мади-надим

Бедуин чуть склоняет голову в сторону и слегка щурит глаза — несколько мгновений, и маленькая хулиганка тотчас вторит ему, однако еще и упирает руки в бока. Парень кидает короткий взгляд на Раджаба, стоящего позади и наблюдающего за немой сценой с едва сдерживаемым смехом, но Мади не смешно. Эта чертовка горда, как ее собственный отец, и так же миловидна, как ее мягкосердечная мать. А эти голубые, пронзительные глаза, искрящиеся неуместной для ее возраста мудростью, заставляют Мади вспомнить их былые, мятежные дни, когда они на пару с Раджабом мастерски укрывали сбегающего с площади Адиля от бестолковой полиции. Теперь, однако, несмотря на глобальные, положительные изменения событий, парень ощущает себя все так же — изменилась лишь фигура, которую они защищают и прикрывают. Масуна очень смышленная, но вместе с тем довольно неусидчивая, шустрая, будто бы желающая познать этот мир залпом. Ей едва исполнилось семь лет, а она уже уверенно восседает на Надиме, порой, с детской нежностью и любовью припадая к его мохнатой, светлой шее — в такие моменты Мади вспоминает, что она еще ребенок, а не маленькое, хитрое чудовище, часто сбрасывающее обувь с пят и, словно ураган, пробегающее мимо прилавков различных яств, многочисленных крошечных переулков, находящее без каких-либо подсказок путь к шатру Али. Она часто зовет его дедушкой — в такие моменты даже Мади не может сдержать искренней улыбки. — Но я хочу! — вырывает ее юный, вместе с тем требовательный голосок из пучины мыслей. Мади снова чуть хмурится, показывая своей племяннице, что ему не нравится ее тон. — В свое время твой папа смотрел на меня таким же взглядом, Масуна, но у него не было такого противного голосочка, — он шутливо хватает ее за слегка смугловатую щеку. — И таких длинных, черных волос. Кожа девочки от рождения светлая, но, благодаря безвылазным прогулкам, со здоровым, сеферским оттенком. — Прекрати, — она старается разозлиться на него, однако отсутствие излишней избалованности в ее характере заставляет непоседу невольно, искренне рассмеяться в ответ на подобную выходку неродного дяди. Мади нарочно не улыбается и все же, противореча самому же себе, ловко берет ее на руки и сажает на шею (в мыслях проносится, что Масуна уже давно сделала это и в переносном смысле), ощущая, как девичьи ручки тотчас аккуратно обхватывают его голову, облаченную в тюрбан. — Мади, ты не говорил мне, что имеешь бразильские корни, — неожиданно серьезно вмешивается Раджаб, подходя ближе. Младший бедуин непонимающе окидывает его взглядом, параллельно убеждаясь в том, что дочь Адиля надежно восседает сверху. Он почти сразу улавливает тонкий шлейф бергамота и мяты, исходящий от ее кожи. Раджаб еще несколько секунд наблюдает за тем, как темноволосая девчушка с любовью прижимается к парню, несмотря на то, что, по словам самого Адиля, обожает их обоих, а затем так же притворно-удивленно произносит. — Ну как же, твое двойное имя: Мади-Надим. Мади тотчас подтверждает сказанную вслух теорию: подрываясь с места и крепко удерживая руками бедра Масуны, в свою очередь заливисто смеющуюся вслух, бедуин намеревается нагнать уже среагировавшего Раджаба. Они еще долго бегут мимо сеферской толпы, проворно огибая каждого встречного, но в конце концов окажутся на вечернем ужине у гостеприимной хозяйки, которая, несмотря на крупный живот, ловко расставит перед ними различные, аппетитные блюда. Масуна предложит им по палочке арбузного мороженого, пока под взгляды троих удовлетворенных мужчин, негромко обсуждающих желанный мир и процветание родного города, девочка будет заботливо помогать матери. После ужина Раджаб невзначай спросит о самочувствии Ясмин, а Адиль, словно ждавший подобного вопроса, с теплой улыбкой добавит, что со дня на день их семью пополнит мальчик — Эрнандес-младший с Каролиной давно выяснили пол ребенка с последнего скрининга, но поделились подобными новостями лишь некоторое время назад. Мади же мысленно поклянется с себе в том, что не будет так баловать маленького Бадави. Наверное.