Выход на посадку

Красотка, которую Алек взял шутя и без напряга, на излюбленном своем фланговом подкате (лезть в лобовую атаку бессмысленно что с бабой, что с компом!) прокувыркалась с ним всю ночь и увязалась кутить дальше, но отлипла в каком-то из баров. Кажется, в предпоследнем, тот кабак был особенно пафосный. Хотя виар-зону, за такие-то деньжищи, могли бы и получше оборудовать, хлипкая. Поищем другую — виртуал, в смысле, поищем. Карио на счетах как красных фонарей в Мидасе, немеряно, гонорар за последнюю вахту амойцы выкатили офигенный. А красотка прибьется сама, еще фактурнее прежней. К подобным вещам Алек относился легко, как, впрочем, почти ко всему в жизни. А иначе-то как каринезийцу, если он плюет на мировой порядок, где вымирающему (пора смотреть реальности в бесстыжие глаза: вымирающему!) виду предписано носа не казать со своей светящейся по ночам родины. Ну, или еще вариант: жить замкнутыми диаспорами в столицах Центральных Миров, учиться там на врача, желательно на мозгоправа, и всем красноглазым выводком пахать в литерной клинике для самых верхов и самых-самых спецслужб. Строго под подпиской, о невыезде и о неразглашении, и проживать там же в больничном комплексе, как в резервации. Но амойцам, в свою очередь, плевать на порядки федеральные, и это зашибись как хорошо. Носи темные очки, не вляпывайся в лужи городского технофольклора, плати налоги и коммунальный сбор — и живи спокойно, если, конечно, не оттоптал красную черту своей рабочей визе. Вот с визой строго: помахать ручкой амойской земле нужно в точности в тот день и час, что светится у тебя в документе, пусть даже новый визит одобрен буквально следующим днем. А просрочишь, тогда аут, полный. В аут Алеку не хотелось. Его необычный дар, чувствовать технику-электронику и кружево нейросетки как живое существо, в технократическом этом мире ценили столь высоко, как наверняка нигде больше не оценят; залётный каринезиец мотался по всей системе Глан и побывал, кажется, уже везде, куда вообще разрешен был доступ персоналу из внешников. Техника у амойцев была что надо, это Алек усёк немедленно, пускай самые-самые сливки и прятались под грифом «секретно» в руках здешней элиты (а элита на Амои действительно элита, а не просто название, работает так, что залюбуешься, выглядит так, что закачаешься). И платят достойно: вернувшись с вахты, можно много чего себе позволять, и нынешнее возвращение он тоже отмечал с размахом. Вот только нужно было успеть в космопорт. И он постарался, расположился не где-нибудь, а в роскошном тихом отеле с идеальной транспортной доступностью — в самóй Апатии. На трехчасовой взнос за пребывание в тамошнем виар-апартаменте можно было бы с месяц безбедно жить в Сасане с видом на залив, но оно того стоило. Алек принял все меры предосторожности, настроил таймер, насторожил сигнализацию, поставил будильник со звуковым и тактильным эквивалентом взбесившегося дикого кота, причем сроднился с техникой так, как, наверно, только он и умел — подольстился едва ли не к самим материнским платам, запал здешнему харду и софту в их несуществующую душу… И понеслось! Сегодняшняя виртуальная реальность играла с ним в странные, добрые игры. Словно бы и нездешние вовсе: не бывает по эту сторону материи и поля такой благодати! Он ходил без очков (ладно, это-то и в виртуале, и во сне не редкость), но ведь в голове ни единого раза не возникло мысли, что оно неправильно! Ему казалось, что он всегда ходит без очков. В сегодняшнем техносне каринезиец Алек и представить не мог, что кого-то могут испугать его кошачьи глаза с вертикальной щелью зрачка или способность разделить с собеседником самые яркие его воспоминания. Он жил другую жизнь, она ему нравилась, а он нравился жизни, но даже в этом раю на каждой стенке, на каждом столбе висели часы. И на запястье у него был браслет, часы в него были встроены. И с экрана в кухне, на которой он завтракал со своей семьей-из-техносна, миловидный ведущий выпуска новостей регулярно объявлял сигналы точного времени. И даже небо над розовой пальмой на золотистом пляже не забывало украшаться циферблатом. И механизм тикал, отсчитывал секунду за секундой, пока в один прекрасный момент не взорвался сигнализацией. Выслушивая ее вой, Алек печально глянул в окно (здесь, в своем идеальном мире он как раз пришел на работу), окинул прощальным взглядом вызолоченный утренним солнцем соседний корпус (странная тут в техноснах архитектура, домá будто раскрытые книги) и запустил последовательность виар-декодировки. Очнувшись на идеально-удобном ложементе, он потянулся, полежал с закрытыми глазами (досчитал до десяти), и всё, сели-встали. Пора было заказывать аэрокар, мчать в аэрокосмическую гавань, а там контроль, таможня и взлет. Орбитальная станция, погулять, дождаться новой визы, и снова вниз, на работу. И хорошо бы следующая вахта оказалась поближе к планете, а то переборки Даарса за последние три месяца успели ему осточертеть. С другой стороны, было бы... Алек оборвал себя на полуслове и помертвел от ужаса. Хронопанель над изголовьем показывала двадцать сорок две. На час больше, чем он рассчитывал — и чем показывали ему часы-в-техносне. Как такое могло случиться, как? — Хренова Синдарелла! — рявкнул он уже в прыжке и заполошно метнулся к лифтам. К желанию клиента отбыть «быстро, быстро, быстро!» отнеслись с большим пониманием. По выделенной скоростной полосе летелось легко, у пилота-андроида были стальные нервы и мастерство степени полного восторга, так что, если б не обстоятельства, от которых дыбом стояла шерсть на рыжем его загривке, Алек бы насладился дорóгой. А сейчас он едва замечал знаменитые амойские небесные переливы от сирени до царственного пурпура; день выдался ясный, и вечер щеголял еще и прозрачной травянисто-зеленой лентой над самым горизонтом, мимолетной, как видение — исчезнет раньше, чем покажутся купола порта и иглы кораблей… Ох, ну скорей бы уже! Он опаздывал. Опоздал безнадежно, он принял это окончательно, когда вбежал в зал и узрел оживленную стайку пухлых и взъерошенных, как воробьи, туристов, одетых по моде Аквоса, прямо перед «своей» стойкой регистрации. Там уже обслуживали следующий рейс, а к нему деловито направлялся товарищ в форме службы безопасности, проверить документы. Топляков они нюхом чуют… Но безопасника неожиданно перехватил на полпути его коллега, что-то показал на служебном браслете, и к Алеку они подкатили вдвоем, оба мускулистые и шкафоподобные, но шли уже совсем иным, неопасным шагом. — Гражданин, проверка документов, — предупредил тот, что был справа, с красивыми синими глазами. Фонило от него приятно: собран, спокоен, аккуратен, доволен жизнью. Алек волевым усилием стряхнул незваный контакт, чтоб не начать читать глубже. Временный чип всем гостям Амои ставится в основание шеи, над седьмым шейным позвонком — или какой там из них торчит костью наружу? Сканирование не то что безболезненно, оно неощутимо, но Алек явно почувствовал, как его пробрал по хребту мороз. Ознакомившись с тем, что появилось на экране, синеглазый выдал сакраментальное «гражданин, пройдемте», и спорить с ним было бы верхом идиотизма. Алек устало кивнул и пошел под конвоем двух верзил туда, куда велено. А вот маршрут оказался неожиданным: они отправились в зону вылета, служебным коридором прошагали мимо зала ожидания (человеческая сутолока была прекрасно видна за стеной с односторонней прозрачностью), а затем мимо закрытого сейчас гейта двенадцать ноль два, как раз того, через который отбыл бы сам Алек, не опоздай он в космопорт настолько нелепо. Потом был лифт, еще один коридор, с непрозрачными стенами, и неприметная дверь. В нее его подтолкнули уже в одиночестве, конвой остался снаружи. — Добрый вечер, господин… — услышал Алек и на секунду бездарно завис: незнакомец, что сидел за столом с раскрытой инфосферой, произнес его полное имя без малейшей запинки. А еще незнакомца было почти невозможно читать, а ведь Алек от неожиданности потянулся к нему всеми телепатическими и эмпатическими фибрами: тот был глухо застегнут в свое самообладание и демонстрировал ровный, как отражение в спокойной воде, эмоциональный фон. Потрясающее зрелище. Этот красивый как картинка, одетый в дорогущий костюм человек будто бы вовсе не испытывал чувств. И весь их недолгий разговор (Катце, как Алек выяснит немногим позже, вообще не сторонник долгих бесед) он продолжал завороженно разглядывать то тонкий профиль, то чудесные, цвета красного дерева волосы, то жуткий штрих шрама, перечеркивающий это великолепие по левой щеке. Разумеется, они пришли к соглашению (еще бы не согласиться, из положения-то туши, подвешенной в кладовке на крюке), но Алек был удивлен тем, что тип со шрамом сумел сделать это соглашение не унизительным для него, для жертвы, свисающей с крюка. А еще он тогда постоянно ощущал присутствие рядом с рыжим кого-то еще — эфемерное присутствие, грозное и холодное. Будто бы тень за его плечом. _ _ _ Башня Эос, кабинет главы Синдиката, часом ранее. — Ознакомься, — велел Ясон. — На этот раз я сделал за тебя почти всю работу, остается только подхватить и спеленать то, что явится в космопорт. Катце ощутил, как его «я» умаляется и уходит в точку. Непосредственной опасности пока что не было, гневается господин Минк по-другому. Но вот на то, что как представитель Ясона он недостаточно эффективен, ему только что недвусмысленно указали. — Этого мутанта ты пристроишь к делу, у меня есть еще как минимум три проекта, где мы можем его задействовать, кроме тех, что изложены в досье. Кроме того, им заинтересовался Генетический Контроль, — Минк улыбнулся, скульптурные губы изящно, безупречным луком Купидона, изогнулись, и вот тут Катце испугался по-настоящему. — Отказывать Раулю, как ты понимаешь, никак нельзя. Но мы договорились, что для начала каринезиец принесет всю возможную пользу мне, на черном рынке. ---оооОооо--- Примечания: "А иначе-то как каринезийцу, если он плюет на мировой порядок..." Каринезийцы — раса, упоминавшаяся в романе Аи но Кусаби, потомки колонистов, обосновавшихся на планете Карин, у которых комплекс нелетальных мутаций имел результатом, кроме некоторых внешних особенностей (щелевидный зрачок с видимым невооруженным взглядом алым свечением глазного дна) наследуемую способность эмпатии и/или телепатии. К указанным способностям у галактического сообщества сформировалось очень сложное отношение, вплоть до того, что люди верили, что, едва прикоснувшись, каринезиец может читать тебя как раскрытую книгу, а уж если он посмотрит в глаза, то это верное предвестие скорой смерти. Курьер черного рынка Алек, таинственно исчезнувший из текста романа напарник Рики, испытал все человеческие предрассудки на собственной шкуре. — Ознакомься, — велел Ясон. — На этот раз я сделал за тебя почти всю работу, остается только подхватить и спеленать то, что явится в космопорт Если принять на веру слова Рауля Ама (в тексте про "Обстоятельство места" он рассказывает господину Розену, что Ясона призвало в космопорт срочное дело по обретению топляка-каринезийца), процесс пеленания господин Минк контролировал лично. Может, это присутствие и ощущал Алек как тень за плечом? А может, и нет.