Лишь его продолжение. Тирис Гортензия Бэтт.

      — Ох, мистер Дамблдор! — изрядно раскрасневшаяся женщина в забавной зеленой шляпке и белом накрахмаленным фартуке с бесчисленными оборками смущенно проворковала. — Ну что вы! Вы меня смущаете! Я всего лишь продолжаю дело своей матери. Она… основала это прекрасное место!       Директриса воодушевленно махнула рукой, показав ни то на обшарпанную мебель, к слову, чистую и начищенную до блеска, ни то на выщербленный и кое-где подкрашенный бордовым лаком деревянный пол.       — Все это дело рук моей матери… — миссис Бормфилд элегантно прошествовала к камину над которым висел портрет строгой и даже чопорной женщины с подсолнухами в руках.       Вокруг тяжелой бронзовой рамы к стене были приклеены скотчем или приколоты разноцветными кнопками небольшие черно-белые и даже цветные фотографии с разномастными улыбающимися детишками всех возрастов, видимо, некогда обитателями этого приюта — некоторые снимки были совсем свежими, другие же наоборот за прошедшие десятилетия успели кое-где выгореть, затереться и даже обветшать. Среди фотографий даже нашлась донельзя смазанная черно-белая фотокарточка с тремя маленькими вихрастыми мальчуганами, стоящими на ступеньках стремительно летящей куда-то вниз стремянки, что-то кричащих и пока еще весело машущих руками. Дамблдор уже хотел было уже спросить, что стало с бедными детьми, но сдержался.       — Вот. — проворковала миссис Бормфилд, с трепетом указывая на портрет. — В молодости моя мама не хотела сидеть сложа руки, если была возможность изменить мир к лучшему. И… она изменила! Но, к сожалению, ей не суждено было в полной мере увидеть результат своих трудов…       Директриса грустно вздохнула и прижала руки к пышной груди.       — Да… с тех пор, бразды правления перешли ко мне. Но как для нее тогда, так и для меня сейчас все эти несчастные брошенные дети — настоящие сокровища. Мои прелестные маленькие цветочки! — она кокетливо хихикнула, прикрыв маленькой ладошкой рот и закончив экскурсию кивнула в сторону плюшевых кресел, рядом с которыми на низком круглом столике уже исходил паром треснутый заварочный чайник и стояли одноразовые стаканчики.       Дамблдор вежливо кивнул и опустился в одно из кресел, оказавшееся чрезвычайно глубоким и вместе с тем низким настолько, что острые старческие коленки взлетели вверх, оказавшись на уровни груди, а полы длинной малиновой мантии в задорный горошек сбились, открыв любопытному женскому взгляду длинные ступни в причудливых туфлях.       Однако к удивлению миссис Бормфилд, гость нисколько не смутился, а лишь начал неторопливо и даже с некоторой ноткой щепетильности поправлять наслаивающиеся волны и сморщенные эвересты сбившейся ткани, словно это было самое обычное для него дело.       Да… не часто миссис Бормфилд приходилось общаться со столь необычными внешне людьми. Таких, разве что, можно было встретить в крупных городах вроде Лондона или Манчестера… в последнем она, собственно, никогда и не была, но зато была вполне уверена, что там такой… эксцентричный контингент вполне себе и обитает. «Хиппи»? Так это называется? Или «панки»? Впрочем, миссис Бормфилд не была уверена.       К тому же… такие люди обычно просили милостыню на улицах и выглядели куда как более непрезентабельно и неопрятно, а пожилого человека перед ней явно нельзя было отнести к их числу, ведь даже несмотря на причудливый костюм и невероятно длинную седую бороду навевающую сказку о Мерлине — ее гость был определенно импозантным престарелым джентльменом с изящными манерами. И хотя он был очень стар, его глаза за очками-половинками в золотой (явно дорогой) оправе сияли молодым блеском, а привычка говорить с достоинством (не повышая голоса), делала его похожим на самого настоящего аристократа. Ой, да что там! Весь облик гостя излучал чрезмерную доброжелательность и располагал к себе… и ему определенно было очень даже лестно находиться в скромных владениях миссис Бормфилд.       Наконец, стряхнув последнюю невидимую пылинку со своего одеяния, Дамблдор откинулся на спинку кресла, — та прогнулась, жалобно скрипнув.       Женщина вежливо улыбнулась и, сев в такое же кресло напротив, нетерпеливо заерзала, по привычке стараясь поудобнее устроиться и, что более важно, не попасть в западню противной, острой, скрипучей пружины, чуть ли не ровесницы самой директрисы. Успокоившись, она выжидательно посмотрела на гостя, любезно склонив голову.       — Миссис Бормфилд, если это вас не затруднит, не могли бы вы рассказать мне об одной из ваших подопечных? — вежливо спросил Дамблдор, словно речь шла о погоде или вечерней программе телепередач.       — О ком вы хотели бы узнать? — мелодично проворковала та, кинув нежный взгляд на детские фотографии на стене и крепче прижав к себе бархатную подушечку с милыми пушистыми кисточками на уголках — разумеется, подарком к Рождеству от очередного любимого сорванца. Весь вид директрисы источал волны любви и трепета лишь при одной мысли о своих крошках.       — О… Тирис. — старик сделал многозначительную паузу, — Тирис Бэтт.       Последовала пауза.       — Бэтт? — миссис Бормфилд недоуменно вскинула брови, растерянно посмотрев на гостя. Она явно была в замешательстве. Прежде искрящийся, напитанный нежностью взгляд посерьёзнел. — …Гортензии?       — О, вы дали девочке имя Гортензия?.. Прекрасное имя. — Альбус усмехнулся в пышную бороду.       — Да… — директриса, прикусив губу, задумчиво покрутила махровую кисточку полушки пальцами. Ее воодушевление явно поубавилось. — Второе… имя, конечно. Первое… «Тирис». Не на мой вкус… но, знаете, когда она попала к нам, мне ясно дали понять, что я не должна ей его менять.       Она нахмурилась.       — Не могу вспомнить… — женщина повела плечами. — Кажется, тот… кто оставил ее здесь… Я… правда не помню. Столько лет прошло. Надо же… И кто только настоял, чтобы Гортензии оставили ее имя? Ох… простите, мистер Дамблдор! Извините, я просто так разволновалась… О чем я только что говорила?..       Она растерянно посмотрела в ярко-голубые глаза гостя — ее взгляд стал абсолютно пустым, словно она не просто забыла о чем так усердно пыталась вспомнить, а вообще забыла о чем идет речь. Старик понимающе улыбнулся и успокаивающе поднял ладонь.       — Не переживайте, миссис Бормфилд, это действительно не важно. Так что вы можете рассказать о девочке?       Директриса вновь задумчиво окинула взглядом странный наряд гостя, невольно задержавшись на серебряных пряжках в виде комет на носах пестрых туфель, по-прежнему гордо торчащих из-под полов длиной малиновой мантии, а затем куда более настороженно спросила:       — А почему вы, собственно, интересуетесь?.. Именно Гортензией?       Дамблдор скрестил тонкие длинные пальцы на направленных в потолок коленках.       — Видите ли, я директор школы, в которую записали девочку ее родители задолго до своей гибели. — немного подумав, старик достал из рукава сложенный в несколько раз лист плотной желтоватой бумаги, украшенный огромной зеленой печатью.       — Родители?! Школу?! — тщательно выщипанные брови миссис Бормфилд, взяв стремительный разгон, подскочили вверх. — Частную, полагаю?       — Совершенно верно.       — Боже… вы хотите сказать, что ее… предполагаемые родители записали ее в частную школу, едва она только родилась?! — воскликнула директриса. — Не слишком ли это?..       Дамблдор покачал головой, на его лице возникла слабая тень улыбки.       — Возможно.       — А кто они? ЕЕ родители? — резко спросила миссис директриса и неожиданно подалась вперед, даже не заметив как с хрустом смяла полученный от старика пергамент в руке, так и не развернув его. Тонкие брови нетерпеливо подпрыгивали. — Знаете, к нам ведь попадают дети с очень непростыми судьбами… буквально без прошлого, без памяти, без родителей. Мы не знаем, кто они и что с ним произошло. Да и вообще… Никто не знает. Понимаете? Ни адресов, ни иногда даже имен… Бедняжки — круглые сироты!.. А так хочется узнать о них хоть что-то! А вы… значит знаете? Как вообще такое возможно?       Однако гость промолчал. Пригладив бороду, он начал с излишним любопытством рассматривать повидавшую время, но чистую и вполне уютную гостиную с его главной достопримечательностью — небольшим новеньким плазменным телевизором в углу, гордо сияющим красным лазером-глазом… подарком от очередного оперившегося птенца, выпорхнувшего из приюта во взрослую жизнь.       — Вы хотите сказать, что они… из богатых? Какие-то знаменитые люди? Политики? — таинственным шёпотом выпалила миссис Бормфилд. — Может быть, беженцы? Или дипломаты? Да, поймите же, мистер Дамблдор! Я не заядлая сплетница, но ведь речь идет о моей воспитаннице!       Дамблдор печально покачал седой головой, а затем едва слышно ответил:       — Прошу прощения, миссис Бормфилд, но я не могу вам этого сказать… Но очень бы хотел, поверьте.       Женщина разочарованно поджала губы. Ее дыхание сбилось, а щеки покраснели. Наконец, когда неловкое молчание затянулось, она все тем же взбудораженным, чуть охрипшим голосом спросила.       — Но… а где хоть эта ваша школа? Вы мне дадите адрес? Я сейчас же запишу его. Да, у меня, кажется, была с собой ручка…       — Хогвартс? — Дамблдор сделал небольшую паузу, с любопытством наблюдая как директриса с излишним волнением начала рыться в кармане белоснежного передника, выуживая из него отобранные у воспитанников рогатки, конфеты и самодельные хлопушки.       — На севере Шотландии.       Миссис Бормфилд резко замерла, выщипанные в тонкую ниточку брови теперь и вовсе устремились к кокетливой шляпке на рыжих кудряшках.       — Шотландия? Ох… довольно далеко. Даже слишком. — она шумно выдохнула и резко откинулась на спинку кресла, забыв о ручке, а также не потрудившись убрать с колен обратно в передник конфискованные сокровища. Покусав губы, она недоверчиво протянула. — Вы хотите сказать, что проделали такой путь ради сироты? Этой девочки? Подумать только… Вы ведь могли просто забыть о ней.       Дамблдор многозначительно кивнул в ее сторону. Директриса осеклась и уставилась на свои руки, в которых все еще была крепко сжата шероховатая бумага, которую она все это время продолжала беспокойно сминать и скручивать, даже во время поиска ручки в переднике.       Окунувшись в новую волну так ею любимого беспокойства, миссис Бормфилд нетерпеливо развернула пергамент.       И кто вообще пользуется таким странным и нелепым для современного мира материалом? Вероятно, ее гость большой блюститель экологии.       — И когда она должна туда поехать? Раз это настолько далеко, то ей придется там жить, верно? И Гортензии ведь наверняка понадобятся деньги на школьные принадлежности, форму, в конце концов! — воскликнула директриса, скользя бессмысленным взглядом по пергаменту. Написанное было слишком официальным и заумным для ее понимания. — Я имею представление о частной школе. Знаете, у нас в последние годы совсем худо с финансированием. Буквально выращиваем еду на своем огороде! Я столько писем отправила в местную администрацию, но они даже не соизволили мне ответить…       Однако Дамблдор тут же поднял ладонь, прервав назревающий поток жалоб о финансовой бедности, который ему приходилось слышать чуть ли не из года в год от разных директоров и директрис сиротских домов Англии, а иногда и от родителей будущих учеников.       — О, не переживайте, миссис Бормфилд. Для начала я хотел бы немного узнать о Гортензии, а затем поговорить с ней, если вы, конечно, не возражаете. — он прикрыл глаза. — Если все сложится удачно, то обещаю, что всю ответственность за обучение школа возьмет на себя. У нас есть попечители, которые…       Миссис Бормфилд замерла.       — Бесплатно?! — в ее глазах мелькнуло безмерное удивление смешанное с ноткой… досады. — Мистер Дамблдор… Знаете… боюсь, что после нашего с вами разговора вы можете изменить свои намерения.       Директриса медленно отложила пергамент, явно о чем-то задумавшись. Да, она любила каждого своего воспитанника… будь он шкодливым, грубым, вредным, непослушным. И… Гортензию миссис Бормфилд, несомненно, тоже любила, но…       — Может быть, вы… на всякий случай, рассмотрите еще одну кандидатуру? У нас есть пара подходящих детишек того же возраста. Не поймите меня неправильно, но я… сомневаюсь. — она рассеянно уложила подушку поверх конфискованных рогаток и хлопушек у себя на коленях. — То есть… я хочу сказать, что если это бесплатно, то положение Гортензии будет неустойчивое? Ее обучение в этом вашем частном бесплатном… Хогвартсе будет зависеть от ее поведения куда серьезней, чем поведение других учеников, верно?.. — она поджала губы. — Ох, мистер Дамблдор, я не… — миссис Бормфилд осеклась и смущенно нахмурилась. — Я хочу сказать, в случае чего, зачем пропадать месту? Возможно это могло бы дать другому… не менее одаренному несчастному ребенку шанс начать новую счастливую жизнь.       Дамблдор грустно усмехнулся и покачал головой.       — Вы правда заботитесь о своих подопечных, миссис Бормфилд. Но, боюсь, разница есть и весьма существенная. И все же, почему вы думаете, что я передумаю и откажусь от кандидатуры Тирис?       Миссис Бормфилд замялась.       — Знаете, у нее довольно… сложный характер, — аккуратно начала она и, не удержавшись, закатила глаза. — Даже весьма тяжелый, я бы сказала. Гортензия весьма… замкнутая и своенравная. Она может казаться милой, но на деле это совсем не так, и… — директриса вдруг резко подскочила с кресла и, эмоционально всплеснув руками, замотала головой. — Ох, мистер Дамблдор, вы только не подумайте! Нет-нет! Я не хочу сказать, что она плохая, конечно, нет…! Просто Гортензия… она не совсем обычная.       Миссис Бормфилд смущенно замолчала. Альбус заинтересовано поддался вперед, сверкнув полукружьями очков. Весь его облик источал понимание.       — Необычная?       Женщина опустилась обратно в кресло, собирая обратно на колени рассыпавшиеся по полу и креслу вещи, а между делом решая стоит ли вообще продолжать разговор — вся эта беседа из дружеской и душевной превратилась в более чем неловкую и утомительную. Наконец, миссис Бормфилд смущенно кашлянула.       — Я… знаю, что это в какой-то степени может звучать неправдоподобно, — пробормотала она, изрядно покраснев и старательно отводя взгляд. — Но бывает так, что Гортензия пугает своими выходками других детей, персонал и… даже иногда меня.       — Как именно?       — Сложно объяснить… — миссис Бормфилд, не выдержав, вновь начала беспокойно теребить кисточку подушки, которая уже держалась если на паре стежков, то на профессионализме одной из нянечек, владеющих иголкой и ниткой. — С Гортензией часто происходят странные вещи. Да и она сама странно себя ведет. Рассказывает небылицы, всякие… сказки. Сначала я думала, что у нее просто богатое воображение, но… — директриса тяжело вздохнула.       Рассказывать что-то неприятное о своих воспитанниках незнакомому гостю было странно, тем более что на людях директриса вообще не любила болтать о недостатках своих подопечных, даже в кругу хороших знакомых.       — Ох, мистер Дамблдор, ладно… уговорили! Только я говорю это вам не потому что Тирис мне не нравится или я не желаю ей всего самого лучшего… Ни в коем случае! Просто хочу, чтобы вы понимали, что Гортензия весьма… — сдавшись, миссис Бормфилд обреченно махнула рукой. — А, вы так не поймете! Ну, вот, например, в прошлом месяце ночью я поймала ее на крыше…       — На крыше?       — Да, представляете? Посреди ночи. В пижаме!       — В пижаме?       — Да. В пижаме, шлепанцах и с фонариком в руке! — миссис Бормфилд раздраженно фыркнула. — Она стояла на черепице и смотрела на небо. Сначала я подумала, что она хочет прыгнуть! Боже, как я тогда испугалась! Вы даже себе представить не можете!.. Разумеется, я начала звать ее… и Гортензия, конечно, обернулась на мой голос, но… — директриса взволнованно прижала руки к груди. — она вела себя так, как будто ничего не произошло! Как будто… я не застала ее посреди ночи! Знаете что она мне тогда ответила? Никогда не догадаетесь. Что-то вроде… — женщина задумалась, ниточки-брови устремились к переносице, — …что чувствует себя в центре какой-то силы, а потом и вовсе спросила у меня, чувствую ли я то же самое? Представляете?!       Миссис Бормфилд запнулась и покраснела, заметив веселую улыбку на лице собеседника, истолковав его реакцию по-своему.       — Да-да, не удивляйтесь, она… часто говорит странные вещи… и делает тоже. Но… она так и не смогла объяснить мне, как попала туда. Туда не залезть без лестницы! Ее накануне забрал на починку мистер Макдиланд — наш садовник. Неужели она забралась по водосточной трубе? Даже мальчишки, еще те сорванцы, туда соваться боятся! А она? Девочка! Да еще ночью! В пижаме!       Дамблдор понимающе кивнул.       — Или вот, когда ей было лет шесть-семь, Гортензия всем стала говорить, что над лесом летают какие-то змеи с крыльями, представляете? — она вновь смущенно взглянула на старика, старательно выискивая на его морщинистом лице некое подобие снисходительной улыбки. — Некоторые наши воспитанники довольно впечатлительные, они после этого долгое время боялись выходить на улицу и открывать окна на проветривание… Никто этих змей так и не видел, конечно! А Гортензия все не унималась, говорила, что они по ночам прилетают к ним в спальню и кусаются, как самые настоящие комары! Даже просила спрятать ее, потому что змеи голодные… И ладно, если Тирис правда в них верила, но ведь после этого она продолжала сбегать и бродить по этому самому лесу, где, по ее словам, жили… опасные летучие змеи. Да и сейчас ничего не изменилось! Вечно возвращается в царапинах и синяках как… какой-то мальчишка после разборок. Она вообще обожает гулять. В любое время года и в любую погоду.       Миссис Бормфилд перевела дыхание, промокнув вспотевшую ладонь о накрахмаленный передник.       — Или вот, например, мы ходили в поход, собирали растения на холмах. Все разбрелись, а к обеду оказалось, что не хватает Гортензии, точнее… — она быстро взглянула на Дамблдора. — Тирис, Оливии и Примулы. Искали их до вечера, а нашли неподалеку на поляне. Две девочки спали прямо на траве, а Гортензия сидела рядом — вся в грязи, ссадинах, одежда порвана… она сказала, что Оливия и Примула пытались вызвать какого-то духа из детских страшилок. — миссис Бормфилд осуждающе поджала губы. — Не удивляйтесь, мистер Дамблдор, у нас… вся эта тема довольно популярна. В общем… Гортензия увязалась за ними, девочки зажгли самодельные благовония, а затем прямо перед Гортенз… Тирис, с ее слов, появился какой-то дух и погнался за ней, представляете? Она упала в овраг, а потом это «что-то» просто исчезло. — женщина громко фыркнула. — Конечно, мы разбудили девочек, те сказали, что ничего не видели. Я уверена, что они просто не захотели работать, сбежали и уснули, а Гортензия придумала всю эту ерунду, но до последнего стояла на своем. Впрочем… как и всегда.       Директриса перевела дух. Ее речь становилась все громче и эмоциональнее. Словно она, наконец, выплескивала наружу все то, что так долго пыталась скрыть или как минимум не обращать внимания.       — А еще… были куда более странные вещи. Мы тогда ездили на побережье. Ну, знаете, переклички перед сном — стандартная процедура… Тирис, как вы понимаете, — мы не досчитались. Уже зная эту девчонку, я пошла на скалы — наверняка бы она оказалась там. Я оказалась права. Она стояла… О, Боже… Вы даже себе представить не можете! На самом краю! Одно неловкое движение и…! Ох… Поздний вечер! А она стояла на самом краю! А если бы она поскользнулась?! Ведь в такой темноте край почти не различить!.. — миссис Бормфилд сокрушенно помотала головой, так активно, что рыжая пружинистая кудряшка выбилась из-под шляпки. — Так вот, о чем это я? Ах, да, она стояла на краю, вытянув руку к морю и… — директриса взволнованно остановилась, эмоционально схватившись за грудь, словно вновь переживая заново те события. — Вы мне, наверное, не поверите, но девочка словно раскачивала воду. До воды было футов тридцать! Волны и даже брызги не долетели бы, да и море в тот день было спокойным. Мы никогда не выезжаем на побережье в шторм! Нет, конечно, волны всегда разбиваются о скалы, но они бы не достали до той скалы, где стояла Гортензия! Но вода взлетала вверх! Выше нее! Обдавала ту брызгами. А она… смеялась. Все выше и выше! А потом Тирис заметила меня и резко обернулась — ее тут же окатило огромной волной и сбило с ног! И ведь хорошо, что вода не утянула ее за собой, я успела вовремя подбежать и схватить ее за воротник!       Миссис Бормфилд остановилась, пытаясь отдышаться и вдруг заметила, что Дамблдор с еще большим интересом вслушивается в ее сбивчивый и излишне эмоциональный рассказ, однако… она невольно залилась краской, сложно было понять о чем тот в этот момент думал, но вряд ли поверил в какую-то сверхъестественную ерунду.       — Замечали ли вы еще нечто настолько странное? — наконец, насмешливо спросил он, сняв очки. Директриса смущенно ответила, невольно прижав тыл ладони к разгоряченной щеке.       — Я… не сказала бы. Я все же думаю, что мне показалось. Уж не думаете ли вы, что она какая-то… ведьма? Это ведь глупо… Не поймите меня неправильно, мистер Дамблдор, конечно, я не верю во всю эту сверхъестественную ерунду и не думаю, что она и впрямь… ведьма, но она… действительно необычная. Однако не могла же она и впрямь раскачать воду? Наверняка это была просто сильная волна. Думаю… — она неуверенно замолчала. — Но я рассказала вам это лишь только потому, что Гортензия постоянно рискует и где-то бродит. За ней нужен глаз да глаз! В этом то вся и проблема!       Словно пытаясь оправдаться миссис Бормфилд быстро добавила:       — У нас… — она махнула рукой, — тут на много миль сплошной лес да поля. Как вы поняли, девочка сбегает при каждом удобном случае. И сколько ей ни запрещай — она все делает наперекор. Молчит, кивает, терпит наказание, а потом вновь делает по-своему. Не подумайте, она не глупая, иногда мне кажется, что она понимает куда больше, чем ее сверстники, да и учится весьма неплохо — математика там, естествознание… с логикой у нее все в порядке. Да, характер очень… сложный, упрямый, а настроение меняется, как погода. Но при этом, она очень умна. Очень.       Дамблдор коротко кивнул и улыбнулся. Что ж… кажется его не проняло. Миссис Бормфилд куда увереннее продолжила:       — Но нет, мистер Дамблдор, отвечая на ваш вопрос, потом я особо и не замечала чего-то подобного. Тирис довольно долго не попадалась мне на глаза. Вела себя тихо, даже образцово. Не знаю, специально или нет. Возможно, она испугалась, что ее сбила волна? Наконец поняла, что это опасно. — миссис Бормфилд задумчиво покрутила выбившуюся кудряшку у виска. — Правда, у нас довольно часто случаются всякие прецеденты… вот, например, весной сгорела кладовая на втором этаже, я тогда чудом успела вытащить оттуда Нарцисса — милый мальчик, пошел проверить, чем это там пахнет. Пожарные сказали, что что-то с проводкой. Я, к своему стыду, сразу подумала на Тирис, но ее тогда рядом не было. А еще у нас на прошлой неделе раскололась вся посуда. Представляете?       Она сокрушенно покачала головой, а затем с досадой хлопнула ладонью по мягкому бочку подушки и указала на остывший чай в одноразовых пластиковых стаканчиках на столике перед собой.       — Просто взяла и раскололась! Даже мои любимые блюдца с расписной виноградной лозой по кромке, оставшиеся от мамы! Самое странное, что посуда разбилась там же, где и хранилась. Ее никто не вынимал. В тот день не было ни землетрясения, ни грозы — приборы стояли как и всегда на полках в буфете… за исключением того, что в последствии перед ужином абсолютно все оказались расколоты! Мне тогда пришлось даже ехать в магазин в Пербек, покупать одноразовую посуду. Тогда Тирис, конечно, за руку не поймали, но несколько ребятишек видели, как она незадолго до этого выходила из столовой. Проблема в том, что буфет был закрыт на ключ! Хотя вокруг нее вечно что-то ломается и происходит. Знаете… такие мелкие моменты. Не такие как с тем утесом. Вроде бы малозначительные, но… пугающие. Но за руку ее довольно сложно поймать. Точнее… в буквальном смысле мне ни разу это не удалось. Не знаю даже иногда — она это или нет. Скорей всего, это просто стечение обстоятельств… Ну не магия же? Это же бред.       Директриса фыркнула.       — А еще, она пугает других тем, что ей кажется, что ее кто-то преследует. — пальцы женщины начали отбивать на бархатном боку подушки взволнованную трель. — Вот хотя бы пугало! Знаете? Которые на полях стоят с тыквенными головами, ворон отгоняют? Они довольно жуткие…       Миссис Бормфилд выразительно посмотрела на Дамблдора.       — Так вот, по словам Гортензии, одно такое чучело несколько ночей подряд само приходило к ним под окна, смотрело вверх и скалилось… Но ближайшее засеянное поле находится в паре миль отсюда! Только представьте, мистер Дамблдор! Я тогда подумала, может быть, мальчишки притащили… решили так подшутить над девочками? Но далеко же! А его ведь надо еще из земли выкопать… Или вообще сами сделали…? У Гортензии, правда, была тогда натуральная истерика. Я впервые увидела ее настолько напуганной. Я уже было подумала, что кто-то из местных… или, может быть, приезжих переодевается и подсматривает за моими ребятами, но нет. Она все выдумала! — директриса задохнулась от возмущения и резко повысила голос. — Из-за этих ее рассказов, девочки боятся спать по ночам и оставаться с ней наедине! Хотя… дети, особенно те, что постарше, конечно, любят всякие страшилки, но не такие же! Не такие страшные!       Она махнула рукой.       — Мы, как вы могли заметить, живем в тихой глубинке, вокруг на мили никого. Отсюда и любовь к страшным историям у местных. Была пара деревень поблизости, но сейчас и там никого не осталось, все переехали в Литл-Черри. — директриса сделала паузу, а затем серьезно добавила. — И за это Гортензию бывает дразнят, конечно. Иногда обижают, но мы это стараемся пресекать. Хотя… по правде сказать ее сложно обидеть.       Немного успокоившись, миссис Бормфилд задумчиво оглядела гостиную.       — А еще, … бывает иногда она смотрит куда-то в одну точку, где ничего нет. И раз или два я слышала, как она разговаривала сама с собой. Когда она меня замечала, то, конечно, прекращала.       Старик в кресле задумчиво кивал в такт ее словам.       — Знаете, мне кажется, в последнее время, она смирилась с тем, что отличается от других. Больше не пускает в «свой» мир. Когда она была младше — вообще всякие ужасы рассказывала, с возрастом все же Тирис стала куда спокойнее, но вместе с тем и отстраненнее. Больше не доверяет мне или другим наставникам. Но проблема-то от этого не решилась! Хотя, если честно, и сейчас периодически ТАКОЕ выдает… — миссис Бормфилд закатила глаза. — Я, конечно, возила ее к психологу, даже пристраивала в больницу к своему знакомому в Борнмуте, даже Лондоне! Но ее каждый раз возвращали, говорили, что ничего серьезного нет, просто у нее «богатое» детское воображение… С возрастам это должно пройти. Она адекватная, просто… странная. Хотя сложно в это поверить, учитывая происходящее.       Директриса многозначительно посмотрела на гостя. Дамблдор задумчиво выписывал длинным указательным пальцем узоры на подлокотнике, его лицо стало необычайно серьезным. Последние слова его явно расстроили.       — Еще знаете, Гортензия… пыталась сбежать из приюта около года назад, — миссис Бормифлд смущенно остановилась, словно не веря как из ее «цветника» вообще можно захотеть сбежать. — Сама села на автобус до Лондона. И ведь доехала! Без денег! Что она такого наговорила водителю? Повезло, что я вовремя спохватилась! Меня довез молочник. А если бы ее обидели? Вы только представьте себе, мистер Дамблдор! Маленькая девочка одна в огромном городе! Но, думаю, она решилась сбежать из-за своего имени. Конечно, ей было любопытно, почему оно не такое как у остальных детей. Постоянно спрашивала, даже дошло до того, что Гортензия… точнее, Тирис пыталась залезть ко мне в кабинет! Конечно, она ничего не узнала — история ее появления ничем не отличается от историй других воспитанников, да и все документы по опеке давно хранятся в администрации города… — директриса недовольно поморщилась и одернула передник, словно этот факт ее волновал даже больше, чем странности своей воспитанницы. — Какие-то новые правила. Гортензия, конечно, этого не знает. Вот, думаю, может быть, она в Лондоне хотела попытаться узнать что-нибудь о себе?       — Миссис Бормфилд, — Дамблдор впервые за долгое время нарушил молчание, директриса даже удивилась, вновь услышав его голос, — как Тирис относится к другим детям?       Раскрасневшаяся директриса не сразу поняла вопрос.       — Что вы имеете в виду?       — Она обижает их?       Та задумалась:       — Да нет, мистер Дамблдор, я бы так не сказала… она их игнорирует в основном. Когда к нам попадают новички, редко, конечно, но бывает, — она как будто даже пытается подружиться, но ничего из этого не выходит. Гортензия не хочет и не умеет играть в куклы, не любит наряжаться, у нее нет подруг, ее редко можно застать в компании сверстников. Она не играет в салки с ребятами, не ходит с ними на речку, не читает с ними книжки… вечно сама по себе. И еще… она очень красивая, понимаете? Настоящая куколка.       Дамблдор кивнул.       — Мальчишкам постарше она нравится, несмотря на… все это. Другие девочки обижаются, ревнуют, конечно… у нас многие находят себе пару в приюте. А Гортензия как какая-то… морская сирена… притягивает к себе их внимание, но при этом они для нее пустое место. Ей... просто до них нет дела.       Директриса резко осеклась и, вскинув голову, посмотрела в сторону лестницы в коридоре, которая частично просматривалась из гостиной. На второй этаж, стараясь остаться незамеченной, пыталась прошмыгнуть растрепанная девчушка.       — А вот, собственно, и… Тирис. — пробормотала миссис Бормфилд, кивнув за спину гостю, а затем строго окликнула. — Гортензия!       Дамблдор с интересом обернулся. Многострадальное кресло издало противный громкий скрип.       В коридоре стояла худенькая, хрупкая и излишне бледная, чуть ли не с фарфоровой кожей девочка. Она недовольно замерла на ступеньках, ухватившись одной рукой за деревянный поручень, а вторую отвела за спину, пряча от взора директрисы зажатые в руке травы, которые несмотря на все старания, все равно выглядывали из-за спины.              Да, миссис Бормфилд была права, Тирис и правда была очаровательной. Этот высокий чистый лоб, чуть нахмуренные брови, аккуратный носик, острый подбородок и высокомерная складочка у уголка по-детски пухлых губ. Растрепанные черные густые волнистые волосы, буйной копной спадающие на хрупкие плечи, темные выразительные глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц. Ее несомненно можно было назвать даже… притягательно-очаровательной, если бы не ярко выделявшиеся на недовольной мордашке и руках — мелкие ссадины и синяки, а также гордо восседавшие и намертво вцепившиеся в роскошные волосы (наподобие королевской короны), клубни и целые семейства репейников.       Грязная серая длинная толстовка, напоминающая скорее тунику, а то и платье с закатанными рукавами, к которой, словно ордена бывалого ветерана, были приколоты и даже кое-где собственноручно пришиты круглые разноцветные значки с покемонами самых разных видов и цветов. На точеной шее — тонкая самодельная цепочка из разноцветного бисера. Синие свободные джинсы (потрепанные то ли временем, то ли многочисленными стирками) в земле, колючках и траве, а на коленках ткань и вовсе порвалась, то ли от старости, то ли от ненароком встреченного на своем пути сучка или гвоздя. На некогда белых кроссовках — два засохших глиняных крошащихся валуна.        Девчушка старательно хмурилась и поджимала губы, стараясь показать свое недовольство излишним к себе вниманием.       — Боже мой, что с тобой?! Где ты была?! — миссис Бормфилд вскочила с кресла, в который раз за последний час эмоционально отбросив от себя подушку. Рогатки, хлопушки и письмо врученное Дамблдором посыпались на пол. Всплеснув руками, директриса резко обратилась к гостю. — Собственно, об этом я вам и говорила! Именно об этом!       — Я в порядке, миссис Бормфилд. — нарочито раздраженно ответила девочка, не обращая внимания на привычно суетящуюся и сходящую волнением директрису. Нахохлившись словно боевой воробей, она с живым детским любопытством рассматривала причудливого гостя в кресле — очки половинки, клоунский колпак, длинная малиновая мантия в горошек и, особо выделявшаяся на ее фоне, не менее длинная серебристая борода, перехваченная каким-то зажимом для штор… Тирис фыркнула, но поймав любопытный взгляд Дамблдора, скривилась снисходительно добавила. — Здравствуйте.       Когда нужно, она умела быть вежливой.       — Здравствуй, — кивнул Альбус с не меньшим, а то и большим интересом рассматривая юную мисс Бэтт. — Гортензия, ты, кажется, собираешь травы? — он кивнул в ее сторону, девчушка демонстративно поморщилась при упоминании своего имени. — Неплохой улов, — старик добродушно усмехнулся, — мята, ромашка, зверобой, пижма, календула, если не ошибаюсь? Прекрасное сочетание, прекрасное…       Тирис удивленно вскинула голову и не сдержавшись немного выдвинула из-за спины руку, оценивающе посмотрев черными угольками на свой улов. Миссис Бормфилд тем временем, смерив подопечную уничтожающим взглядом, махнула рукой в сторону кресел.       — Садись! Это мистер Дамблдор, он хотел поговорить с тобой. Только не испачкай…       — Нет-нет, миссис Бормфилд, — Альбус резко встал, кресло издало облегченный протяжный скрип. — Я хотел бы поговорить с Тирис наедине. Где это было бы возможно, чтобы нам не мешали?       Он задорно улыбнулся и снисходительно кивнул в сторону больших открытых окон за ее спиной, где мелькали макушки, а то и курносые носы местных любопытных ребятишек.       Директриса испустила угрожающий клекот, точно курица-наседка, покраснела и, указав пальцем на окно, гневно воскликнула:       — Платикодон, Антриум, Георцин, Оливия! И давно вы здесь подслушиваете?! Ну, погодите! — она резко обернулась к застывшей на лестнице девчушке. — Учебный класс сейчас занят, в моем… кабинете прорвало трубу. Отведи мистера в вашу спальню! Давай, давай!       Тирис с крайней степенью подозрения и недовольства посмотрела на гостя, однако под уверенным взглядом ярко-голубых глаз, явно ожидавших приглашения, нехотя кивнула и пробормотав «Сюда», начала нарочито медленно подниматься по лестнице.