в прошедшие одинокие дни он думал о том, чтобы решиться на сколь-нибудь значимый шаг после завершения задания, но все гнал от себя нелепые мысли, напоминая, что решил даже и не думать портить мисс Грейнджер жизнь.        Гермиона в первые мгновения обмерла, — Северус чувствовал, как она окаменела, — но быстро совладала с собой и, подняв руки, вцепилась в его предплечья, при этом не торопясь ни отстранять его, ни поощрять. Снейп уже думал прервать поцелуй, решив, что достаточно и повеселил зрителей, и напугал девушку, как она ответила — едва ощутимо, робко, отчего он сам остолбенел, потерявшись в давно забытых ощущениях. Северус правда не помнил, когда в последний раз целовал женщину, упорно избегая подобных незатейливых знаков внимания со случайными любовницами.       Снейп почувствовал, как Гермиона несмело прошлась ладонями по его рукам к запястьям и привстала на цыпочки. Либо мисс Грейнджер была куда лучшей актрисой, чем он думал, либо…       Он погладил большим пальцем мягкую девичью щеку. Северус, так и не углубив поцелуй, нехотя оторвался от ее губ и, выпрямившись, неохотно опустил ладони на плечи Гермионы, неотрывно глядя в раскрасневшееся то ли с мороза, то ли от неожиданного действа лицо девушки. Ее глаза блестели одновременно испугом и любопытством, а взгляд лихорадочно метался по его лицу в поиске неизвестно чего. Подтверждения, что перед ней и в самом деле он, Снейп — человек, убивший величайшего волшебника современности, противный учитель и предвзятый декан Слизерина? Рук его Гермиона при этом так и не отпустила.       — Здравствуй, — хрипло обронил Северус, первым придя в себя. — Не ожидал, что ты вернешься сегодня.       Говорил он негромко, не на публику, стараясь, чтобы все выглядело максимально естественно. Гермиона почти незаметно вздрогнула и моргнула, а через секунду обняла его и прижалась щекой к груди. Снейп почувствовал себя невероятно беззащитным, толком не понимая, что делать. В баре царила почти ничем не нарушаемая тишина — посетители следили за ними во все глаза, пытаясь не прерывать воссоединение супругов, но не очень-то утруждая себя попытками подарить им хотя бы видимость приватности.       — Я скучала, — услышал он тихий шелест ее голоса. — И волновалась.       Нечеловеческих усилий ему стоило обнять девушку, а не стоять истуканом, придерживая ее за плечи. Куда как больше Северусу хотелось, чтобы все это случилось в другом месте и в другое время. С другой стороны, не вынуди их ситуация играть отведенные роли, ничего бы и не было.       — Привет, Джин, — окликнул Гермиону Донал. — Мы-то все думали, что ты бросила этого несимпатичного джентльмена.       Снейп почувствовал, как девушка тихонько рассмеялась ему в грудь и, неторопливо отстранившись, выглянула, чтобы увидеть хозяина «Чертополоха».       — Это едва ли возможно, Донал. Но я тоже рада вас всех видеть.       — Валите-ка уже домой, Бог мой.       Трудно было не согласиться.

      III

      

      23 ноября 2001 года,

      четверг

             Несмотря на помощь мистера Хайда книг оставалось очень много. Гермиона никогда не могла и подумать, что, получив возможность оказаться в святая святых Министерства, будет мечтать как можно скорее оказаться на краю света в промерзлом насквозь доме. Строчки, зачастую накарябанные вкривь и вкось, уже рябили перед глазами — некоторые волшебники, чьи труды волей случая оказались в архиве, не предполагали, что их каракули увидит кто-то кроме них самих. Очень любопытно было бы узнать, как в архиве Отдела Тайн могли оказаться записи, сделанные на замызганных грязных клочках бумаги и пергамента.       На одном из них Гермиона и увидела слова, немало ее заинтересовавшие. Это был лист из дневника некоего волшебника, очевидно, не слишком-то тепло относившегося к человечеству в целом и в особенности к магглам. Огрызку пергамента явно было больше века, что подтверждал и стиль изложения — несколько архаичный, что не делало сами записи менее отвратительными. Неизвестный намеревался попробовать приманить дементоров на северном побережье Шотландии, наиболее близком к Азкабану, при помощи нескольких до смерти напуганных магглов и попытаться изловить какой-то ловушкой для одному ему ведомых целей.       В обычное обеденное время вновь показался мистер Хайд, но Гермиона лишь поприветствовала его и поблагодарила за помощь, после чего вновь зарылась в изучение добытых им материалов, и архивариусу пришлось уползти обратно в темноту зала. Наверняка Гермиона и сама хотела есть, но была слишком увлечена и не могла обращать внимание на банальный голод, когда дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки.       Очнулась она, только услышав негромкий бой настенных часов, возвестивших наступление полуночи. Гермиона просидела за работой больше двенадцати часов и теперь с трудом разминала затекшую шею, пребывая в весьма смешанных чувствах. К ее радости удачливого исследователя примешались гадливость и желание как следует вымыть руки и глаза. Ничего о филактерии ей до сих пор найти не удалось, однако попались и другие заметки неизвестного волшебника, в которых описывалось-таки устройство ловушки, для сооружения которой требовался человеческий череп — лучше всего принадлежавший ребенку, погибшему мучительной смертью.       Ей хотелось остаться подольше и закончить изыскания, тем более что отгадка была уже скорее всего очень близко, но усталость и предыдущая бессонная ночь брали свое. Настолько, что Гермиона отключилась, стоило ей оказаться дома и присесть на диван.       Утром по дороге в Министерство она попросила Тома сделать огромный сэндвич с кучей начинки, не зная, как еще может отблагодарить мистера Хайда и извиниться за свое вчерашнее к нему невнимание. Сверток был вручен архивариусу первым же делом вместе с маленькой бутылочкой апельсиновой газировки, купленной в ближайшем к дому гастрономе. Схватив нечаянную добычу, мистер Хайд поспешил уединиться, словно кто-то мог отобрать у него еду.       Добравшись до одной из оставшихся книг — как раз тех, о которых предупреждал мистер Хайд, советуя быть с ними осторожнее, — труда, посвященного магическим практикам Южной Америки, Гермиона поняла, что судьба решила повернуться к ней лицом. Талмуд и вправду оказался под воздействием весьма неприятных, пусть и несложных защитных чар, для обнаружения которых пришлось повозиться. Автор оказался не лишен чувства юмора, намереваясь ослепить любого неосторожного читателя.       Ближе к середине тома Гермиона обнаружила рисунок, очень напоминавший лежащий у нее в кармане: шкатулка с узором, похожим на складки ткани и хламиды дементоров. Автор, некто Беттгер, утверждал, что подобные артефакты изготавливаются из цельного черного оникса и раньше использовались ацтеками и инками для поимки смеркутов, ныне считавшихся ближайшими родичами дементоров. И чем больше тварей попадалось в филактерию, тем все более и более сложным становился рисунок на ее поверхности. Впрочем, Беттгер ничего не писал о возможности влияния филактерий на волшебство, однако сообщал, что подобные шкатулки были едва ли не повсеместным предметом быта…       Гермиона сидела в задумчивости, продолжая листать книгу, так и не давшую ответы на все волнующие ее вопросы. Кусок информации здесь, обрывок там… Пожалуй, нужно было озаботиться с утра поисками флакончика Жидкой Удачи, а не трехэтажного сэндвича.       Девушка была уже готова убрать труд Беттгера, как, пролистнув очередную страницу, увидела вложенный в книгу лист, с одной стороны исписанный знакомым кривым почерком, а на другой сохранивший очень схематичный рисунок черепа, покрытого различными рунами, которым автор уделил куда как больше внимания.       «Нынче же ночью я убедился в своей правоте. Дементоры — суть твари чуждые даже миру магии и способны поглощать не только человеческую радость, но и волшебство вокруг себя. Посему, думаю, что Экриздис в своем благородном стремлении пресечь кражу магии недостойным отродьем невольно сам сгубил себя, приманив к Азкабану великое множество дементоров. Мне же предстоит продолжить труды его, и я сумел найти способ лишать магии недостойных…»       На этом страница кончалась и записи обрывались. Перевернув лист, Гермиона попыталась разобраться в сложной рунической вязи. Стоило же ей понять, что без словаря ничего не получится, как рядом вновь возник хранитель и принялся молча собирать книги и свитки, уже прочтенные гостьей.       — Мистер Хайд, вы можете мне помочь?       — Что такое? — несколько устало спросил тот.       — Мне нужен словарь рун. По всей видимости, здесь какое-то странное смешение рун и огамического письма…        Не особо заботясь о приличиях, мистер Хайд выдернул из рук Гермионы лист и близоруко сощурился, поднеся его едва ли не к самому кончику вытянутого носа. Впрочем, хмыкнув, он тут же перевернул схему боком.        — Все просто, мисс Грейнджер. Вас путают — все огамы в этой схеме просто цитирование «Воспитания в доме Двух Чаш». Остальное написано бустрофедоном.        Гермионе только и оставалось, что хлопать глазами, глядя, как легко и непринужденно хранитель разделался с шифром, над которым она приготовилась сидеть черт знает сколько.        — Может, вы с ходу скажете, что здесь написано?        — «Кровью грязной и радостью оградишь ты мир от силы, а стражей усыпишь, сотворив дар и омыв его кровью чистой», — безразлично пожал плечами Хайд, возвращая Гермионе пергамент.       Как жаль, что его не было рядом, когда она столько месяцев пыталась расшифровать «Сказки барда Бидля». Нестерпимо хотелось расцеловать унылого архивариуса, продолжавшего возиться с книгами и придирчиво осматривавшего каждую.       Прекрасно понимая, что лучше иметь при себе не только перевод, но и первоисточник, Гермиона достала палочку и чистый пергамент, намереваясь перенести на него записки неизвестного волшебника и схему черепа с рунами, однако мистер Хайд неожиданно схватил ее за руку. Еще полчаса Гермионе потребовалось, чтобы узнать о невозможности делать копии кем-то кроме хранителя и убедить мистера Хайда в необходимости подобного шага.       — Вы больше не появитесь, мисс Грейнджер? — спросил он, все-таки, пусть и нехотя, вручая Гермионе копию найденных записей.       — Мне нужно вернуться к моему напарнику, — кивнула она. — Но, когда я снова буду в Лондоне, непременно загляну к вам, и мы пообедаем.       — А вы сможете принести эту странную щекотную воду? — поинтересовался хранитель, дернув нелепым носом.       

      IV

             — Не нравится мне погода, — проворчал Гарри, стоило им с Гермионой выйти от Грюма после появления в Гейрлоке.       Не то чтобы старый аврор оказался полностью удовлетворен ее докладом о находках в архиве, но ничего лучше у них все равно не было. Аластор поделился новостями от Северуса о еще одной найденной филактерии, и на том новости о напарнике кончались. Истолковать записи неизвестного можно было по-разному, но Гермиона свято верила, что вдвоем со Снейпом они придут к однозначному выводу.       Стоя под сгустившимися над прибрежным городком тучами, она счастливо щурилась, подставив лицо ветру. После дней, проведенных практически безвылазно в архиве, вновь оказаться в горах было настоящим благом. К тому же сегодня Гермиона искренне надеялась выспаться.       — Да и ты видела, который час? — продолжал друг.       — Гарри, пожалуйста, — девушка взяла его за руку, — это очень важно. Ты можешь заночевать в Гленн Дубе.       Парень аж передернул плечами, стоило ему услышать предложение заночевать в одном доме со Снейпом. Гермиона решила не спорить и не ввязываться в очередной виток рассуждений о мотивах Северуса и об их с Гарри вражде, конца и края которой не было видно. Поттер же, взглянув на нее, тяжело вздохнул и кивнул.       Дорога и правда оказалась сложной: ехать приходилось медленно, еще сильнее притормаживая перед каждым поворотом. Гарри тихонько ругался, вглядываясь в темноту, освещенную фарами. Еще на подъезде к долине начался сильный снегопад, значительно усложнивший путь, так что Гермиона даже пожалела, что попросила друга отвезти ее, не дожидаясь утра. Но она так хотела рассказать Северусу о своих находках и услышать его мнение, что эгоизм возобладал над здравым смыслом, а жертвой стал Гарри, так кстати встретившийся ей в приемной Кингсли.       — Думаю, тебе лучше все же остаться… — начала она опять, но друг не стал ничего слушать.       — Категорически нет, Гермиона. И у меня завтра с утра пораньше задание.       — Почему же ты не сказал?! Я бы попросила Рона.       Гарри усмехнулся и переключил рычаг у руля, отчего щетки замелькали по окну еще быстрее.       — У него то же самое. И ты бы видела свое лицо… Честно говоря, в последний раз такой взъерошенной я видел тебя, когда ты лупила Рона после его возвращения.       Гермиона едва удержалась от того, чтобы ткнуть Гарри в бок. Парень покосился на нее и, тепло улыбнувшись, подмигнул.       — Кажется, ты действительно заскучала за своим огромным уродливым столом в Министерстве.       — И ничего он не уродливый, — проворчала она в ответ, не торопясь соглашаться, тем более что они оба понимали правоту Гарри.       — Уродливый, уродливый.       Вскорости они миновали знакомый затяжной поворот и впереди сквозь снегопад стало возможным различить уже недалекие огни деревни. Сердце сжалось в предвкушении встречи со Снейпом. Как он там? Наверняка Живоглот и Сир свели его с ума. И он совершенно точно не подумал привести бороду в порядок. Она отсутствовала всего десять дней, а казалось, будто прошел год.       Уже когда их машина вползла в деревню, Гермиона запоздало подумала, что неплохо бы заглянуть в бар. Снейп едва ли станет что-то готовить, да и торчать одному в доме целыми сутками небезопасно. Неплохо было бы ему вообще перебраться в гостиницу, но едва ли упрямец об этом подумал.       — Останови вон там, у бара, — попросила Гермиона. — Я быстро!       — Ты собралась выпить на ночь глядя? — поднял брови Гарри, но она сделала вид, что не услышала.       Первым девушка увидела Сира, рванувшего к ней от барной стойки, и только потом, пытаясь придержать одуревшего от счастья дирхаунда, она увидела Снейпа и не смогла сдержать улыбку. Он ничуть не изменился, разве что выглядел еще более уставшим, а Гермиона искренне была рада его видеть, словно это действительно был ее муж.       Того, что случилось после, она никак не ожидала и в первую секунду в самом деле замерла, но скорее в оторопи. Ее целовал Северус Снейп — и не просто коснулся уголка губ, как случилось на Хэллоуин. На холодных с улицы щеках она чувствовала теплые мозолистые ладони, борода нещадно кололась. Кажется, даже Рон в первые разы целовал ее смелее и увереннее, чем сейчас взрослый мужчина, тем более игравший роль супруга, встретившего жену после разлуки.       Все это было необычно. Странно. Но… это не было неприятным или чем-то пугающим. Гермионе даже показалось, что Северус и сам изрядно смущен происходящим. А играть роль нужно было им обоим, и девушка несмело ответила, почувствовав, как Снейп чуть подался назад. Пусть целовал ее сейчас Джек, Гермиона позволила себе представить, что все всерьез, но Северус почти сразу отстранился.       Осторожное поглаживание по щеке, чего он делать был вовсе не обязан, хриплый голос над головой и непроницаемый взгляд чужих серых глаз. Хотелось скорее очутиться дома и спокойно поговорить без постороннего внимания.       В Лондоне Гермиона порой представляла их встречу, и все выглядело совсем не так — без лишних глаз, более сухо и формально. Возможно, Северус бы даже отпустил пару фирменных колкостей в ее адрес. Пожалуй, стоило поблагодарить завсегдатаев «Чертополоха» за несколько удивительных секунд, подаривших пищу для размышлений.       И раз они оба до сих пор были в роли, Гермиона позволила себе обнять Снейпа и отогреться, пусть и недолго, подле живого тепла, которого так не хватало в прошедшие дни.       

      V

             Слишком запоздало Северус смекнул, что на улице их должен ждать министерский автомобиль, а стало быть, Поттер или Уизли — и лучше уж последний. Но надеждам не суждено было сбыться.       Сир отказывался отходить от хозяйки, и, устроив их на заднем сиденье, Снейп был вынужден сесть рядом с мальчишкой, упорно его игнорировавшим. Северус очень надеялся, что Поттер не останется ночевать. И даже не потому что не собирался терпеть поганца на одной с собой территории, а надеясь наконец остаться наедине с мисс Грейнджер. Покосившись в зеркало заднего вида, он увидел, как девушка задумчиво провела кончиками пальцев по губам.       Подумать только, что бы сказал ее дружок, узнав о случившемся минуту назад? Снейп смолчал лишь из уважения к Гермионе, сколько бы велико ни было его собственное желание позлить Поттера.       Живя один, Северус отвык постоянно топить камин для поддержания тепла, предпочитая греться одеждой и виски и разводя огонь только по вечерам перед сном. Машина затормозила, и Снейп, вновь взглянув в зеркало, увидел, что мисс Грейнджер дремлет, уронив голову на плечо боящегося пошевелиться Сира.       — Гермиона, — негромко позвал ее Поттер, до сих пор за всю дорогу не произнесший ни слова. — Приехали.       Девушка вздрогнула и принялась вертеть головой, спросонья пытаясь понять, где очутилась.       — Ты точно не хочешь остаться? — наконец поинтересовалась она, и Снейп принялся молиться в надежде услышать отрицательный ответ.       — Точно. — Судя по тяжелому вздоху мальчишки, вопрос был задан далеко не в первый раз.       Дом встретил их темнотой и холодом. Северусу пришлось придержать мисс Грейнджер под руку, когда она запнулась в прихожей о сбившийся коврик. Выглядела Гермиона как человек, очень долго боровшийся с усталостью и наконец получивший возможность расслабиться.       — Давайте пойдем на кухню, и я расскажу все, что мне удалось узнать, — зевнула она, потирая глаз тыльной стороной ладони.       Снейп покачал головой и помог ей снять пальто. Разумеется, ему чертовски интересно было узнать и о результатах ее поездки, и о знакомстве с Хайдом, но несколько часов уже вряд ли способны что-то изменить.       — Все завтра.       — Но…       — Мисс Грейнджер, — строго перебил ее Северус, — сейчас я разведу огонь и застелю постель, и вы пойдете спать. Мы обо всем поговорим утром.       Она открыла было рот, чтобы наверняка начать спорить, но тут же сдалась и, кивнув, поплелась в гостиную.       Казалось, огонь вдруг стал ярче и теплее. Мисс Грейнджер забралась, по своему обыкновению, в кресло с ногами и наблюдала за Снейпом, пока он возился с камином.       — Знаете, мне этого и в самом деле не хватало, — сонно пробормотала она, но, неожиданно встрепенувшись, чуть наклонилась вперед и тронула Северуса за плечо. — А правда, что вы делали пометки на полях архивных книг?       — Вам Хайд нажаловался, — это был не вопрос. — Да, правда.       — И о чем же?       — О влияниях фазы Луны и времени года на трансмутационные процессы неблагородных металлов на стадии нигредо, если вам так интересно, — не поднимая головы и не глядя на девушку, ответил он. — Констан, вы удивитесь, писал много чуши.       — Хм-м…       Наконец взглянув на Гермиону, Снейп понял, что она успела уснуть, обхватив колени в замок и привалившись головой к спинке ушастого кресла. Поднявшись на ноги, Северус не удержался и бережно отвел выбившуюся прядь с лица девушки, со всей ясностью понимая, что пропал.