Пари.

Они не так долго знакомы, чтобы прикрывать друг другу спины. Они знакомы через Невиллета — и только из-за него. И совсем немного из-за того, что Ризли предпочитает покупать полезных себе людей, а Клоринда — получать мору. — Я выиграла, — сказала она без единого признака радости. Хоть бы улыбнулась для проформы. — Кто ж знал, что у тебя стальной желудок, — хмыкнул Ризли, облокотив лицо на кулак. Он пришел к выводу, что после трёх порций странного мяса Сиджвин человек просто теряет способность улыбаться, а после пятой — двигать столь любимыми медсестрой лицевыми мышцами. Он не может утверждать: дальше одной не заходил. Не рискнул. Не смог. Но Клоринда не подавала виду, что сейчас, наверняка, ее внутренности обожжены и вывернуты наизнанку, что хочется скривиться и разложиться прямо на полу, что она прикладывает все усилия, чтобы закинуть ногу на ногу и сохранить свое любимое лицо-маску — хоть сейчас делай слепок и рисуй. Вместо этого она прошлась по фигуре Герцога, как если бы он был пылью под ее каблуком, и ответила: — Было вкусно. — Да кому ты врешь, — Ризли подавился глотком чая. — Если ты не знала, это блюдо считается наказанием, а ты уплела его как последний обед перед казнью. Кофейный столик с пустыми тарелками между ними — единственная и очень хилая защита от рыбьих глаз Клоринды. Они знакомы не так давно, чтобы Ризли успел научиться выдерживать их натиск и ставить кружку не так резко. — Я не вру, Ризли, — девушка передернула плечами в попытке пожать их, и он понял: сдерживает или смех, или рвотный рефлекс. — Можешь принести ещё, если сомневаешься. — Нет уж, — Ризли поднялся с места и скрестил руки на груди. — Фонтейн точно уйдет под воду, если Невиллет узнает, что его судебный дуэлянт умерла в моем кабинете. Клоринда фыркнула на грани между «не дождешься» и «это точно». — Думаешь, это смешно? — Думаю, что ты теперь должен мне желание. Ризли остановил глаза где-то на полпути к черепу — нельзя так откровенно закатывать их перед этой женщиной, иначе она непременно напомнит тебе о том, что проигрывать надо с честью. И сделает это даже с закрытым ртом. Ладно, он не гордый, правила знает, слушаться умеет. — Выкладывай, Лори, — но не будет. Клоринда сощурилась на улыбку Ризли — собачий скромный оскал. Их недолгое знакомство держится на том, что он предпочитает контролировать подчинённых, а она — добивать оппонентов. И совсем немного на взаимном желании друг друга уколоть. — Я просила не называть меня так. Вернее, посадить на кол. — Раз таково твое желание… — Нет, — отрезала она, подорвавшись с места. Столик между ними потерял в значимости ещё немного. — Не думала, что управляющий Меропид опустится до таких методов. — Когда мне врут в лицо, я отвечаю тем же, — пришла его очередь пожимать плечами. — Притворяешься, что довольна, хотя лицо бледнее, чем у поганки. Лори, побеждать тоже надо уме… — Мое желание, — вдруг продолжила она, проигнорировав все замечания. У Ризли на мгновение внутри сжалось то, что у Клоринды, видимо, атрофировалось, — чтобы ты целую неделю молчал. Ни единого слова. Никому. А после это самое «то» расслабилось. Ризли всё-таки закатил глаза и усмехнулся: ему удалось вывести дуэлянта из себя и растратить ее желание впустую. Конечно, получилось не так, как он хотел, но последствия этого спора минимальны, а бдить за обетом герцога Клоринда не сможет. Оба занятые люди. Почти не видятся. И единственный общий знакомый у них — ещё более занятой судья. Так в чем смысл заставлять его молчать? На поверхности — вся несостоятельность этого глупого, сиюминутного желания, только если… — Так-то лучше, — девушка в два движения оказалась перед ним. Ризли мазнул взглядом по ее лбу, расставил руки в воздухе, как разведённые половинки моста, в странной близости от чужой талии и так застыл. Клоринда вздохнула ему в грудь. …только если она не рассчитывала заткнуть его лишь на время. — Мясо действительно отвратительное, — девушка тихо усмехнулась куда-то в ключицы. — Но твоя недовольная мина того стоит. А Ризли бы сказал, что ее собственная — изнуренная и с морщинами, утонувшими в вороте его рубашки — нет. Ризли бы сказал, что это неудачная попытка спрятать слабость и перевести тему, но слова застряли в горле похуже мяса Сиджвин, и Клоринда, скорее всего, списала это на широкий джентльменский жест с его стороны. Нет, Лори, он молчит не из-за спора или уважения к тебе, а потому что сказать нечего. Потому что молчание вдруг стало удобным. Удобнее только женские руки на лопатках. Они не так долго знакомы, чтобы прикрывать спины друг друга. Или их обнимать. Но все из этого — уже сделано. Интересно, осудит ли Невиллет его ещё раз за попытку отстраниться? А за намерение постоять так ещё немного? И куда Ризли после этого попадет, в тюрьму? Так они уже здесь. — Любишь ты выигрывать, — сдается герцог, спрятав голос в чужих волосах. — От этого качества зависит жизнь дуэлянта, — ее голос ушел на глубину тоже, прибавив в тяжести. — У тебя профдеформация, если даже ради близости ты готова биться насмерть, — хмыкнул мужчина, сместив ее личные границы ещё на сантиметр вверх. К рёбрам. — Герцог Меропид сам как башня, — Ризли услышал в ее интонации иронию напополам со смехом. — Даётся только с боем. — Так это было твоим желанием? — вдруг осознает он. — Отравиться мясом и обняться? — И да, и нет, — у Клоринды повело плечи, после — колени. Ризли почувствовал, как слабеет тело в его руках, и вовсе не от прикосновений. Вот же упертая женщина. Они знакомы достаточно долго, чтобы Ризли знал ее слабости, а Клоринда — его: Уменьшительно-ласкательное имя, признания в чувствах и фиолетовое мясо против пристрастия к пари, желания побеждать и любви к чаю. Они знакомы только из-за Невиллета, но в большей степени — из-за общей слабости друг к другу.