Гудки

      Ставлю точку, точно

      Не хочу видеть тебя больше

      Не хочу слышать твой голос

      Красное вино терпко изливается по глотке, заигрывая сладкими нотками винограда, одновременно выпуская острые цепляющиеся за слизистую когти от горчинки его косточки. Юля нервно трет пульсирующие болью виски, сосуды возле которых, кажется, вот-вот лопнут от перенапряжения.       Секунду назад откинутый в сторону мобильник продолжает звонить Тишману, разрывая тишину протяжными гудками. Все тело по-кошачьи вытягивается от моментного удовольствия или даже отчаяния. Уже какой раз за сегодня блондинка бездумно набирает его номер, завороженно слушает автоответчик, который в данный момент ее совершенно не раздражает. Наоборот, не дает тишине одиночества полноправно пробраться в Юлину квартиру.       От зажженных ароматических палочек размашисто тянется тонким облаком сладкий запах ванили, который дурманит разум. Отрешенно Паршута закрывает глаза, мечтая о чем-то очень незамысловатом, отчего губы складываются в несколько насмешливой и нервной улыбке.       Блондинка неспешно смазывает большим пальцем отпечаток ярко-алой помады с бокала и проводит им по всей поверхности стекла, оставляя на нем жирные маслянистые разводы. Сквозь фужер она смотрит на комнату, тонущую в полумраке. То ли стекло искажает картинку, то ли алкоголь начинает действовать, что в отражении все плывет и изгибается.       Юля продолжает мучить себя, набирая Марка раз в пятнадцатый. Сколько точно без понятия. Сбилась с счету. Томная музыка из колонок полностью раскрепощает напряженное тело, заставляя его изгибаться подобно самой настоящей змее. Шелковое платье уже давно измялось и задралось чуть ли не до талии, обнажая стройные ноги. Прическа тоже не пережила ерзания и растрепалась при первой же возможности, несмотря на тонну лака на пшеничных локонах.       С каждым бокалом кареглазая сильнее и мучительнее убивает себя. Юля выцарапывает новые шрамы на и без того разодранном сердце, которое совершенно глупо на последнем издыхании поселило Тишмана своих камерах. Вот только он никогда об этом не узнает. Голубоглазый, наконец-то, бесконечно счастлив со своей новой избранницей, уже почти женой. Паршута правда радуется этому и говорит у них в гостях на Патриках, как здорово, что они нашли друг друга, а ночью бьет посуду и собственную душу на мелкие осколки.       Такая длинная дружба, переросшая в влюбленную зависимость — просто предательство и подлость. Юля каждый раз задается вопросом за что с ней так играется судьба, что отключенный разум позволил чувствам перерасти в нечто бесформенное и абсурдное. Паршуте выть хочется от такой несправедливости. Общение с Марком она сокращает до минимума и делает каким-то слишком формализованным для шестнадцати лет знакомства. Юля связывает руки, не позволяя себе больше касаний и интимных объятий на грани, не потому что не хочет заставлять ревновать Лизу. Просто понимает, что в один момент не сдержится и перейдет никому ненужную черту. Голубоглазый не может не заметить резких изменений в поведении подруги: та постепенно становилась колючим ежиком, который от любого касания выгибался и выпускал иголки. Привычную Юле тактильность смыло словно холодным душем, оставив на коже лишь напряжение и мурашки.       Сколько раз он пытался узнать у нее, что случилось, но железный занавес между ними с каждым днем становился все толще, а Юля продолжала беззаботно вторить о том, что все чудесно. В уже почти родной квартире она стала практически чужаком, намеренно отнекиваясь от приглашений и придумывая сто и одну причину отказа. Хотя прекрасно знала, что на средней полке в его спальном шкафу лежат футболка и даже зубная щетка. А вместе с ними и радушные, тёплые объятия Марка, открытые в любое время дня и ночи.

      Противник достоин

      Твоей любви

      Благослови вас Бог!

      К тому моменту, когда Марк познакомил Паршуту со своей новой избранницей, Юля уже месяца три боролась с внутренними наглыми демонами, еле сдерживая порывы нескончаемой теплоты и привязанности к нему. Появление Лизы вообще выбило почву из-под ног, отчего Юля истерично усмехнулась при первой встрече, вызвав тем самым недоуменные взгляды со стороны. Против темноволосой она ничего не имела: обычная симпатичная девушка, чуткая, нежная и сильно любящая Тишмана. Будь Юля верной подругой, прыгала бы до небес от счастья за него. Увы. Искреннюю радость блондинка показать уже не могла, скрывая за наигранной улыбкой рушащиеся в голове миры с надуманными фантазиями.

      Прикрываю чувства дурацким смехом

      

***

      На кухне, залитой тёплым янтарным светом, приглушенно играла музыка с латинскими мотивами, сладко разливаясь по комнате и перемешиваясь с пряными ароматами из сковородки. Сочная подлива аппетитно шкворчала, нежно обволакивая жарящуюся курицу. Марк, облокотившись на столешницу, тихо напевал что-то и медленно помешивал лопаткой будущий ужин.       Лизавета, сидящая рядом за столом и режущая овощи для салата, также непринужденно слушала мужчину и покачивалась в стороны от удовольствия. Тепло вместе с уютом и легкостью заполняли все пространство, вытесняя будничные суету и напряжение. Они оба старались оберегать тихое семейное гнездышко от внешнего гнета всякой грязи и агрессии, оставляли рабочие моменты и переживания по их поводу за входной дверью. После нудного и утомительного дня на студии Марик будто сбрасывал с плеч всю тягомотину и переступал порог родной квартире, где его уже давно ждали. От счастья на уставшем лице невольно проступила легкая улыбка, а глаза вновь наполнялись заинтересованным к жизни блеском.       — Марк, долго еще? — игриво облизывает темноволосая палец, запачканный томатным соком, — у меня уже почти готово.       — Буквально две минуты и все, — с улыбкой поворачивается голубоглазый к своей любимой нетерпеливой девочке.       — Я ужасно хочу есть, — хихикает кареглазая и накалывает на вилку пару кусочков огурца.       — Лиз, ну подожди немножко, — вновь отворачивается к плите и воодушевленно переворачивает курицу на другую сторону, — мне салат-то тоже оставь, — с нежной усмешкой кидает вдогонку.       Ужин с бокалом красного полусладкого проходит в полной идиллии и наслаждении обществом друг друга. Они обсуждают сначала какое-то шоу, фоном идущее по телевизору, потом абсурдный выпуск новостей с совсем нелепыми заголовками. Вместе им легко и интересно. Девушка погружает его в свои рабочие истории и моменты, которые Марку было бы занятно узнать. Тот в свою очередь невесомо напевает строчки еще пишущейся песни и делится идеями насчет нового альбома. Оставленные в сумке и на комоде мобильники ни разу не потревожили своих хозяев новостями и встрясками из внешнего мира.       Только перед самым сном Тишман идет за телефоном, чтобы не проспать завтра. Яркий дисплей вспыхивает моментально и уведомляет голубоглазого о десяти пропущенных от Юльки. Непонимание происходящего начинает нервозно и скомкано давить на шатена, отчего моментально возникает желание перезвонить подруге.       Очередной входящий Марку все-таки удается застать вовремя. Он тут же снимает трубку:       — Юлькин, что случилось? С тобой все хорошо?       В ответ ничего. Слышится лишь какой-то шум в сети или шебуршания по ту сторону. Паршута молчит, лениво вливая очередной бокал в измученное собственными руками тело.       — Ю-ю-юль, слышишь меня? — тараторит артист, начиная мерить шагами прихожую.       Юля прекрасно его слышит. Только вот говорить не хочет, да и нечего.       — Твою мать, скажи хоть что-то, — не сдерживается Тишман, — ты дома хоть?       — Угу, — нечто неразборчивое и невнятное слышится ему в ответ.       — Я сейчас приеду, — судорожно начинает искать ключи от машины в кармане куртки, — прошу тебя, не наделай глупостей.       — Не надо, — наконец подает голос блондинка.       — Чего не надо? — заторможенно реагирует голубоглазый, до сих пор находясь под гнетом волнения за нее.       — Приезжать не надо, — хрипло тянет кареглазая, шумно выдыхая в трубку, — ладно, извини за беспокойство, — Паршута уже готова сбросить и начать корить себя за идиотские выкрутасы.       — Подожди, — перебивает Марк сразу, — что стряслось у тебя? Давай не мнись, рассказывай, — пытается клещами вытянуть хоть слово из нее, продолжая напряженно бродить по квартире и перебирать ключи в свободной руке.       — Все нормально, Марик, — незаметно шмыгает Юля и размазывает слезы по щекам, — просто настроение говно.       — Так, давай не дури, — протестует Тишман, — через минут тридцать буду. Сейчас только Лизку предупрежу.       — Марк, Марк, стой, — пятится назад Юля, когда понимает, что нагло вторглась в его семейный вечер, — иди и скажи ей, что вместе фильм будете сейчас смотреть. Со мной все хорошо, — даже пытается усмехнуться, чтобы голос казался полным задора и лёгкости.       Черт, Юля. Даже сейчас ты по полностью облажалась. Эгоистка и дура. В полуобмороке от собственных надуманных страданий чуть не разворошила как самый настоящий вандал его теплое гнездышко, чуть не сломала железный занавес, который сама же так долго выстраивала и защищала.       — Паршута, я тебя не понимаю. Ты звонишь мне ведь не просто в трубку помолчать, а приехать не даешь, — от подступающей истерики смеется артист.       — Просто хотела услышать твой голос, — вот дура, себе то не ври, — такая женская логика. Все, Марик, хорошо у меня дела и остальное тоже, не переживай и не смей оставлять невесту одну сейчас, — серьёзно давила Юля, не давая ему шанса что-то возразить.       — Тогда обещай, что завтра мы нормально обо всем поговорим, — предлагает альтернативу Тишман. Конечно, он же, блин, за нее переживает, — и не смей отказываться.       — Договорились, — беззвучно шмыгает кареглазая и запускает телефон куда-то совсем далеко от себя.

      Идёте под венец, а я к успеху

      Даже хорошо, что ты не приехал

      Свадьба Марка и Лизы прошла пышно и очень красиво, словно в самой настоящей сказке. Все пространство тогда, казалось, утопало в воздушных шелковых тканях, натянутых на беседках и столбах вместе с тоненьким гирляндами, диоды которых напоминали светлячков. Вся эта белизна болезненно растворялась в Юлиных глазах, будто ослепляя ненадолго. Помпезность и праздничность сейчас абсолютно не вписывались в спектр испытываемых ею эмоций. Если лицо Паршуты не выдавало ничего сомнительного и неуместного, то внутри творился самый настоящий погром, где насмерть спорили между собой две разных Юли. Одна искренне радовалась за Марика и пыталась улыбаться во все тридцать два, другая крушила все на пути, осознавая собственную беспомощность и подступающее одиночество. Мелькая среди гостей, кареглазой удалось избежать слишком плотного общения с другом за этот вечер. Он бы в раз заметил, что с блондинкой творилось неладное, и без раздумий выпытал бы из нее все. Бокал шампанского по этой причине стал отличным спутником и собеседником на вечер.       После того дня белокурая с головой уходит в работу, набрасывая строчки будущей песни.       Снова в одиночку, как ночью на ощупь       …………….я так не могу больше       Сначала кажется, что рухнул весь мир у ее ног и восстать из пепла уже не получиться. Тогда Паршута остро реагирует на их совместные фотографии с медового месяца. Моментно в порыве истерики чуть не отписывается.       Научилась жить без тебя       Время не лечит, просто заставляет адаптироваться к новой реальности, где ты со своими тараканами в голове совсем одна, где уже нельзя посреди ночи звонить Тишману и тащить его к себе через всю Москву. Юля привыкает к тому, что теперь ее чувства к нему не только полный абсурд, но и оскорбление оставшейся хоть какой-то капельки чести. Она зажимает рот, чтобы даже вслух самой себе не произносить то, что роем мечется в голове. Мысли издевательски вторят о совсем невообразимых эгоистичных вещах. Заткнуть их ненадолго помогает лишь работа на студии и несколько бокалов вина по вечерам. В такой круговерти Паршута пытается забыть то, что никогда ее уже не отпустит из своих нежных губительных лап.