ХРАЗ. Скитания

      Он очнулся за стеклом. Цилиндрическая колба размером с человека окружала его. Но, даже придя в себя, ХРАЗ не сразу понял, где он и как тут оказался. Стекло перед ним сильно отсвечивало, и не только оно — всё отсвечивало, и верх, и низ. Но потихоньку яркий свет начал тускнеть. Появлялись очертания вещей за стеклом, вырисовывалась его текстура. «Хм, а стекло-то высшей пробы», — щурился впритык к нему ХРАЗ. Он подождал, пока свечение совсем не утихло.              За колбой, как оказалось, скрывалась обычная советская обстановка. Обычный стол да старый телевизор, диван да Баба Зина, которая стояла и, попивая чай, его разглядывала, словно зверюшку. Прекрасно, это последнее место, где он хотел бы оказаться. Харитон мысленно закатил глаза, а на деле встал ровнее и отошёл от стекла. Баба Зина пока с улыбкой за ним наблюдала.       «Нужно поздороваться ради приличия», — Харитон заложил руки за спину. Ситуация ему явно не нравилась, но сначала нужно было в ней разобраться как следует.       — Здравствуйте, Зинаида Петровна, как чаёк, ароматный? — сказал ХРАЗ, не скрывая насмешливых ноток в механизированном голосе.       — Ой, милок, — широко улыбнулась бабуся, — тебе дать понюхать? — и засмеялась.       Ох, Харитону захотелось вздохнуть, так тяжело и глубоко, как никогда в жизни не вздыхал. Время идёт, а её насмешки остаются прежними. Любит над ним посмеяться. Так ещё и когда ответить нечего. В банке сидит, запертый со всех сторон.       ХРАЗ демонстративно отвернул голову и подошёл к стенке колбы. Руками он её решил не трогать. Стекло на вид было необычным, такое в лаборатории используют для изоляции опытных образцов. Всё в нём на первый взгляд как в обычном стекле, только отсветом особым, с желтизной, и отличается.       — Зинаида Петровна, мы же с вами коллеги, товарищи, — укоризненно вещал ХРАЗ. — А вы меня в банке заперли, — он снова повернул к ней голову. Никакой реакции, только стоит и весело попивает свой чай. — Неужели вы не рады победе над Сеченовым? — пошёл он с козырей. — Это ведь я помог вам в отмене Коллектива.       Зинаида на это кивнула головой:        — Верно, Харитон, ты мне знатно помог, ох, как помог. Но помогал ты больше себе, чем мне. Так что не козыряй тут. Она поставила кружку и взяла в руку какой-то пульт.       — Здесь тебе будет пока безопасней. Здесь, в банке, как ты выразился, твои сигналы не пройдут.       Зинаида помолчала, а потом сурово добавила:       — Не нужно тебе роботами управлять, профессор. Усёк? Без этого майора сумеем вытащить.       Харитон сначала не понял, о чём это бабка говорит. А потом вспомнил, что, кажется, перед отключением он несколько сорвался. Хотел всех в политбюро перебить.       — Кхм, — он несколько смутился, — а вы, Зинаида, откуда узнали? — Харитон пристально смотрел на эту боевую и очень хитрую бабку, да ещё и умную. Плохое у него было предчувствие.       Она подошла поближе к стеклу и вдруг щёлкнула пальцем там, где у него находился нос. Стекло дзинькнуло, а Харитона ударило током.       — Эй?! Товарищ Муравьёва! — возмущённо захрипел ХРАЗ. — Это что за шутки? Он ещё сильнее заволновался. «Чёрт, значит, стекло и ток проводит, неужели AM-III? Плохо дело», — он подсознательно отодвинулся и насупился. Теперь он полностью осознал своё пойманное положение. Если это стекло — разработка китайцев, то оно прочнее алмаза, прекрасно проводит ток и выдерживает жуткие перепады температур. Здесь же Зинаида наверняка между слоями стекла и со своей стороны плёнку добавила, чтобы её током не прошибло, и чтобы пуленепробиваемым сделать.       — Не волнуйся, так, голубчик, — она заулыбалась, уж больно смешно ей было видеть знакомого профессора таким испуганным. — Я на твоей стороне. Видишь ли, я просто твои мысли читать научилась, вот и всё. — И засмеялась заливисто.       Сказать, что ХРАЗ охренел, это ничего не сказать. И чем больше он пытался понять, что значит эта её фраза, тем больше запутывался. И откровенно понимал, что бабку вся ситуация ещё больше веселит.       — Ты бабкой меня, конечно, называть можешь, но и ты не молодок. Дедом же я тебя не кличу. — На это Харитону нечего было ответить, и если эта женщина не гадалка, значит, и вправду мысли читает. Вслух он Зинаиду бабкой никогда не называл, Боже упаси.       Харитон медленно и размеренно взвешивал то, что он имел. Пока фактической угрозы в лице Зинаиды не наблюдалось. А если бы и была угроза, они бы тут не болтали. Следовательно, ей от него что-то нужно, что он может сделать только в сознательном состоянии. А это решаемо. Заключив так, Харитон несколько успокоился, но тема с чтением мыслей его очень разволновала. Он захотел спросить, но баба Зина, хитро глядя на него, сказала:       — Ты, профессор Захаров, небось, самым умным себя считаешь, понять не можешь, как тебя обвели вокруг пальца, — с прищуром глядела на него бабка, нагло перебивая его собственные мысли. Она стояла, упёрши руки в бока, и продолжала наставническим тоном вещать: — Ты не забывай, голубчик, что мастер по перехвату сигналов тут я. И, резко выкинув руку с кулаком вперёд, сквозь зубы добавила: — А ты в колбе оказался, потому что тупой.       ХРАЗ дёрнулся, как от хлёсткой пощёчины. Баба Зина на это лишь головой покачала, глядя ему прямо в лицо. Затем указала на его чёрное полимерное тело ладонью, как бы сверху и донизу.       — Погляди на себя, нашёл тело себе, новое, высоконаучное, И ДАЖЕ НЕ УДОСУЖИЛСЯ УЗНАТЬ, — баба Зина даже голос повысила, а затем, опомнившись, кашлянула и продолжила поспокойней, — и даже не удосужился узнать, что оно выслеживается по особо сильным частотам, которые само в мир и посылает порядком. — Она многозначительно посмотрела ему в «глаза». — Да, Харитон, ты правильно понял, и мысли твои сильно «фонят», дурень ты этакий.       Баба Зина вздохнула, качая головой, как бы говоря: «Что за молодёжь пошла», отошла обратно к столику с чаем.       Харитон пребывал в глубокой прострации, ему даже в голову не приходило, что человеческие мысли могут улавливаться на расстоянии от головы ну хотя бы метра. Да чего там, если сам начальник узла секретной правительственной связи Муравьёва говорила, что что-то фонило, значит, оно улавливалось на очень большом расстоянии. И сигналы она перехватывала не просто в метре, а в километре как минимум.       Зинаида тяжко вздохнула:       — Мало берёшь, милок, мало. Какой километр, бери сразу сотню. Кстати, до этого не я одна додумалась, — она многозначительно стрельнула глазками, — твои старые дружки тоже. Потому в колбе и сидишь, уяснил?       Да, Харитон уяснил, ещё как уяснил. И был очень недоволен как нотациями бабки, так и своей глупостью. Видано ли такое, чтоб человек не знал своих возможностей. Не знал, к примеру, что не прыгнет выше двух метров. Так почему же ему, профессору, не пришла в голову мысль протестировать свои возможности? «Хотя погодите», — Харитон нахмурился. А как бы он измерил частоту электрического потенциала без приборов? Да и к тому же, как остальные узнали о данной ему возможности излучать в мир сильные колебания?       — Тебе сказать или сам додумаешься? — сказала ему уже занимающаяся настройкой телевизора баба Зина.       Харитон помолчал, недовольно глядя старой подруге в спину, а затем бросил:       — Сам подумаю.       — Ну, как знаешь.       ХРАЗ замер и длительное время не подавал ни единого признака жизни. Баба Зина поглядела на него, поцокала, постучала вставленный в ухо наушник, и продолжила заниматься своими делами.

***

      Настроив телевизор на определённую частоту, Зинаида открыла настежь кухонный шкафчик. Достала от туда тарелку, хлопнула дверкой. С другого шкафчика взяла вилку и нож, а из холодильника — кастрюльку с голубцами и пюре. Полковник Зинаида бы и хотела не мешать профессору, но что-то её подзадоривало. Поэтому дверцы сами собой слишком громко захлопывались, а посуда чрезмерно гремела при перемещении. Сама про себя баба Зина тихо похихикивала.       Так как микроволновки полковник у себя не держала отроду, лишние помехи для сигналов, она всё готовила и грела на газу. Голубцы с пюре были вывалены на небольшую сковородку, а остатки пошли обратно на полку холодильника.       Баба Зина привычным движением поставила кастрюльку на маленький огонь, накрыв крышкой. Кастрюлька постепенно начала прогреваться, а по комнате разносился приятный мясной аромат. Зинаида глянула на своего приятеля и вздохнула: «Эх, многое ты упускаешь, Харитон». И лицо у неё вдруг приняло грустный, но мечтательный вид. Как будто они снова, как в молодости, строят планы по захвату Америки, сидят в книжном и рассказывают о своих наработках. Вспомнилось и смутное время, когда она только-только была завербована КГБ. Очень волновалась и, не удержавшись, проболталась Захарову. С тех пор он единственный из старых знакомых, кто в курсе её деятельности. И ведь выжил, хитрюга везучий.       Голубцы лениво заскворчали. Баба Зина взяла резную лакированную лопатку и поддела всю массу, ловко переворачивая.       «Хотелось бы, пожалуй, вернуться туда. В прошлое, — улыбнулась она ностальгически. — Вернуться в светлую и яркую юность, в молодую честную глупость. Ничего не меняя, — решительно подумала она, — Просто снова пережить всё заново, смакуя и наслаждаясь».       Помешивая пюре с голубцами, Зинаида покачала головой. Да, может, в молодости они хорошо ладили, но после распределения стали меньше общаться и даже отдалились. Правда, это не означает, что нельзя снова разговориться. К тому же, причина есть: спасение дурня номер один — Нечаева.       По её воспоминаниям, работа с уже профессором Захаровым была продуктивная, как ни погляди. Но, если сравнивать Харитона в юности и сейчас, она бы предпочла работать с более молодым и глупым, чем с нынешним самоуверенным циником. Это их и отдалило в прошлом. Ну и её характер с возрастом тоже не улучшался, да.       А ведь по правде говоря, она на курсе была старше всех. Получала своё второе высшее, все восхищались, даже Харитон, правда молча. За советом иногда обращался, если хорошенько вспомнить. Говорил, «Раз, Зина, ты уже на предприятии три года отработала, значит ко всему готова, так что скажи мне…», и там начиналось. Куча вопросов. Даже вопросы по музыке будущего были. Ох времечко, время. Хоть баба Зина и хотела перестать грезить прошлым, но оно было для неё как десерт после тяжёлого обеда. От такого сложно отказаться, да и зачем.

      ***

             Харитон тем временем перелопачивал всё, что имел, весь функционал, на который он был способен. Вернее, не совсем он, а его полимерная оболочка. К его сожалению, некоторые вещи были скрыты, так как нужен был ключ доступа. Его мог получить лишь Сеченов через близняшек. Харитон вдруг подумал, что стоило бы и ими угоститься. Но уже поздновато.       Он лишь надеялся, что скрытые функции — это не передача его координат по ГЛОНАСС. А так были кое-какие участки, которые вызывали у него подозрение. Мельком пройдясь по всем данным, он выбрал тысячу самых подозрительных из доступных.       Харитон, пока копошился, нашёл параметры, с помощью которых можно было снизить восприятие внешних воздействий. Частот, вибраций, излучений. Благоразумно отключил все. И мысленно вздохнул, как гора с плеч. Возмущаться по поводу посуды и её звуковых качеств у него не было ни сил, ни желания.       Теперь он ничего не воспринимал извне. Специфичное состояние, совершенно не привычное для ХРАЗа. Пока он не мог сказать, нравится ему это или нет. Сколько он себя помнил, никогда такого не было, даже когда он был в перчатке, всегда на его каналы подавались сигналы. О состоянии Нечаева, о звуках, о предметах.       И если раньше он, после отключения всех чувств, был вырублен током — спасибо Зинаиде, и не мыслил - не существовал; В тот момент его сигналы между искусственными нейронами не могли передавать хоть какую-то связную информацию, внешний заряд просто смазывал их, перекрывая более сильным. Но теперь же он был полностью дееспособен, не ощущал ничего извне, но понимал это, существовал. Это прекрасная почва для исследований. Или, по крайней мере, для концентрации.       Цепь знаний проходила сквозь его сознание, много-много данных. Некоторые он оставлял в "оперативной памяти", остальные, не найдя их значимыми, пропускал, не запоминая. Его целью было найти подвох в альфа-коннекторе, который сдаёт его сигналы с потрохами. А это, помимо приказов, которые он в состоянии транслировать на устройство «Мысль» и приёмники роботов, ещё и его обычные мысли, не связанные с целенаправленным излучением. И что-то ХРАЗ сильно сомневался, что Сеченов предполагал за альфа-коннектором возможность мыслить. Харитон приостановил поток данных на мгновение и быстро проанализировал все возможные умозаключения бывшего коллеги. «Так, — взволнованно дребезжал ХРАЗ, — или он это предполагал».       За тестирование и настройку отвечал именно Сеченов.       А прямое считывание мыслей, всех запросов, всех команд позволит полностью контролировать работу системы. По крайней мере на стадии тестирования это сильно бы помогло её правильно настроить и исправить.       Тогда, чтобы система сама не смогла скорректировать сигналы, отправляемые на проверку, нужно было бы сделать эти функции полностью закрытыми для неё. А это значит... Если Сеченов оставил этот механизм в конечном продукте специально, а не случайно, тогда... ХРАЗ начинал всё больше злиться на мёртвого академика. Тот как знал, что накопитель может пропасть. Хотя с чего бы ему такое учитывать? О планах Харитона ему точно ничего не было известно.       Харитон почти уверил себя, что дела обстояли именно так и никак иначе, функции отправки сигналов сто процентов будут доступны только по ключу. Которого у Харитона нет и не будет... Мысли профессора нервно скакали. Он перематывал и перематывал момент обретения тела, сцену убийства Сеченова, то битву, то его личные договорённости с профессором по поводу Нечаева. Где, где же хоть какая-то подсказка? Когда Сеченов начал подозревать его? Когда решил обезопасить свои разработки от похищения?       Захаров остановился, плавно успокоил гул мыслей. «Нет, этот механизм защищал накопитель не от него — и он бы улыбнулся, если бы мог, — накопитель защищался от типов, подобных Петрову, точно». Если бы Петров смог украсть накопитель и с его помощью отдавать команды, то его быстро бы отследили. Что же, это несколько успокоило профессора. Хоть проблемы с передачей сигналов это не решало, но хотя бы данная функция не следствие недоверия со стороны Сеченова, причём очень длительного, величиной в многие годы. Для Харитона это означало бы его полную неосведомлённость о его самом близком враге, друге. Это было бы ударом исподтишка. Поэтому, после определения причины в лице подобных Петрову, а не в себе самом, он смог наконец спокойно выдохнуть.