Дым сигарет с ментолом

Машу продолжал мучить токсикоз. Такой, что пару раз пришлось полежать под капельницами. Но прерывать беременность она не собиралась - что-то останавливало всякий раз. - Хорошенько он поломал твою жизнь, дочь...,- задумчиво протянула мама, глядя на растущий живот старшей дочери, - И ничего ведь ему за это не будет! Маша молчала, понимая, что мама и в этот раз оказалась права как никогда. Доказать изнасилование нереально. Если только подать на алименты на содержание её и ребёнка до трёх лет. Но ведь это не наказание. Это несение ответственности за то, что сделано. С другой же стороны, почему он не наказан? Ещё как! Ведь Даша отменила свадьбу и поклялась ни за что не прощать "эту мразь". Так хотелось бы в это поверить, но всем в семье было известно: она вернётся. Пусть не сейчас, пусть позже. Она обвинит Машу во всех грехах, оправдав Веника почти до жертвы обстоятельств, мол, так вышло. И вернётся к нему, будет счастливой. С рогами до потолка, но счастлива. - И Дашка в таком состоянии... Страшно смотреть! Маша чуть дотронулась до живота, впервые за эти несколько месяцев. И ощутила в ответ еле-еле, где-то, в самом низу, щекотание. Улыбнулась, понимая, что это не просто так. Не просто кишечник, не несварение желудка. Это он, её, пусть и такой выстраданный, ребёнок. Не от любимого человека, что огорчало и повергало в нечто подобное депрессии. Но куда теперь с подводной лодки улизнуть? - А это её жизнь: остаться или уйти. Если уйдет - что-нибудь будет. И если останется - тоже что-нибудь да будет. Правда, никто не знает, что будет тогда. - Это-то и пугает больше всего. Она тоже моя дочь. - Вполне дееспособная дочь. Чего ты добьешься, если полезешь в их разборки? Да, мне тоже жаль Дашу. Я до сих пор чувствую огромную вину перед ней. Но если ты сейчас будешь убеждать, останавливать, отговаривать - тебя никто не будет слушать. Любовь, сама знаешь. Мама кивает: - Именно, что знаю. Тоже из-за любви большой с мамой спорила, ты бы знала, как. Доказывала, что он - единственный, больше таких нет. - Это ты, надеюсь, о папе нашем говоришь? - Да о нём, конечно. Эх... И зажили так, несмотря на возражения мамы. Ваш отец не нравился бабушке до жути просто! Мы с ней могли на этой почве не разговаривать по полгода. Представь? - Ну а потом они с папой нашли общий язык? - Ну, как сказать, нашли. Ты появилась у нас и гордость Антонины Семёновны - заслуженного биолога страны - поутихла. Она стала относиться к моему браку, как к чему-то, что вроде бы не радует, но и сделать ничего не можешь с этим. Смирилась, в общем. - Но знаешь, пока тебя не было... Их отношения значительно наладились. Прости. Мама усмехнулась. Конечно, бабушке пришлось узнать, что её внучки - это не тепличные растения, которые только поливай изредка и всё. Ей пришлось вжиться, помогать. И так она стала более участливой в жизни Васнецовых. Поняла, наконец, Сергея. Что ему пришлось переживать, справляясь в одиночку с пятью девочками! Люда старалась не возвращаться к этому, забыть, как будто ничего не было. Но теперь, когда Серёжа уехал в Красноярск - сделать это было труднее. Потому что его не было рядом. И задавался логичный вопрос: а почему? И находился ответ. - Да, вот и помирились. Спустя столько лет! Но у меня и у Даши совсем разные ситуации. Я её отброса никогда принять не смогу, что бы он ни сделал и как бы ни старался крутиться около нас! Потому, что он - моральный урод, который разрушил сразу две жизни моих дочерей! Маша расплакалась. Она не считала, конечно, что её жизнь разрушена. Но напрягало, что с недавних пор в их семье пошёл такой разлад. Даша от всех отделилась, а папа, узнав, что свадьбы не будет, сказал, что и делать ему тогда нечего в Москве. - Так, не вздумай нервничать! Тебе нельзя это!