Приют

— …и кто же ты у нас, всё-таки, такой?.. — Жан хмуро разглядывал разодранный теплый вкладыш в детский резиновый сапог.       Кирюха сидел на лавке в прихожей, поджимая ноги, и грустно сопел. — Ноги вытяни! — скомандовал Жан. Кирюха неохотно подчинился. — Опять когти отросли… — грустно констатировал факт Жан. Носки на выброс, понятно… — Ну что, вечером будем стричь! Кирюха скривился, но промолчал. До вечера еще дожить надо. Может, ещё и пронесёт…       Во дворе погудел Вадим. Конечно, он уже полчаса сидел в машине и даром жег бензин. Жан вздохнул, с помощью сантехнической изоленты наскоро подлатал вкладыш в сапог и велел Киру одеваться быстрее.       Сегодня с детьми предстояло сидеть Жану: Серёга с Вадимом халтурили, Андрей с Басмановым разгребали бумажные завалы смоленского Восьмого отдела, Женёк учился, а дед бескомпромиссно заявил, что занят. А чем занят, пожалуй, лучше и не узнавать.       Ну и ладно. Жан зевнул, заставил Кира надеть еще и шарфик, и открыл дверь. — Кукуня, мы ушли! — Ага-ага… — лойма сидела на диване, обложенная котами, клубками и схемой: она пыталась связать Басе комбинезончик.       Задача была нетривиальная, и Кукуня с головой ушла в нее. — В следующий раз оставлю детей на тебя, — пообещал Жан, заглядывая. — Не забудь поесть, ладно?..       Дабы ненароком не столкнуться с Ольгой Анваровной, встреча была назначена на нейтральной территории. Из распахнутой двери «Газели» Барановского на всю улицу гремела песенка, а папа с сыном во всю глотку ей подпевали: «Мы раз… Бо-бо… Бо-бойники! Разбойники — разбойники, Пиф-паф, и вы покойники Покойники — покойники! » — Серёг, ну чему ты ребенка учишь, — вздохнул Жан, пожимая ему руку. — «Пиф-паф, и вы покойники, покойники-покойники!» — радостно подтянул Кир, помогая Васе выбраться из машины. Впрочем, василёныш и сам прекрасно левитировал. — А чё, «Бременские музыканты»! Сам говорил, лучше старые мультики ему показывай, — хмыкнул Серёга. — Ладно… — Жан взял сумку с едой. — Чего, в парк пойдёте? А люди? — Да, наверное. Да ладно… День, будни, на аттракционах народу немного… — Колу Ваське не покупай, у него изжога от нее. — Газировку ему давать вообще нельзя! — возмутился Жан. — В таком возрасте. — Ага. Попробуй, отними. Удачи!       Люди в Лопатинском саду всё-таки были. Пока Жан остановился у ларька взять себе кофе, дети успели убежать от него по аллее вперед, продолжая радостно орать: «Мы раз! Бо-бо! Бо-бойники, разбойники, разбойники!..».       Жан прикрыл глаза и сделал глоток. Не то чтобы кофе могло помочь разогнать сонную одурь, поселившуюся в его голове теперь, кажется, навсегда, но зато помогало перебить горечь этой жизни…       «К нам не подходи, к нам не подходи, к нам не подходи, — а то зарежем!» — хором проорали в ответ строчку песенки малолетние засранцы пожилой даме, решившейся таки сделать им замечание. Её собачка с воем попыталась сорваться с поводка, когда Жан начал перед ней извиняться, так что он счел за лучшее побыстрее закруглиться и бросился догонять юную нечисть, на ходу подобрав Кирюхину шапку. Надо завязочки пришить. Да уж. «Кто увидит нас, тот сразу ахнет…». Истинная правда. Надо было идти на Чуриловку гулять. Но там сейчас грязи по колено…       …Жан пил уже четвертый стаканчик кофе за сегодняшний день, пока накатавшиеся до одури на каруселях живорожденные подкреплялись пакетом пончиков, обильно посыпанных сахарной пудрой. Жирные пятна украшали обоих, пока юноши обменивались впечатлениями об испробованных сегодня аттракционах. Жан глянул на часы. До ухода Ольги на работу примерно еще минут сорок… Час, для надежности. И можно будет тащить их в Барановский-хаус. Даже через полчаса уже можно. Пока доедем… А еще можно поехать к себе домой, скинуть их на попечение Кукуне и залечь спать.       Последняя мысль была чрезвычайно искусительной. Зазвонил телефон. — С Васей ты? — спросила Ольга Анваровна. — И тебе здравствуй, Оленька. Да, с детьми сегодня я. Я надеюсь, ты звонишь потому, что соскучилась по свету очей своих, Васеньке, и хочешь поскорее его увидеть?.. — Не паясничай. И не вздумай притащить их домой раньше трех! У меня пару отменили. Особенно своего когтистого дебила! Он всю обивку на диване подрал своими копытами, будешь зашивать… — Ольга завершила звонок прежде, чем Жан успел что-то сказать.       И что теперь?! Где ему еще три часа валандаться с детьми?! И впрямь, поехать домой?..       Кукуню и котов, если честно, было жалко. Они еще после прошлого раза не отошли. — Вы наелись? — тяжко вздохнул Жан. Аттракционы пробили изрядную брешь в его бюджете, и как развлекать юношей дальше, он плохо себе представлял. — На площадку пойдём? Или, может, белочек поищем? Вдруг еще одну лесавку встретим… — задумчиво сказал Жан. — Это пайк! Тут йесавок нет, — фыркнул Вася. — А еще пончиков можно? — умильно заглядывая в глаза, спросил Кир, высыпая в рот оставшуюся в пакете сахарную пудру. — А бургер? — Я пить хочу, — заявил Вася. — А мы еще будем кататься? Я хочу на машинки! — Хватит кататься, — поспешно ответил Жан и полез в сумку с едой за термосом. — А то стошнит. — А можно какао? — Да! Какао! И мне!        Вот черт. Жан всё-таки купил им по стаканчику какао, и грустно проверил баланс на карте. Ещё чуть-чуть, и придется звонить Андрею, клянчить деньги на обратную дорогу… Позорище. Пора уходить отсюда, а то еще воздушные шарики, сахарная вата, попкорн…       Жан потащил дитяток дальше, от аттракционов к детской площадке, и на выход из парка…       Но на шарики разориться все-таки пришлось. Хотя бы на простые, не фольгированные. Зато под предлогом запуска шарика на максимально возможную высоту с помощью катушки ниток удалось выманить детей из парка. — Надо найти свободное место, где нет деревьев… Какой-нибудь пустырь… — они шли по Бакунинской в сторону набережной, а Жан высматривал в телефоне ближайший рукодельный или хозяйственный магазин. — Тут есть нитки! Смотри! — Кир проявил недюжинную наблюдательность, и пару катушек они приобрели в киоске «Союзпечати». То есть когда-то такие киоски так назывались… А сейчас, кажется, даже газеты никто не покупает. Жан из ностальгических соображений купил себе еще и «Культуру», и сунул во внутренний карман. Может, потом почитаю… или деду отдам.       Теперь следовало найти подходящее место и проверить один из шариков на летучесть. — Смотри, смотри! Сюда! — Кир тянул Жана за руку вперед. Они шли через бывшее немецкое кладбище, от которого практически ничего и не осталось. «А ведь тут у меня могила была», — с ностальгией припомнил Жан. Вася сошел с тропинки, присел, потрогал ствол дерева, нахмурился… Поднял глаза — на ветвях сидел крупный крыжатник. — Кыш, — неприязненно махнул ему Жан. Ворон бросил на него глумливый, как показалось Жану, человеческий взгляд, и только переступил по ветке. Не боится, сволочь. — Пойдем! — потянул Васю изнывающий от нетерпения Кир, — ну пойдем уже! Там, вон, место есть! Пустырь!       Пустырем, в строгом смысле слова, это место назвать было нельзя — посреди ухоженной площадки стояла свежевыкрашенная белая церковь, обнесенная забором, но место и впрямь было просторное. Жан сморгнул, на секунду проваливаясь в воспоминания: как тут было в сорок первом, и еще раньше, в двенадцатом… — Жан! Вась! — Кир дергал их обоих поочередно. — Ну?! — Скойко много покойников… — бормотал Вася, гладя стволы деревьев, — Жан, почему они все мейтвые?! — Люди умирают, Вась… — вздохнул Жан. — А мы? — А мы… живем гораздо дольше… Но рано или поздно умирают все. — И папа умйет?! — в ужасе спросил Вася. — Это будет очень-очень нескоро, ты вырастешь и даже успеешь состариться, — подумав, ответил Жан. — Папа не умйет! — крикнул Вася. — Папа не умрет еще очень-очень долго, — кивнул Жан. — И он всегда будет с тобой. — Папа не умйет… — насупился Вася. — Я так не хочу! — Да ну пойдёмте! — потянул их обоих прочь из кладбищенской рощи Кир. И они стали спускаться к церковке. — Между прочим, это очень старая церковь, ее построили почти тысячу лет назад, — сказал Жан. — Дед Слава ненамного старше… на двести лет, где-то так… Надо же, он уже двести лет жил, когда ее построили…       Кирюху не очень-то волновали Жановы краеведческие замечания, Вася все еще хмурился, и легко отдал свой шарик для экспериментов. — Только очень высоко запускать нельзя, — сказал Жан. — Иначе оторвется или лопнет…       Жан с Киром увлеклись запуском шарика в стратосферу, а вот Вася только немного поглядел, и принялся бродить вокруг по площадке, пиная камешки и разглядывая церковь со всех сторон. А потом подошел и подергал Жана за полу. — Пойдем туда! — Ты чего, нам нельзя! — отмахнулся Кир, наматывающий нитку. — Ну почему же сразу «нельзя»… Давай, Кир, сматывай, и впрямь попробуем войти… Вон, привяжи к ограде… — задумчиво оглядываясь, сказал Жан. От деда, конечно, потом влетит… А с другой стороны, когда еще такой шанс будет?       Кир помотал головой. — Не. Я не пойду. Они там… ругаются, — нахмурился он. — Ну их… Жан заколебался. — Ладно. Только никуда не уходи. Мы быстро. — Ага, — кивнул Кир.       Жан присел, придержал Васю за плечи. — Смотри, мы идем в храм, там надо вести себя тихо, не кричать, не бегать… — Знаю, — Вася дернулся, сопнул носом и попытался вывернуться, но Жан его удержал. — Если вдруг станешь чувствовать себя плохо, сразу говори мне. И от меня не отходи… Вася кивнул. — …ничего без спроса не трогай и никуда не залезай… — Пойдем уже, — на этот раз Васе удалось вывернуться.       И они зашли. У Жана сердце пропустило удар: вдруг сейчас Васька упадет замертво?! Но нет, василёныш никаких признаков недомогания не проявлял. Жан снял кепку, перекрестился по-католически, стянул шапку с Васи. — А где Бог? — оглядываясь, спросил Вася, и потянул Жана к лестнице, ведущей на хоры, — там? — Нет, Вася. Тише, — Жан улыбнулся и кивнул напряженно глядящей на них тетушке за свечным ящиком. — Туда нельзя… — Почему?.. — Это только для служителей. Будьте добры… — Жан отошел купить свечи. Вася меж тем принялся споро обходить полупустую церковь, заглядываясь на редкие иконы. Он хмурился, выпячивал губу, что-то шептал, мотал головой и шел дальше.       Жан успел его поймать у самой солеи — Вася, туда нельзя! — Жан подхватил его на руки. — Почему? А где Бог?! Он там пйячется? За занавеской? — Нет, Вася, не прячется, вот, смотри наверх, прямо в куполе, видишь… — Жан начал медленно пятиться к выходу. Плохая была идея. Плохая… — …видишь, роспись, и Он глядит с картин… — Да нет же! Мне его спйосить! — Вася, тут принято с Богом разговаривать по-другому. Давай вот мы сейчас с тобой свечку поставим…       Этот ритуал Васю заинтересовал, и он охотно извел все купленные Жаном свечи, и заодно научился креститься… — Купите ребенку детский молитвослов, — вмешалась в происходящее свечница. Жан вздрогнул, оборачиваясь. — Он у вас вообще крещеный? — Нет, родители не хотят, — вздохнул Жан, — молитвослов нам, пожалуй, рано… — А вот у нас есть очень хороший и простой, с картинками… — Нет-нет, родители и так будут недовольны, что я вмешиваюсь… — Жан в красках представил себе Кривича, обнаруживающего у Васи детский молитвослов. М-да.       …и эта апокалиптическая перспектива его настолько отвлекла, что Жан упустил тот момент, когда Вася потерял интерес к свечам. И вздрогнул, когда на весь храм раздалось: — Вот же Бог! Вы что, его убийи?!       Жан рванул вперед. Оказалось, Вася обнаружил скульптурное распятие, и, прежде чем кто-либо успел вмешаться, резво вскарабкался на его основание, поправ «адамову голову», и ухватился за стопу Распятого. И замер.       Жан зажмурился. Он вовсе не исключал того, что гнев Божий испепелит дерзкую нечисть на месте. Хотя, конечно, Вася не выбирал, кем ему родиться, и уж точно не просил его обратить. Но кто сказал, что человеческая мера справедливости применима к нечисти? И разве младенцы свободны от первородного греха, хотя они лично еще ничего и не совершили?.. — Руками трогать нельзя! — возмутилась свечница, и Жан, опасливо оглядываясь на замершего Васю, счел за лучшее перегородить ей обзор. Ради всеобщего блага. — Чш-ш… Да-да. Мы уже уходим. Сейчас, ребенок закончит… — Здесь вам не детская площадка! — Всё верно. Нет, конечно. Простите, пожалуйста… — Жану никогда в голову не приходило зачаровывать жертву или охотиться вблизи церкви, и уж тем более, внутри, он вообще не был уверен, что обладает хоть какими-то способностями к внушению, а тем паче в том, что они сработают под сводами неоскверненного храма… — Мы сейчас уйдём. Сию минуту. А пока, э-э, где можно сделать пожертвование? — он со вздохом полез во внутренний карман. Там, под подкладкой в тайном кармашке лежала пятитысячная бумажка «на всякий случай». — Вот. На благоукрашение и уборку храма… Вы бы не могли сами внести, куда следует?..       Жан хрустнул бумажкой и вложил ее в верхний карман халата женщины. Та возмущенно поджала губы — но то ли всё же легкое внушение подействовало, то ли рекомендательная бумага — отошла и нырнула в неприметную дверь.       Жан тревожно обернулся на Васю. Тот пребывал в той же позе, и лицо у него было сосредоточенное, василёныш хмурился… — Вася, — Жан подошел осторожно, позвал, боязливо перекрестился сам, не смея поднять взгляда — ему казалось, что он, как упырь, не должен быть излишне дерзким, — Вася, пойдём, там Кирюша один остался… Потом ещё как-нибудь зайдём…       Он постоял с минуту, нервно оглядываясь в ожидании какой-нибудь беды: или Вася попробует учинить богохульство, или свечница вернется с подкреплением… И верно: свечница, видимо, сочла за лучшее уведомить начальство, и вернулась со священником. — Где же непотребство, Нина Владимировна? — обернулся он к свечнице. — Идите, я разберусь… «Не мешайте детям приходить ко Мне», — процитировал он, подходя ближе к Жану. Тот на всякий случай оступил на шаг, склонил голову, стискивая кепку. — Простите, батюшка, не прошу благословения, я католик… — осторожно сказал Жан, — мы сейчас уйдем… — Не спешите. Смотрите на здоровье. Мальчик первый раз в храме? — М-м, скорее всего, да… Возможно, папа как-нибудь уже приводил, но… — А вы? — Дедушка. — Чш-ш! — обернулся на них Вася. — Ну вот, ушой… — он спрыгнул на пол и подошел, с интересом рассматривая священника. — Жан, а чего он в пйатье? — прошептал Вася.       Жан счел за лучшее быстро подхватить Васю на руки. — Это называется «подрясник», такая специальная одежда для людей, которые разговаривают с Богом… — пояснил он. — А попйосите у него чтобы папа не умийай! — тут же оживился Вася. — Как зовут папу? — Сейёжа! — Сергей, — пояснил Жан, — он крещеный, в православии, но… гм, далек от… — Что-то стряслось? — Пока, слава Богу, нет, но Вася… его зовут Вася, почему-то вдруг очень озаботился темой смерти, стал бояться, что отец может погибнуть, хотя… Предпосылок… ну то есть у папы нашего был период не очень, гм, упорядоченной жизни, но… Сейчас как раз он выровнялся… — Мы все можем скойо умейеть, — вдруг серьезно сказал Вася, глядя прямо в лицо священнику, — они не знают… Сгойеть в бойшом таком огне… Вы ему скажите, — ткнул он пальцем вверх, — что не надо… Я буду себя хойошо вести…       У Жана нехорошо заныло сердце. Господи Боже ты мой, неужто Вася что-то… Он вдруг почувствовал резкую слабость, его прошиб холодный пот. Жан резко побледнел, и опустил Васю на пол. — Скажете, да? — Вася уцепился за полу рясы священника. — Вам плохо? — тот тревожно посмотрел на Жана. — Я на воздух выйду… На минутку… — шепнул тот, — Вася… — А мы пока помолимся, — священник взял Васю за руку, и от не отдернулся, — за папу Сережу и за всех нас…       Жан молча кивнул и побрел к двери, оглядываясь, открыл тяжелую дверь, постоял на церковном крыльце, глотая воздух… И вдруг увидел, как на валу, над деревьями кладбищенской рощи, взлетает шарик. Зеленый Кирюхин шарик. — Кир! — Жан, ускорившись, обежал вокруг церкви, обнаружил, что Васин синий шарик так и остается привязан к ограде, а Кирюхи нигде нет… А вверх по склону, на грязи, пожухлой прошлогодней траве и островках тающего снега — месиво следов, будто… коровье стадо прошло. — Кир! — крикнул Жан уже во все горло, и ему показалось, что он услышал отклик оттуда, из кладбищенской рощи.       Жан оглянулся на двери церкви. А Вася?! Господи Боже ты мой… Он рванул вверх по склону, нащупывая телефон, нажал тревожную кнопку. На быстром наборе у него был Басманов. Зажав кнопку микрофона, Жан торопливо сказал: «срочно, Иоанн Богослов, Вася!» и взлетел по склону вверх, промчался сквозь кладбищенскую рощу…