Штрихи к роману

— Куда идем? — быстро спросил Карвер, глядя, как сестра прилаживает за спину посох. — Ты — никуда, — отрезала Мариан. Пожала плечами. — Схожу проведать Фенриса. Она еще раз поправила волосы и пошла к двери, но Карвер успел встать перед створками. — Конечно, превосходная идея, — прошипел он возмущенным шепотом: не хватало еще, чтобы мама услышала. — Почему бы тебе не пойти одной к психопату, который ненавидит магов? — Ну конечно, я же просто беспомощная девочка без своего младшего братика, — бросила Хоук и повелительно мотнула головой. Карвер как всегда оказался решительнее на словах, чем на деле: послушно убрался с дороги. Но когда Мариан вышла, брат просочился следом и даже попытался поймать ее за плечо на ступенях. — Я не только про Фенриса. С тех пор, как погибла Бетани, ты ведешь себя, словно тебе все равно. Применяешь... — он оглянулся, сообразив, что на улице могут быть прохожие, и понизил голос, — применяешь это самое, не задумываясь, кто может увидеть. Не удивительно, что храмовники постоянно у нас на хвосте. — Да, и болтать об этом на улице — лучший способ меня защитить, — тихо, но зло процедила отступница. Тут же сложила губы в ехидную улыбку. — Хотя если это тонкий план по становлению главой семьи, то я согласна поставить тебе «четыре». Хочешь покомандовать — флаг тебе в руки и иди расскажи обо мне в казематах. Хоук отвернулась от остолбеневшего братца и быстро пошла прочь. Через пару улиц она начала остывать, и тогда на душе сделалось еще паршивее. Что там Карвер заявил, когда Фенрис обвинил ее в использовании магии? «Если хочешь ссориться с моей сестрой — сначала будешь иметь дело со мной», — надо же такое сморозить. До чего чудесный и милый болван! Совсем не заслужил того, что Хоук ему наговорила. Девушка сморщила нос и ускорила шаг. Братик получил по больному месту, но и сам виноват: не стоило лезть пальцами в ее незажившую рану. Где теперь золотая, славная Бетани? Единственная, кто искренне верил в способность Мариан защитить семью. Нелепее была только уверенность сестры, будто Мариан не боится собственного дара. Такая искренняя, что оставалось только верить вслед за ней. Хоук уже бежала. Под ноги ложились ступени лестницы в верхний город. Отец перед смертью взял со старшей дочки слово, что она защитит Бетани от церкви. Слова, что убережет себя, у Мариан никто не требовал. Так какая теперь разница? Носок зацепился за ступеньку. Мариан быстро нашла равновесие и остановилась, пытаясь отдышаться. Она может сдаться храмовникам. Плевать на опасности Круга: как-нибудь вывернется. Но кто тогда позаботится о маме? Карвер? А что будет с Мерриль? И даже Фенрис, будь он хоть трижды противником магии — где найдет помощь в борьбе с бывшим господином? Ей понадеяться, что этим по доброте душевной займется кто-то другой? Мариан двинулась вперед размеренным быстрым шагом. Воспоминание о зеленых глазах беглеца и его хрипловатом обволакивающем голосе заставило слегка посторониться остальные мысли. Карвер прав, ей не следует связываться с магоненавистником. Но Фенрис не побежал доносить храмовникам, и оплатил помощь в борьбе с работорговцами гораздо щедрее, чем мог себе позволить. За год жизни в нижнем городе она напрочь отвыкла от такой честности. Откуда бы этому взяться у бывшего раба, чья жизнь наверняка была еще более тяжелой? Загадка. Возле дверей старого особняка Мариан остановилась и подождала пару минут, чтобы выровнять дыхание. Прошлась пальцами по бокам и бедрам, разглаживая складки магической робы, кое-как замаскированной под платье. Взбодрила пальцами прическу. Загадка волновала и будоражила, требуя уделить смуглому эльфу больше внимания.

***

Примерно в середине зала Фенрис поймал себя на том, что старается ступать как можно тише. Раздраженно мотнул головой и закончил путь, топая, будто маленькая армия. Он не обязан красться! Шаги отдались в огромной пустой гостиной гулким эхом. Весь этот клятый полузаброшенный дом полнится отзвуками, тенями и холодом. Толстые камни стен вытягивают тепло из своей единственной добычи. Шорохи еще гуляли за спиной, когда Фенрис сгрузил на пол перед камином охапку отличных сухих поленьев. Дровяной склад в подвале — приятный сюрприз. Эльф уже собирался отправить в огонь фолианты с ближайшего стеллажа. Их тоже следовало сжечь: среди томов могут попасться книги о магии крови. Но надолго такого топлива не хватит, а комнату нужно хоть немного согреть. Если лириумные татуировки опять скрутят тело путами боли, валиться в припадке на теплые плиты пола все-таки лучше, чем на ледяные. В этой маленькой комнате Фенрис собрал все необходимое: мебель, пахнущие плесенью одеяла, оружие, небольшой запас еды. Здесь уже были кровать и два шкафа, осталось только добавить стол и кресла. Он принес пару. Одно для себя, одно... на всякий случай. Эта магесса, Хоук, вроде как обещала прийти. У эльфа сводило губы в кривую линию при каждой мысли о ней. Угораздило же связаться именно с магом. С другой стороны, обживать дом он почти закончил, обыскивать — тоже, дальше останется только ходить по пустым комнатам под надоедливый гул эха. Даже привычный шепот столпившихся за спиной убитых Воинов Тумана сегодня не разбавлял одиночества. Тени сегеронцев еще вернутся, они и раньше иной раз покидали своего убийцу. Но пока ему нужно скоротать абсолютное, беспримесное одиночество. Криво усмехнувшись, Фенрис снова побежал в подвал. На сей раз он вернулся с гораздо более ценной ношей: позвякивающими темными бутылками. Эльф вытащил пробку, отхлебнул рубиновой жидкости и едва не подавился. Кисло. Немного горчит. Сладость есть, но чувствуется еле-еле. Странный вкус. Он пригубил еще раз, опустив веки. Вспомнил магистров, которые пили это вино. Изящные пальцы, надменные лица, едва заметный огонек страха в глазах, когда он приближается. Страха не перед ним, конечно. Какой глупец боится меча или топора? Бояться надо руки — аккуратной, но твердой руки Данариуса, по приказу которого Волчонок совершит любое убийство. Отзвуки эха с лестницы проскользнули в маленькую комнату. Эльф замер, бутылка беззвучно вернулась на столик. Опять наемники? Прижавшись к стене у дверного проема, он жадно вслушался. Всего одна пара ног. Данариус или Адриана не явились бы без хорошего отряда. Разве что разведчик? Эльф напружинился. Согревшееся было тело опутало линиями зудящего холода от лириумного узора, руки засияли голубым. — Эээ, Фенрис? — окликнул нерешительный голос. Эхо раздергало его, мешая узнать, и эльф понял только одно: он уже слышал этот тембр. Остальное не важно. Врагов у беглого раба больше, чем союзников. Он вылетел из-за угла в стремительном прыжке, почти невидимый из-за скорости и голубоватого сияния. Меч сам оказался в руках, но Фенрис все же не ударил клинком, только сбил с ног фигуру в длинном магическом одеянии. Та попыталась перекатиться и схватить свой посох, но эльф оказался быстрее: выбил оружие из рук, заставил врага упасть лицом вниз. Прижал спину незваного гостя коленом. — Тебя послал Данариус? — Это всего лишь я, — прохрипел маг. Угадать в хрипе знакомый тембр снова не удалось, зато Фенрис осознал, где видел торчащие черные пряди и линию шеи. Быстро отпустил гостью и отступил. Убрал за спину меч. Лириумное свечение погасло, оставив только привычный холод и ощущение колючек на коже. — Твое гостеприимство просто сногсшибательно, — сообщила Хоук, усаживаясь на полу. Потерла спину, прежде чем подняться. — Прошу прощения, — нерешительно выговорил Фенрис. Он не в первый раз произносил слова, но так и не смог привыкнуть к ним. Извиняться — право свободных. Рабы падают ниц и умоляют о пощаде. Или умирают раньше. — Я подумал, охотники наконец-то пришли. Может быть, ты пройдешь? Эльф жестом пригласил женщину в жилую комнату. Насмешливый Создатель послал ему в собеседники мага. Но даже это лучше, чем снова бродить по пустым залам, томясь ожиданием. — Сколько у тебя книг, — восхищенно вздохнула Хоук, остановившись возле стеллажа. — В смысле, они же теперь твои. Повезло. — Это книги по магии? — быстро переспросил Фенрис. Не стоит пока объяснять, что чтение — право избранных среди свободных. Прерогатива магистров и их помощников. — Про все сразу не скажу, — пожала плечами женщина. Осторожно вытащила с полки томик, раскрыла. Пальцы нежно прошлись по корешку, словно поглаживая. У Данариуса тоже была привычка так ласкать книги. И иногда, пореже — вещи или рабов. — Про все не скажу, но вот это точно стихи. Под настороженным взглядом Фенриса она пробежала страницу глазами. — Хотя писал, по-моему, маг: В тенетах Тени, Страны видений, Где гаснет день и Рождает грезы... — Забери ее, если хочешь, — бросил эльф, отвернувшись. Магистрам только дай в руки книгу. Он снова подхватил бутылку со столика и отпил вина. — Спасибо, — прозвучал голос за его спиной. Зашуршала ткань, когда женщина принялась укладывать томик в сумку. — Я ее верну. Так здорово почитать что-то новое! Когда живешь в нижнем городе, книг не достать. Она оставила в покое стеллаж и заняла одно из кресел. Фенрис остался стоять, только еще раз пригубил, глядя на собеседницу. Он все еще не мог поверить. Подумать только — маг! — Тебе что-то нужно? Или пришла просто так? — без обиняков спросил эльф. — Допустим, мне захотелось с тобой поговорить, — ответила женщина и слегка улыбнулась ему. — Ты меня удивил. Я думала, ты не захочешь иметь с нашей компанией ничего общего. Может быть, даже расскажешь храмовникам. — Вы помогли мне, — напомнил Фенрис. — Хотя ты не знала наверняка, что я смогу заплатить. И захочу. Он помолчал некоторое время. Лучше не говорить лишнего, тем более магу. Но если он не спросит, то и не узнает ответа. А одна из оброненных ею фраз засела в мозгу, словно надоедливая заноза. — Ты сказала, что хочешь поохотиться на работорговцев, — добавил эльф. Магесса слегка развела руками: — Есть вещи, которые не требуют доказательств. Трава зеленая. Карвер — мой брат. Работорговля — мерзость. — Ты не была рабыней, — не спросил, а угадал Фенрис. «И никогда не станешь, — добавил он про себя, — даже если попадешь в Тевинтер». Эльф снова вспомнил мечущиеся по особняку молнии и огненный дождь над головами врагов. Чародейка такой силы быстро найдет наставника среди магистров. Тем легче, если у нее яркие глаза и соблазнительное тело. В империи, где торгуют жизнями и снами, красота — не зазорная монета. Хоук усмехнулась. — Когда мне нужно было провести семью в Киркволл, дядя нашел одну контрабандистку, Атенриль. Она заплатила за нас взятку. Взамен мы с братом должны были год на нее работать. Хоук смотрела куда-то мимо него. Задумчиво прошлась пальцами по собственному горлу. Эльф слушал, время от времени поднося к губам бутылку. — Это было как поводок у меня на шее, и Атенриль дергала его при каждой возможности. К концу года я ее просто ненавидела. Мама все еще причитает, что Гамлен продал нас в рабство, — отступница глубоко вздохнула и неожиданно улыбнулась. — А сейчас мне кажется, это полный бред. Ты пережил такие вещи, которых я даже представить не могла. Она провела кончиками пальцев по собственной руке, изображая рисунок лириумной татуировки. Не потянулась к нему — и на том спасибо. Последнее, чего бывший раб хочет — снова почувствовать прикосновения мага на своей коже. Ненадолго повисло молчание. Фенрис скоротал его, отхлебнув вина. Если немного привыкнуть, вкус можно назвать приятным. Правда, в голове теперь слегка шумело, и комната казалась гораздо менее знакомой, чем нынче утром. — Я смотрю, ты нашел еще кое-что хорошее, — весело заметила Хоук, кивнув на расставленные по столику бутылки. Он усмехнулся, с усилием растянув разом ставшие чужими губы, начал объяснять, как Данариус пугал магистров своим ручным Волчонком. На ее лице отчетливо отразилось сострадание, затем неожиданно сверкнула улыбка. — Хотя на самом деле в это непросто поверить, — промурлыкала женщина. — Ну, что твоя внешность кому-то казалась отталкивающей. Фенрис с трудом скрыл замешательство, отделавшись первой попавшейся фразой. Наемники, с которыми он имел дело в последние годы, предпочитали разговоры о деньгах. Воины Тумана относились к спасенному чужаку, как к несозревшему ребенку. Магистры... Челюсти непроизвольно сжались. Да, магистры иной раз желали снизойти до раба. Некоторые невольники мечтали о такой судьбе. Другие боялись ее больше смерти. Выбор в любом случае был не за ними. Фенрис жадно приник к горлышку бутылки, и пауза оказалась спасительной. Сердце успокоилось, сделав еще несколько быстрых ударов: он вспомнил, что говорит не с магистресой. Свободные могут делать комплименты свободным. Я тоже могу — все могу, если захочу! Словно стараясь подтвердить эту мысль, Фенрис отправил опустевшую бутылку в полет. Та вписалась в дальнюю стену, осыпалась водопадом мелких осколков. Шум разбитого стекла заглушил веселый возглас. Следом застучали аплодисменты, звякнул смех. — На счастье! — торжествующе воскликнула отступница, изобразив рукой победный жест. Восторженная, почти яростная улыбка сверкнула на ее лице. Поймав недоумевающий взгляд Фенриса, женщина улыбнулась еще раз, но уже иначе — мягко, почти мечтательно — и объяснила: — Посуда бьется на счастье. Так говорил мой отец. Улыбка медленно сползла с губ, синие глаза опустились. — Он так сказал, когда я нечаянно сбросила блюдо со стола. Это была моя первая магия, — рассказала Хоук с невеселой усмешкой. — Крест на спокойной жизни для всей семьи. Отец мог контролировать свои силы, а я нет. Они с мамой должны были понимать, что это катастрофа. Но отец все равно повторял: «На счастье, на счастье»... — Ты хотела бы не быть магом? — сорвалось у Фенриса с языка прежде, чем он успел задуматься. Он знал, что в Вольной Марке или Ферелдене быть чародеем не так уж здорово, но привыкнуть к этому не мог. Если бы магический дар можно было присвоить, как золотую монету, большинство тевинтерцев убили бы ради него, не задумываясь. Здесь все оказалось иначе: женщина молчала довольно долго, прежде чем покачала головой. — Нет. У моей сестры, Бетани, тоже проснулся дар через несколько лет. В итоге ничего не изменилось бы. Только быть катастрофой пришлось бы ей, а она... Голос прервался, словно магессе не хватило воздуха. Хоук оглянулась, явно прикладывая все усилия, чтобы не встретиться с ним взглядом. — Прости. Бетани погибла, и я все никак... — пробормотала она. Фенрис постарался подавить неуместную, но неизбежную зависть. У этой женщины есть прошлое, о котором можно сожалеть. И она даже не понимает, насколько ей повезло. — Тебе не хотелось вернуться в Ферелден? — полюбопытствовал он. В голове слегка шумело, и голос отступницы казался теплым, словно камни нагревшегося камина. От рассказов о ее родине они незаметно перешли к обсуждению борьбы против Данариуса. Хоук задавала вопросы — даже слишком много вопросов на его вкус — и всем своим видом показывала, что не намерена оставаться от будущей вражды в стороне. Тевинтерец незаметно скользнул ногтями по свободному участку кожи, словно оставил метку на память. Надо потом поразмыслить, откуда такое благородство. Сейчас это слишком трудно: от винной терпкости и нечаянной теплоты мысли размякли, а выныривать из случайного блаженства не хочется. Расслабившись, Фенрис неуклюже попробовал ввернуть ответный комплимент. Стоило словам соскользнуть с языка — и мышцы напряглись, эльф помимо воли сдвинулся вперед, балансируя на краешке сиденья: если он ошибся, результат будет непредсказуемым. Но синие глаза радостно сверкнули, по губам пробежала улыбка. Легкий шум в ушах стал громче, словно за ним скрывалась бурная музыка многих инструментов. Значит, так это и бывает — у свободных? Я... я мог бы еще! Пришлось приложить усилие, чтобы не повторить эти мысли вслух. Постаравшись успокоиться, эльф спешно намекнул на прощание и следующую встречу. Уже когда магесса преодолела лестницу, Фенрис вспомнил кое-что важное. В другой раз он предпочел бы положиться на удачу и промолчать, но сквозь шум не успел об этом подумать — сразу рванулся следом. Холод пробежал по коже, а движения ускорились настолько, насколько это было необходимо. Женщина как раз вышла в холл, когда эльф возник рядом и крепко вцепился пальцами в ее руку повыше локтя. — Стой! — Да? — откликнулась Хоук, смерила его изумленным взглядом. Фенрису потребовалось несколько вздохов, чтобы голос вернулся к обычным интонациям. — Грибы. Ты их не растоптала? — выдохнул он. Взгляд скользнул мимо женщины, к тому месту, где плитки пола отлетели и в щелях собиралась влага. Нет, рыжевато-коричневые шляпки поблескивают, как ни в чем не бывало. — Не трогай их, — попросил Фенрис. — Пусть растут. Они мне нравятся. Губы Хоук задергались, а глаза прямо-таки метали искры. — Хор-хорошо, — выговорила она, отчетливо ловя рвущийся из груди хохот. — Да, очень смешно, — кисло согласился эльф. Грибы с неровными вогнутыми шляпками разрослись здесь до того, как Фенрис совершил налет на особняк. Уцелеть посреди холла они смогли чудом, не иначе. Маленькое сопротивление, пережившее власть Данариуса. Смех все-таки прорвался, рассыпался прыгучими шариками, хотя магесса пыталась зажать себе рот ладонью. — Извини, — выговорила она в перерывах между смешками. — Это так трогательно. Конечно, я буду аккуратна. Она обогнула семейку грибов за несколько шагов, чтобы не дотронуться до шляпок даже подолом одежды. Бросила от дверей еще одну смешливо-лучистую улыбку и скрылась. Фенрис постоял немного. И это все? Ты просишь, и просьбу выполняют? Нет, он определенно отвык от подобного с тех пор, как покинул Сегерон. Эльф осторожно обошел маленьких мятежников, бесшумно приоткрыл дверь. Улицу подернуло голубоватой синевой сумерек, последние лучи солнца падали узкими, ослепительными золотисто-красными полосами. Стройная женщина с растрепанной черной шевелюрой удалялась по пустой улице бодрым шагом — казалось, она даже слегка пританцовывает. — Идиот, — тихо прошептал Фенрис. — Ты должен был предложить вина ей. Он отступил и прикрыл дверь: чего доброго, магесса вздумает обернуться. Что она подумает — не так уж важно. Дальше обмена похвалами болтовня меж ними точно не пойдет: даже если бы беглец интересовался чем-то таким, уж верно выбрал бы не мага. И все же следовало вести себя, как свободный. Хотя бы быть гостеприимнее. — Ну ладно. Может быть, в следующий раз, — пробормотал эльф, прислонившись спиной к закрытой двери.