Бессонница

АА В доме графа Семагина давно погасли свечи и наступила тишина. Старый граф уже перестал ворочаться и видел во сне, как он вновь молод, силён, бесстрашен и сносит головы туркам. Владимир Михайлович уже закончил свой внутренний спор о литературе с Настенькой, который был начат ещё днём, но тогда не нашлось нужных аргументов, и удовлетворённый своим монологом уснул. И только Анастасии Андреевне не шёл сон. «Это от недостатка умственных упражнений», - ругала себя она. Если так пойдёт и дальше, то вышивка и музицирование будет её уделом. Да, конечно, свежий журнал из Парижа перечитан на несколько раз, и она мысленно подключалась к дискуссии, сколько измерений по Бертильёну необходимо и достаточно, и как при этом должна быть сформирована картотека, чтобы максимально облегчить поиск нужного субъекта. Да, вечером пришлось перечитать кое-что из классики, чтобы убедиться, что она была права в недавнем споре с Володенькой. Но этого же мало. Совершенно недостаточно! Завтра надо зайти к Родиону Романовичу и продолжить разговор об определении ядов. В прошлый раз он не успел рассказать какой-то интересный случай из своей практики. А там, может, и удастся уговорить на пару экспериментов с плотью умерших. А, может, и Тарас Петрович туда же заглянет… Стоп! Вот зачем это?! К Тарасу Петровичу и так можно зайти в любой момент в участок. Зачем для этого нужно что-то придумывать? Если хочется его увидеть… Да, что ж это такое. Увидеть хочется!... Прямо как презираемые ей барышни, грезящие историями из любовных романов. Нет, так нельзя! Мыслимо ли столько времени так нерационально тратить лишь на восстановление в памяти образа человека, которого и так можно увидеть в любой день. Ну, вот глупо же сейчас вспоминать сейчас его глаза, нос, голос, сильные руки. И совершенно немыслимо сейчас возвращаться к тому дню, когда так резко от него пахло водкой и квашеной капустой, когда жесткие усы укололи кожу и его сухие чуть обветренные губы прижимались к её. Ну, вот опять! То странное ощущение в горле и в низу живота, что впервые появилось в ту минуту, возвращалось каждый раз при воспоминании о деталях той засады. Как же ей было страшно в тот вечер, что переборщил Тарас Петрович с «маскировкой», выпил лишнего и не сможет справиться с бандой в ответственный момент. И так странно после этого поцелуя. Это от неожиданности! Хорошо, что быстро пришла в себя, и потом всё сделала как надо. «А месяц назад на лестнице. Дерзко, прямо на глазах у Ухова. О, да, это была отличная маскировка! И условности, навязанные обществом, это лишь условности. И Вася это Вася, он всё понимает. Но какие-то границы должны быть!» Но злиться не получалось. А наоборот, хотелось снова и снова прокручивать в памяти, как эти сильные руки обнимают и прижимают к себе. «Ох, лишь бы никто об этих тайных мыслях не узнал! Я влюблена? Как же я заблуждалась, думая, что выше этого. Неужели я такая же, как Глаша или Параша?! И так же легко могу потерять возможность разумно мыслить из-за мужчины?... Неужели и Тарас Петрович знает об этом? Ведь женщины в его душе не оставляют такого глубоко следа, животные инстинкты ведут его. Нет, пусть думает, что я с ним играю, и нет и не может быть у него надо мной никакой власти.» Через полчаса тягостных размышлений, в очередной раз твёрдо пообещав себе не тратить время на недостойные мысли, а посвятить всё свободное время тренировкам разума и тела, Анастасия забылась тревожным сном.