Вертоград без края

"Изморозь, ты изгородь обойди, не трогай." - тихо шептала себе под нос девчушка, скрывающаяся под серым изрядно порванным и помятым плащом. Аккуратно пробираясь через густые заросли, что скрывали густую вонючую воду в двух шагах от кромки берега. "Изморозь, ко врагу иди, помоги убогой." - заканчивала Умила, чуть скривясь на последнем слове. Себя она убогой ни в коем разе не считала, но бабушка говорила, что её приговоры нужно повторять буква в букву. А спорить с бабушкой Умилы или с какой-либо другой бабушкой в Вертограде было довольно глупо. "На крови оные правила писаны. Аще жить хочешь, будешь в оба слуха мои наказы слушать". А ещё совсем маленькая Умила, конечно, слушала. Хотя порою бабушка изъяснялась очень уж непонятно - никто в Вертограде так не разговаривал, одна она. Умила, однако, была девочкой смышленой, и советы запоминала наглухо. Так вот, про изморозь и изгородь вспоминать приходилось регулярно - каждый раз, что она возвращалась в родную деревеньку, Полунощьный яр. Лишь в возрасте десяти лет(что было не так давно) девочка узнала, что полунощь не имеет отношения ко времени, скорее, к направлению. Это слово означало север. Сама деревенька представляла из себя достаточно небольшую площадь, размером эдак сто пятьдесят на двести шагов, окруженную хиленьким частоколом. С одной стороны колья были вбиты в землю прямо вплотную к болоту - деревья там поросли мхом и сгнили, но все знали, что это самый безопасный участок стены. Никто из монстров или зверей не любил болота. Люди же...Ну, они тоже не жаловали, но пережить можно. Главное тут - вовремя замечать миазмы, что зеленым мраком покрывали деревню время от времени. Узнать о них было делом простым: достаточно внимательно прислушиваться к клекоту воронья. Детишки уже к восьми годам могли замечать скорое прибытие миазм. Спастись от них было не так сложно - прижмись к земле, а лучше забеги в подвал на время. Час-другой потерпи, после этого можешь возвращаться к нормальной жизни. Ещё одним преимуществом была крайне плодородная почва. Так и получилось, что в таком, казалось бы, неблагоприятном месте, разместилось более двух десятков хибар. Жили-поживали себе люди, да каждому дню радовались. Тут и родилась Умила. И она была, пожалуй, самым выдающимся человеком из живших здесь. Почему так? Ну, девочка была рассыльным. Она путешествовала по Чёрному лесу, Сладкому бору, Болотам, Тихим полям, словом, везде, где нужно было, чтобы доставлять послания от одной к деревне к другой. Очень немногие могли быть рассыльными - уходить даже на две сотни шагов от обжитого места было уже очень опасно. Конечно, выжить было вполне реально - бабушка Умилы была ярким примером того, как знание правил Вертограда позволяло доживать до почтенного возраста. Правда, родители девочки были примером противоположного - их растерзал леший ещё в младенчестве Умилы. В общем, рассыльных было мало, и все люди относились к ним с уважением. Не помочь человеку такого рода занятий означало навлечь на себя гнев Вертограда. Почему? Да потому, что сами леса, поля, болота будто любили рассыльных. Их так и определяли. Вот живёт себе мальчик или девочка, живёт, и тут внезапно теряется. Уходит из дома и не возвращается. День. Два. Возвращается к горюющим родителям. Из леса. В одиночестве. Целым и невредимым. Ребёнок только разговаривать научился, а уже смог выжить несколько дней в глухих лесах без сторонней помощи. Тут-то сразу понятно - будущий рассыльный. Такие люди были словно одарены кем-то свыше. Скорее всего, самой природой. Они понимали монстров и животных, чувствовали себя спокойно там, где другие бы сошли с ума от страха. Когда-то к таким относились как к юродивым, но быстро поняли, что их даром лучше пользоваться. Да и за неуважение к своим детям Вертоград мог наказать. Правда, он был жестоким отцом. Даже рассыльные погибали достаточно часто, но всё равно куда реже остальных смельчаков. Так или иначе, Умила успешно завершила ещё одно задание и вернулась домой с победой. Предрассветная дымка заставила девочку поежиться, хоть она и была одета очень тепло. Почти всё её тело было закрыто плотной кожаной одеждой. При этом ткань выбиралась тёмная, чтобы максимально не выделяться на фоне сумрачных объектов Вертограда. Да, здесь почти всегда царила полутьма, сменявшаяся полной тьмой(часто) и относительно ярким солнцем(очень редко). Возвращаясь к одежде, стоит сказать, что Умила также носила очень прочные сапожки, пояс с многочисленными мешочками с разной полезной лабудой по типу мёртвых пчёл, паутины паука-парусника или склянкой с щепотками соли. Про плащ уже было сказано. Своими светло-голубыми глазами девочка разглядывала до боли знакомый пейзаж: грубо исполненный частокол, полуоткрытые ворота и многочисленные колья с гниющими головами животных: кабанов, оленей, медведей. Это, конечно, для отпугивания Неупокоенных. Те почему-то очень сильно не любили трупы животных. К трупом людей они относились же куда более спокойно, что было не очень приятно. Пройдя через ворота, Умила с удовольствием вдохнула затхлый воздух родной деревни. Полунощьный яр был одним из самых маленьких населенных пунктов из всех тех, в которых побывала девочка. Но тут ей нравилось больше всего. Тут были веселые ребята примерно её возраста, ремесленник Данька, тетка Агафья, и, что самое главное, бабушка. Её Умила любила. Хоть та и была порою весьма жёсткой, иногда странной, но её доброта была видна невооруженным взглядом. Девочка была твёрдо убеждена, что бабушка её любила, и стремилась отплачивать тем же. Поэтому Умила сразу отправилась к своему дому. По дороге ей встречались чествующие её жители. Умила заливалась краской, скромно отвечая встречным. К счастью, её пылающие щёки не было видно из-за маски, которую она снимала крайне редко. Так, встречаясь с поклонниками, девочка всё же добралась до своей хибары. Скрипнув старенькой дверью, она прошла внутрь и с наслаждением, без какой-либо паузы, рухнула на шкуру оленя, растянутую на деревянном полу. -Фух, неужели это закончилось. - С удовольствием сказала девочка, прекрасно зная, что бабушка её слышит. -Эка бездельница. Пару денёчков потопталась по Лесу, уже устала. - Проворчала бабушка. Умила знала, что это всего-то шутка, и что старая женщина переживает за неё. Хотя доля правды в словах старушки была. Умила была из числа тех странных людей, что очень не любят работать, но если принимаются за дело, то доводят его до конца, да ещё и с энтузиазмом. Так и девочку приходилось чуть ли не силой заставлять выйти за пределы Яра, но оказываясь на тропах, она вмиг становилась серьёзной и задумчивой, а также невероятно терпеливой и трудолюбивой. Это выражалось даже в том, как она возвращалась к деревню: на самых подступах, даже в каких-то считанных десятках шагах от ворот, она передвигалась тихо и осторожно. Лишь в пределах своего родного места Умила позволяла себе расслабиться по полной. Тут её, помимо бабушки, также ожидал красивый упитанный серый кот по имени Рыжик, тёплая постель и горячая еда. Последняя, кстати, сейчас заманчиво булькала в котле над огнём. -Ммм, - протянула Умила. - Глаза монобаранов и грибной соус...Моё любимое. -То-то же. Тебе лишь бы живот набить. Ну, вставай уж с пола, поди-ка к столу. Вздохнув, девочка послушно встала с ковра и стянула вниз свою маску. Вздернутый кверху носик активно подрагивал, бурно реагируя на прекрасный аромат бабушкиной стряпни. Хотя сейчас Умила бы не отказалась от любой более-менее сносной еды: в дальних путешествиях приходилось довольствоваться медом, кореньями, ягодами и жалкими запасами вяленого мяса. Лучше, чем умирать с голоду, но явно хуже, чем нормальная еда. Сели за стол, приговаривая обычные бабушки приговорки. Принялись за еду. Поход не обсуждали. Это бабушка считала дурным тоном, хотя обычно другие люди расспрашивали Умилу, да и девочке самой не терпелось рассказать о своих похождениях. Но это позже, да и сейчас хотелось больше всего спать. Умила уже более суток не отдыхала, всё тело ныло. Сказав об этом бабушке и услышав в ответ вполне обычное ворчание, девочка взяла с собой Рыжика и нырнула на кровать, что стояла рядом с печкой. Пришлось потратить последние силы на то, чтобы раздеться - бабушка не позволяла спать в грязной одежде. Оставшись в одном исподнем, подставив воздуху свои многочисленные шрамы на спине, плечах и руках, девочка рухнула на кровать. При этом Умиле уже вечером предстоял новый поход, запланированный. Постаравшись отогнать мысли о будущем куда подальше, девочка сомкнула глаза и почти сразу же провалилась в сон. Обычно очень уставшие люди не видят каких-либо сновидений. Но девочке на удивление везло в этом плане: почти всегда ей что-то снилось. Часто это были просто какие-то слишком туманные образы, видения, которые она не смогла бы описать словами. В них были тон, настроение, но не было мысли. Сейчас же был другой случай. Девочка впоследствии ещё вспомнит этот сон. А выглядел он следующим образом: Умила в своей манере крадётся по лесам, прохладный ветер гонит вперёд, а наработанные долгой практикой привычки умоляют держать прежний неспешный темп. Вопреки всем своим правилам девочка всё же срывается и бежит вперёд, не разбирая дороги. Грибы-светяшки слепят глаза, ветер усиливается. Кажется, что её преследуют. Леший. Его тяжёлое и вонючее болотистое дыханье спирает воздух, скручивает волю девочки и выворачивает наизнанку внутренности. Умила бежит и бежит дальше, страх за жизнь доводит все инстинкты до предела. Вдруг она резко проваливается куда-то вниз, под камни, под землю, под корни вековых деревьев. И оказывается...вновь на поверхности. Но теперь воздух изменился. Он стал на удивление чистым, прозрачным. Это могло бы быть удивительным, но во снах удивления не существует. Поэтому Умила просто приняла данный факт и пошла вперед. Высокая трава мешает свободному передвижению. Высокие деревья уходят за грань восприятия. Вдруг Умила видит перед собой достаточно странные вещи: куски серого камня, поросшие травой. Расколотые на части. По ним всё же было видно, что они - творение рук человека. Слишком ровные, гладкие, уложенные рядом. Но главным в картине было не это. В нескольких шагах, посреди ещё пары куч обломков камней, стояла статуя. Картина статуи была не слишком чёткой: все же сон мешал нормально сконцентрироваться на объекте. Но Умила была уверена в том, что она видела что-то странная. Серая каменная статуя изображала невысокого человека в балахоне. За спиной у него были крылья с, казалось бы, бесконечным количеством перьев. Лицо выражало бесконечное умиротворение и смирение. Над головой было что-то ещё, но Умила не смогла запомнить, что именно. Сцена во сне вновь сменилась. Девочка оказалась на Болотах. Но её местонахождение было абсолютно не важно. Всё её внимание захватило происходящее в доме неподалёку. Дом был не простой: больше избушки примерно раза в три, на целом каменном фундаменте и с трубой, из которой валил дым, он напомнил девочке те строения, что она изредка видела в самых больших деревнях. Через довольно крупное окно девочка отчетливо видела, что внутри разговаривают двое. Первым собеседником был аномально высокий мужчина, его голову Умила даже не увидела, но определила человека по длиннейшей белой бороде. Он также носил кузнечный фартук и простую грубую одежду. Вторым собеседником была молодая девушка. Особо лица её Умила не разглядела, но ей запомнились вздернутый небольшой нос и внимательные голубые глаза с застывшей в них усталостью и решимостью. Носила она очень необычные вещи: длинный чёрный плащ из непонятной материи, высокий двойной ворот того же цвета. Умиле врезались в память многочисленные длинные и короткие ремешки, что свисали с этой одежды. Остальных деталей девочка не уловила из-за слишком малого пространства для обзора. Но несмотря на большое расстояние, Умила услышала двух людей. Зачинал разговор кузнец: -...вот таким образом. Улыбаться нужно, плечами пожимать. Больше экспрессии. -Поздновато ты этому учишь, Мастер. - Саркастично ухмыльнулась девушка. - Этому нужно было учить лет десять назад, когда Лес ещё казался красочным. Романтичным и непознаваемым. А небо...Оно было бездонным, красивым, приятным. И тогда ещё была жива... И тут девочка открыла глаза. В отличие от многих других снов, этот не забылся, не ушёл в небытие сразу. Напротив, он казался частью реальности. Он точно был чем-то значимым: Умила поняла это каким-то седьмым чувством. Она никогда в жизни не видела подобных сцен, подобной одежды. Её воображению неоткуда было взять такой стиль речи. Это казалось чужеродным. В глубокой задумчивости она провалялась ещё минут десять, и уже было собралась обратно в сладкое царство спокойствия, но её резко выдернула в реальность бабушка. -А ну фиг тебе, засоня! - Резко сказала старая женщина. - Уже пора в поход, а то темно. Вставай давай! Шумно выразив своё недовольство, девочка резко упала на деревянный пол и, выдохнув, поднялась на руках. После этого она, зевая, начала в быстром темпе одеваться. На столе уже стыла каша, когда полностью готовая девочка села поужинать перед походом. Разговаривать особо не хотелось: Умила думала о сегодняшнем сне. Он казался странным, чем-то очень важным. Девочке очень хотелось понять его суть. И поэтому она обмозговывала всё содержание, не обращая внимания ни на вкус каши, ни на ворчание бабушки. Хотя в какой-то момент Умила смогла вывести себя из состояния задумчивости, вспомнив, что ей долгий и сложный поход. В автоматическом режиме девочка собралась окончательно, нагрузив всё необходимое в свою сумку. Отрешенно попрощавшись с бабушкой, Умила вышла наружу, плотно заперев за собой дверь. Было уже очень темно. В такое время никого на улице не было. В иной раз Умила могла бы расстроиться из-за того, что не с кем было поделиться результатами прошлого путешествия, но не сейчас. Она всё думала о сне, невнимательно разглядывая окрестности. Светлячки, летающие стаями, освещали редкие участки деревни. Соколы на створках ворот дежурили, охраняя жителей от возможных нападок нечистой силы. Им в этом нелегком деле активно помогали обереги, покоящиеся на вершинах кольев, ограждавших хутор. Низко пролетали хищные птицы. В воздухе царило напряжение. Но девочка не обращала на это внимание. Выйдя за пределы родного места, она моментально переключилась, сосредоточившись целиком на предстоявшем ей переходе. Он должен был быть достаточно коротким - Умиле надо было лишь принести письмо в одну из ближайших деревень под названием Ярвики. Если двигаться достаточно быстро, можно добраться до туда за полдня. Но девочка не особо спешила, предпочитая осторожность и выдержку. Она нырнула в кусты, ловко уворачиваясь от возможных опасных мест(таких, как норы горнокрыса), обращая внимания на каждый шорох, и чётко запоминая пройденный маршрут, чтобы не сбиться с направления. Все эти вещи были лишь частично приобретены с опытом - многое Умила знала как будто с самого её рождения. По пути часто встречались деревья, между которыми были протянуты огромные белоснежные полотна. То была паутина пауков-парусников. Умила однажды спросила у бабушки, что такое "парус", но этого не знала даже она. К счастью, пауки эти хоть и обладали крайне отталкивающим видом, были безобидны и в основном питались птицами. Кого стоило опасаться, так это леших и бабаек. И тех, и других Умила не видела в глаза, но если судить по рассказам бабушки, то встреча с таким существом не предвещало ничего хорошего. К счастью, чутьё не покидало девочку, и она всегда прислушивалась к нему. Но даже с таким чувством опасности нужно было двигаться неспешно и осторожно. Тем не менее, уже через час она преодолела самую сложную часть - болота и чащобу. После этого она смогла вздохнуть спокойно и перестала красться, хоть и была всё также внимательна к окружающему миру. Она вышла на большую Дорогу - хотя по ней никто особо не ходил, она никогда не зарастала травой и соединяла несколько деревень и сёл. Сама Умила никогда не видела конца Дороги, но намеревалась когда-нибудь пройти по ней полностью. Больше всего девочке нравилось, что, идя тут, она могла смотреть вверх, и ей не мешали деревья. Густо намазанный джем из звёзд накрывал тёмное полотно. Умила видела данную картину примерно каждый день в своей жизни, но не переставала восхищаться красотой уместившихся сияющих огоньков, тонкой сетью стоящих на вершинах вековых деревьев. Так, наполненная надеждой на лучшее будущее, в восторге от красоты окружающего мира, девочка твёрдо зашагала вперёд. Звёзды звёздами, а рассыльной ещё предстояло выполнение её долга.