Методология конспирологии

Возвращаться было страшно, и Мико в первый день не решилась переступить порог опустевшего дома. Она напросилась к Мишелю переночевать, и он по-джентельменски уступил ей свою кровать, а себе постелил на диване в гостиной. Сначала её обидело, что её с предложением спать в одной комнате отшили, но когда она очутилась под одеялом, поняла, что с другим человеком под боком не заснула бы — мало ли, что ему взбредёт в голову. По крайней мере, в доме Мишеля жизнь текла как обычно. В «Хольт интернешнл» развернулся сюр. Идиот Маттиас прикидывался Яном, и все с этим соглашались, хотя они даже внешне ничем не были похожи. Он не вписывался в кабинет Яна, и сам это понимал, и злился. На замену «заболевшему» Хисакаве временно исполняющим обязанности генерального директора назначили темнокожего мужчину в костюме-тройке, которого Мико видела впервые в жизни. Он представился как Зебедайя Трэнк и пообещал привести дела компании в порядок; от него исходили спокойствие и уверенность в собственных силах, Мико поверила, что он справится. Вдвоём с Маттиасом они ей в комнате для совещаний рассказывали, что работа пойдёт по-новому, ей не стоило ни о чём тревожиться, лишь сказать, в каком направлении она хотела идти, и они всё за неё сделают. — А мы можем для начала перестать тебя Яном называть? Это стрёмно. — Я был бы не против, но… — нервно пожал плечами и отвёл взгляд Маттиас. — Вернём тебе твоё имя для внутреннего пользования, — сделал пометку в блокноте Зеби. — Что дальше? — Разоблачим настоящего Яна, — вцепилась в подлокотники кресла Мико. — Что вы понимаете под «разоблачим»? — Расскажем всем, что он натворил. Как он всем врал, как люди из-за него пропадали, как он накручивал психически больных, раздувал вооружённые конфликты, поддерживал радикалов, назначал и снимал политиков, скрывал информацию о побочных эффектах ГМО — обо всём. — Мы не можем этого сделать. — Почему? — Это запрещает протокол. Мико предложила было его отменить, но в последний момент сообразила, что речь шла о протоколе стирания жизни Яна. Да, как им разоблачать Яна, если Ян сидел сейчас с ними в одном кабинете. — Хорошо. Не лично его. Осудим прежнюю политику компании. — Вы не понимаете… масштабы. Мисс Хольт, вовлечены влиятельные, уважаемые люди, которым будет очень неприятно видеть свои имена в новостях. — Да и срать на них, — закинула ноги на стол Мико. — Нефиг было сотрудничать с преступником и откупаться от журналистов. — Я уважаю ваши порывы вершить справедливость. Но… — Так компания долго не продержится, — закончил за него Маттиас. — И что теперь, молчать в тряпочку? — Если позволите, я предложу использовать тактику вашего опекуна. — Больше никаких тактик Яна. — Мы будем подавать информацию… дозированно. Осторожно. Срезая острые углы. И таким образом продемонстрируем уважаемым людям, что им нечего бояться нового руководства, оно продолжит с ними плодотворное сотрудничество на новых условиях. Это тонкая материя, здесь нельзя рубить с плеча. Нет, не так себе Мико представляла восстание против зажравшихся элит. Она вызвала секретаршу и сказала принести всем кофе, выпечку и леденцы. Спор обещал затянуться.

* * *

Горы и океан, красота. Ника бы могла прожить всю жизнь в городе со столкновением зелёного и лазурного, взбираться на Столовую гору, смотреть вдаль, потом спускаться, гулять по улицам, разделявшим кварталы на квадраты, подыскивать себе вещи на рынках, валяться на пляже. Эта картинка ей светила лишь в мечтах, а в реальности она всё внимание сосредоточила на высматривании вооружённых людей. В каждом прохожем в излишне мешковатой одежде она видела потенциального наёмника. — Так что, с камерами сумел совладать? — спросил Август, подъезжая к старинной каменной стене замка. — Зациклил, — ответил Джонни. Ему всё в добытом в винодельне ноутбуке не нравилось, и он простые задачи выполнял в два раза дольше. — Хорошо, приступаем. На парковке, ютившейся под жёлтыми стенами, половину огородили непроглядными полотнами «Дорожные работы», раздражавшими круживших по дороге туристов. Для Августа заранее одно из них сдвинули, и он прикатил машину почти вплотную носом к стене. — У вас минута максимум. Откинув спинки сидений до предела, Ника с Андреем перебрались в багажное отделение, облились по новой вином и влезли в трупные мешки, застегнув их друг другу. Джонни неохотно позволил Августу застегнуть на нём пластиковые наручники и залепить ему рот скотчем, и затем Андрей с Никой позволили застегнуть мешки до конца. Она впритык успела рухнуть поленом: за дверцей пошуршали ей навстречу шины. — Ты кто такой и почему в фургоне? — спросил Август на улице. — Представитель заказчика. В случае если идентификация пройдёт успешно, я отвезу товар заказчику. — Что они с трупами делать собрались? Он так развязно говорил, будто в его распоряжении был весь день. Задыхавшаяся в пластиковом коконе Ника кляла его на чём свет стоял: продолжит вести светские беседы — и у него будут два настоящих трупа. — На вас прослушивающее устройство или почему вы интересуетесь? — Обыкновенное любопытство, что за паранойя? — Покажите товар, пожалуйста. Беседа умерла, едва зародившись. Август открыл дверь багажного отделения и расстегнул один трупный мешок за другим. — Почему от них пахнет алкоголем? — Я их на винодельне пристрелил, чем ещё от них должно пахнуть? — Не вижу пулевых отверстий. — Они в груди. Ну хотите, раздену для вас трупы, есть на что посмотреть, — взялся Август за футболку Ники. — Прекратите. Идентификация успешна, товар опознан. Мне так и сказали, что с вами можно иметь дело. Поможете загрузить товар в машину? — Сначала деньги. И прежде чем сумму подсчитаешь, идём сюда, покажу, что ещё у меня есть. Шаги прошаркали к задней двери, и Ника рискнула набрать немного воздуха в грудь. К счастью для них, когда Август принялся рекламировать товарные преимущества Джонни, подул ветер, и они могли себе позволить поколыхать пакеты дыханием. У незнакомца звякнул телефон. — С заказчиком согласовано, третий продукт мы тоже берём. Два миллиона долларов. — За хакера, которого эксплуатировать и эксплуатировать? Раскошеливайтесь на десятку. Иначе, — перебил возражение собеседника Август, — мне выгоднее оставить его себе, он мне принесёт ваши жалкие два миллиона за месяц максимум. — Минуту. — Звяк. — Предлагают пять. — Десять и ни центом меньше. Так они и перебрасывались репликами и звяками. — Восемь и роялти десять процентов с первого года работы. — Десять на бочку и зарабатывайте с него сколько хотите. — Заказчик гарантирует выплаты. — Он мне и работу гарантировал до недавних пор. Говори рыжему или его монохромной псине, кто там у тебя на проводе, мне всё равно, кому его продавать, кто первый даст десятку — тот его и получит. Предложит ФБР — значит, продам его ФБР. — Не знаю, на кого вы намекаете, но… А. Заказчик согласен на десять. — Чудесно. Переводи. Сдались ему эти десять миллионов. — Ага… Пришло. Спасибо, приятно иметь с вами дело. Я берусь за плечи, ты за ноги. Хорошо, а то Ника побоялась, что Август откажется помогать с погрузкой, и представитель заказчика, потащив её за лодыжки, треснет её головой о брусчатку. Кто-то из них, уложив её на пол, застегнул ей мешок до конца, и она тихонько вытащила раскладной нож из кармана. — Ого, два охранника для трупов. Небось целую армию грузите, когда товар реально ценный. — Стандартная мера предосторожности на случай… — Звяк. — Ну слава богу. Кончайте его и грузите. — Что? Ника резко села и разорвала ножом мешок снизу вверх, вызвав у взрослых мужиков вопли «Зомби!». Август бросил переговорщика на охранника слева, а тому, что справа, Ника ударила кулаком в незащищённый броником пах, снизу добавила удар по подбородку, и пистолет упал на пол. — Спрыгивай! Высунувшись по пояс из мешка, Ника в кувырке вылетела на брусчатку и не очень-то грациозно приземлилась. Ей пришлось лучше, чем оставшимся в фургоне: Август ударил кулаком об металлический пол, и все, кто валялись на нём, тряслись, пока не отключились. Она побежала к кабине смотреть, не остался ли ещё водитель. Нет, переговорщик водил сам. — Форсмажор, — почесал в затылке Август. — Странно, что они тебя заказали только сейчас, — бросила Ника, побежавшая расстёгивать мешок извивавшемуся Андрею. — Вот именно. Сначала перевели деньги, потом заказали. — Может, не стоило обзывать Уолтона монохромной псиной? — переключилась на перерезание наручников Джонни Ника. — В смысле не стоило, — отправился отодвигать полотно с дороги Август, — ты сразу поняла, о ком речь. — Я имею в виду, зачем оскорблять его там, где он это услышит. — Да не ожидал я, что они реально лично со мной будут торговаться, думал, на проводе секретарь секретаря, поржёт. Эй, гик, не сидим, работаем, прячем от иллюминатов мои деньги. Вся схема насмарку, Август сам стал мишенью, никакие из запланированных связей использовать не сумеет. Что теперь делать? Обоих охранников Ника вытащила на улицу, положив рядом переговорщика и, на самом виду, их оружие, — туристы заметят, вызовут полицию. — Ну что, в труповозку! — сказал Андрей, залезая в кабину. — Куда лезешь, идиот, ваше место сзади, вас увидят! — За рулём труповозки должны быть трупы! — Август прав. — Фу, хоть мой рот с мылом. — Наёмники не знают, что мы живы. — Узнают, — возразил Андрей, — когда увидят пустую труповозку! — Это решаемо, — усмехнулся Август. — Но сначала из другой машины сольём бензин. Резкий поворот вмазал их троих в стенку. — Не дрова везёшь! — возмутился Андрей. И они полетели в противоположную сторону. — Всё ещё лучше, чем в багажнике, — сказал Джонни, когда пол устаканился. — Это да, — поддержала его Ника. — Представляете, — расставил руки в стороны Андрей, — а где-то есть люди, которые в багажнике ни разу не ездили! Они не успели посмеяться: их от торможения бросило вперёд. — Выгружаемся, — постучал из кабины Август. — Щас я ему за его форсажи, — пошёл открывать двери Андрей. — Мне оставь. Из душного фургона они вышли на морской воздух, волнами приносивший с собой клубки вони и протяжный гул и дребезжание от работы тяжёлой техники. С трёх сторон их окружали нагромождения разноцветных контейнеров, под их ногами стелилась широкая каменная дорога. — Не высовывайтесь, — велел Август, опускавший стёкла в окнах с двух сторон. Он аккуратно, не то что прежде, объехал контейнеры. Почти сразу вышел. — Как думаете, что он делает? — настороженно спросил Андрей. — Ничего хорошего, зная его. — Можно с тобой поговорить? — спросил вдруг Джонни и кивнул на дальний уголок в тупике из контейнеров. Ника отошла вместе с ним. — А чего не при мне? — проводил их вопросом Андрей. — Это тебя не касается. — И Джонни понизил голос, насколько позволял шум вокруг. — Я так долго не смогу. — Как? — Ну, знаешь. Улица. Солнечный свет. Перестрелки. Битьё головой. Я не ты, мне… — Он растёр шею. — И я больше пользы принесу, сидя за компом. — У тебя есть вариант свалить? — не поняла Ника. — Сейчас нет. Но когда отправимся в Северную Корею, предлагаю разделиться. — Последняя вышка в Северной Корее?! Но Евразия уже была! — Иллюминаты Азию считают за отдельный континент. Так насчёт… — Да, да, конечно, — отмахнулась Ника. — Я и не хотела никогда тебя в это втягивать. — Ха-ха! — воскликнул Август. — Удачи с опознанием тел, чмошники! Из-за контейнера повалил дым, растворившийся в воздухе после хлопания дверей. Крутанулись шины, и фургон понёсся по пирсу. Август вернулся к ним, отряхивая ладони, а вдалеке раздавались панические крики. — Готово, он упадёт в океан и… — Люди могут пострадать! — кинулась на него Ника. — Они работают в доках, они готовы даже к несущемуся на них горящему фургону. — Молодца, — подошёл Андрей. — А теперь выведи нас отсюда, не привлекая внимания. — Не проблема. Вот в этом контейнере, — показал он вперёд, — прибыла заказанная мной заправленная машина. Открывай. — Дверь с другой стороны, — сказала Ника. — И? — И кому-то надо перестать командовать. — Что, хочешь демократию? Демократия — институт олигархии, олигарх здесь я. Открывай контейнер. Ника, устало закатив глаза, пошла выпинывать стенку. — Слышь, Абрамович, тон попроще сделай, — сказал Андрей у неё за спиной. — Я не понял ни слова и не собираюсь понимать. На фоне криков, грохота, беготни в дыму на конце пирса скрежет от удара по контейнеру не привлёк ничьего внимания, и шум от упавшей тяжёлой железяки остался в тупичке. Внутри контейнера дожидался красный внедорожник, окружённый стопками золотых слитков. — Уроды, они могли выбить стёкла! — встал на пороге Август. — Про золото ты промолчал, — повернулась к нему Ника. — Стал бы я в золоте деньги хранить? Понятия не имею, чьё оно. И пока он возился с отстёгиванием колёс от креплений, Ника взяла с паллеты слиток. Посмотреть, потрогать. — Это не наше, — предупредительно подступил к ней Андрей. — На, потрогай, — кинула ему слиток Ника. Он испугался, когда поймал, но испуг мгновенно сменился удивлением. Взвесив подозрительно лёгкий слиток в руке, он передал его Джонни, поделиться аномалией. — И как это понимать? — озадачился Джонни, вернув слиток Нике. — Попробуем выяснить. Ника сломала слиток об колено, ожидая увидеть облако белого порошка, и получила выпавшие белые шарики: на срезе виднелся пенопласт, окружавший металлический грузик. — Август? — не нашлась, что ещё сказать, Ника. — Я занят. А, — выглянул он. — Это, наверное, из Форт-Нокса. — В Форт-Ноксе настоящее золото. — Кто тебе сказал? — протиснулся мимо палет вглубь контейнера Август. — Ты сама его видела? — Нет, но если бы оно было фальшивое… — Был бы такой скандал! — продолжил Джонни. — Это вызвало бы панику на бирже, финансовый апокалипсис!.. — Господи, вы как дети. Почему, по-вашему, откатили Бреттон-Вудскую систему? И кто и как узнает-то? Ну сходите в Форт-Нокс, проверьте, что у них хранится. А? Не можете, потому что это самое защищённое хранилище на Земле? Тогда получается, вам остаётся лишь верить Штатам на слово, что оно там есть, и ничего для вас не меняется. Пока все верят, что оно есть, система работает. С добрым утром, иллюминаты столетиями переводили экономику с ценности на рельсы веры в ценность. — Но как же другие страны? — оторопела Ника. — Так называемые развитые страны все давно обмениваются пенопластом, и только дурачки вне клуба отдают настоящее золото, которое уходит на то, чтобы их же подкупать, и так по кругу. По-настоящему ты станешь одним из своих, если тебе привезут в палетах пенопласт. Радов, помогай выкатывать. Андрей лишь со второго оклика тронулся с места, и они вдвоём выкатили внедорожник на каменный пирс. — В этом мире хоть что-то настоящее, кроме оружия? — невольно спросила вслух Ника. — Только то, до чего ты можешь дотронуться, — ответил поравнявшийся с ней Август и коснулся пальцем кончика её носа. — Отчаливаем в обсерваторию. — А ещё приметнее машины не было? — показал на красный капот Андрей. — Не умеешь ты жить красиво. Как только Август вылетел на мост, Ника увидела проблему: дальше в дорогу втекали две другие, и по каждой из них к точке схождения летело по джипу. — Не могли подождать?! — возмутился Август, дав по тормозам и отправив машину в крутой разворот на соседнюю полосу. Улетевшая с Джонни в обнимку в дверь Ника увидела мелькнувшее столкновение джипов боками. — Сжигание не помогло. Поедем сюда. — Откуда ты знаешь без навигатора, куда ехать? — спросил Джонни, когда они понеслись по шоссе вдоль ярко-зелёной травы и полосы металлического забора. — Видишь гору? Обсерватория в той стороне. Август явно здесь бывал и раньше. За ними пристроился чёрный внедорожник с очередным накачанным белым мужиком за рулём. — Да забейте на него, — глянул в зеркало заднего вида Август. — Здесь они стрелять не бу… По заднему стеклу прокатилась дробь мелких ударов, обратившая стекло в полотно из белых трещин. — С ним надо что-то делать, — взялась за ручку двери Ника. — И что ты собралась ему сделать, замечание? Август бросил внедорожник на соседнюю полосу и дал задний ход. Машина завиляла между протяжно гудевшими клаксонами и трескучими ударами пуль об стёкла. — Если у него электроника… — покачнулся Джонни, раскрыв ноутбук. — Ника, скажи модель машины. И ей не понадобилось даже окно открывать: джип проехал мимо них, очки и через стекло прекрасно отсканировали все опознавательные знаки, которые Ника и озвучила. Август вновь переключил скорости и поддал газу. — Нашёл! Спасибо службам проката за… их… службу! Джип ушёл в разворот, и его несло боком вперёд, шины перестали вращаться — на полной скорости он протаранил забор, провалился колесом в яму и закувыркался к ужасу затормозивших водителей. — Я больше никогда машину в прокате не возьму, — сказал с круглыми глазами Андрей. — Сейчас машины без удалённого управления в принципе не выпускают, — успокоил его Август. Мимо пронеслись знакомые уже стены из красно-оранжевых контейнеров. Новыми были силуэты наверху, полившие крышу их внедорожника градом из пуль, промявших потолок. — Где полиция? — завертел головой Андрей. — Средь бела дня стрельба! — Они умеют намекать полиции, когда не стоит вмешиваться. Нике очень не нравилась фура на встречной полосе: — Куда это она несётся? — Да и хрен с ней. Фура не позволила послать себя нахрен и, перестроившись по диагонали из крайнего в ближайший ряд, протаранила бетонное заграждение между полосами. От гулкого удара впереди Нику швырнуло на Джонни, он вцепился в Андрея, всё плыло по кругу, утопая в визге шин и вое клаксонов, со стороны Андрея протяжно проскрежетал от проезда впритирку к серой стене металл, и выкручиванием руля Август вернул машину на дорогу. После этого спихивание на полном ходу выехавшего было с заправки кабриолета обратно к колонкам даже не заслуживало внимания. — У нас план-то есть? — не выдержал Джонни. — В процессе, — сказал Август и увильнул от столкновения с задом тормозного пикапа. — Я немного занят. — Пока неплохо держимся, — вставил свои пять копеек Андрей. — Если продолжим в таком духе… — В обсерватории будет намного хуже. У Ники всё не шли золотые слитки из головы. Снаружи позолота, внутри пенопласт. Важно не то, что ты знаешь, а то, во что ты веришь. — Раз Август не умеет импровизировать, придётся мне. Ты сможешь уговорить своего отца подъехать? — Все в машине уставились на неё, Андрей ради этого наклонился вперёд. — Бери курс на гору. Джонни заранее перевёл Эйсе его долю в десять миллионов, но они мало помогли с умасливанием: при виде Ники его настроение упало до нуля — и это ещё до того, как он вышел из своей машины и его взгляд упал на их искорёженный перестрелками и столкновениями внедорожник. — Какой глайдинг, ты чем занят? — поморщился Эйсе. — Тебе прятаться надо, а ты. — Отцовские советы будешь раздавать тем, кому реально был отцом, — прошёл мимо него к крыше его машины Август, чтобы снять оттуда сложенный дельтаплан. — Слушай Чайкину, она всё тебе расскажет. Гик, шевелим задницей, достаём обмундирование. — Повежливее с ним, Рембрандт, — высунулся с заднего сиденья внедорожника Андрей. — Я понимаю, мы с вами не в лучших отношениях, папа, — начала Ника. — Не смей меня так называть. Август обещал, что… — Мало ли что он обещал, в нашей семье решения принимаю я. — У вас нет никакой… — Но вам повезло, для меня работа важнее семьи. — Ещё и феминистка, — схватился за голову Эйсе. — Вам нужно будет совершить простейшие действия, я всё расскажу. Как только вы выполните это задание, в ту же секунду наша помолвка с Августом будет расторгнута, а наш ребёнок никогда не появится на свет. — И ты больше не будешь осквернять своими генами гены Хольтов, — молитвенно сложил ладони Эйсе. — Очень хотелось, но я не заслуживаю такой чести, — на одной ноте произнесла Ника. — Слава богу, немного мозга есть. Договорились. — Кстати, я коммунистка, — пожала ему руку Ника. — Да на какой левацкой помойке ты её нашёл! Красный внедорожник раскачивался на подъёме, жалобно гудел на особо крутых подъёмах, но планомерно тащился выше и выше. Ника из короткого ответа Августа не поняла, дозволялось ли на территории горы ездить на машинах, — главное, что их не пытался остановить никто, кроме устроившего засаду пикапа, водитель которого подавился молнией. — Тебя настолько злит Эйсе? — удивилась Ника, вспомнив железное спокойствие Августа за секунду до столкновения с фурой. — Про коммунизм хороший штрих был, контрольный. — Он так весело бесится, я не удержалась. — Мгм. Нехарактерная для него скупость на слова. — Я знаешь чего не понимаю: почему он так легко ведётся? Почему он сразу тебе поверил про помолвку? — Он думает, мне десять лет и я не посмею ему врать. Между пальцев у него проскочили искры, и он сильнее стиснул руль. — Слушай, я согласна, твой отец плохой человек. Но он твой отец, он тебя защитит. Тебе разбрасываться поддержкой нельзя. — Я твоё мнение спрашивал? — Чем больше ты злишься, тем хуже для задания. — Так и говори: «Август, соберись, тряпка». Не делай вид, что тебе есть дело до меня. — Ну ты же в винограднике делал вид, что хотел спасти меня, а не свою карьеру. — Ты что, обиделась? — Хватит стрелки переводить! И хватит думать, что тебе одному тяжело. — Вот когда отец разлучит тебя с матерью, свалит от тебя на заработки к людям, которым тебя продал, и потом откажется за это просить прощения, будет настаивать, что он тебе одолжение сделал, тогда поговорим. — Знаешь, что хуже бросившего родителя? Расти вообще без родителей. — Да неужели. А ты пробовала расти с отмороженными опекунами, которые брезгуют лишний раз до тебя дотронуться и относятся к тебе, как к научному эксперименту? — Я пробовала лица и имена своих родителей не помнить и расти в детском доме, где я от хладнокровных ящериц получала больше теплоты, чем от взрослых. И знаешь что, у меня при этом не было ни особняка, ни гувернанток, ни поваров, ни элитных учителей. Не примазывайся к настоящему трудному детству. — Ты понятия не имеешь… — Я настоящая сирота, а значит, моя травма серьёзнее. — Это не соревнование! — Ты первый начал сравнивать! Невовремя наёмник в масксети решил подняться справа с земли. Дерзкое нападение мановением руки Августа превратилось в покатушки к подножию горы в попытках сбить с себя пламя. — Ого, — сказал Август и в удивлении посмотрел на собственные пальцы. — Я и так умею? Ника решила, что до конца поездки лучше будет помолчать. Тем более что ей как победителю добавить было нечего. Вершину горы охраняло кольцо из наёмников, с которыми расправиться помог элемент неожиданности. Август выбросил весь важный груз на землю, потом, когда до неба, казалось, можно было дотянуться рукой, он вместе с Никой вылез из внедорожника, положил камень на педаль газа, и на этом они разошлись в разные стороны, осторожно поднимаясь в потенциальные тылы с флангов. План сработал: увлёкшиеся расстрелом пустой машины наёмники заметили нападавших на пару секунд позже нужного, и Ника успела вырубить ударом по голове одного, протаранить им как живым щитом второго, проскользнуть по земле для удара по яйцам третьему — когда она разделалась со своим флангом, на противоположном стрельба тоже смолкла. Ника нырнула по пояс в салон тащившегося к обрыву внедорожника и одним гребком скинула камень на педаль тормоза. Август насмехался над её верой в его отца, пока спускался за дельтапланом. Ника отвечала, что он всё сделает как надо, и Андрея с Джонни не сдаст. Для него это был вопрос выживания чести рода Хольтов. — Раньше летал? — спросила Ника, пристёгивая ремень безопасности к своему комбинезону. — Это железные палки и кусок брезента, как-нибудь разберусь. В спальный мешок наряжаться обязательно? — Если тебе неважно, долетишь ты или нет, то необязательно. Не было у них времени на затяжные объяснения, почему он должен был прикрыть генератор в спине. Ветерок еле-еле трепал волосы Ники, но его сила могла в любой момент измениться. Она сто лет не летала на дельтаплане, разбег вышел волнительным, как в первый раз, в основном потому, что Август вырывался вперёд из-за широких шагов и длиннющих ног, и она еле поспевала за тянувшей ей руки трапецией. На краю Август передумал было прыгать, но поток воздуха и запрыгнувшая ему на спину Ника столкнули его вниз. — Биться током будешь на земле! — перекрикнула она громовой ворох ветра. — Думал, ты больше весишь! — Укушу! Ника наслаждалась, пока могла, парением в прохладном воздухе и погоней собственной тени за ней по земле. С белоснежного шара-купола обсерватории разноцветные фигурки дали по ним первый приветственный залп. А так летелось неплохо и вираж над забором и деревьями они заложили красивый. — Туда приземляемся! — показала Ника на венчавшую единственную плоскую крышу башенку 5G. — У наших диспетчеров другие планы! В подтверждение его слов крыло пробила шальная пуля, поднялся нехороший, но пока не шибко опасный свист, зашатавший трапецию. Обеспечить мягкую посадку Ника не успевала. — Готовься, как упадёшь — кувырок! Три… два… На «один» она отстегнула ремень и упала прямиком на поднявшего недостаточно быстро винтовку наёмника. А куда делся её балласт? Скинув с себя комбинезон, Ника задрала голову. Август улетел собирать свинцовые салюты над деревьями. «Не сахарный, не развалится», — решила Ника. Для тех ребят снизу и сверху, которые всё же переключились на неё, она кинула себе под ноги дымовую шашку, переключила протезы в усиленный режим и двумя прыжками пробила потолок. Кусок черепицы разобрался с парнем, караулившим окно в комнате с непонятными шкафообразными приборами. А вот что делать с мужиком, который на лужайке устроился с пулемётом на треножнике, и его друзьями в полном защитном обмундировании… Ника вжалась спиной в стену у окна, молясь всем строительным богам, чтобы материал выдержал хотя бы первую очередь. — За ним! — крикнул пулемётчик. — А она?.. — За неё второй раз не заплатят! Спасибо за жадность, иллюминаты. Ника выдохнула, слушая, как наёмники неслись за парившим кругами вознаграждением. Может и зря она подключила Эйсе, могла сама установить взрывчатку. Интересно, а если она открыто пойдёт на контрольно-пропускной пункт, кто-нибудь из вооружённых отрядов почешется бесплатно её остановить? — Ника, — заговорил в её ухе голос Джонни, — послушай, что я перехватил. — Брать её живой, — командовал спокойный голос, — руки не ломать, чтобы могла обезвредить бомбу. На него не отвлекаемся. — Они приближаются с севера! Ника отсюда слышала лопасти вертолёта. Чудесно, вас, ребят, и недоставало на этом празднике жизни. Очки сообщали, что север находился за её спиной. До деревьев добежать успеет, раз новоприбывшие не хотели бить насмерть. Петляя между загудевшими приборами, Ника добралась до окна, распахнула его и выпрыгнула на поляну. Лопасти пыхтели рядом, но деревья ещё ближе!.. Прямо перед ней всколыхнулась линия из земляных брызг от пулемётной очереди сверху. — Ника Чайкина, — объявил громкоговоритель. — У нас приказ по возможности вас брать живой, но вы допустимая потеря. Сдавайтесь. Блефовал. Не оборачиваясь, Ника побежала дальше — прямо у самого края корня дерева взорвался земляной грохот, откинувший её на спину. — Вставайте с поднятыми руками. Подождёт, пока головокружение уляжется, тогда разберётся с ними. Ника дрожавшими руками оттолкнулась от плававших пластов зелёного и коричневого и развернулась навстречу шуму и ветру с поднятыми руками. Как-то раз Нику отчитали передо всем классом за то, что её спросили, какое у неё любимое и нелюбимое слово, а она с минуту молча хлопала ресницами, не понимая, чего от неё хотят. Все слова одинаковые, это как спросить, какая из крупиц соли в солонке ей казалась самой симпатичной. Что ж, спустя годы у Ники появился ответ, но учительница всё равно осталась бы недовольна. Потому что её любимым словом стало громкое протяжное «#@яяяяяя!», которое врезалось вместе с дельтапланом в лопасти вертолёта. Завертевшись волчком, охваченный вихрем искр вертолёт пошёл на снижение, отрезал намотавшийся ремень, и прокатившийся как на карусели Август улетел в лес. Давившаяся смехом Ника побежала на звук крика, продиравшегося через треск веток. Август родился в рубашке: ветви приняли на себя основную силу удара и не взяли за это плату в виде проткнутых конечностей. Побарахтавшись в зелени, то хватаясь за ствол, то зацепляясь ногами за прогибавшиеся под ним сучья, горе-Икар грохнулся на землю с высоты, не грозившей переломами. — Хпфм, — сказал Август и выплюнул набившуюся в рот листву. — Прекрати ржать! — Как ты ухитрился не заметить вертолёт? — выпалила Ника и рассмеялась. — Да эта хреновина поворачивает куда хочет, — поспешил он вглубь чащи. — За нами толпы вооружённых людей, что смешного? — Я просто… ой, я щас сдохну, — выдавливала Ника сквозь смех, держась за болевший от колик живот. — Миллиардер… обманувший всех на свете… гроза иллюминатов… здоровый лоб… Не смог разобраться, как отстегнуть застёжку, ааааа! — Вот такого ты обо мне мнения. Я своей жизнью рисковал, между прочим. — Из-за своей тупости, дааа! От смеха ей тяжело было дышать, она бежала между одинаковыми стволами, сдерживая жар от веселья ладонью, но как его удержишь, когда оно разливается. Господи, застёжка. Вершитель судеб против застёжки: ноль — один. — Кто бы говорил о… — развернулись на пятках три Августа. Ему не хватало мозгов стоять прямо, он наклонялся влево-вправо. — #@ядь, ты зачем полезла под пули? — Это они ко мне лезли, а не я к ним, — улыбнулась Ника. Августы посмотрели туда, где гремели выстрелы и летели щепки. Из ружий лес рубили, щепки и полетели. Августы повернулись к блеску стёкол вдалеке, мелькавшему за стволами. Да, Ника тоже к ним хотела. Голова перестанет кружиться, и она мигом. —Только попробуй сдохнуть, и я тебя убью. Поднявшийся туман будет им прикрытием. Ника сквозь него как летела, поворачиваясь туда-сюда. Голова бы перестала ещё кружиться, а обжигающий смех — толкаться в животе. Она будет жить на горе рядом с океаном. В тихой сухой темноте преисподней Нике всё нравилось, кроме одного: кто-то зажал ей рот горячим влажным пресс-папье, от него давление разлилось по сосудам, стиснуло тело. Никто из молчавших голосов, которые она чувствовала, но не слышала, не знал, что за дела. Придётся всплыть и узнать. Ника открыла глаза и вздрогнула. Она оттолкнула от себя лицо Августа. — Ты что творишь?! От движения и от слов живот разрезала жгучая боль, швырнувшая её обратно на подушку. — Говорил, сработает! — крикнул Август через плечо. Он сидел на краю её постели в карамельного цвета комнате. Дверь распахнулась. В дверном проёме спиной к Нике держала оборону массивная медсестра, перед которой то вставал на цыпочки, то пытался поднырнуть под локоть Джонни в мини-папахе. — Ты жива? Скажи что-нибудь! — Говорю что-нибудь… — растёрла страшно болевший висок Ника. Медсестра приказывала на полупонятном голландском отойти, и лишь после слов Ники Джонни послушался. Дверь вновь закрылась. — Какого чёрта? — ударила Августа кулаком по бедру Ника. — Ты не приходила в себя, не помогали ни лекарства, ни пощёчины. — И ты решил перейти к сексуальным домогательствам? — Кому домогательства, кому романтика. — Ничего романтичного! — у Ники к глазам подступили слёзы. — Какой же ты гад. — Да чего ты из-за дурацкого поцелуя переживаешь? — нахмурился Август. — Не он первый, не он пос… — Осёкшись, он переменился в лице. — Или первый? — Не твоё дело, — отвернулась к задёрнутым жёлто-красным занавескам Ника. — Тебе двадцать пять лет. — И что? Не все лезут сосаться с первым же телом, которое перед ними положат, некоторые готовы подождать своего единственного. Ты всё испортил. — Мой первый поцелуй был вообще с манекеном, я же не страдаю. Решив, что он издевается, Ника обратила к нему тяжёлый взгляд. — Что? Я серьёзно. Живые девчонки при виде меня к стенкам жались, потому что я бился током. Ночью пробрался ночью в магазин и… Вместо завершения истории он пожал плечами. — Поцелуем-то дело ограничилось? — Мне было четырнадцать, отстань. Она бы посмеялась, не отзовись живот на слабое дрожание уколом боли. И к тому же, Август бы решил, что его простили. — Это хоть правда? — Когда я тебе лгал? — Тогда же, когда лгал всем остальным. — Да кто не лжёт на работе. И угомонись уже, — сказал он, когда она попыталась оттереть с губы каждую оставшуюся его частицу. — Тупой протез работает от эмоций. У меня заряд закончился, я не знал, как ещё заставить высечь его искру. Чисто спасательная операция, ничего личного. — Если он работает от эмоций, то это очень даже личное. — Твоя ручная борзая медсестру искусает, пойду доложусь, — встал с постели Август. Да, хорошо, они не будут это обсуждать. — Называй Джонни по имени. — Имена чужих секретарей не запоминаю. Ушёл он надолго, Ника успела задрать больничную ночнушку и осмотреть прилепленный к животу квадратик пластыря с марлей, удерживаемый бинтом и налитый бордовым пятном. Её шальная пуля задела или от взрыва гранаты осколок прилетел? И стоп. Если её ранило ещё в обсерватории, и Джонни с Андреем по плану отсиживались в салоне красоты (единственное место, которое пришло Нике в голову, когда она прикинула, где на наёмников точно не наткнуться), то кто её вытащил? Не Август же? Он вернулся с подкреплением: с дозволения медсестры вошли обнимавший ноутбук Джонни в мелких кудряшках и Андрей в больничной ночнушке и тапочках, прикрывавший нижнюю челюсть ладонью. — Что с тобой случилось? — испугалась Ника. — Ничего, швы малость разошлись, меня подлатали. — А со ртом что? — Прими свой выбор как мужчина, — резко опустил его руку за запястье Август. От бороды у Андрея осталась только верхняя часть, в очень своеобразном виде: над его губой неизвестный выстриг тонкие фигурные усы с завитками на концах. — Вы слишком долго не являлись, — вырвал свою руку на свободу Андрей. Ника давила смех, грозивший откликами боли в животе. — Администратора мы откровенно напрягали. Смотрю, опачки, парикмахеры-то наши, русские. Я сказал им, доллары есть, сообразите нам. — И он попросил подстричь так, «чтобы девушкам понравиться», — кивнул на него Джонни. — Я выбрал химическую завивку, сегодня смою. У Ники не хватило духу сказать ему правду. Андрей его втянул в общение с парикмахерами на русском — он пускай и отдувается за трудности перевода. Судя по веселью на лице Августа, он как раз правильный перевод знал. Проведя ладонью по подбородку, Андрей задумчиво произнёс: — Мы Хольта чуть не отпинали в приёмной. Думали, это он тебя довёл до… Ну, мы и не знали, до чего, он сказал только, что ты в реанимации. — Реанимации? — ужаснулась Ника. — Сколько я была в отключке? Она попыталась сесть, и Андрей подбежал поставить в изголовье подушку, помочь ей устроиться. — Ты отдыхай, не напрягайся, — плюхнулся он на край кровати. — Сутки всего прошли. — Целые сутки! — Ничего, — обошёл изножье кровати Джонни, чтобы её видеть. — Операция завершилась успехом. В смысле, не в реанимации… то есть и она тоже, в общем, Эйсе всё сделал. — И проблем не возникло? — С чего им возникнуть? — скрестил руки на груди Август. — У «маджестиков» картинка идеально сложилась: ты установила бомбу, он пришёл её снимать, он давний сотрудник и вне подозрений. — Кто такие «маджестики»? — задал общий вопрос Джонни. — «Маджестик двенадцать», одно из подразделений иллюминатов, в последнее время с упором на вооружение. — На сутки выпала… — повторила Ника. — Ребята, простите, я вас подвела. — Издеваешься? — возмутился Андрей. — Ты бы не смогла нас подвести, даже если бы захотела. — Нет, я забыла об осторожности. Задержала нас всех. Собрала в одном месте. Вы из-за меня в опасности. — Из-за него. После слов Джонни они все посмотрели на Августа. — У вас аллергия на слово «спасибо», я не пойму? — Как ты смог меня сдать в больницу? — запоздало насторожилась Ника. — За тобой охотятся всем Кейптауном. — Отец порешал этот вопрос, — неохотно сказал Август. — «Порешал»? — Мне он заливал, что он у иллюминатов на фрилансе… и, как всегда, умолчал о самом важном. Он их финансовый аналитик, последний рубеж при нападении налоговой. Прячет деньги от тех, кому их видеть не полагается. Увод советских рублей в тень? Тоже его работа. Ему похрен, для кого заказы выполнять. — В общем, он сделал пару звонков, — поторопила его Ника. — И теперь я у него в долгу на тридцать лямов и договорной брак с утверждённой им кандидатурой. — Кто эта бедная женщина и что она сделала? — Не собираюсь узнавать. — Да, лучше поговорим про наши планы, — согласился Джонни. — Без тебя, естественно. — Ошибаешься, я краеугольный камень ваших планов. — Если мы скажем «спасибо», ты уйдёшь? — спросил Андрей. — Вы кое-чего не учитываете. Минимум два фактора. Первый: у вас была флэшка с устаревшей информацией. Второй: я единственный из вас могу передвигаться без посторонней помощи и по-настоящему незаметно. И не перебивай, гик. Моё фото никогда не распознается, мои отпечатки нигде не найдутся, потому что согласно всем базам данных, меня не существует. — Просто объясни нам, что устарело, — поморщилась от слабого движения Ника. — Как я и сказал, я в долгу перед отцом на тридцать лямов. — Двадцать ты уже получил, десять подкинем. — Мне не интересна мелочь в ваших карманах. Дослушайте. — Август расхаживал по палате, и все наблюдали за его передвижениями. — Я через отца приобрёл на чёрном рынке все земли со всем, что на них растёт или протекает, на территории абсолютных минусовых координат амазонских лесов. В девяносто первом году до начала передела иллюминаты заключили договор: отныне и до смерти планеты все подковёрные земельные сделки совершаются с использованием координат, которые отсчитываются от Северного полюса по горизонтальной оси и по вертикальной. Сейчас в тех местах, что я купил, нет ничего, кроме космического вакуума. — …но если Земля вновь станет шарообразной, — догадалась Ника, — там будут располагаться амазонские леса. — Иллюминаты никуда не денутся, они будут вынуждены выкупить у меня то, что сами мне продали. Особенно учитывая, что много каких земель застолбили Пейдж и некий олигарх Петровский. Я одним днём отобью все свои вложения и уйду в глубокий плюс. С этим можно строить новую жизнь. — Хочешь попроситься в нашу команду? — резко спросил Джонни. — Забудь. — Я уже в ней, — сунул руки в карманы брюк Август. — А у тебя какие варианты? — Мы лучше наймём кого-нибудь. — Вы в чёрном списке у наёмников, с вами связываться — себя дальнейших заказов лишать. — У меня есть друзья в Интерполе, они помогут. — Радов, ты давно интересовался, как у них дела? Спойлер: после твоего перехода в террористы — очень плохо, твои коллеги с допросов не вылазят. — Они выкрутятся, Ксюша им даст прикурить. — Короче, других вариантов нет, — негромко сказала Ника. Все взгляды устремились обратно к ней. — Мы примем твою помощь. Но полностью на тебя полагаться не будем. — Хорошо, потому что я делать за тебя всю работу не собираюсь. Вещи в тумбе, одевайся и идём. — Я… — Ника попыталась сесть поудобнее и от обессиливавшей боли обмякла. — Мне нужно немножечко… — Таблетки тебе нужны. — Обезбол? — С примесью адреналина. Те, что твой товарищ жрёт. — Заткнулся бы уже, — буркнул Андрей. — Так ты всё это время… Ника не договорила. Могла бы и задуматься, где он брал силы на то, чтобы продолжать за ней таскаться, или по крайней мере могла догадаться сбросить темпы. — Я слезу с них, как победим, так сразу. — Тащи. — Англичанин предупреждал, что это термоядерная штука с дичайшим отходняком и привыканием. Я по четвертинке ем, и то ощутил побочку. — Он пережил и я переживу, тащи. Таблетка разлила по телу ощущение лёгкости, растворив собой ком боли в животе и прогнав туман в голове. Неужели за это позднее придётся расплатиться? И куда делись её шмотки, откуда взялись льняная рубашка и брюки и, что важнее и страшнее, белое нижнее бельё в точности её размера? Когда она выглянула в коридор, Август взял вину на себя, мол, не пускать же тебя бегать в грязной простреленной одежде — да он и сам нарядился в новый костюм, как она теперь поняла. Вопрос, откуда он так хорошо знал её параметры, он стоически проигнорировал. Джонни отвёл взгляд. Врач пытался уговорить её остаться, но к нему без конца подбегали медсёстры и другие врачи, он махнул на проблемную пациентку рукой, выписал её под её собственную ответственность и побежал по многочисленным другим делам. Но сколько она ни бодрилась, за руль очередного автомобиля Август её не пустил. Андрей с Джонни обсуждали планы на заднем сиденье так, словно никакого водителя не существовало. Проблема с наёмниками отвалилась, с перекрытием всех путей отхода полицией и иллюминатским спецназом — осталась, и они ехали на многострадальный пирс, попробовать договориться о перевозке в контейнере. На светофоре между Никой и поршем, об угоне которого она успела пофантазировать пару секунд, вклинилась мотоциклистка. Август схватился за пистолет, когда она постучала костяшками пальцев по стеклу, и Ника списывала это на лютую ненависть к троллям и попрошайкам, пока мотоциклистка не задрала визор, прокричав: — КГБ, открывай! Я с миром! — Не открывай, — метнулся к проёму между сиденьями Андрей, — это же та убийца. Стёкла обычной машины от прижатого дула пистолета всё равно не защитили бы, так что из любопытства Ника опустила окно. Если что, двинет дверью, потом ногой. — Тебе послание от братства! Сестра хочет встретиться с тобой и пингвинами на закате, поговорить об ошибках и маршрутах. Вопросы не принимаются, — заключила Родригез и опустила визор. — А как насчёт пуль? — взвесил в руке пистолет Август. Родригез показала ему средний палец и рванула прочь, окатив их машину дымом. — Вот пальбы на светофоре нам не хватало, — осудил Андрей. — Если бы она делала свою работу, Мико бы не… Ладно, это решаемо. Ника, что за сестра? Есть смысл с ней встретиться, не сдаст? Он назвал её Никой без издёвки? В лесу что-то сдохло помимо наёмников. — Моя бывшая банда. И думаю, не сдаст, они охотой за головами не занимаются. — А кто они? — спросил Андрей. — Я с ними работала до того, как познакомилась с Джонни. Мы называли себя Братством воров. — Ты была в Братстве воров?! — наклонился к проёму между сиденьями Джонни. — Это легендарная банда, они совершали невозможные ограбления, они Сфинкса похитили и стрясли с мажоров Египта выкуп! Почему ты не говорила?! — Расстались мы не очень. Во время ограбления дворца одного оружейника я увлеклась. Нас наняли спереть его коллекцию раритетных винтовок, но я подумала, было бы неплохо, чтоб два раза не ходить, слямзить и жёсткий диск его компа, всяко наваримся. Джина говорила мне этого не делать, но мы же совершали невозможное, и я была уверена, что смогу украсть что угодно. Оказалось, там стояла куда более мудрёная охранная система, мы запустили тихую тревогу, помотали. Я хотела отвлечь охранников, пока наши сбегали вместе с добычей, я хорошо знала план здания, но тайных комнат оказалось больше, чем мы думали. Охрана меня скрутила. Продержали чёрт знает сколько дней в подвале, потом я сбежала. Меня спасло только то, что оружейник хотел разобраться со мной лично, и охрана ждала, когда он вернётся из командировки. — И что, — усмехнулся Август, — похитители невозможного не смогли выкрасть собственного человека из подвала? — Поэтому мы и разошлись. Я выслушала кучу жалких оправданий, прозвучало, что раз я сама попалась — мне самой и выкручиваться, и я поняла, что больше ничего общего с этими людьми иметь не хочу. Они даже нашли рыжую женщину мне на замену, настолько им всем было плевать. — Что ты хотела от воров, кодекса чести? — фыркнул Андрей. — Я думала, мы как братья и сёстры. Ошиблась. Но смысл встретиться есть. Джина могла нас доставить куда угодно и вытащить откуда угодно, от неё нигде никому не спрятаться. Если кто и сможет нас вывезти из Африки, то это она. Осталось понять, где место встречи. — Чего понимать? — спросил Август, выезжая на дорогу, окружённую кучерявыми, как голова Джонни, зелёными кустиками, холмами, уходившими вверх, и долиной, распластавшейся до гор вдалеке. — Она ж сказала про пингвинов. — Думаешь, она про зоопарк? — Нет. Уверен, она не про зоопарк. Машину они бросили у каменной стены, припорошенной сверху вьюнами, — «Что они нам сделают, оштрафуют?» — и влились в маленький отряд вечерних туристов, гомонивших в нетерпении. Увидев табличку, которая приветствовала прибывших и запрещала кормить пингвинов, Ника заразилась их энтузиазмом. Раз пингвинов нельзя кормить, значит, до них можно дотянуться! Она летела к шуму океана по деревянной дорожке с перилами, то и дело удивляясь своей бодрости, — фармакология творила чудеса! На ограждённый валунами пляж выходил деревянный помост, где толпились туристы, хотевшие посмотреть на то, как на песке толпились пингвины. Протиснувшись мимо всех мам, парочек и детей, Ника опёрлась на перила. Её охватило умиление при виде пингвинов, деловитой косолапой походкой ходивших по своим делам, встряхивавшим обрубками крыльев и кряхтевшими на своём языке. Для них и валяние в песке, и прохаживание по валунам, и рассматривание непонятных существ в ярких шкурах были одинаково привычными вещами. Каждого хотелось потискать. — Знала, что тебе понравится. Джина появилась как всегда из ниоткуда, с таким видом, будто это Ника к ней подошла, а она с утра стояла, облокачиваясь на перила. Радость от пингвинов сбавила обида: — Хотела задобрить меня перед разговором? — Ты бы иначе начала с нытья. Я пришла вернуть должок, сестрёнка. — С чего вдруг? Годами тебя всё устраивало. И где?.. — Ника обернулась: ни одной знакомой головы над низенькими туристами не маячило. — Можешь не переживать, их подержат немного и отпустят. Я пришла поговорить с тобой, а не с твоим зверинцем. — Не зверинцем, а командой. — Как сильно упали твои стандарты. — По крайней мере, двое из них никогда меня не бросят помирать. С третьим пятьдесят на пятьдесят — всё ещё лучше, чем стопроцентное кидалово. — Ты пять лет дуешься? — спросила Джина, смотря на неё с насмешкой снизу вверх. — Шесть. Шесть лет ты соображала, что надо бы попросить прощения. — За что? Ты же выбралась сама, как я и думала. Хочешь извинений за то, что я не сделала то, в чём ты не нуждалась? — То есть ты мне ничего не должна, но долг вернёшь? — А при чём здесь наше давнее прошлое? Я про последние события. Наш новенький подверг тебя ненужной опасности, ему поручили отвлечь тебя, а не подрядить. Выслужиться он хотел, видите ли, и не привык работать в команде. Дуралей. — Это ты про кого? — не поняла Ника. — Про Багдадского вора, фальшивого шейха. Страшно расстроился, когда я ему сказала, что у него был реальный шанс с тобой начать встречаться, не попытайся он тебя убить. Но кажется, тебя уже и это не смущает. Обойдётся без объяснений, пускай думает об Августе что хочет. — И почему за тобой должок? — В этот раз облажалась я, а не ты. Мы своих на деньги не кидаем. Когда мне сказали, что ты здесь и тебе нужна помощь, я подумала, прекрасно. Расквитаемся. — Кто сказал? — «Доброжелатели», набирающие записки на допотопных печатных машинках. Поболтали и довольно, куда вас доставляем? — Нужно обсудить с остальными. — Зачем, это не те люди, с которыми стоит что-то обсуждать. — Это мне решать. Раздосадованная Джина мотнула головой, мол, идём. Как её люди ухитрились спустить под помост троих здоровых мужиков незаметно для туристов, ходивших туда-сюда, Ника понятия не имела, но она и не удивилась. Незнакомый парень выпустил из захвата шею Андрея, тот развернулся и врезал обидчику в челюсть. — Стой-стой-стой! — воскликнула Ника. К счастью, человек Джины даже не обиделся, отступая вместе с остальными. — Это свои! — Нифига, свои не душат, — возразил Андрей, но кулаки опустил. — Что б ты понимал, — лениво отозвался Август, потирая ладонью кадык. — Не вникай в его личную жизнь, ты этого не хочешь, — протараторила Ника, заметив намерение Андрея задать вопрос. — Сосредоточились на деле. Джина готова нам помочь уехать, вопрос, куда. — Помнишь, о чём мы говорили? — спросил Джонни. — Да, но тебе нельзя возвращаться домой, тебя поймают. — У Разума не поймают! — А ты с ним свой приезд согласовал? — Он не отвечает, но уверен, он будет рад. — Что, в чём опять обвинишь? — устало спросил Август, когда Ника выразительно на него посмотрела. Джину раздражала их пустопорожняя болтовня, испытывать её терпение было опасно. Лишь поэтому Ника не припомнила Августу его слова о том, что он натравил полицию на Серёжу. — Мы все ждём, когда ты скажешь, где последняя вышка. — А. Удивлён, что вы сами не догадались. — В Антарктиде? — Август развёл руками. — Похоже, кто-то из иллюминатов в какой-то момент подучил географию. — Ломанётесь в Антарктиду? — встала между Никой и её командой Джина. — Другие глупые идеи будут? — Что в этом глупого? — Берег оцеплен и заминирован, погода будет нелётная следующий месяц. — Что, прям по всей длине окружности оцеплен? — усомнился Август. — Вам хватит, — процедила сквозь зубы Джина. — Антарктида большая, Август, где конкретно вышка? — Прямо по курсу. Забавно, что ты её в первый раз не заметила. — Я подумал, — сказал Андрей, шагнув вперёд. — Они знают, что у нас старые сведения, верно? Линия защиты Антарктиды — это на всякий пожарный. Но как только они увидят нас, подтянут всех людей. С наёмниками нас спасало, что они друг друга убивали охотнее, чем нас. «Маджестикам» делить нечего, они объединятся. — Вы сегодня скажете, куда вас отвезти, или нет? — Предлагаю разделиться, мы с Джонни поедем в Северную Корею и оттянем внимание на себя, пока Ника будет в Антарктиде. — Они сразу заметят, что ты один, и это ничем не поможет, — возразил Август. — Не заметят, мы Джонни выдадим рыжий парик, подушки и твои, Ника, наушники, он изображения в камерах подрихтует, всё будет по красоте. Джонни оторопел от его заявления. План на первый взгляд безумный, но им долго поддерживать маскарад и не требовалось, почему бы и нет? Ника с помощью Джины, которая припомнила, что в их банде наряжать мужчин в женщин и наоборот было обычным делом, уговорила Джонни согласиться. Подуется и простит. — Мы с Никой разного роста, — вспомнил последнее возражение Джонни. — И чё? — приобнял его за плечи и встряхнул Андрей. — Как хоббитов снимали, помнишь? Будешь держаться от меня подальше, все дела. — Понятно, два билета до Северной Кореи, один до Антарктиды. Разобрались наконец. — Два билета до Антарктиды, — поправил Джину Август. Все, кроме него, молча переглянулись. — Я не собираюсь просирать состояние за два шага до победы. У тебя дыра в боку, забыла? — С этими таблетками я не обязана помнить, — пожала плечами Ника. — Нет уж, я лично тебя проконтролирую. Отказаться ты не можешь, я знаю кое-что ещё важное. Без этого факта вся ваша предыдущая возня бессмысленна. — Я передумал, высаживаемся в Антарктиде вчетвером, — сказал Андрей, к великому облегчению Джонни. — Как неуловимые мстители. — Чур я Тони Старк, — выпалил Джонни. — Э, ты не в теме. — Нет, разделимся, — спокойно ответил Август. — Мы не оставим раненную Нику на тебя! — возмутился Джонни. — И что, по-вашему, я с ней сделаю, чего не мог сделать ещё в обсерватории? — Я даже думать не собираюсь, — стиснул кулаки Андрей. — Да все уже поняли, что это твой девиз по жизни. Она едет со мной. — Вы охренели Нику без Ники делить, — резко сказала Джина, и спор схлопнулся. — Как она скажет, так и сделаем. Одно твоё слово, сестрёнка, и мы ему выпишем билет на дно океана. — Почему только мне? — Молчать. Августу не было смысла устраивать спектакль в обсерватории, он рисковал, бегая с ней на руках по лесу. С другой стороны, может, он почти сразу позвонил отцу, и не рисковал вообще ничем. Нику он мог привести в себя — не думать о том, каким образом, — лишь потому, что он не знал, как пользоваться электромагнитной взрывчаткой, а Джонни бы ему не сказал. То есть он был твёрдо настроен отключить вышки. Либо планировал находиться рядом, чтобы запороть последнее минирование или вызнать, как взрывчатки снять, в надежде отыграть милость иллюминатов. Но что ему мешало уничтожить содержимое рюкзака Ники, прикончить её саму и предъявить настоящий её труп? Возможно, набивал себе цену или руководствовался иными соображениями, о которых она не знала. Пятьдесят на пятьдесят. Ника выигрывала с шансами и похуже. — Андрей, мне нравится твой план. Разделимся. Август меня прикроет. — Давай лучше они тебя прикроют, — показал на Джину Андрей. — Мы охраной не занимаемся и с непонятными противниками не воюем, — ответила Джина. — Ника, учти, — подшагнул Джонни. — Я их мониторил весь день, они подтягивают укреплённый транспорт, я взломать могу разве что магнитолу. И помнишь, прошлый раз в Антарктиде сигнал пропадал? Они его глушат со спутника. — Поняла, ты помочь не сможешь. — Ничем. — Может… — Андрей коснулся подбородка и вздрогнул. — У тебя нет никаких знакомых, которые помогут? — Нет, я работаю одна. — Вообще-то у тебя есть подходящие знакомые, — сказал Август. — И они тебе жизнями обязаны. Ника первые несколько мгновений недоумевала вместе с Андреем и Джонни. Когда она вспомнила, на кого намекал, отмахнулась: — Они всего лишь учёные. — Которые ухитрились пропасть со всех радаров иллюминатов, едва прибыли на родину. Скажи всё-таки своему секретарю, чтобы он вас соединил. — А можно его до Антарктиды везти в багажнике? — сощурился Джонни. — Посмотрим, что можно сделать, — кивнула Джина. — Ника, решение. Август пренебрежительно одёргивал манжету рубашки, поглядывая на новеньких из Братства, следивших за каждым его движением. Джонни растирал шею, дожидаясь решения. Андрей отвлёкся на падение пингвина. Джина смотрела на этих троих с брезгливой жалостью, и Ника понимала, почему. Они никогда не сработаются, слишком много между ними взаимных претензий и недоверия. И тем не менее… Ника при взгляде на них чувствовала, что вместе с ними она обязательно сумеет вернуть Земле прежнюю форму и как следует встряхнуть иллюминатов. Вопреки всему они победят — если будут сражаться их методами. Раз иллюминаты любили спектакли, спектакль и получат. — Два билета до Антарктиды, два — до Северной Кореи. — Как скажешь, сестрёнка. И не вздумай мне рассказывать, что вы там собрались делать и о каких вышках ре

чь. Я по их лицам вижу, что мне не понравится.

* * *

Мико осталась недовольна обходом кабинетов. Столько зацикленности на неважном, столько гнусных сплетен вместо фактов, такие выхолощенные картинки вместо грязи реальной жизни. И ни одного, ни одного сотрудника, не повязанного в создании лживых историй для усмирения масс. — Как я и сказал, тонкая материя, — заключил Зеби, когда они поднялись в пустой кабинет генерального директора. — Это полотно нужно распускать потихоньку, по одной ниточке. — Ян здесь был всего три раза, — сказала Мико. Понимала теперь, почему. Три рабочих стола, как будто образовывавших нос корабля, воинственно перевшего на гостей. Защищавшие от него составленные клином спинки кресел. Стены, полностью покрытые чешуёй из разноцветных стикеров. Исписанное красным маркером широченное окно. Этот кабинет походил на логово одержимого главным героем суперзлодея. Во сне он выглядел совсем другим: светлым, с подвесными штуками, которые звенели на ветру, как в кабинете Яна. — Надо же. Я думал, они часто совещались с мистером Хисакавой. — У Яна был карт-бланш на принятие решений в его подразделении. — И он злоупотребил оказанным ему доверием. — Хрен поймёшь, кто чьим доверием злоупотребил. — Мико подошла к красным надписям на окне, ничего не поняла из сокращений и посмотрела на раскинувшийся внизу Амстердам. — Ты знал, что Хисакава пытался меня задушить? — Когда? — На днях. И ему ничего за это не будет. Яну тоже ничего по-настоящему не будет. Потому что никто не хочет сердить «уважаемых людей». — Я не понимаю, мистер Хисакава заболел в командировке… — Может, если эти люди покрывают чудовищ, они не стоит их уважать, а? — Обратимся в полицию, судмедэксперт… — Я долго думала, что мне с этим всем делать. И во сне меня озарило. — Мико развернулась на пятках к Зеби. — Сожжём нахрен твою тонкую материю. — Что вы имеете в виду? — Мне понравилась твоя идея, что надо продемонстрировать всем, что пришло новое руководство. Для этого нужно уничтожить символ, связанный с прежним руководством, это же так работает? — Смотря какой символ вы имеете в виду. — Гигантский небоскрёб, против строительства которого протестовали все местные жители, подойдёт? — Вы же не… не предлагаете?.. — ужаснулся Зеби. — Если совету директоров не понравится, пускай сваливают. — Я не могу этого допустить. Но главное, этого не допустит муниципалитет. — У меня есть друг, который с этим поможет.