Подарок, заставляющий жить

      Бесстрашные никогда не празднуют дни рождения так, как в других Фракциях. Вернее сказать, они не празднуют их вообще. За многие десятилетия знаменательный для любого человека день изжил себя и стал бессмысленным, ведь каждые прожитые солдатом сутки уже являются очередным днём рождения. Несмотря на извечное веселье, царящее в местном баре, там невозможно встретить человека, отмечающего подобное торжество. Бесстрашные привыкли проводить такие дни на работе и не придавать им никакого значения, а некоторые и вовсе забывают о собственном дне рождения, однако если и вспоминают, то не испытывают ни счастья от наступления такой редкой даты, ни тоски от взросления. Солдаты скорее будут радоваться очередной победе или успешной операции, чем простому нелепому празднику. Так и Эрик, проявляющий нигилизм в данном плане, как и вся Фракция, без какого-либо настроения возвращается домой после тяжёлого дня. Естественно, за всё прошедшее время он не услышал ни одного поздравления в свой адрес, и, более того, даже не ожидал такого, и непременно бы удивился, если бы кто-то вспомнил о дне рождения своего Лидера. Мужчина не думает ни о том, что успел сделать за прожитые годы и что имеет сейчас, ни о прошлом или будущем; он ощущает безграничную пустоту и какое-то умиротворение, словно это обыкновенный вечер, а не тот день, с которого и началась его жизнь и изменилось множество судеб как в плохую, так и в хорошую сторону. Такие глобальные философские вещи не занимают его разум: он размышляет только о том, как не разбудить единственного важного человека в этом безликом городе, ради которого Эрик готов абсолютно на всё: перевернуть весь этот мир, поставить его на колени и заставить молить о пощаде, лишь бы она наконец-то была счастлива.       Тем временем считыватель издаёт еле уловимый писк, зелёный свет тускло озаряет безлюдный тёмный коридор, и дверь со слабым щелчком открывается. Первым делом на глаза попадаются электронные часы, и противная горечь тут же проходится по грудной клетке. 01:34. Нет, его одолевает мерзкое непроходящее чувство, отчасти напоминающее угрызение совести, не из-за того, что самый важный день подошёл к концу и теперь настанет только через год, а из-за вины перед Феникс. Они как будто отдаляются, и Лидер ощущает это буквально физически, каждый раз ранним утром уходя на работу и возвращаясь поздней ночью, ровно как и сегодня. Бесстрашный боится, что однажды её просто не окажется рядом. И эта боязнь, стойко вошедшая в его жизнь и сопровождающая каждую секунду, смутно напоминает ему то мучительное беспокойство, когда она по собственной воле жила у афракционеров. Это неведение, это переживание приводит в жуткое оцепенение, захватывает дыхание, заставляя задыхаться, и сжимает голову, точно собираясь расплющить её. Разве к этому они шли и почему всё осталось точно так же?..       Так и сейчас Эрика охватывает настоящая паника, стоит вообразить, что в одно мгновение он перестанет чувствовать её тело, так доверчиво и по-родному прижимающееся к нему; тепло, согревающее его не только снаружи, но и внутри; горячее дыхание, заставляющее забыть обо всём на свете. В один момент он больше не увидит тёмных глаз, иногда кажущихся совсем чёрными, когда она взволнована или предельно сосредоточена, или совсем светлыми в особенно солнечные дни или простые секунды счастья. Одна мысль о том, что девушка может попросту испариться, оставив после себя вязкий, пропитанный отчаянием туман, как после приятного долгого сна, не на шутку пугает его, и естественная для ночи тишина настораживает Лидера. Он понимает, что она точно дома, здесь, рядом с ним, однако какое-то сомнение и панический страх, от которого сердце падает куда-то вниз, заставляет его судорожно вздохнуть и сделать осторожный и в то же время решительный шаг в сторону спальни.       Поначалу непроглядная тьма застилает весь обзор, глаза пытаются привыкнуть к мгле и только примечают слабое свечение в конце комнаты, как мрак вновь берёт его в тиски вместе с обыкновенно прохладными ладонями, закрывающими веки.       — Плохо опаздывать на свой день рождения, тем более Лидеру Фракции, — с шутливым укором протягивает Феникс, и её тёплое дыхание щекочет кожу.       — Откуда ты знаешь?.. — так же тихо выдаёт Эрик, будто стоит на децибел повысить тон, как тотчас пропадёт эта комната, темнота и холодные руки, на удивление согревающие его сердце.       — Обижаешь меня. Скоро придётся начислять тебе штрафные баллы за все косяки, и, поверь мне, ты до конца жизни не сможешь расплатиться за них, — усмехнувшись, как бы загадочно и одновременно серьёзно заявляет она, отнимая ладони и выходя из-за его спины. — О таком я не могу не знать.       Девушка стремительно приближается к тому самому слабому, единственному источнику света, берёт его в руки, и только тогда мужчина признаёт в неизвестном предмете самый обыкновенный торт со свечами. Его брови в одночасье приподнимаются, пока он внимательно и с явным удивлением на дне зрачков следит за маленькими подвижными огоньками, и Бесстрашная сразу закатывает глаза, заранее предполагая именно такую реакцию.       — Просто задувай и загадывай желание, — шепчет Феникс, тогда как выражение её лица не показывает той сдержанности, слышимой в голосе: в девичьих чертах отражается почти что детская искренность, с которой она надеется, что Лидер Фракции с не самой лучшей репутацией, которому, в конце концов, сутки назад исполнилось двадцать семь лет, не задумываясь и так просто, беззаботно задует свечи и загадает желание, а затем будет верить в его скорейшее исполнение.       Однако Эрик, как и полагается, смеряет её скептическим взглядом и тяжело вздыхает. Его, как и обычно, забавляет её ребячество, которое проявляется только в стенах этой квартиры. Если раньше от Феникс исходила тотальная беспечность, то теперь весь её вид говорит о суровости, которая неустанно пугает новых членов Бесстрашия. На такие глобальные изменения повлияло не только как бы неконтролируемое воздействие Лидера, но и тот самый день полугодовой давности, когда Элла была убита их руками. Сначала всем казалось, что Феникс окончательно и бесповоротно сломалась: девушка не выходила из дома, чаще всего молчала и больше не улыбалась, — однако уже через неделю нахождения в таком безжизненном состоянии что-то словно переключилось в ней, и она как ни в чём не бывало вернулась в прежний ритм жизни, точно и не было тех семи суток, наполненных её отстранённостью и переживаниями со стороны близких людей. Вероятно, Феникс просто отошла от шока и наконец-то приняла произошедшее, до этого пребывая в полнейшей прострации, и отныне была готова абсолютно ко всему. Теперь в ней точно нельзя узнать ту безбашенную девчонку, чуть не завалившую инициацию и работающую массажисткой в местном салоне. Она подходит ему по всем параметрам, и даже новые привычки, жесты и мимика без зазрения совести выдают в ней связь с Эриком. И лишь дома девушка становится самой собой, срывая жёсткую строгую маску, благодаря которой никто больше не сможет обмануть её или управлять ей, и будто становится именно тем шестнадцатилетним подростком, переживающим исключительно по пустякам, тем неофитом, уже видящим жестокость и смерть, но не подающим виду и сливающимся с молодой легкомысленной толпой.       — Ну же! Хоть на секунду побудь простым человеком, а не Бесстрашным и Лидером Фракции!.. — твёрдо и непоколебимо восклицает Феникс, и мужчина, как и всегда, сдаётся под её мольбой. Он делает это, но только ради неё.       Голубые глаза оглядывают тонкие свечи, пламя которых резво колеблется, еле-еле освещает пространство и подсвечивает тёплым светом лица Бесстрашных. Как и задумано, их количество равняется его возрасту. Фактически ему двадцать семь лет, но на деле число переваливает за несколько сотен. За несколько сотен раз риска и отсутствия страха, за несколько сотен обдуманных, но опасных действий, за несколько сотен подарков судьбы, сжалившейся над Лидером, за несколько сотен удачных попыток пойти навстречу «даме с косой» и в очередной раз обогнать её, за несколько сотен неповинных и заслуженных смертей, за несколько сотен губительных ошибок и правильных решений.       Феникс не торопит Эрика, как будто знает, что творится у него в голове, хотя он сам не может разобраться со всеми мыслями.       «Загадай желание...», — её голос появляется так вовремя и как бы наставляет на верный путь, но и порождает очередную проблему. Их взгляды тут же встречаются — один задумчивый, предельно сосредоточенный, другой искренний и словно восторженный, будто день рождения у Феникс, а не у Лидера.       Только сейчас и для того, чтобы явно не по-взрослому, глупо и так несерьёзно загадать желание, Эрик задумывается о довольно существенных для такого момента вещах. Что важного у него есть за двадцать семь лет жизни, кроме бесспорно высокой, однако не приносящей простого человеческого счастья должности? Ответ появляется незамедлительно, стоит взглянуть в горящие какой-то надеждой карие глаза. Только она, так неожиданно вломившаяся в его одинокое существование, и есть причина каждый день возвращаться домой, менять что-то в себе, переживать, чувствовать и впервые в жизни так несуразно задувать свечи. Единственное, чего Эрик по-настоящему хочет сейчас, — чтобы она всегда оставалась вместе с ним, и ради этого он готов в корне меняться, наступать на собственные принципы и идти наперерез всем.       После осознания своего главного желания он больше не думает, и комната сразу погружается в кромешный мрак, но никто из них не спешит включать свет, словно из-за простого электричества в один миг и по неосторожному движению может пропасть то, к чему они так долго шли и что выстраивали собственными сердцами, испещрёнными многолетними кровоточащими шрамами.       Феникс спешно отставляет торт в сторону и приникает к Лидеру, действительно соскучившись по нему за последнее время, в которое они практически не находятся вместе. Прижимая её к себе и вдыхая такой родной запах, он окончательно осознаёт, что счастье заключается далеко не в работе, и уже ставит мысленную пометку освободить время для пока что неполной и неофициальной, но настоящей и принадлежащей только ему семьи.       — Я тут разузнала, что в Бесстрашии вообще не празднуют дни рождения, — еле слышно, с понятным негодованием бормочет девушка. — И вы даже подарки друг другу не дарите... Почему так?..       — Оказывается, мы просто не нашли того, с кем бы могли встретить этот праздник... — задумчиво протягивает он. — Ты и есть мой подарок...       В этом сером, собранном по окровавленным осколкам мире есть только они, переполненные благодарностью и оживляющими чувствами друг к другу, и торт с потухшими свечами, олицетворяющий новый, совсем другой этап их совместной, уже общей жизни.