Усатый-пузатый

Когда Лайла узнает, что Пятый теперь в теле тринадцатилетнего, она счастлива. Нет, не так – Счастлива с Большой Буквы. Теперь победа всегда будет за ней, ведь она может просто сесть на тощего подростка и все. Пятый на самом деле не говорит ей, что она хороша. Но он втайне считает, что воспитал достойную преемницу. Главное, чтобы до поры до времени об этом никто не узнал. После всех этих дурацких битв, попыток спасти мир и прочего, Пятый решает поселиться у Куратора. Впрочем, это логично. Их неурядицы вроде утряслись, он даже простил ей автоматную очередь, пронизавшую его сиблингов. С крышей над головой проблем нет. Зато проблема есть с гардеробом. Абсолютно вся старая одежда сидит на нем как мешок из-под картошки, это жутко неудобно и раздражает. Куратор клянется, что, как только ее помощница Клара освободится, она тут же приедет, измерит все параметры и сошьет ему столько костюмов и пижамок, сколько он захочет. Но пока ему приходится мотаться по их дому в гребаной школьной форме, которая почему-то очень будоражит Куратора. Он даже не знает, что хуже – грязные намеки партнерки или смех падчерицы. На самом деле, ему кажется, что Куратор специально тянет, чтобы подольше посмотреть на него в этой одежде. Решение приходит неожиданно, когда он понимает, что теперь все платья Лайлы ему размер в размер не считая груди. Он долго изучает несколько вариантов через зеркало, бесцеремонно роясь в чужом гардеробе и останавливается на милом фасончике. Платье чуть-чуть не доходит до колен, из блестящей розовой ткани и украшено цветочками по вороту. Он выбирал самое нелепое. Однако что-то идет не так. План был таков: сказать Куратору, что теперь по дому он будет ходить в этом, заставить ее ужаснуться и, следовательно, быстренько сбегать за Кларой, чтобы не видеть больше подобного мракобесия. Но женщина подозрительно заинтересованно облизывается, когда входит в их спальню и видит развалившегося на их кровати подростка, в розовом платье, окруженного красными лепестками, с двумя бокалами вина в руках. Куратор принимает у него напиток и затягивает в жадный мокрый поцелуй. «Что-то очень сильно пошло не так,» – думает Пятый, когда лежит в их кровати полчаса спустя, заебанный в самом прямом смысле этого слова. Единственное хорошее в этой ситуации, Куратор будто расцветает, ходят вся из себя довольная, пытается испечь печеньки и потом сама же с радостью поедает обгоревшие кругляшки, почитывая журнальчик. Лайла, в очередной день возвращаясь домой за оставшимися вещами, смотрит на них очень подозрительно, но толи не замечает, толи не хочет говорить об уже нескольких внезапно пропавших из ее гардероба нарядах. Пятый ходит в прострации еще с неделю, каждый день которой заканчивается очень жарким сношением под цветастыми юбками, а затем заявляет: – Какого вообще хуя, дорогуша? Я мужик или не мужик – почему я возбуждаю тебя в платье? Она недоуменно хлопает накрашенными ресницами. – Разве тебе самому не нравится? Пятый, который очень давно и очень глубоко подсел на одобрение это шикарной и одновременно невозможной женщины, даже не знает, что ответить. Они оставляют эту тему незакрытой. Пятый возвращается к работе в Комиссии. Куратор чередует свои обязанности с еженедельными походами к психологу. Они заключают условно-официальный вневременной брак и делят вместе общий бюджет. Пятый считает, что этот дурацкий психолог обходится им слишком дорого, а толку от него… Куратор замечает, как сильно его раздражают ее отлучки, но делать нечего. С ними явно что-то до сих пор не так несмотря на все ухищрения мистера Лэнца. Новый психолог совсем молоденькая, но тем не менее быстро схватывающая женщина. Куратор жалуется ей на то, как тяжело строить отношения с подростком, как ее достал его тупой пубертат и максимализм и это невыносимое высокомерие на чужом личике. Раньше его как будто прятали усы и солидность фигуры. А сейчас эти вечно вздернутые нос и подборок доводят ее порой до белого каления. Они в очередной раз обсуждают в кровати кинки друг друга, Пятый что-то недовольно бурчит в ответ на любое ее предложение. Женщина закатывает глаза и случайно роняет: – А вот моя психологиня сказала… – и у Пятого срывает крышу. Очевидно не первая и не последняя ссора, которую слышат стены этого дома, но кажется даже они устали. Стены, в смысле… Хотя, впрочем, эта довольно тихая. Пятый собирается и съезжает к Клаусу – ему нужно отдохнуть от этих отношений и время на подумать. У брата он нажирается так, что не может ровно не то что стоять, а даже сидеть. В алкогольном угаре он вспоминает свои счастливые тридцать лет с Делорес, все их миллионы минут, наполненные пониманием, уважением, научными беседами и постапокалиптическими закатами. Когда утром он просыпается, его молодое новое тело не разрывает головной болью, но прямо над ним стоит другая головная боль. Куратор, установившая на его пиджак прослушку, в ярости. – Ага, значит, помоложе хочешь, ну ясно. Удобно наверно трахать манекен: не стареет, не спорит, не имеет кинков. – Не смей говорить так о Делорес! Эту ссору видят уже стены клаусовой квартиры, и с них разве что штукатурка не сыпется. Номер Четыре прячет раскалывающуюся голову под подушку и терпеливо ждет, пока крики утихнут. Он благодарит Иисуса за то, что квартира оказывается пуста, когда он встает, а ругань не перешла в стоны прямо на его любимом диване. Пятый возвращается в тот самый магазин. Продавщица, которой он поручил Делорес, действительно позаботилась о ней. У той новый парик, свеженарисованные глаза ярче, чем он запомнил, полный набор конечностей и очень красивое платье с пайетками. Он садится прямо там, на стойку с манекенами, и часами разговаривает с Делорес каждый день. Делится всем пережитым, своими попытками спасти мир, событиями в Далласе, ссорами с его новой женой. От этого как-то особенно больно. Долорес отвечает ему в его голове, мягко и по-доброму, со всем понимаем, на какое она способна. Но это как будто не то… Ему не хватает стервозности, не хватает саркастичной улыбки на алых губах и грязных подкатов. В его сердце дыра под названием Куратор, и она настолько большая, что уже полностью поглотила дыру, которой когда-то была Делорес. Но сразу к Куратору Пятый не возвращается. Он же не какая-нибудь собака. Они с Клаусом снова напиваются вдвоем, чуть меньше, чем в прошлый раз. Пятый вываливает на него все. Все их проблемы в жизни, в любви, в постели. Номер Четыре оказывается на удивление мудрым собеседником. Он рассказывает, как крутил в Далласе шашни с престарелой богачкой. Вместе с Пятым они смеются над его воспоминаниями, Клаус раздает нелепые советы, которым никто не собирается следовать. Они весело проводят время и Пятого наконец отпускает. Он реально перестает видеть свои отношения странными. Разница в возрасте? Странные кинки? Они всегда были безумной смесью, грозящей стать бомбой. Это на самом деле такие мелочи, не стоящие их нервов, сил и времени. *** В это же время Куратор зовет Лайлу к себе на пару дней и плачется дочери в плечо, жалуясь на непутевого мужа. Она так старательно дискредитирует образ отца в глазах Лайлы, что той становится не по себе. Конечно, дискредитировать там особо нечего – она никогда его не любила. Но вороха интимных подробностей все равно предпочла бы избежать. *** Они мирятся тихо и на удивление без скандала. Пятый просто стучит в дверь и с надеждой улыбается с ямочками. Куратор стоит на пороге в шикарном шелковом халате, черном, с золотыми узорами, у нее на лице тряпичная маска, в ненакрашенных губах зажат мундштук, а в руке бокал вина со льдом. Он видит в ее глазах что-то вроде «ну вот, а я только начала счастливую жизнь одинокой женщины», прежде чем она отступает, пропуская мужа в дом. После череды обоюдных извинений, они устраивают лучший романтический вечер в жизни обоих: на диване, с попкорном и маргаритой и включенным ситкомом.