Соженные десять лет.

Рик толкнул тяжелую дверь и вышел за порог здания школы. Наконец вдохнув уличный воздух, он почувствовал, как головная боль, в последнее время ставшая его постоянной спутницей, потихоньку отпускает. В груди почувствовалась странная тревога, будто должно произойти что-то совсем плохое... но ничего ведь не предвещало беды?.. Так почему же тогда внутри все будто съеживалось? Рик резко выдохнул и быстро направился домой, не дожидаясь сестру Рину, которая снова заболталась с подругами. По выученной за девять лет дороге Рик дошел до дома, не обращая внимания на пожелтевшие деревья и шелест листьев под ногами. Тишина после шумной школы, кричащих в коридоре младшеклассников и звонков, заставляющих вздрагивать, действовала успокаивающе, но от тревоги не избавляла. Парень открыл дверь в подъезд, поднялся по лестнице и подошел к двери в квартиру. Он было положил руку в карман куртки, чтобы достать ключи, как вдруг его сердце почему-то заколотилось с бешеной скоростью. Сам не поняв зачем, он как можно быстрее справился с замком и влетел в квартиру. Осмотрев коридор, Рик немного успокоился и попытался отдышаться. Нет же, вот, все на месте, все так же, как и было. Вот куртка отца, работающего удаленно, висит на крючке. А на коврике его уличная обувь. Но до конца тревога не отпускала. Парень решил не обращать на нее внимания, спокойно снял куртку, разулся... и вдруг почувствовал запах гари. Забыв заперпть дверь, он метнулся на кухню, но плита была выключена. Розетки были в порядке. Тут он понял, что запах из комнаты, которую он делил на двоих вместе с отцом. Пройдя туда, увидев Пикового Короля (а именно так звали его отца) и проследив за его действиями, Рик в ужасе замер в дверном проеме... В одной руке родитель держал заженную спичку. Ею он поджигал тетрадь, которую держал во второй руке. Толстую тетрадь в сто двадцать листов поглощал яркий огонь. Эта тетрадь была не просто носителем информации, состоящим из скрепленных листов, согнутых пополам. В нее Рик записывал все свои рассказы, начиная еще с реннего детства, с шести лет, когда он только-только начал учиться писать. В конце же тетради он расписывал идею для своей первой большой книги. Сюжет, персонажей. Он работал над этим проектом уже больше года. А писательством занимался уже десять лет, если считать время с самой первой зарисовки — такой небольшой, неумелой, представлявшей собой лишь поток детской фантазии, записанной большими, не влезающими по высоте в одну строку и занимающими сразу несколько, печатными буквами. По этой тетради можно было проследить весь прогресс парня... но ее сжигали. Рик наконец опомнился. — Что ты делаешь?! — вскрикнул он и опасно выдернул тетрадь из рук Пикового Короля. Взяв с его стола кружку с водой, он залил огонь. От тетради осталось немного — лишь небольшой кусочек страниц и пепел на газете, которую отец постелил на полу. — Нет, нет, нет, только не это... — бормотал Рик, держа в трясущихся руках бывшие десятилетние труды. Ноги подкосились, он рухнул на свою кровать. — Ни "здравствуй", ни "как прошел день". Какой воспитанный сын у меня растет! — прокомментировал Пиковый Король. — Мог бы хоть перед отцом себя правильно вести — ну так, ради приличия. Хотя, конечно, ты же знаешь, что притворство я не одобряю. — Что ты сделал? — не слыша его, с трудом выдавил из себя Рик так тихо, что его слова едва можно было уловить. — Столкнул тебя с неправильного пути. Эта детская шалость, я смотрю, зашла слишком далеко, ты даже чуть было писателем не заделался. А я тебе уже сколько раз говорил: твое будущее — это спорт и боевое искусство! Рик не нашел в себе сил сказать хоть что-то. Да и было ли, что говорить? Тут только горевать... Смысл жизни сожжен. Остатки он держит в руках, дрожащих сильнее, чем от холода. В горле что-то невыносимо больно колет и еще больнее в груди. — Ой, ну давай тут еще поплачь, а я тебя пожалею! — громко говорил отец. — Бедный, отобрали игрушку десятилетней давности. Потом спасибо скажешь! Ужасная слабость, головокружение, боль... это последнее, что чувствовал Рик, прежде чем потерять сознание. — Вот симулянт! — Пиковый Король скрестил руки на груди. — Давай, вставай, жалость ты у меня не вызовешь, тем более такой наглой манипуляцией. Конечно же, Рик не отозвался. В этот момент в комнату прошла Рина. — А у вас что это дверь входная открыта, меня что ль жде... Увидев брата, она оборвала себя на полуслове. — Пап... что с Риком? — почти шепотом спросила она обеспокоенно. — Притворяется кисейной барышней, лишившейся чувств, — прорычал Пиковый Король и крикнул: — Сын! Прекращай этот спектакль! — Пап, по-моему, он не притворяется... — дрожа всем телом, Рина подбежала к брату и села на кровать рядом с ним. — Даже если не притворяется — максимум через пару минут очнется. Обморок — состояние непродолжительное, — невозмутимо сказал Пиковый Король. Рина только сейчас заметила в руке брата остатки тетради. Наконец оглядев комнату, она увидела на газете пепел и потушенную спичку. — Что здесь произошло? — с трудом спросила Рина даже тише, чем до этого. — Я избавил твоего непутевого брата от бесполезного занятия, — Пиковый Король сохранял невозмутимость. — Это же тетрадь с его расс... — Отныне это слово в нашем доме запрещено, — отрезал отец. — Литература бесполезна, была б моя воля — отменил бы ее в школах или хотя бы вас освободил от нее и еще нескольких бессмысленных уроков. Рина посмотрела на часы. — Две минуты прошло... — Ну, до трех подождем, — Пиковый Король все еще нисколько не переживал. Было прекрасно видно, что он даже не пытается изобразить равнодушие — он искренне не беспокоится о состоянии сына. — Отец! — вскрикнула Рина, взвившись на ноги. — Ты сжег его тетрадь?! — Да, — все еще абсолютно безэмоционально подтвердил Пиковый Король. — Зачем ты это сделал?! А теперь ты видишь, в каком Рик состоянии из-за тебя?! — уже со слезами в голосе закричала Рина. — Отставить! — рявкнул отец. — Молчать! Здесь только я имею право повышать голос и говорить таким тоном! — Мама бы такое не одобрила... — Мамаша ваша вас бросила! Как ты вообще можешь вспоминать ее после этой подлости?! — Она нас оставила, потому что была серьезно больна, а тебе доверяла! И она до сих пор лечится! А знаешь, она мне говорила — что ей точно так же разбивали сердце, вот оно у нее теперь и больное! — Молчать, кому было сказано! — гаркнул Пиковый Король. — Вот неблагодарные, что твой брат, что ты. Потом, когда сделаю из вас людей, еще благодарить будете! А мне не нужна ваша благодарность, я же лишь помочь вам хочу. Я-то лучше знаю, у меня опыт... — Пять минут прошло... — оборвав его, почти шепотом сказала Рина, в оцепенении смотря на часы. Пиковый Король недовольно обернулся и посмотрел на время. После этого он подошел к сыну и похлопал его по щекам. Ничего не произошло. Побрызгал на лицо водой из все той же кружки. И это не вызвало никакой реакции. — Я вызываю "Скорую"! — дрожащим голосом крикнула Рина, трясущимися руками набрала номер и нажала на кнопку вызова. — Ну смотри, если притворяешься — тебя ждет очень серьезный разговор... — с крайней, насколько это возможно, яростью прошептал Пиковый Король. ____________ В школе эти воспоминания не давали Рине покоя. С небольшими перерывами она плакала весь вечер и до трех часов ночи. И ее пугало две вещи: известие о возможной болезни сердца у брата и совершенное равнодушие к этой ситуации отца... которого уже никак не получалось назвать папой. Да и не хотелось, ведь было попросту противно...