Полуночник

Ты – не быль, не судьба, ты – из ветра, огня, свинца. Я не знаю тебя, твоих рук, твоего лица. Знаю только твой голос. Мне снится за ночью ночь, что душа раскололась, что ей уже не помочь, что во брешь, словно ртуть, льются песни, и я молюсь, чтоб вовек не уснуть. Но я знаю их наизусть. Ты поешь мне о тайнах, сокрытых на склоне дня, о тропинках Самайна, что выведут к ним меня, о голодных лесах в полнолунном твоем краю, о болотных огнях, и как навьи во мгле снуют, и как лих и опасен у стригги и взгляд, и нрав, и как бор опоясан кольцом плотоядных трав. Я прознал наперед: мир за гранью неумолим. Кто однажды зайдет, если выйдет – совсем другим. Будут крылья вороньи, он будет сиять во тьме огнепёрой короной на бледном своем челе. Будут очи белы за вуалью из паутин. Не касаясь земли, будет вечно блуждать один. Будет лить свои песни смолою во сны людей, будет голос чудесен до боли, чумы страшней. На окраине дня, там, где вечер мой дом укрыл, обнимает меня пара нежных вороньих крыл. Что не ночь - о забвеньи прошу, потеряв покой. Ты выходишь из тени, зовёшь меня за собой. Самой малостью чувств ты упился бы, что вином. Сердце мается, пусть и не бьётся уже давно. Ты поешь – словно кровью выводишь свои слова – как по ниточке снов я уйду за тобой в Самайн, как оттает застылое время среди зимы, как посмотрят в затылок молочные очи тьмы, как проводишь до края, знакомого наизусть, мой кошмар обрывая дрожащим касаньем уст. Ты не быль, не судьба, ты – лишь двери и ключ от них. Я узнаю тебя, покидая юдоль живых. За ворота заката, тропинкою колдовской ты вернёшься когда-то. Я тоже вернусь домой.