Last Man Standing

      — Ох, Димон, зря я туда полез…       В метре от меня, безуспешно пытаясь сохранить ХП, доживал свои последние секунды медик, уже пожалевший о том, что решил выглянуть из-за укрытия в попытке добраться до упавшего союзника. Будучи с ног до головы в огне, он не мог сделать ничего, кроме как смотреть на свою шкалу здоровья, опускающуюся до круглого, скрывающего за собой смерть нуля. Судя по интонации, медик чувствовал вину за подобную оплошность в первую очередь передо мной, последним стоявшим на ногах товарищем, но в нашем патовом положении пропущенный противник был скорее неизбежностью, чем предотвратимой ошибкой.       Я на мгновение бросил взгляд в его сторону — единственное, на что у меня хватило времени — и увидел, насколько быстро увядает его жизнь. Самое обидное, что я никак не мог помочь ему: противники не переставали идти на нас, мне едва удавалось держать их на хоть каком-то расстоянии, а Зубр не обладал способностью или особой чертой, позволяющей пополнить здоровье раненному союзнику. Можно было взять Общий медпакет, но кто вообще его использует? Тем более в данный момент все свободные слоты были заняты вариантами куда полезней. В общем и целом, мне оставалось лишь холодно наблюдать за тем, как медик кряхтел от боли и умирал у моих ног. При всём его желании, он уже лежал в гробу, а крышка вот-вот должна была захлопнуться.       — Дим, прости, я не смогу тебе помочь… — Смирился уже со своей кончиной доктор. — Разве что этим… Держи аптечку!       Внезапно я ощутил тепло, которое постепенно растеклось по всему искалеченному телу, штопая за собой раны. Здоровье возросло почти до предела — это был прощальный подарок моего напарника: сразу после него он, полностью съеденный беспощадным пламенем, бессильно упал не землю. Теперь не осталось никого, кроме меня и пары бетонных блоков, будто сросшихся с моим пулемётом через его сошки. Чёрт, а ведь так хорошо всё начиналось…       Этот матч — прекрасная интерпретация выражения «Начали за здравие — закончили за упокой». В очередной раз понимаешь, что, как бы гладко ни шло дело, достаточно одного толчка или малейшего пошатывания, чтобы блистательный полёт сразу же кончился глухим и весьма болезненным падением — в нашем случае этим самым толчком был появившийся на этапе эвакуации офицер поддержки. Накладываемые им баффы делали противников чрезвычайно опасными, особенно азимутских искусительниц с их тарахтелками на пятьдесят патронов, дающих только мгновение на то, чтобы вовремя среагировать, — нашей приоритетной задачей стала ликвидация командира до того момента, когда ИИ стянет сюда всех выделенных на эту волну ботов. К сожалению, в этот раз офицер решил не вставать прямо на нашем пути, а вот его подчинённые с радостью бежали на нас, откуда только можно. Отправленный по его душу штурмовик не справился с задачей: после его близкой встречи с P90 по всей карте громко раздался звук, каждый раз воспроизводившийся при выведении оперативника из строя. Карточный домик нашей обороны начал рушиться.       Следующим в команду к безмолвным наблюдателям отправился снайпер. Болтовщикам трудно работать в условиях постоянного ближнего боя, а точка эвакуации располагалась, будто специально, в небольшом дворике, места в котором было лишь чутка больше, чем в утреннем автобусе. Уповать можно было лишь на мастерское умение стрелять по головам, но, смотря на уровень аккаунта, я сомневался в его наличии. При всем моём детском оптимизме, я понимал, что его смерть будет лишь вопросом времени. Так и случилось, правда напоследок он смог приятно удивить: перед тем, как получить летальную дозу свинца, снайпер произвел отличный выстрел в офицера противника, тем самым забрав его вместе с собой. Банальное везение или здесь действительно скрывались какие-то умения — мне было трудно сказать, но это дало хоть какую-то надежду. Быть может, наконец-то моя серия поражений будет прервана.

      Наивный дурак.

      Порой судьба даёт тебе лёгкие намёки, что стоит перестать бороться и оставить всякие попытки ей противиться. Будь то из раза в раз тупиковое решение задачи, преследующее невезение или провальный результат, спустя огромное количество четных попыток начинаешь думать, будто для тебя установили барьер, через который ты не в силах пройти; будто существует заданная кем-то установка, что сегодня какой-то человек не сможет сделать что-то, сколько бы он ни старался. Убедиться в правдивости подобного заговора было невозможно, но чем чаще мне приходилось терпеть неудачу, тем больше я начинал в него верить.       Сейчас мне казалось, что игра нагло смеётся надо мной, издевается, как хозяин над своим покорным рабом. Госпожа Удача без особого труда поставила меня на колени и с удовольствием забивала руки своими длинными каблуками глубоко в землю, заставляя чувствовать себя бессильным перед её властью, контролирующей абсолютно всё: эту игру и всё за её пределами. В данный момент абсолютно ничто не играло мне на руку, а вот мешающих факторов становилось только больше: союзники лежали и смотрели, как в скором времени быстрая кончина настигнет и меня; противники, ощущая преимущество, охотно пользовались им и неслись в сторону большого синего круга, без пяти минут братской могилы; внезапный щелчок очень ясно дал понять, что был отстрелян последний патрон, и мой пулемёт можно было использовать, разве что, как дубину.

      Очередной горький, неотвратимый провал.

      Я нырнул за бетонный блок с намерением собраться и выиграть хотя бы пару секунд, но на самом деле был уже полностью поглощён отчаянием. Всё, чего мне хотелось, — просто забрать несчастный контейнер за три победы и пойти спать. Кто же знал, что это обычно простое приключение на минут двадцать-тридцать начнёт напоминать настоящую борьбу за жизнь? Одна жалкая победа — ну неужели я так много прошу? Переваривая всё это, у меня опускались руки, и всё больше и больше сознание отравляла такая лукавая, манящая за собой мысль:

      Сдайся. У тебя не получится. Ты проиграл.

      Похоже, это действительно правда. Я сделал всё, что мог. Игра, рок или поганая случайность — неважно, обращаюсь ко всем вам: вы победили. Вы довели меня здесь, а наступающая мне на пятки усталость завершит вами начатое уже в реальности. К чёрту всё: контейнер, опыт, недобитый БП — я выпустил из рук оружие и прикрыл лицо руками. Какофония из выстрелов не перестала трепать уши, но глаза видели лишь темноту, место без какого-либо хаоса или тревоги. Здесь нет радости победы, равно как и печали поражения — ты сам определяешь, друг ли тебе эта тьма или нет. Сейчас — самый что ни на есть близкий. Хотелось взять и погрузиться в неё с головой, быть вдалеке от этого бесконечного круга провалов и неоправданных усилий. Единственное, что теснило темноту, было игровым чатом, который я не слышал и не замечал до этого момента. Из бесконечной белой пелены быстрых команд и меток «Внимание!» синим выделялось сообщение снайпера:        [VLA_20013_DIK]: ЧУВАК ДВАЙ ТАЩИ!!!"!"!!!       Внезапно по телу пробежали мурашки, но их причиной был не страх: какой-то неведомой мне силы и природы разряд родился в голове и прошёлся по нервной системе. Настолько сильной была его амплитуда, что мои глаза невольно раскрылись, а сковывающая сонливость на миг испуганно отступила. До меня дошло, что я был в шаге от свершения самой главной ошибки: я перестал верить в победу. Висевшая балластом на душе горечь предыдущих неудач не давала думать ни о чём, кроме как о ней, а всякая вера в успех воспринималась, как шутка, детская наивность, попытка сделать вид, будто ты не видишь слона перед собой.       Несмотря на наше безнадежное положение, сейчас мои товарищи верили в меня: штурмовик, полностью посвятивший себя своей роли; медик, оставшийся верным своему долгу даже на пороге смерти; снайпер, совсем новичок, только-только пробующий игру, — все они наблюдали за боем и таили в себе надежду на успех. Все, кроме меня, поддержки, опоры для своей команды. Честно, я ощутил себя настоящим предателем, слабым звеном, удар по которому ломает всю цепь, — это ощущение возбудило во мне немыслимый гнев в первую очередь к своему слабоволию. Смешавшись с ненавистью к моему врагу, ко всему этому цирку с главным клоуном в роли меня, рождалась самая настоящая, истинная решимость — то, чего больше всего не хватало мне в эту минуту.       Рука вновь схватила пулемёт и сжала рукоять мертвой хваткой, не смея отпускать снова. Плевать, если это станет моим очередным фиаско: помимо меня, есть ещё три игрока, которые пришли сюда за победой и не собирались так просто уходить без неё. Они не бросались в бегство при первом намёке на провал, не ныли на несправедливость или плохие усилители, а бились до самого конца с тем, что у них было. Ради их жертвы, ради общей цели, объединившей нас в этом матче, ради безумно малого свободного времени в нашей реальной жизни, я должен…       Я не умру в конце Натиска!       Времени на таймере оставалось ещё двадцать секунд, в то время как противникам хватит и мгновения, чтобы убить меня. Безвыходная ситуация — решил бы я, но вспомнил, за кого вообще сейчас играл. Если я не могу стрелять, а путей для отхода попросту нет, то мне остаётся только сожрать огромную порцию урона и не подавиться — самоубийственная авантюра для любого другого оперативника, но на Зубре может сработать. Кроме этого, других вариантов нет.       — Э, ботяры! На те, налетайте!       Встав из-за укрытия во весь рост, я увидел огромную толпу, за всё это время собравшуюся у точки эвакуации. Их было невероятно много для одного оперативника: моё поле зрения почти полностью заняли красные иконки, показывающие класс неприятеля; на меня смотрело, казалось, миллиард пар глаз, в которых горело одно-единственное желание как можно быстрее разобраться со мной. На то, чтобы занять позицию и активировать способность, пока эти жалкие пародии на игроков наводили свои пушки, у меня было меньше секунды — стоило мне со всей дури вогнать сошки обратно в бетонный блок, на котором уже было выдолбленное для них место, как меня окатил настоящий град из свинца.       Пули беспощадно бились о руки, туловище, лицо — всё, что выглядывало из-за куска бетона. Чувствуя, как меня толкает назад, я сгруппировался ещё сильнее и переставил вторую ногу в более уверенное положение. Как итог, держаться стало на толику легче, но я не мог пошевелиться, даже просто осматриваться было невозможно — лишь чувствовать, как пули калечат тело и оставляют на нём следы. Противники шли прямо на меня, толчки становились всё сильнее — любое попадание могло с лёгкостью выбить меня из равновесия и тем самым отправить на тот свет, но я продолжал притворяться статуей и держать удар. Аура способности, изобилующая синим свечением, в полной мере символизировала союз воли и решимости, кружащихся в бурном танце для моей единственной публики. Сердце моё больше не отравляла горечь поражений — заместо неё явилось намерение во что бы то ни стало не допустить ещё одно.       И всё же, несмотря на сопротивление к урону и моё желания не умирать, шкала здоровья продолжала монотонно уменьшаться каждую секунду. С ней же становилась ближе победа — битва происходила даже на моём интерфейсе. Что настанет быстрее: настолько необходимая мне и моей команде победа или же естественный ранее, но недопустимый сейчас провал? Я ощущал, как тело, вопреки духу, начинает слабеть и всё больше поддаваться потоку пуль.       50… 45… 40… 35…       Больше половины моего здоровья уже не было. Слабость сильнее давала о себе знать: переставал чувствовать ноги, руки с трудом держали пулемёт.       30…25…20…15…       Без сил оперся на оружие, не давая ему слететь с сошек. Кажущееся бесполезным ранее, теперь оно стало моей единственной опорой и возможностью выйти из этого боя живым. Всё вокруг начало размываться — в конце концов я начал видеть перед собой только силуэты и яркие дульные вспышки, мигающие, как гирлянда на новогодней ёлке. Смерть подошла очень близко, дышала прямо у моего уха, а таймер тем временем уже вовсю горел красным — осталось совсем ничего. Давай, продержись ещё немного!       10… 5…       Импульс от очередного попадания скидывает меня за исстрелянное всем, чем только можно, укрытие. Удачно приземлившись на спину, я мог только смотреть на голубое небо: во мне уже не было сил двигать хоть чем-то, да и, признаться, не очень-то и хотелось. Внутри ощущалось некое умиротворение — странное, не свойственное этому моменту, будто чужое, но такое приятное чувство. Теперь уж точно: я сделал всё, что мог. Даже если мы проиграли, то боролись до конца. Все боролись.       Глаза закрылись — я вновь увидел успокаивающую темноту вместе с застывшим игровым чатом, где до сих пор показывалось очень выручившее меня в трудную минуту сообщение товарища. Действительно, порой пара слов могут сделать очень многое, но даже у их возможностей есть предел. Расслабив свои веки, я приготовился принять исход этого матча, как вдруг услышал где-то вдалеке наш вертолёт.       Раздался очень мощный залп ракет, обрушившихся на всех, кто находился у точки эвакуации. Они взрывались буквально в метре от меня, но не могли никак навредить — это была заскриптованная сцена победы. Забавно, но, видев её ещё миллион раз до этого, сейчас я был рад ей, как никогда прежде. Превосходящий числом противник падал замертво у едва живого меня, вверх взмыли клубы дыма, на меня оседала пыль, бетонная крошка и прочий мусор — во всём этом бардаке ярко сияла моя лёгкая улыбка. Найдя в себе ещё немного сил, я приподнял руку с оттопыренным большим пальцем — знак моим товарищам — и посмотрел на своё оставшееся здоровье: 2 ХП. Было близко.       Игровой чат вновь ожил:       [VLA_20013_DIK]: ДАААААААААААААААААААААА!!!       [GizmO]: не зря хилочку на тебя потратил)       [MOA]: mom get the camera!!       Восторг моих напарников заставил улыбнуться ещё шире. Вырванная зубами из рук противника победа была невероятно сладка — я был рад. Рад моей победе над самим собой.       Выйдя из боя, я забрал злосчастный контейнер и с невозмутимым видом открыл его. Конечно, после такого марафона ожидаешь секретные легендарные скины, но, как говорится, держи карман шире: камуфляж, добивание и пара сотен фрагментов. Немного, но это никак меня не расстроило — довольный своим маленьким достижением я отправился спать.