Когда отсутствует грань

Что-то изменилось в ту ночь, Стелла почувствовала, красная лента тому виной, или что-то другое, но она была уверена, что то всё же случилось. Её затягивало, да, ей это нравилось, да, она хотела ещё, да, она хотела больше, но остатки здравого смысла всё больше мерцали яркими вспышками в её голове. Утопать в пучине собственных пороков, неистового удовольствия, не думая, а что же дальше? Было легко и приятно, но она не просто восемнадцатилетняя студентка, познающая себя, она — принцесса, наследница трона Солярии, беспечность может проставить крест на её будущем, Андреас может поставить этот крест, а ведь раньше она думала иначе. Нет, этого она не хотела. Слишком много пройдено, она выстрадала свою корону, она до сих пор её заслуживает, но не в постели с неотёсанным мужланом, который играет ей, как пластиковой куклой. Играет, использует, и ей это нравится, в этом и заключалась проблема. Губительная страсть поэтому и называлась губительной, потому что губила и ничего хорошего за собой не несла. Стелла чувствовала, что и Андреас начинал это понимать, корона, конечно, не маячила у него на горизонте, но у него были свои цели и амбиции, а она, Стелла, совсем не вписывалась в них. Можно трахаться с ним до потери пульса, конечно, но появился страх, что они не выплывут, она так точно. А ведь ей ещё замуж выходить за какого-нибудь принца, продолжать династию, нет, нужно выплывать сейчас, а иначе она так и будет продолжать бегать к нему по ночам, даже из королевского дворца. Нужно прекращать, на самом пике.

***

Эраклион открыл глаза, за окном было уже утро, Стелла лежала рядом и тихо и мирно сопела во сне. Вот оно, он словно услышал как в его голове треснуло тонкое сахарное стекло, именно так он видел сейчас принцессу. Хрупкая, сладкая… Произошло то, чего он никогда не позволял, ни другим, ни, тем более, ей. Проснуться рядом, в одной кровати, это табу, слишком близкое, недопустимое. Сейчас не важно, почему так случилось, она заснула или намеренно осталась, тут другое, она расслабилась, и он тоже. Поплыл, пустил всё на самотёк, признал поражение и успокоился, как мальчишка, сопляк. Андреас встал, он понятия не имел, что делать. Скинуть её с кровати, наорать, выпроводить, да только — толку ноль. Уже всё произошло. Он зашёл в ванную, подошёл к зеркалу и посмотрел в своё отражение. Стёртые грани это не только безлимит в сексе, а ещё и открытая дверь во всё остальное, чувства, мысли… Нет, он не допустит. Стелла вошла следом и, сонно зевнув, обняла его сзади, положив голову на спину. Андреас вздрогнул, с каких пор подобное стало нормальным, с каких пор это стало допустимым? — Какого чёрта ты уснула? Я тебе сто раз говорил, чтобы подобного не было, — процедил он и повернулся. Стелла положила руки на его обнажённую грудь и мило улыбнулась. — Ну уснула, что в этом такого, сейчас уйду, не ворчи. Андреасу стало не по себе. Всё это совсем не то, и совсем не так. Он убрал её ладони и резко развернул спиной к себе, упираясь своим естеством в её упругий зад. Стелла издала протяжный стон и, выгнувшись, опёрлась на раковину. Эраклион видел в отражении, как её милая улыбка сменилась на похотливый оскал, это уже была не просто кошка, а дикая пантера, которая жадно впитывала его желание в ожидании новой схватки. Он потянул её за волосы к себе, его губы оказались у самого основания розового ушка, которое Андреас жадно лизнул. — Чего ты добиваешься, принцесса? Новая игра? Решила поменять правила? Стелла закинула руку ему на шею. — Ты всегда видишь больше, чем на самом деле. Усмири свои шестерёнки в голове и сделай, что собирался, — она усыпляла его бдительность, или действительно не понимала, что происходит? Андреас прикусил мочку её уха и засунул одну руку между её ног, нагло призывая жестом раздвинуть их. Стелла послушно выполнила и ещё больше прогнулась вперёд, Эраклион ослабил хватку, но волосы из руки не выпускал. Он погружал пальцы в неё, сначала поглаживал, там горячо и влажно. Возбуждение проходило сквозь него, как электрический разряд. Эраклиона одолевала потребность сделать ее еще влажнее, прочувствовать ее пылающую плоть. Она выгибалась и раскачивалась, подтягивая бедра к его руке, его пальцы скользили между ее ног, один он прижал сильнее, проводя им вокруг, скользя по влажной плоти, Стелла издала прерывистый, нуждающийся всхлип. Андреас облизал губы, едва в силах сдержать потребность быть внутри неё ещё глубже. Он горит этим желанием и становится еще жарче, когда он входит. Ее тело поглощает его. Влажное, горячее и тугое, ее тело сжимает его, как тиски. И когда он в ней полностью, под звуки ее тонких, пронзительных стонов, уже невозможно думать ни о чём другом. Она такая нужная, такая его. Ее стоны усиливаются, каждый звук заставляет его двигаться ещё сильнее, ещё напористее. Он хочет проникнуть глубже, хочет проникнуть в нее настолько глубоко, чтобы она не могла думать ни о чем другом, ни о ком другом. Она принадлежит ему, и только ему. Андреас нагибается, зубы прикусывают ее плечо, язык скользит по шее. Вкус ее кожи растворяется у него во рту, словно мед, насыщая, питая, словно живительной влагой. — Сильнее, — стонет Стелла. Для него это как сигнал, она сорвала чеку. Он рычит. Когда в ней находится только кончик его члена, она извивается и воет. Когда он проталкивается глубже, она вскрикивает и раскачивается, прижимаясь плотнее спиной. Его пальцы скользят между ее ног, играя с клитором, пока он жестко и грубо входит в неё снова и снова. Стелла кончает, сжимается и расслабляется в бешенном ритме, маня его следовать за ней. Но он слишком наслаждается этим, чтобы так скоро уступить. Андреас трахает ее во время оргазма, его пальцы продолжают ласкать, поглаживать, но это всего лишь отвлекающий манёвр. Андреас ускоряется, не может сдержаться, не хочет и не будет. Стелла стонет и извивается в его объятиях, прося остановиться, это слишком, она больше не сможет кончить, но Андреас чувствует в этом ложь. Она хочет контролировать ситуацию, а он ей этого не даст. Это ее наказание, и он не смягчится, пока не отберет у нее всё. Эраклион продолжает брать ее жестко и безжалостно, пока Стелла не кончает во второй раз, а затем и в третий, наблюдает, как она бесполезно царапает раковину только для того, чтобы обхватить пальцами дальний край. Она использует это как рычаг, чтобы прижаться к нему сильнее, подтягиваясь вперед, а затем отталкиваясь назад. Удовольствие накапливается у основания его позвоночника, нарастающее давление толкает его глубже в нее, заставляет его брать ее сильнее и быстрее. Его губы находят точку под ее ухом, и он присасывается к изгибу ее челюсти, пока она не начинает хныкать и снова царапать поверхность под собой. — Не могу, — задыхается она. — Не смогу кончить еще раз… Он её не слушает, он ей не верит. Его пальцы продолжают играть между ее бедрами. Другой рукой он сжимает ее, до синяков, втягивает ее в каждый толчок, сильно притягивая к своему члену, растворяясь в огненных ощущениях, обжигающих его позвоночник. С мягким рычанием он слегка тянет ее клитор. Его хватка ослабевает, и всего на секунду в нее впиваются его ногти. Она кончает с настоящим криком, почти рыдая, упираясь в столешницу, ему нравится вкус боли вместе с удовольствием. Стелла сжимается. Изысканное удовольствие от этого, словно лава, после извержения вулкана, растекается внутри, он отпускает себя, поддаваясь пламени, быстрыми толчками он находит свое удовольствие. Он трахает ее, наслаждаясь тем, как с каждым пульсом его члена, с каждым толчком, часть его спермы выдавливается из ее тесного тела. Вид этого опьяняет, и он смотрит, смотрит, словно безумный, опустошая себя и заполняя её. Вздохнув, он наклоняется к ее спине. Кладет голову ей на плечо. Они остаются так в течение долгой минуты, переводя дыхание, затем принцесса выскальзывает из-под него. Стелла сползает на пол, тяжело дыша, щеки пылают. Она смотрит на него. Андреасу снова хочется подтянуть ее под себя и трахать часами. Такого ещё с ним не было, он мог растерзать её, и на этот раз никаких «Прости», она принадлежит ему. — Что это, чёрт возьми, было? — Стелла откидывает голову назад и закрывает глаза, по прежнему пытаясь отдышаться. Андреас и сам ещё не пришёл в себя, нагнулся, оперевшись на столешницу обеими руками. — А что не так? Или думала, будет иначе? Не по адресу, принцесса. Нужны нежности? Вперёд, в стан первокурсников, они тебя оближут с ног до головы, я — нет, — Андрес прошёл в душевую кабину и включил воду. Холодную, ледяную. Он никогда ей не признается, что потерял контроль, что всё, что сейчас произошло, он не мог остановить. Пусть думает, что так и задумано, пусть думает, что именно так он решил её наказать. — Тебе пора, — Эраклион даже не взглянул в её сторону. Стелла встала. — Бешенный придурок, а если ты меня покалечишь в следующий раз или убьёшь? Андреас замер. В следующий раз? Ей пофиг. Он усмехнулся. Это насколько принцесса углубилась во всё это? Сколько граней стёрла? Сколько барьеров перешагнула? Неужели это он причина? Андреас не знал, что ей говорить. Он выключил воду, вышел и обмотался полотенцем. — Стелла, иди к себе, — это всё, что пришло ему в голову. Принцесса повернулась к зеркалу и поправила волосы. Ни гнева, ни злости, ни даже раздражения на её лице не было. Усталость разве только, либо она хорошая актриса, либо действительно считала произошедшее допустимым, а ведь он её практически изнасиловал, не так, чтобы совсем, но… — Ладно, мне действительно пора. В ближайшее время меня не жди, нужно физически восстановиться, не идти же мне к Харви за помощью, — Стелла усмехнулась своему отражению, потом повернулась и посмотрела на Андреаса. — Представляю его лицо, когда опишу проблему. Стелла вышла из ванной, потом Эраклион услышал как хлопнула дверь. Она ушла, просто ушла. Андреас прошёл в комнату и, сев на кресло, обхватил голову руками. Неужели это он сотворил, превратил её, да и себя в то, в тех, кем на самом деле никто из них не являлся? А может нет, может они были такими, но только с друг другом отпускали узду? Андреас посмотрел на закрытую дверь, за которой всего несколько минут назад скрылась принцесса. Он впервые в жизни захотел помолиться, помолиться о том, чтобы она никогда не возвращалась.