По ту и по эту сторону жизни

      Время уже близилось к ночи, когда метель, бушующая с раннего утра, наконец-таки улеглась. Однако не стоило обманываться — то, очевидно, было временное затишье. Черные тучи неторопливо плыли по небу, тяжело нависая над землей и всем своим видом намекая на возобновление снегопада. Зима в этом году выдалась на удивление холодная и снежная, что для некоторых жителей магической и немагической Британии стало неприятным сюрпризом. Но только не для Нарциссы Малфой. С самого детства Нарцисса любила зиму. Когда Андромеда, Белла и сама Цисси были еще детьми и их не сковывали никакие обязательства, долги перед родом и прочие тяготы взрослой жизни, они любили играть на улице в снежки (если им везло и снега выпадало достаточно много) или собирались в комнате Андромеды на вечерние посиделки. Там они кидали подушки на пол возле большого, едва ли не во всю стену окна и, кутаясь в одеяла, просили домовиков принести им горячий шоколад, под который часами рассказывали друг другу страшилки или просто интересные и смешные истории, глядя на заснеженный пейзаж за окном. Воспоминания о таких вечерах вызывали у Нарциссы одновременно приятное тепло в груди и вязкую горечь от осознания того факта, что все это осталось в далеком прошлом и не повторится уже никогда. Белла пала жертвой безумия идей о чистоте крови, необоснованной жестокости и больной преданности Тому Реддлу. Её смерть причинила Нарциссе боль, ведь несмотря ни на что где-то глубоко в душе она все же любила свою сестру. Не могла не любить. И тем не менее, Нарцисса понимала: Беллатриса действительно была безумна и опасна. Даже для свои близких. И этого, увы, уже ничто не могло изменить. Андромеда же… Что ж, с ней дела обстояли чуть лучше, если можно так выразиться. После победы на Темным Лордом Нарцисса твердо решила: её семья (и она в частности) начинает новую жизнь. Леди Малфой отдавала себе отчет в том, что это будет не так просто, как рисует воображение, но тем не менее стоило хотя бы попытаться. К тому же за время войны и услужения проклятому лорду ее взгляд на многие вещи в значительной степени поменялся, что в условиях нового мира стало главным критерием вхождения в этот самый «новый мир», для таких как она. Первым шагом в новой реальности стал поиск Андромеды. Собственно, разыскать сестру не составило особого труда, а вот процесс примирения вызывал в Нарциссе шквал не самых приятных эмоций: страх, неловкость, сомнения, даже в какой-то степени злость. Как и предполагалось, их первый разговор прошел скомкано и непонятно, однако, скрепя сердце, Нарцисса собралась с силами и открылась сестре, после чего извинилась. Андромеда молчала довольно долго и за все время ее молчания Нарцисса уже успела несколько раз пожалеть, что понадеялась на прощение и пришла. Не стоило ожидать, что Андромеда в момент забудет годы тишины и полного игнорирования ее как члена семьи Блэк, как сестру. Это было наивно и глупо, да. Но в глубине души Нарцисса скучала по ней и корила себя за холодность и отчужденность. Ей не хватало своей старшей сестры, которая в их далеком детстве всегда была готова заступиться за маленькую Цисси, утешить, как-то ободрить. Сейчас миссис Малфой желала только одного: исправить совершенную ей и семьей Блэк ужасную ошибку. «Знаешь, Цисси, — сказала тогда Андромеда. — Я искренне благодарна тебе за открытость и рада, что ты извинилась. Это значит, что наконец-таки время пришло и ты осознала, сколь чудовищно наша семья заблуждалась в своих взглядах. По крайней мере, я вижу, что ты встала на этот путь осознания. Но пойми, я не могу вот так вот по щелчку пальцев простить тебя. Вы отказались от меня, выжгли с семейного древа и даже не произносили мое имя. Однако… Я очень скучала по тебе, моя дорогая. И думаю, нам не помешало бы с тобой выпить по чашечке чая на следующей неделе. Как ты на это смотришь?». Андромеда выжидающе глядела на нее, пока облегчение затапливало Нарциссу, позволяя, наконец, дышать. Андромеда давала ей шанс, и Нарцисса позволила себе робко улыбнуться, соглашаясь с ее предложением. Так начался их долгий путь к примирению. Леди Малфой тяжело вздохнула, смяв в руках носовой платок, который задумчиво теребила, глядя в окно, на залитую ярким светом фонарей подъездную дорожку, заметенную снегом. Пока ты совсем еще ребенок, ты об этом даже не задумываешь, а став взрослым, понимаешь: вся прелесть детства заключается в том, что в это чудесное время весь мир кажется простым и понятным. Приветливым, полным чудес и добрым. В том мире нет боли, нет предательств или безумия. Там нет места войнам и постоянному страху смерти. Это все остается на взрослую жизнь. И наверное, хорошо, что тогда они еще ничего об этом не знали. Не знали, что их ждет. Счастливые. Свободные. Беззаботные. Когда Драко был маленьким, Нарцисса очень любила проводить с ним время. Пока их никто не видит, она позволяла маске безупречной аристократки спадать с нее и быть не Леди Малфой, а просто мамой. В летнее время их любимым времяпрепровождением были игры в саду. Наблюдая за чинно вышагивающими павлинами, Нарцисса сочиняла про них всякие небылицы, отчего Драко заразительно хохотал, заражая своим весельем и мать. Зимой они играли в снежки, и бывало, даже делали снежного ангела. Тогда Нарцисса вспоминала, как в детстве они с Медой и Беллой делали точно так же, и улыбка сама собой появлялась на ее лице. После улицы обычно был горячий шоколад в гостиной и чтение сказок в приятном полумраке спальни. Нарциссе очень хотелось верить, что ей удалось подарить своему сыну счастливые воспоминания о детстве. Хотя бы о нём. За своими размышлениями миссис Малфой совершенно потеряла счет времени и испуганно вздрогнула, когда по коридорам прокатился гул от боя часов. Десять ударов — время еще не самое позднее, и она вполне себе может отправиться в библиотеку, чтобы немного почитать. Благо, обход дома показал, что эльфы постарались на славу и к Рождеству, которое наступит уже завтра, все готово: залы украшены, меню утверждено, подарки ожидают под елкой своих получателей. Драко и Гермиона обещали прибыть в середине дня, Андромеда с Тедди — чуть позже. Что сказать, мрачный, навевающий тоску и страх мэнор с легкой руки своей хозяйки преобразился просто до неузнаваемости. И дело было даже не в предстоящем празднике. С момента битвы за Хогвартс прошло вот уже пять лет, за которые изменилось не только родовое гнездо семьи Малфоев, но и жизни всех его обитателей. Когда война закончилась, на какое-то время им удалось выдохнуть. Казалось бы, самое страшное позади — Волдеморт мертв, они живы и рядом друг с другом. Чего же еще желать? Но все не могло быть так просто, поэтому счастье продлилось не столь долго, как хотелось бы. Начались разбирательства. Бесконечная вереница допросов, проверок, судебных тяжб — и в конечном итоге приговор: Драко Люциус Малфой осужден на год заключения в Азкабан. Это еще с учетом того, что Гарри Поттер и его друзья давали свои показания на суде, благодаря которым Драко отделался всего лишь годом в Азкабане, а Нарциссе и вовсе удалось избежать тюрьмы, но вместо этого, её ждали полтора года под «домашним арестом». Ко всему прочему их хранилище в Гринготтсе «похудело» на пару миллионов галеонов, которые пошли на компенсации и благотворительность, а также на адвокатов. Но потеря нескольких миллионов была сущей мелочью, по сравнению с тем, что грозило Люциусу. Ему дали шесть лет. Казалось бы, не так уж и много, правда? Это не десять лет, не пятнадцать и не двадцать. Да, все так. Вот только Азкабан — не увеселительное заведение, созданное для отдыха. Условия содержания преступников оставляли желать лучшего, да и нахождение в чреве океана уж точно не шло в плюс данному месту. Прибавим сюда тот факт, что война истощила их всех, подорвав как физическое, так и психическое здоровье каждого, кто участвовал в ней и на выходе получим оживший кошмар. В потухшем взгляде Люциуса Нарцисса видела обреченную усталость и полное нежелание бороться — для него это виделось абсолютно бессмысленным. Люциус отчетливо осознавал, что удача не на его стороне, когда приговор был вынесен и звук удара молотка — словно последний гвоздь в крышку его гроба — эхом разнесся по залу заседания. Нарцисса, сидящая на скамье присяжных, тогда всеми силами старалась сохранить хоть какое-то подобие спокойствия. Один Мерлин только знал, чего ей это стоило. Их семью вновь разлучили. Снова тоска, снова бессонные ночи и переживания. Только природное упрямство и пресловутый внутренний стержень не дали ей окончательно впасть в отчаяние. Она решила держаться во что бы то ни стало. Нарцисса старалась сделать все возможное, чтобы хоть как-то поддерживать своих любимых мужчин: она писала Драко и Люциусу письма, искала по всей Британии юристов и не жалея галлеонов платила им, готовая выложить любую сумму, лишь бы вернуть родных домой как можно скорее. Словом, в ней теплилась надежда, которую она поддерживала как могла. Однако скоро стало ясно, что ни громкая фамилия, ни былые связи, ни галеоны не помогут. Апелляции отклонялись, некоторые адвокаты просто отказывались браться за дела бывших Пожирателей. В конечном итоге, оставалось только ждать и надеяться на лучший исход. И Нарцисса ждала. Терпеливо ожидала возвращения сына и мужа, ведя еще и битву с собой: очень часто ее стали мучить кошмары. Бывали и панические атаки и даже истерики. Она бы совсем сошла с ума, если бы не домовые эльфы, единственные, кто был с ней в моменты срывов, книги и — внезапно — Гарри Поттер. Вероятно, мальчик преисполнился к ней некоторой благодарностью, отчего счел своим долгом присматривать за ней. Как он до такого умозаключения дошел, Нарцисса толком так и не поняла, но и возражений никаких не имела. Находиться сутки напролет в поместье, где все еще обитали призраки прошлого, в полном одиночестве было жутко, поэтому Мальчик-Который-Выжил со временем стал для нее желанным гостем. Так минул год. До снятия «домашнего ареста» оставалось совсем ничего, Драко вернулся домой, и Нарцисса была счастлива. Ее горячо любимый сын теперь в безопасности, и у него появился какой-никакой шанс на нормальную жизнь. Она, в свою очередь, больше не одинока, ее душевное состояние постепенно начало приходить в норму. И все бы хорошо, но Люциус все еще оставался в Азкабане. Его письма с каждым разом становились все короче и суше, что начало беспокоить Нарциссу; однако и поделать леди Малфой с этим тоже ничего не могла. Чтобы хоть как-то отвлечься от переживаний, Нарцисса со всем рвением, какое ей только было присуще, взялась за ремонт в поместье. И, вуаля, уже через год его было не узнать. Конечно, снаружи это был все тот же величественный и мрачный мэнор, но внутри появились светлые тона, приятные глазу. По указу Нарциссы были переделаны гостиные и столовые, сменился дизайн некоторых комнат, добавилось больше света. Изначально она думала переехать в какое-нибудь поместье поменьше, во Франции, но все же отвергла эту идею. Вместо этого она приложила достаточно много усилий, чтобы очистить свой дом от любого, даже малейшего напоминания о пребывании в нем Волдеморта и темной магии. Благо, с последним проблем не возникло. Все темные артефакты, какие только были в их поместье, едва ли не сразу же после войны изъяло Министерство, что к лучшему, на самом-то деле. Между тем время шло, и вот однажды, теплым весенним днем, Драко привел в дом свою невесту, дабы они могли познакомиться. И каково же было удивление Нарциссы, когда перед ней предстала Гермиона Грейнджер — героиня войны, золотая девочка и лучшая подруга Гарри Поттера. Признаться, в первое мгновение Нарцисса растерялась, не зная, как реагировать, но, посмотрев на сына, поняла: говорить что-то против — бессмысленно. Драко держал Гермиону за руку и смотрел на мать уверенным, предупреждающим взглядом. Он уже принял решение и ни за что не отступится. Уж такова общая черта Малфоев и Блэков. Поняв это, Нарцисса позволила уголкам губ дрогнуть в улыбке, едва заметно, но все же. Видя, каким взглядом ее сын смотрит на стоящую перед ней ведьму, Нарцисса приняла волевое решение: если Драко считает, что будет счастлив с Гермионой, то так тому и быть. Она не станет препятствовать и рушить его счастье. Уж точно не после всего того, что им пришлось пережить. Что же до чистоты крови… За последнее время эта «чистота» принесла им только боль, потери и разочарование. И раз у них начинается новая жизнь, то пришло время пересмотреть некоторые свои приоритеты. Как потом оказалось, Нарцисса поступила очень и очень мудро. Ее невестка была умной, красивой, образованной и воспитанной девушкой. Были, конечно, некоторые нюансы, но при должном обучении из нее бы получилась замечательная леди, в этом не было никаких сомнений. К тому же, брак с героиней войны и будущим заместителем Министра Магии очень благотворно сказался на репутации самих Малфоев. Люциус отреагировал на известие о свадьбе сына на магглорожденной…сносно. «Поздравь от меня Драко. Желаю им счастья в семейной жизни». Это был лаконичный ответ, но Нарцисса отчетливо представила, с каким сарказмом могли бы прозвучать эти слова из уст ее мужа, будь он тут, с ними. Тем не менее, она все же передала письмо Драко, на что сын лишь хмыкнул, смял письмо и бросил его в камин. Он любил отца, Нарцисса знала это, но в глубине души Драко все же затаил на него обиду. Что было вполне справедливо, но все равно разрывало её сердце на части. Как и всякая хорошая мать, Нарцисса всегда была на стороне своего ребенка. Она всегда готова была защищать его до последнего вздоха и вполне понимала причины обиды Драко на Люциуса. Наверное, на месте Драко она поступила бы точно так же, а может быть, зная свой характер, и того хуже. Но опять же, она так же могла понять и Люциуса. Не оправдать, а именно понять. У ее мужа была своеобразная манера воспитания и видения «хорошей» жизни. Он руководствовался нормами и догмами той модели поведения, которой в детстве подвергался сам. Ничего удивительного, многие родители так делают. Особенно чистокровные родители, которые всеми силами стараются не свернуть с уже протоптанного веками пути своих предков, передавая правильные устои и нормы своим детям, чтобы, упаси Мерлин, не прерывать традицию воспитания. И совершенно не важно, что время идет и многое имеет свойство меняться, верно? С такими взглядами закономерно, что ошибки неизбежны и никто из нас от них не застрахован. Стараясь вырастить свое собственное, но более усовершенствованное подобие, Люциус несколько перестарался, оттолкнув тем самым от себя сына. Хотя, стоит сказать, что он несмотря ни на что, любил и желал Драко только добра (по своему, единственно верному мнению, конечно же). Глядя на все это, Нарциссе всегда приходилось сглаживать острые углы их отношений и стараться по возможности не допускать крупных конфликтов. Быть неким мостом, связывающим два параллельных мира, и честно сказать, в последнее время это получалось откровенно плохо. На пятый год заключения Люциуса им сообщили, что лорд Малфой сильно занемог. Эту весть им принесла сова, когда Нарцисса, Драко и Гермиона обедали, обсуждая последние новости магической Британии и заслуги Гермионы на службе в Министерстве. Ничего не предвещало беды. Леди Малфой радовалась тому, что кажется, их жизнь налаживается, семья постепенно отмывается от позора и снова набирает вес в обществе, скоро еще и Люциус должен вернуться домой и тогда, наконец, она сможет обрести покой и долгожданное счастье. Но проклятое письмо в пыль стерло все надежды. По мере прочтения письма глаза Нарциссы наполнялись слезами. Как же так? До их встречи оставалось совсем немного, нужно было подождать еще чуть-чуть, и тут, как гром среди ясного неба, новость о болезни! Какой был шанс того, что Люциус справится с недугом, если учесть, что осень уже вступила в свои права, не за горами зима и, соответственно, условия содержания узников из кошмарных превращались просто в отвратительные? Нулевой! Все чаяния Нарциссы на встречу с любимым мужем тут же рухнули, подобно карточному домику. Новость оглушила; несмотря на свой позитив, Нарцисса понимала, что в таких условиях просто невозможно перенести болезнь. Не тогда, когда четыре года заключения были позади, а перед этим твое здоровье подорвала война и пытки, без которых, как выяснилось, служение Темному Лорду было просто невозможным. Чудом было уже то, что Люциусу удалось продержаться пять лет. И содержание письма ясно дает понять, что он исчерпал свой лимит удачи. Нарцисса была подавлена, однако помощь пришла откуда не ждали. Гермиона, будучи теперь юной миссис Малфой, за несколько лет смогла проникнуться к Нарциссе уважением и даже некоторым сочувствием. Обдумав ситуацию, через несколько дней она пообещала леди Малфой, что попробует вытащить Люциуса раньше срока. И пусть сама Гермиона не питала особо теплых чувств к свекру, которого последний раз видела еще в Хогвартсе, мимо нее не укрылось, как Нарцисса отнеслась к новости о болезни мужа и как отреагировал Драко. Для нее этого оказалось достаточно, чтобы действовать. Они ведь теперь одна семья, а Малфои за своих горой, не так ли? Впоследствии Нарцисса готова была признать, что гриффиндорка была истинной львицей, сражающейся с невероятным рвением за то, что считала важным. Неизвестно как, но она это сделала — спустя два месяца они забирали изможденного болезнью и заточением Люциуса домой. Счастью не было предела, и тогда миссис Малфой мысленно поклялась, что будет вечной должницей своей невестки. Её душа успокоилась, и они, наконец, зажили нормальной жизнью. Сын счастлив, муж здоров и находится дома. Единственное, что ее волновало, так это то, что Люциус в последнее время стал будто отдаляться от нее. Он словно бы замыкался в себе. Нарцисса пыталась разговорить его, узнать причины, но он либо отмалчивался, либо ненавязчиво переводил тему, уводя разговор в совершенно другое, более безопасное русло. Иногда она замечала на себе его задумчивые взгляды, когда он думал, что она не видит, но попытки снова поговорить не предпринимала. Знала, что бесполезно. Если Люциус не хотел что-то говорить, то сколько его ни пытай, он этого не скажет, пока у него не появится на то желание. Нарцисса устало прикрыла глаза, сжимая двумя пальцами переносицу. Иногда ей казалось, что отношения с мужской частью ее семьи держаться исключительно на ней и это навалилось на ее плечи тяжелой ношей, которая начала порядком раздражать. Нет, она была готова помочь и поддержать своих мужчин в любое время, но не тогда, когда они сопротивляются с таким невероятным рвением. Всему есть предел. Эти невеселые мысли теснились в голове леди Малфой, навевая на нее какую-то непонятную тоску, пробуждая в груди чувства назойливой, липкой тревоги. Стоит перед сном выпить что-нибудь успокаивающее, иначе не избежать беспокойной ночи. А пока вдох-выдох, вдооох. Как там говорила Гермиона? Глубокий вдох и выыыыдох. Контролируй дыхание. Проходя по коридору мимо малой гостиной, в глаза вдруг бросилась тонкая полоска света из приоткрытой двери. Нарцисса прекратила свои дыхательные упражнения, нерешительно замерев в шаге от двери. Чувство любопытства победило, и она, немного помявшись на месте, осторожно заглянула в комнату. В гостиной царил приятный полумрак, разбавляемый теплым светом от камина, рядом с которым, на софе, сидел Люциус. Нарцисса слегка нахмурилась. Люциус после Азкабана обычно ложился рано, перед этим предусмотрительно выпивая зелье сна без сновидений, чтобы не будить ее, если ему вдруг снились кошмары (а они снились ему довольно часто). Но сегодня, он, вероятно, решил изменить своим привычкам. Какое-то время Нарцисса глядела на мужа, и ей вдруг подумалось, что Люциус был очень одинок. Особенно на фоне самой Нарциссы, которая общалась с сестрой, изредка посещала званые вечера и дом на площади Гриммо 12. Она всеми силами старалась не замыкаться только лишь на доме и у нее это получалось, чего нельзя было сказать о ее муже. Отношения Люциуса с Драко были натянутыми, друзей как таковых у лорда Малфоя не было, а в последнее время он намерено отдалялся и от нее. К Гермионе он относился вполне терпимо, не показывая особой неприязни, но и теплыми отношениями они похвастаться тоже не могли. Хозяин Малфой-мэнора пребывал в одиночестве большую часть своего времени, и возможно, Нарциссе стоило начать опасаться за его душевное равновесие, которое итак оставляло желать лучшего. Эта мысль заставила миссис Малфой нервно сглотнуть. Процесс возвращения к жизни после войны — не быстрый и сложный, так стоит ли пускать все на самотек? Быть может, пришло время уже-таки поговорить? Можно ли тянуть дольше и не заведет ли это ожидание куда-то, откуда выхода уже точно не будет? В голове вдруг вспыхнула, подобно искорке от огня картина того, как она находит Люциуса, безвольно висящего в петле. Сердце болезненно заныло. Головой она понимала, что муж бы так не поступил. Он был сильным и прошел через вещи столь страшные, что будь на его месте кто другой уже давно сдался бы. Люциус же всегда как-то находил в себе силы идти дальше, держаться, успокаивать ее, попутно пытаясь сохранить жизнь их сына. Но… Но у всего есть предел, не так ли? Невозможно бесконечно быть сильным, однажды, ты можешь просто не выдержать, что-то внутри надломиться, сломается и тогда ты пересечешь ту черту за которой уже будет все равно. Нарцисса тряхнула головой, прогоняя страшное видение. Выдохнула. Нет, с нее достаточно. Она более не будет сомневаться и ждать непонятно чего, искушая судьбу. Расправив плечи и немного нервно отряхнув невидимые пылинки со своего домашнего платья, Нарцисса тихо открыла дверь. С каждым последующим действием решимость наполняла ее, даря чувство правильности. На её появление Люциус никак не отреагировал — вероятно, глубоко задумался, продолжая смотреть на пожирающее поленья пламя. Когда дверь за хозяйкой поместья с негромким стуком захлопнулась, мужчина чуть вздрогнул и его рука машинально дернулась за палочкой, что не укрылось от глаз дражайшей супруги. — Это всего лишь я, — мягко произнесла женщина; уголки ее губ тронула теплая улыбка. — Могу я к тебе присоединиться? Люциус заметно расслабился, согласно кивнув: — Конечно, Цисси. Я…буду только рад. Это прозвучало несколько натянуто и даже как будто неуверенно, однако Нарцисса лишь отмахнулась от этой мысли. Но лишь до поры. Она прошествовала к диванчику, элегантно опускаясь рядом с мужем. Люциус щелкнул пальцами, призывая домовика. Приказав маленькому существу принести хозяйке ее любимого вина и бокал, Люциус плеснул в свой стакан огневиски, ожидая, когда появится домовик. Тинки не заставила долго себя ждать; она появилась с негромким хлопком, аккуратно поставив бутылку и бокал на столик, и уже хотела налить напиток, но Люциус жестом остановил ее, желая выполнить это действие сам. Он протянул ей вино, и Нарцисса с благодарностью приняла его. Пригубив немного, она наблюдала за тем, как Люциус тяжело откидывается на спинку дивана, залпом осушая свой стакан. Все это происходило в полной тишине, и Нарцисса пока не стремилась ее нарушать, не зная, как начать разговор, чтобы Люциус тут же не закрылся от нее. В голову, как назло, так ничего и не пришло и Нарцисса решила отдаться на волю случая. Нужные слова придут, главное не отступить в своем решении. Немного поразмыслив, она потянулась вниз, чтобы снять домашние туфли. Сбросив их, Нарцисса забралась с ногами на диван, поджимая их под себя и облокачиваясь на спинку софы под внимательным взглядом Люциуса. Уловив краем глаза движение, лорд Малфой оглянулся на супругу. Он знал, что Нарцисса предпримет попытку разговорить его. И пусть после нескольких неудач она якобы отступилась, но они прожили в браке достаточно, чтобы пришло понимание, что его супруга никогда просто так не отступает от своего. Порой, это раздражало, но в большинстве случаев вызывало гордость и некое восхищение. Взгляд Люциуса замер на ней и, спустя пару минут, он поймал себя на том, что совершенно беззастенчиво любуется ей, пока Цисси задумчиво смотрит, как пляшет пламя в камине. Здесь и сейчас Нарцисса выглядела так…тепло, так по-домашнему уютно, отчего у него у самого в груди потеплело; тиски тревоги немного разжались, позволяя умиротворению ненадолго занять свое место. Когда он последний раз видел ее такой? В большинстве аристократических семей даже наедине между мужем и женой было принято «держать лицо» и выглядеть безупречно. Безукоризненный внешний вид, сдержанность и чопорность — считались абсолютной нормой в браках чистокровных семей, где все строилось на расчете и взаимовыгодном сотрудничестве. А как к тебе будет относится твой, с позволения сказать, партнер, если ты позволяешь себе вольности и тем самым выглядишь как какая-то… простушка? Оставь чувства магглам и грязнокровкам. И Люциус, росший в такой семье, всю жизнь принимал сию модель поведения за норму. Ровно до тех пор пока не полюбил Нарциссу. По-настоящему полюбил. Пожалуй, день, когда он осознал, что любит свою жену и готов сделать ради нее в буквальном смысле всё, стал для него точкой невозврата. Той самой точкой, когда понимаешь — ты пропал. Понимаешь и, что самое главное, принимаешь это, потому что знаешь, что по-другому ты уже не сможешь. Не сможешь, да и не захочешь без нее. Без ее улыбок, нежных прикосновений, объятий и поцелуев. Какой-то романтический бред на самом деле, и Люциус долго боролся с собой, чтобы наконец принять тот факт, что этот бред на деле имеет место быть. Что ему больше всего нравилось в Нарциссе, так это что она была разной и могла сочетать в себе диаметрально противоположные вещи, чем притягивала и манила, подобно красивому цветку. Красивому, но ядовитому. Холодная, умная, безупречно воспитанная леди в глубине души всегда была несгибаемой и волевой личностью, которая ценила свои желания и не собиралась поступаться с ними. Порой Люциус с улыбкой вспоминал, как она отреагировала на новость об их помолвке. Цисси бы никогда не сбежала и не предала свою семью, как её сестра Андромеда, но и, прямо скажем, в восторге она тоже не была. Истинная слизеринка, Нарцисса решила превратить жизнь Люциуса в ад, дабы он сам отказался от нее. Казалось бы, идеальный план. Но и Люциус был не так уж прост. Иными словами, характер он имел не подарок и отступаться от чего бы то ни было было не в его правилах. Да и даже если бы он хотел отступиться, то не смог бы, иначе, Абраксас бы в лучшем случае лишил его наследства, заставив его испить чашу позора и унижения до дна, а в худшем — его бы убил сам мистер Блэк, разорвав с ними все деловые отношения, какие у них только были на тот момент. Этого нельзя было допустить ни в коем случае. Дело было, когда они еще учились в Хогвартсе на последних курсах. Ох, и натерпелся же он от нее тогда! В кого она только не пыталась его превратить, в каких только глупых и порой абсурдных ситуациях он оказывался из-за ее несносного характера! Но тем не менее, к концу учебы Люциусу удалось не сойти с ума, не поседеть и не расторгнуть помолвку назло Нарциссе. Это уже стало делом принципа, так что их маленькая война продолжалась вплоть до дня свадьбы и немного — после. А дальше… Они ругались и портили друг другу кровь, но уже не с таким усердием как прежде, со временем переходя просто на остроты и колкие фразы. Ко всему прочему, из раздражающей, вздорной девчонки, которую Нарцисса, к слову, демонстрировала только Люциусу, она вдруг стала ему…интересна. Не то чтобы она и раньше его не интересовала, нет. Красивая, умная девушка привлекала многих лиц противоположного пола еще во время учебы и Люциус не был исключением. И по мере того, как он ее узнавал, юный Малфой с ужасом для себя начал осознавать, что в какой-то момент он даже проникся к Цисси сочувствием. И к себе тоже, когда как-то раз в пылу ссоры имел неосторожность сказать, что жена должна быть покорной мужу и обязана беспрекословно слушаться его. Стоило только этим словам прозвучать, как Люциус тут же об этом пожалел. Нарцисса недолго думая молниеносно схватила свою палочку и запустила в него заклинанием, отчего не ожидающий ничего подобного Люциус не успел отразить атаку и спустя каких-то пару секунд уже лежал на полу, ошеломленно глядя на возвышающуюся над ним довольную Нарциссу. Вздернув подбородок вверх и окатив его взглядом, полным превосходства и толики презрения, она выдала: — Запомни, Люциус Абраксас Малфой, Блэки никому не подчиняются. Никогда, — ее голос прозвучал жестко, безапелляционно, и какая-то часть Люциуса в тот момент даже восхитилась ей. Воистину, эта девушка, с виду хрупкая и утонченная, имела характер и твердый, несгибаемый стержень. — Даже выйдя за тебя замуж, я не перестаю быть Блэк. Это мое наследие, моя кровь и моя семья. Так что имей это ввиду, когда в следующий раз решишь произнести нечто подобное. Впредь ты так легко не отделаешься. С этими словами она гордо удалилась, оставив ошарашенного Люциуса на полу, недоуменно смотреть на закрывшуюся за ней дверь. Наверное, тогда-то Люциус впервые осознал, что влюбляется в свою жену. Влюбляется по-настоящему. А спустя много лет, когда ему пришло известие о том, что Драко выбрал себе в спутницы жизни Гермиону Грейнджер, о которой в его школьные годы он только и делал, что писал свои письма (давая ей весьма нелицеприятные характеристики, к слову), Люциус внезапно вспомнил, как на третьем курсе обучения Гермиона разбила его сыну нос. В голове непроизвольно мелькнула мысль, что мужчины семьи Малфой выбирают себе девушек отнюдь не робкого десятка. Ну или же это был тревожный звоночек, что мужская часть древней фамилии склонна к мазохизму со стороны женщин. Как знать. — О чем ты думаешь, Люциус? — поинтересовалась Нарцисса, немного подаваясь вперед, и прерывая тем самым поток его размышлений. Он даже не заметил, что Цисси изучающе смотрит на него вот уже несколько минут. Лорд Малфой запоздало моргнул, отворачиваясь к камину. Наливая себе еще огневиски, Люциус задумался над тем, стоит ли сказать Нарциссе правду или лучше отмолчаться, как он это делает в последние недели? А может, стоит поделиться…хоть чем-то? Он, признаться, уже порядком устал от одиночества, которым добровольно решил себя наказать. Про себя лорд Малфой тяжело вздохнул. Нарцисса ждет, и Люциус снова поворачивается к ней. В ее взгляде читается напряженность и беспокойство, которые она, скорее всего, даже не пожелала скрыть и этот факт помогает Люциусу определиться с выбором в пользу правды. Или, скорее, ее части: — Я думал о тебе. Тихие слова слетают с его губ, и Нарцисса замирает. Она робко улыбается, боясь спугнуть момент. — Вот как? — Нарцисса отпивает из бокала, затем ставит его на столик и придвигается немного ближе к мужу. На ее губах играет немного лукавая улыбка, она понижет свой голос, добавляя туда толику томности: — И о чем же именно ты думал? Она склоняет голову набок в ожидании ответа, а Люциус ставит бокал рядом с бокалом Нарциссы, садясь к ней вполоборота. На мгновение он прикрывает глаза и слабо улыбается, замечая легкую игривость в тоне супруги. Она так делала, когда хотела что-то от него получить. Не всегда, конечно, а только в случаях, когда дело касалось сущих безделиц, вроде каких-нибудь вещиц или путешествий. Эта игра была скорее для поднятия настроения, не более того, ведь Нарциссе стоило только попросить и все, чего она пожелает было бы уже у нее. Воспоминания этих моментов подобны порыву теплого летнего ветерка, который приносит с собой чувства чего-то радостного и легкого, и на несколько секунд Люциус расслабляется, позволяя себе окунуться в эти чувства. Затем взгляд мужчины опускается на ее руки, и его лицо приобретает серьезное выражение, когда спустя пару мгновений он неожиданно решается — неуверенно обхватывает нежные ладони, осторожно сжимая. Тонкие пальцы Нарциссы теплые и мягкие, в отличие от его — холодных и грубых. Они сидят в тишине какое-то время, прежде чем Люциус заговаривает: — Я размышлял о том, как мне повезло с тобой, Цисси. Повезло с тем, что ты — Блэк. А Блэки, как известно, никому и никогда не подчиняются, — Люциус дергает уголком губ в чуть печальной ухмылке, после чего закрывает глаза и подносит руки жены к губам. Прикосновение губ посылает по телу Нарциссы волну мурашек, и она боится даже дышать. Глава дома Малфоев не часто делился с кем бы то ни было своей болью и переживаниями, своими эмоциями и чувствами. В силу своего характера он привык держать все в себе, и Нарциссе потребовалось достаточно много времени, чтобы он мог довериться ей. И сколь же грустно было осознавать, что после пережитого на войне, все усилия пошли прахом. Ведь к характеру Малфоя за последние два месяца добавилось что-то еще, что пока для Нарциссы оставалось загадкой, которую она планировала в ближайшее время разгадать. — Я не знаю, чем я заслужил тебя, Цисси, — Люциус посмотрел любимой прямо в глаза, отвлекая ту от размышлений. Наверное, впервые в жизни Нарцисса увидела в серых радужках искреннее, безграничное сожаление. — Не знаю, как после всего того, что с нами произошло, ты спокойно сидишь рядом со мной, позволяя целовать твои руки, и смотришь на меня с нежностью во взгляде, а не с презрением. Самая смелая из всех нас — ты не побоялась пойти против самого Темного Лорда, солгала ему, рискуя своей жизнью. Истинная Блэк. Неподражаемая Малфой — в голосе Люциуса мелькнуло восхищение, но оно стало отдавать горечью, стоило мужчине тихо продолжить: — Ты знаешь, я люблю тебя, Нарцисса. Как знаешь и то, что все, что принадлежит мне — твое. Мои богатства, мое сердце, моя душа. Всё и без остатка. Я пойду за тобой куда угодно и сделаю что угодно, если потребуется. Лишь бы ты и Драко были живы и в безопасности. Я предам, я убью, я украду ради вас. Но…. Но мне невыносима сама мысль, что, несмотря на все это, я в конечном итоге разрушил нашу семью, наше счастье, свои отношения с сыном и заставил тебя жить в кошмаре. Я подвел вас. Это из-за моих ошибок ты потеряла покой. Из-за своей слабости я подверг нашу семью опасности, хотя как ее глава, как муж и отец я был обязан защищать тебя и Драко. Губы Нарциссы приоткрылись. Она догадывалась, что дело было в чувстве вины, но одно дело это догадываться, а совершенно другое — слышать подтверждение своим догадкам. — И именно поэтому ты закрывался и избегал меня последние месяцы? — вкрадчиво спросила Нарцисса, пытаясь поймать взгляд Люциуса, что было в данный момент трудно сделать, потому что он так некстати опустил голову. Люциус не торопился с ответом, и, когда молчание затянулось, Нарцисса уже решила, что он ничего не скажет или переведет тему, но он вопреки ожиданиям все же проговорил: — Отчасти. Какое-то время назад, когда Драко гостил у нас, мы с ним…поругались. Не то чтобы это было чем-то удивительным, но… В пылу ссоры он бросил мне в лицо, что я сломал жизнь не только ему, но и тебе. Я тогда растерялся, не зная, что ответить. Да ему и не нужен был мой ответ, полагаю. Впоследствии я много думал над этими словами и пришел к выводу, что наш сын все же прав. Своими действиями я причинил вам боль, милая. Я позволил чудовищу разгуливать по нашему дому, подобно хозяину, позволил ему отдавать приказы, убивать и пытать людей в нашей столовой, сделав нас его слугами. Меня тошнит от мысли, что глубоко в душе ты продолжаешь страдать рядом со мной, просто не показываешь этого. Я… Нарцисса до этого слушала мужа внимательно, про себя молясь, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул. Её губы сжались в тонкую полоску от обуревающих ее эмоций, которые она пыталась сдержать. В чем-то он был прав, но… Все же мужчины порой не хуже женщин любят накручивать себя и додумывать себе невесть что, сколько бы лет им ни было. Суровая правда жизни. Не дослушав до конца, Нарцисса медленно отняла руки из его ладоней, глядя на то, как Люциус буквально застыл от этого действия. Он уставился на свои пустые ладони, будто не понимал, как так вышло, что Нарцисса их отпустила, да еще в тот самый момент, когда он обнажал перед ней душу. Пытался извиниться, признавая свои ошибки, что для лорда Малфоя уже было сродни невероятному подвигу. В его голове, подобно пчелам, тут же поднялся целый рой жалящих мыслей: ей стало противно? Вдруг несмотря на то, что она все еще рядом с ним, ей неприятна сама мысль о том, что он сидит здесь, с ней, несет что-то про свои чувства, если вместо этого мог бы уже давно лежать где-нибудь в семейном склепе с родственничками и не выглядеть так…жалко? Или может, так оно и должно быть? Может, сейчас она согласно кивнет и скажет, что наконец-то до него дошло. Наконец-то она может не скрывать свои настоящие чувства, свободно выдохнуть, а Люциус… Люциус должен будет принять это со всем смирением, на которое только способен. И плевать, что тогда часть него точно умрет. Лучшая его часть, стоит полагать. Он готов отпустить Цисси, если это сделает ее по-настоящему счастливой. Готов ведь? Нарцисса его мыслей слышать, конечно, не могла, но, будучи мудрой женщиной и проницательным человеком, она примерно представляла, о чем думает сейчас муж. И ей это не нравилось. До сегодняшнего дня она пыталась поговорить с ним на эту тему, но сначала была война, потом бесконечные заседания, затем — заключение Люциуса в Азкабан. После тюрьмы Люциусу потребовалось достаточно много времени для адаптации и выздоровления, и Нарцисса отложила данный разговор до лучших времен. Нарциссе ничего другого не оставалось, кроме как ждать и показывать свою любовь действиями. И судя по всему, этого не всегда было достаточно. Тем более в свете открывшихся обстоятельств его ссоры с Драко. Поэтому сейчас нужно было действовать и положить уже конец переживаниям, терзающих Люциуса. Звучало, конечно же, легко, но на деле же было далеко не так просто. Вина — самый безжалостный палач. Пожалуй, она становится намного опаснее всех непростительных заклинаний вместе взятых, ибо вина точит и разрушает медленно, но неотвратимо, заставляя человека пить чашу яда, которая с каждым глотком имеет свойство не убывать, а пополняться. Бесконечный круг страданий и самобичевания. Нарцисса, несмотря ни на что, любила Люциуса, а потому не желала ему такой участи. Сейчас они вместе иссушат эту чашу, и если не до конца, то хотя бы наполовину. Нарцисса поднялась. Люциус вслед за ней тоже поднял голову, непонимающе глядя на молчаливую супругу, которая, переступив босыми ногами по холодному полу, пересела ему на колени, тут же обхватывая его щеки теплыми ладонями. Кожа его была холодна и даже тепло камина не спасало. Что ж… Невесомо проведя большими пальцами по его скулам в успокаивающем жесте и, поймав его растерянный взгляд, она, понизив голос, начала: — Я благодарю тебя за откровенность, Люциус. Ты поделился со мной своими мыслями и переживаниями. Я тебя услышала. Теперь пришла твоя очередь послушать меня. Она замолчала, намекая, что ждет от него реакции. Люциус с несвойственной ему обычно неуверенностью кивнул, прикрыв на мгновение глаза. Его кадык дернулся, когда он сглотнул. Нарциссе вдруг пришло на ум, что сейчас ему должно быть очень страшно. Мало кто знал, но одна из характерных черт всех Малфоев — беспрекословная преданность тем, кого они действительно любят. И как это обычно водится, именно те, кому мы преданы больше всего, могут сильнее всех ранить. Нарциссе стало не по себе от мысли, что ее слова могут иметь настолько огромную силу над Люциусом. Одно или несколько слов, сказанных ею сейчас, с легкостью могут уничтожить Люциуса, сломать, разорвать его чувства в клочья. Особенно в такой момент его наибольшей уязвимости. Ей оставалось только надеяться, что то, что она скажет дальше может сработать и в обратную сторону: исцелить, поддержать и выразить ее любовь так, чтобы у Люциуса более не было сомнений на ее счет. — Посмотри на меня, Люциус, — нежно попросила Нарцисса. Когда мужчина поднял на нее взгляд, в его глазах отчетливо можно было распознать страх обреченного, ожидающего, когда палач накинет ему на шею веревку. Он боялся того, что она может сказать. И Нарцисса не могла винить его за это. — Я хочу, чтобы ты знал две вещи. Первая из них: когда-то ты говорил, что Малфои — всегда верны и преданы тем, кого любят, и только им. Они идут за ними до конца и даже ценой своей жизни пытаются уберечь своих любимых. Ты — яркий тому пример, Люци. Кто бы что ни говорил, каким бы ты себя ни показывал на людях, они не знают того, что знаю я. Они не видели того, что видела я. На этих словах Нарцисса осекается, ее глаза подергиваются дымкой воспоминаний, в которых Волдеморт пытал ее мужа. Как Люциус корчился и кричал от боли на полу мэнора, пока она вынуждена была смотреть на это и бездействовать, ведь Темный Лорд за любые проявления ее эмоций и попытки помочь мог наказать саму Нарциссу. Это была его любимая забава: мучить Люциуса, параллельно наблюдая за Нарциссой, которая страдала от невозможности спасти или же хоть как-то облегчить страдания мужа. Даже находясь в полуобморочном состоянии он умудрялся находить ее лицо, ловить обеспокоенный взгляд, едва качая при этом головой — предупреждал, чтобы она не делала глупостей. На какое-то мгновение ей почудилось, что она снова слышит его крики, но наваждение быстро спало, стоило только Люциусу положить ладонь на ее руку, легонько сжимая. Как и всегда он улавливал ее эмоции с полувзгляда, и сейчас, догадавшись, о чем она думает, попытался ее успокоить. Нарцисса слабо улыбнулась, возвращая себе контроль над эмоциями. — Ты защищал нас так, как мог. Слышишь? Не покажи ты свою лояльность Темному Лорду, прояви непокорность, он бы убил нас. Убил нас всех. Да, мы могли бы пойти против него в открытую, как когда-то сделали это Поттеры. Но что бы это нам дало? Вспомни, где они сейчас, Люциус? Они мертвы. Пусть это и звучит грубо, но это факт. А мы живы, знаешь? Наш сын жив и счастлив. И мы можем быть счастливыми. Не имеет смысла корить себя за то, что ты уже никак не исправишь. Все сложилось так, как сложилось. Важно лишь то, что есть здесь и сейчас. Чистота всегда победит? Как бы не так! Хитрость — вот кто одержит победу. И мы одержали ее. Так или иначе. Люциус не может выдержать ее прямой взгляд и отворачивается. Размышляет, переваривает сказанное, пока Нарцисса терпеливо ждет. Леди Малфой видела, как тяжело ее мужу дается жизнь после войны. Как давит на него груз вины и совершенных ошибок. И вместо того, чтобы попросить у нее помощи, чтобы обсудить все и постараться решить проблему, Люциус все больше отгораживался от своей семьи и от всего мира в целом. Типичная модель поведения Малфоя, когда дело касается его собственных переживаний — избегание. Нарцисса постаралась вложить в свои слова как можно больше чувств. Ей хотелось донести до него, что он любим, что он не одинок и они справятся со всем, но только вместе. Что все, что он себе надумал в отношении нее — чепуха. Она не ненавидит его, не презирает и не винит. Единственное, что ему сейчас нужно — это позволить ей помочь исцелить те раны, которые оставила война. Раны, которые не видно, но которые сильнее всего болят. Ведь может статься и так, что исцеляя раны любимого человека, он поможет ей исцелить и свои? Как знать. — Вот как, — Люциус находит в себе силы посмотреть любимой в глаза; уголки его губ трогает усталая усмешка. — Возможно, что ты права, Цисси. Но это непросто. Поверь мне, непросто жить и каждый день ощущать этот груз своих ошибок на плечах. Видеть последствия. В глубине души наш сын до сих пор обижен на меня. Возможно, он ненавидит меня. И он, должно быть, прав в своей ненависти. В чем я его не виню. Скажем так, у меня было много времени, чтобы подумать об этом, веришь? Люциус опускает свои руки на талию Нарциссы, крепко сжимая. Его голос был тих и спокоен, но Нарцисса знает, что за внешним спокойствием скрывается самая настоящая буря. — Знаешь, я так боялся, что и ты возненавидишь меня, — почти шепчет Люциус. — Одна только мысль о том, что, когда весь этот ужас закончится — вернее, на тот момент, если он закончится, — я увижу в твоих глазах безразличие и пустоту, сводила меня с ума. Каждый день в Азкабане и после возвращения из него я думал: «Имеешь ли ты право надеяться на что-то хорошее, Люциус?», «Позволено ли тебе хотеть счастья для себя самого?» Когда я вернулся домой, то и дело в моей голове возникали мысли о том, что ты вот-вот скажешь, что сожалеешь обо всех тех годах, проведенных в страхе и мерзком раболепии, что больше не желаешь видеть труса рядом с собой, который даже не мог толком защитить семью. Но ты… вопреки всему ты каждый раз улыбалась тепло и нежно, совсем как тогда, когда не было еще в нашей жизни Темного Лорда. Когда ты носилась вместе с маленьким Драко по поместью и позволяла себе смеяться в голос, напрочь игнорируя мое недовольное ворчание. «Не будь занудой, Люциус. Мы в своем доме и нас никто не видит, а это значит, что нам можно все». Люциус передразнил Нарциссу, и они оба улыбнулись, вспоминая о том времени. — И несмотря на то, что ты мне только что сказала, я все еще задаюсь вопросом: почему ты осталась со мной? Ведь ты могла бы спокойно жить в свое удовольствие где-нибудь во Франции в одном из наших поместий, встречаться с Драко и его женой на выходных, приглашать Андромеду на чай и играться с Тедди. Ты могла бы с легкостью вычеркнуть меня, как живое напоминание о том, что делало тебя несчастной несколько лет, из своей жизни, навсегда оставив прошлое позади. Ты была бы свободна, Цисси. Нарцисса опустила глаза, не зная, что на это ответить. Да, она могла быть свободна. Да, она могла бы постараться забыть все, что было раньше, и все, через что пришлось пройти, все темные моменты их жизни. И, наверное, это было бы правильно и закономерно. Вот только… Хотелось ли ей такой свободы? Быть может, люби она Люциуса меньше, она бы и поступила так. Но это был явно не ее случай. Люциус, видя, что она отвлеклась, осторожно обхватил ее подбородок пальцами, немного приподнимая ее голову вверх, дабы обратить на себя внимание, и шепотом, так, что Нарцисса едва расслышала, выдохнул: — Почему, милая? — Ты действительно хочешь это знать? — хрипло спросила Нарцисса, вглядываясь в его глаза в поисках чего-то известного только ей одной. Дождавшись согласного кивка, она саркастично улыбнулась: — Что ж, изволь. Сейчас прозвучит вторая очень важная вещь. Слушай меня внимательно, Люциус. Предельно внимательно и запоминай. У тебя есть дурная привычка решать за других, что им делать, как жить и что чувствовать. В этом твоя проблема. А моя проблема заключается в том, что ты — самый хитрый и изворотливый человек из всех, кого я когда-либо знала. Кровь Малфоев, полагаю, всему виной. Да будет тебе известно, что я временами задумываюсь над тем, что ты использовал какие-то свои фирменные фамильные штучки, из-за которых прочно обосновался в моей душе и вероломно украл мое сердце! В начале наших отношений я считала, что такого никогда не произойдет. Что мы будем жить как абсолютно чужие люди, ровно до того момента, пока единственной эмоцией которую мы будем испытывать друг к другу, не станет холодное безразличие. Нарцисса сглотнула. От волнения в горле вдруг пересохло. — Ведь так живут многие из тех, кому не повезло выйти замуж по расчету, да? Истина, которую каждый потомок чистой крови должен зарубить себе на носу. И я готовилась к этому, не ожидая от нашего брака ничего, кроме золотой клетки. Но теперь я бесконечно рада, что та молодая Нарцисса, ошибалась.Мы смогли стать друг для друга нечто большим. Нарцисса на мгновение совсем не по-аристократически закусила губу, но даже как будто этого не заметила. Её взгляд уперся куда-то в шею Люциуса. Обнажать свою душу — дело нелегкое, даже если ты полностью доверяешь тому, кому открываешься, и знаешь, что он не причинит тебе боли, однако страх все равно имеет место быть, заставляя осторожно подбирать слова. Леди Малфой набрала в грудь побольше воздуха, словно собиралась сделать шаг в пропасть. Она вернула все свое внимание Люциусу, который за все время ее небольшой передышки тоже хранил молчание, и только нервно сжимающие ее талию руки выдавали его волнение. — Ты спрашивал, почему я не вычеркнула тебя из своей жизни. Что ж, вот мой ответ: я люблю тебя, — слова, вопреки опасениям, слетают с губ легко и непринужденно, как сама собой разумеющаяся истина. — Люблю настолько сильно, что иногда мне кажется, что эта любовь — мое безумие. Разве может быть такое, что спустя столько прожитых лет вместе я не могу даже представить себе свою жизнь без тебя? Что в разлуке я каждый день буду думать о тебе, о том, как ты, и переживать, все ли с тобой в порядке? Вернешься ли ты домой ко мне и сыну живым и здоровым? Или может ли быть такое, что каждый раз, как ты меня обнимаешь или целуешь, да что там, просто касаешься, как бы невзначай, мое сердце замирает в предвкушении? М-м? Разве возможно, что, когда ты рядом, я чувствую себя в безопасности, ведь я точно уверена, что ты укроешь меня от всех невзгод, защитишь от всего мира, если потребуется. Я всегда верила тебе Люциус, и, что немаловажно, я верила в тебя. Нарцисса говорила все это, глядя мужу в глаза. Сейчас она не отводила взгляд, желая показать всю правдивость и серьезность своих слов. Немного наклонившись, Нарцисса коснулась виска Люциуса губами; затем скользнула невесомыми поцелуями по щеке, медленно прокладывая дорожку к уголку его губ, и стоило ей только коснуться его, как Люциус, ведомый своими чувствами, повернул голову в ее сторону, перехватывая инициативу. Он целует ее бережно и осторожно, словно боится, что, стоит чуть надавить и она разобьется, подобно хрусталю. В какой-то момент Нарциссе чудится привкус соли на губах, и ее сердце сжимается. Она скользит пальцами по его лицу, как бы говоря: «я чувствую твою боль, я тебя понимаю и принимаю таким, какой ты есть, только не отдаляйся от меня. Будь со мной здесь и сейчас». Когда воздуха перестает хватать, им приходится отстраниться друг от друга. Но Нарцисса не отодвигается далеко, наоборот, она прислоняется своим лбом ко лбу мужа, тяжело дыша, словно все силы разом покинули ее. Она позволяет себе собраться с мыслями, пока их носы соприкасаются, и Люциус, поведя головой чуть в сторону, вдыхает запах ее кожи и духов, желая только одного — навсегда остаться в этом моменте. Мог ли он вообще мечтать о подобном, сидя в холодной и темной камере Азкабана? — Люциус Абраксас Малфой, — уверенный голос Нарциссы внезапно разбивает уютную тишину, образовавшуюся между ними, заставляя Малфоя снова посмотреть ей в глаза. — Я признаюсь тебе здесь и сейчас — я любила, люблю и буду любить тебя, несмотря ни на что. Мое сердце и моя душа принадлежали и принадлежат только тебе. Чтобы ни случилось, несмотря на то прошлое, что было, несмотря на разногласия в настоящем и несмотря на будущее, которое нас ожидает, я буду рядом с тобой, я буду держать тебя за руку и буду твоей опорой до последнего вздоха. Мы справимся со всем, что уготовано нам судьбой. Вместе. Так и только так, по ту и по эту сторону жизни. Люциус замирает, пораженный её словами. Пару мгновений он обдумывает все сказанное его женой, а потом его губы растягиваются в улыбке. Впервые с того момента, как Волдеморт вошел в их жизнь, он улыбается широко и искренне. Улыбается, как улыбался бы смертник, которому было даровано помилование. Мгновение, и он тянется к ее губам вновь, вкладывая в поцелуй все те чувства и благодарность, которые просто не мог бы сейчас выразить словами. Да и смогли бы они передать всю силу его чувств? Это вряд ли. Люциус не питает лишних иллюзий и отдает себе отчет в том, что пройдет еще немало времени, прежде чем ему удастся наладить отношения с сыном (если удастся), прежде чем он окончательно сотрет следы печали с лица Нарциссы, избавляя ее от ночных кошмаров, которые периодически еще снятся ей. Это будет нелегкий путь, и ему придется многому научиться и сильно постараться, чтобы ужиться в новом мире. Чтобы не быть лишним в их новой жизни. В их семье. Знание, что рядом с ним будет любимая и, что немаловажно, любящая в ответ женщина, которая готова поддерживать его — роскошь, которая дарит ему столь желанные в данный момент успокоение и надежду. Камень, что лежал мертвым грузом в его душе, трескается и крошиться, позволяя наконец вздохнуть полной грудью и поверить. Просто поверить ей. Лорд Малфой бережно заправляет выбившуюся прядь светлых волос Нарциссе за ухо. Его голос полон тепла и нежности, когда он произносит: — В таком случае, моя леди, мне не остается ничего другого, кроме как поклясться вам в вечной любви и верности. По ту и по эту сторону жизни. Нарцисса посылает ему в ответ улыбку, согласно кивая. — Что ж, да будет так, любовь моя. Я принимаю твою клятву. Легонько коснувшись губ Люциуса мимолетным поцелуем, как бы закрепляя сказанные им слова, она кладет голову на его грудь, устраиваясь поудобнее. Ее рука ложится напротив сердца мужчины, и Нарцисса, чувствуя размеренное сердцебиение, закрывает глаза. — Я всегда рядом, Люциус. Помни об этом, — шепчет Нарцисса и полностью расслабляется, когда в ответ на ее фразу руки Люциуса крепко обнимают ее, поглаживая по спине. Его губы касаются ее волос на макушке, благодаря чему в душе воцаряется долгожданный мир и покой. Она надеется, что Люциус чувствует то же самое. Хотя бы чуть-чуть. Нарцисса знает — муж прислушается к ее словам. Конечно, впереди у них еще много трудностей, но и счастливых моментов тоже немало, она в этом уверена. А пока… Пока они будут вот так вот сидеть, обнявшись и наблюдая за танцем пламени в камине, наслаждаться близостью друг друга. В этот вечер они позволяют себе быть настоящими, свободными и искренними, потому что главные слова сказаны и услышаны. Быть может, это значит, что можно позволить себе просто быть.