Когда зацветет сирень

Этот день был самым ужасным днем в жизни Сеченова. В этот день его девушку пришлось вернуть в больницу на лечение, а ведь она отказалась ранее от него в надежде, что проживет дольше и ей не придется лежать в больнице опять. Дмитрий Сергеевич стоял у двери в палате, держа две сумки в руках, там её были вещи, книги.. Ей становилось хуже на протяжении недели. Она снова стала кричать по ночам от невообразимой (собственно и невыносимой) боли, только уже она не могла скрывать её под немой крик. Мужчина сжимал сумки в руках. И без лечения она прожила хорошие 8 лет. – Вы разве не знали о её заболевании? – начал врач, уже достаточно пожилой. – Я ожидал увидеть кого угодно, но точно не вас, академик Сеченов. – Она отказалась от лечения. Она прожила эти 8 лет очень счастливо, хотя ей ставили всего год. – Мне жаль. Завтра мы приступим к оперативному вмешательству. Как врачу, могу позволить вам предоставить все особенности её операции и дальнейшего лечения. – Палата 108? Доктор кивнул и отступил от двери палаты. Ничего не поменялось за все эти годы. Сеченов вошел в палату, как только врач скрылся за углом. Девушка, уже немного пополневшая за эти годы, она похорошела, розовые щечки, от худобы не осталось и следа, она стала очень красивой, но видимо и с этой красотой ей придется попрощаться, сидела на постели, укрытая одеялом. На её голове уже не было тех густых и черных волос, а она только отрастила их около поясницы. В её ярко-голубых глазах, где на протяжении 8 лет играла радость о будущем, потускнели и стали стеклянными. Где же он видел эти глаза? Ему всегда говорили, что кто много плачет, у тех глаза будто выцветают. Но у неё же они приобрели яркую искру, веру в жизнь, в будущее, и опять потухли. Опять стали настолько безжизненными. В его голове опять стали мелькать воспоминания. Эта палата, как он еще будучи студентом ходил к этой девушке, как обнимал её и успокаивал от подходящей боли, как опять видит эти глаза-стекляшки. – Для чего я опять здесь, Дима. Почему я опять здесь? Почему я опять в этой постели? Почему я вижу этот потолок? – девушка немного замолчала и стала говорить с новой силой, словно истерика подходила к её горлу, сбитое дыхание не давало ей говорить понятно. – Знакомый потолок. Почему я вижу эти стены? Почему я опять в этой ночнушке?... Почему я опять же в этой палате, в которой и была 8 лет назад? – Арина скинула с себя одеяло и стала бить по постели и схватилась за свою опять лысую голову и закричала. Дмитрий подошел к ней и закрыл её рот поцелуем, аккуратно приобняв её за плечи. Девушка поддалась его ласкам, но не совсем успокоилась, Сеченов мог почувствовать, что она заплакала. Из прекрасных глаз, на которые Дмитрий никогда не мог налюбоваться, наполнились слезами, которых поклялся никогда не видеть. Но, видимо, многие их обещания разрушились именно в этот момент. – Почему я здесь, Дима? Почему я тут? Я не хочу быть тут... – Арина сжимала в руках жилет мужчины и уткнулась в его сильную шею. Дмитрий молчал. Слова излишни. Это был единственный момент, когда его мысли занимало что-то, помимо его "Коллектива 0.1". В его голове путалось все, а ведь его любимая девушка только начала идти на поправку, как тут же её здоровье стремительно полетело вниз. Он нежно гладил её спину и поцеловал её в макушку, так и задержав губы там. Нет, он не хочет потерять её, но с другой стороны, такой конец был очевидным. Заметить её тогда в больнице во время врачебной практики, влюбиться в неё по окончании института, заставить её задуматься о том, чтобы отказаться от лечения, привести к себе домой и почувствовать взаимность чувств. Эта любовь была обречена с самого начала. Он где-то вдалеке ощущал, что это случится, но старался заткнуть этот отголосок своего сердца. А девушка надеялась на то, что этот момент никогда не случится и она по чистой случайности станет здоровой и они заведут ребенка и будут жить счастливо, приезжая в отпуск в домик, находящийся в лесу, в котором они оба, а уже и вместе с их общим ребенком, будут ощущать умиротворение и спокойствие. Девочку назовут Анечка, а мальчика - Петенька. Чем не счастливое семейство? – Аришенька, – мужчина аккуратно поцеловал её в лоб, – это бы случилось, мы оба это понимали. Девушка смотрела в глаза мужчины, она оттолкнула его и, вновь, как тогда, прижалась к подголовнику кровати и прижала ноги к себе, но тут же отскочила к мужчине, смотря на эту постель, как на проклятую. – Я не хочу в этой палате находится, понимаешь! Здесь все одно! Я ушла отсюда, чтобы никогда не возвращаться! – девушка спустилась с постели и прошла к окну, раскинув руки, показывая, как все эти "пейзажи" приелись ей, хоть она видела их только в своих воспоминаниях. – Димочка, я прошу тебя, попроси, чтобы меня перевели в другую палату в другую сторону, на меня стены давят, я не могу находится здесь и секунды. Если я проведу здесь еще час и без тебя, я сойду с ума.. – она подошла к постели, и села на колени перед мужчиной, и уложила голову на его колени. – Я попрошу об этом, лишь бы твое нахождение здесь проходило легче, – он аккуратно поглаживал её по голове. И почему на протяжении долгого времени он так был холод с ней? Почему они были как чужие? Она знала о его чувствах, он о её, и они стеснялись это показать. Они везде были друг другу чужие, кроме того месяца, когда были в загородном доме Сеченовых в лесу, кроме смерти матери Дмитрия. Они были чужие, но такие родные. Им не нужно было говорить, как они любят друг друга. Им не нужны слова, не нужны эти ложные предложения, наполненные фальшом любви. "Я люблю тебя до твоего последнего дня"... до твоего? Почему не до своего? – Знаешь, Дима... а мне всегда нравилось, что я была для тебя не Ириной, а Аришей... – Ты никогда не говорила ничего против, – его голос принял приятный и успокаивающий тембр, он гладил её головку и так было непривычно ощущать, вместо её волос, опять этого "ежика". – Я не хочу ничего слышать. Скажи мне только три слова, Дмитрий, – она чем-то недовольна, раз назвала его так официально. Дмитрий нежно улыбнулся и взял её за щечки, накрыл её губы. – Я люблю тебя, Ариша.