Не смей лезть на мой балкон, я серьезно! Это вторжение в частную жизнь.
Быстро сохраняю его номер, пока он строчит ответ. Засранец Тогда спускайся. У меня вечером работа, а башка трещит так, что хочется вздернуться.Я к тебе обезболивающим не нанималась. И вообще, может я даже не дома, откуда такая уверенность?
Засранец Считай это профессиональным чутьем. А твое профессиональное чутье не подсказывает тебе, что я не хочу тебя видеть? Или что я собиралась помастурбировать, представляя твою хмурую физиономию? Святые угодники, за что мне это наказание?Ты серьезно хочешь встретиться именно сейчас? Когда у меня единственный выходной день?
Засранец Меня должно это волновать? От возмущения начинаю задыхаться и даже не сразу соображаю, что ответить. Как можно быть настолько напыщенным куском дерьма? Я встречала много козлов в жизни, с некоторыми даже состояла в отношениях, но таких редких представителей парнокопытных не было ни разу. Он выводит мужское самолюбие на какой-то совершенно новый уровень. Пока собираюсь с мыслями и гневно сжимаю телефон в руке, раздается звонок в дверь. А затем и стук. Ритмичный такой, уверенный. Я подскакиваю на ноги и разгневанной фурией несусь в коридор, чтобы распахнуть дверь и высказать этому придурку все, что о нем думаю. Но стоит металлической преграде между нами исчезнуть, как все заготовленные слова вылетают из головы, а рот глупо приоткрывается. Он красивый. Сексуальный. И чертовски опасный. Не знаю, почему именно это прилагательное приходит на ум. И да, он все еще мне не нравится, но я не могу спорить с фактами и не признавать очевидное. Эта двухметровая гора мышц, завернутая во все черное, у любой женщины традиционной ориентации вызовет обильное слюноотделение. Маль стоит, плечом прислонившись к стене и скрестив руки на широкой груди. От этой простой позы мышцы натянулись и бугрятся под черной рубашкой. Рукава закатаны до локтей, обнажая смуглую кожу. Я непроизвольно скольжу по ней взглядом, замечаю крупные кисти рук и длинные пальцы, о которых фантазировала буквально несколько минут назад. Интересно, как бы они чувствовались на моей коже? Предательски краснею. Мне не нужно смотреть в зеркало, чтобы понять — мои щеки сейчас пунцовые, как спелые томаты. Но плевать. Пускай он думает, что это от злости, а не от неуместных мыслей. — Какого хрена ты себе позволяешь?! — очень вовремя возвращается возможность говорить, но Маль только лениво вскидывает бровь и смотрит на меня изучающе. С интересом. Его взгляд ненадолго останавливается на моем лице, а потом зрачки шевелятся, когда он опускается ниже. И только сейчас я понимаю, что стою перед ним в домашней одежде — одном лишь топе и коротких шортах, едва прикрывающих бедра. А еще босиком. Чувствую себя почему-то уязвимой. Непроизвольно делаю шаг назад, и Маль это сразу замечает. Его взгляд вновь впивается мне в лицо, словно и не было этого оценивающего осмотра. — Внутрь не пригласишь? — он усмехается и издает звук, похожий на фырканье. — Мне не принципиально, могу и тут постоять. Не знаю, как эта хрень работает, но достаточно просто твоего присутствия, чтобы мигрень прошла. — За дозой пришел? — скептично спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, о чем он говорит. Сложно в этом признаваться, но мне рядом с ним тоже становится лучше. — Ладно, заходи. А то еще соседи тебя увидят и напридумывают себе лишнее. Отхожу в сторону, чтобы пропустить его внутрь. Когда он проходит мимо, переступая порог квартиры, у меня складывается чувство, словно я впустила на свою территорию большую дикую кошку. Ну, из тех, которая одним сжатием челюсти может переломать человеку шею. Оказаться наедине с опасным хищником так себе перспектива, но выбора у меня нет. Почему-то я не сомневаюсь, что при желании этот гребаный спецназовец может действительно влезть в мою квартиру через балкон или просто выломав дверь. Угораздило же меня связаться с таким вот… даже не знаю, как его назвать. Засранец снимает в коридоре обувь, за что мысленно добавляю ему в копилку один балл. Не люблю босиком ходить по полу, истоптанному грязной подошвой обуви. — Ты живешь одна? — Ну, надо же, есть еще какая-то информация, которую ты обо мне не выяснил? — закатываю глаза. — Так глубоко я не лез, Виктория, но могу, если потребуется. — Не называй меня так! И не надо никуда лезть, боже правый, я же не преступница какая-то. Уныло иду за Засранцем, который направляется прямиком в гостиную, словно точно знает, куда надо идти. По дороге осматривается по сторонам, цепким взглядом выхватывая детали интерьера и планировки. Мне же остается только пялиться на его широкую спину и плечи, обтянутые тканью рубашки. Смотрится она на нем восхитительно. Как и джинсы, плотно облепляющие идеальную задницу. У меня слабость к мужским задницам, я уже говорила? Особенно к таким крепким. — Это и есть Энакин? — Маль тормозит у дивана, разглядывая развалившегося на нем кота. Я с предвкушением смотрю на эту встречу года, потому что знаю, как Эни относится к чужакам. Сейчас кое-кому в лоскуты раздерут кожу на руках и, если очень повезет, еще в лицо вцепятся. О, да! Как же я обожаю своего кота. Но вместо обещанных крови и зрелищ, Эни лениво открывает один желтый глаз, принюхивается к протянутой ладони и… подставляет голову под чужое прикосновение. — Предатель, — шокировано произношу я, чувствуя себя брошенной. Эта махровая задница ненавидит людей в принципе, а чужих и незнакомых еще больше, но сейчас громко мурчит и буквально льнет под руку Маля. А тот и не против. Гладит его, почесывает за ушами и довольно усмехается. — Я буквально слышу, как у тебя скрежещут зубы. Осторожно, услуги стоматологов сейчас дорого стоят. — Услуги травматологов тоже. Поэтому хватит издеваться, если не хочешь, чтобы я сбросила тебя с балкона, — приходится задействовать максимум самоконтроля, но голос звучит нормально, а не как у персонажей фильмов ужасов. Хотя мне очень хочется вцепиться пальцами в нахальные глаза Маля и выцарапать их. — Пить что-нибудь будешь? — Черный кофе со сливками, без сахара, — Засранец садится на диван, и Энакин жидкой массой перетекает ему на колени, по-хозяйски там устраиваясь. Еще немного и они буквально сольются, настолько оба в концентрированном черном цвете. — Сливок нет, могу разбавить водой из-под крана, — издевательски говорю я и нарочно громко топаю на кухню. Она смежная с гостиной, поэтому я могу одновременно готовить и продолжать наблюдение за нарушителем своего спокойствия. Что-то меня в этом мужчине пугает. Что-то едва уловимое, но такое осязаемое, что крошечные волоски на затылке дыбом встают. Маль ведет себя нормально, не подавая никаких признаков угрозы, но я все равно чую подвох. Потому что помню, как он смотрел на меня тогда в первый вечер, сквозь прорези балаклавы. Как его темные глаза прожигали во мне дыры, словно он хотел сжечь меня прямо там. Но не смог, смирился со своим поражением и теперь вынужден играть роль хорошего парня. — Знаешь, когда собираются в гости к девушке, обычно берут цветы или конфеты, а не заваливаются с пустыми руками, — не понимаю, зачем это говорю. Слова слетают с языка прежде, чем мозг успевает их обработать. С цветами и конфетами приходят на свидание, а у нас что угодно, но только не оно. — И ты бы такому обрадовалась? — он провожает меня взглядом, пока я возвращаюсь в гостиную с двумя чашками кофе. Аккуратно ставлю их на столик и сажусь рядом на диван, но отползаю в самый угол. — Честно? Нет. Слишком банально, — хочу соврать, но не могу. Мне сложно перед ним притворяться и строить из себя ту, кем я не являюсь. Он же моя родственная душа и все такое, наверняка поймет, если я начну ему лапшу на уши вешать. — Но в следующий раз предупреждай, когда соберешься наведаться в гости. Пожалуйста. Маль смотрит на меня какое-то время, но вскоре кивает. О`кей, мы способны идти на компромисс, уже хорошо. Я беру свою чашку с кофе, обхватываю ее ладонями и забираюсь на диван, подогнув под себя ноги. Плевать, что короткие шорты почти ничего не скрывают. Я не стесняюсь своего тела и нахожусь дома. Я не обязана одеваться в десять слоев, только чтобы скрыться от чужого взгляда. Да и Маль не то чтобы сильно пялится. Он тянется за кофе и делает глоток. Удовлетворенно хмыкает и свободной рукой продолжает поглаживать свернувшегося калачиком Энакина. — Так… у тебя вечером что-то типа задания? Где ты вообще работаешь? — меня душит любопытство. Хочется задать так много вопросов, но я не решаюсь вывалить сразу все. — Я командир боевой ударной группы. Это все, что ты можешь знать, — Маль продолжает пить кофе, и я замечаю, как у него двигается кадык при каждом глотке. Залипательное зрелище. — А тот мужчина, которого вы увели с благотворительного вечера? Что он натворил? — Конфиденциальная информация. — Несправедливо, — раздраженно говорю я, закатывая глаза. — Его деньги могли помочь нам спасти пару касаток, а вы пришли и все испортили. Я имею право знать, почему лишилась потенциального инвестора. — В другой раз, Виктория, — он усмехается и смотрит так вызывающе, что мне хочется его ударить. — Тебе нравится бесить меня? — Самую малость. Ты забавно краснеешь, когда злишься. — Напоминаю: я все еще могу в любой момент вышвырнуть тебя из своей квартиры. — Рискни. Маль прищуривается. И что-то в его голосе звучит такое, что я не решаюсь продолжать этот бессмысленный спор. Он из тех людей, которые ничего не скажут и не сделают, как бы ты их не просил, если сами не захотят. У меня мать такая же, я уже привыкла. — Нам придется учиться нормально разговаривать друг с другом, — сухо напоминаю я, с удовольствием замечая, как впервые за вечер непроницаемая маска на его лице трескается, демонстрируя истинные эмоции. И самая очевидная из них — раздражение. Кажется, его так же бесит сложившаяся ситуация, как и меня. — Я поспрашивала у друзей, которые давно со своими парами. Им в начале тоже было сложно, организм требует постоянного присутствия соулмейта, чтобы… ну, типа восполнить его нехватку за прошедшие годы. Но со временем это должно стабилизироваться. Нам не придется видеться постоянно, можно раз в пару месяцев провести немного времени вместе и все. Этого достаточно. — Или же я могу связать тебя и как оберег везде таскать с собой. Это шутка. Это совершенно точно шутка, но сказанная таким серьезным тоном, что я непроизвольно вздрагиваю, едва не расплескав кофе. Маль смотрит на меня в упор, не отрываясь, и под прицелом этим двух бездонных омутов я чувствую себя беспомощной. Слабой. Будто он может в любой момент воплотить свои желания в жизнь и посадить меня на цепь, как безвольную зверушку. Чтобы всегда была рядом и по первому приказу избавляла его от головной боли и прочих неудобств, что доставляет разлука с соулмейтами. — Моя мать прокурор, не забыл? Я неплохо знаю законы и точно помню, что удерживание человека против его воли — это преступление. — Любой закон можно обойти, Виктория. Даже не обращаю внимания на то, как он меня в очередной раз называет. Больше увлечена зрительным поединком и уже через несколько секунд вынуждена признать поражение. Я не могу долго выдерживать его взгляд. Он давит, проникает в самое нутро, задевает внутри натянутые струны нервов и играет на них, как виртуозный музыкант. Я чувствую себя голой перед ним. Вот теперь по-настоящему жалею, что все-таки не пошла переодеваться. Неловко вытягиваю ноги и сажусь нормально, но ситуацию это спасает слабо. Шорты все еще слишком короткие, чтобы считаться приличными. Ставлю чашку обратно на стол и кладу руки себе на колени, как примерная ученица. Так хоть немного прикрываю обнаженную кожу. Я полная идиотка. Впустила в дом малознакомого мужчину, сижу рядом с ним практически голая, словно нарочно себя показываю. Он ведь может по-своему воспринять это все. Но… пока здравый смысл твердит одно, подсознание орет совершенно другое. Я могу ему доверять. Что это? Глупость и наивность? Или слепая убежденность, что рядом с родственной душой ты в безопасности? Соулмейт может причинить боль? Ударить? Из… изнасиловать? Черт, почему я раньше этим не интересовалась? Так сильно ненавидела саму мысль о навязанной свыше участи, что нарочно игнорировала все, связанное с соулмейтами. — Любишь читать? — Что? — его голос выводит меня из мыслей. Маль кивком указывает на два высоких стеллажа у стены, под завязку забитых книгами. — А, да. Сколько себя помню, мне всегда нравились книги. А ты? — цепляюсь за эту возможность перевести тему в безопасное русло. — Когда есть свободное время, а такое случается не часто, — Маль тоже отставляет свою чашку и обе руки кладет на спину Энакина. Пальцами зарывается в густую лоснящуюся шерсть и массирует, доставляя коту удовольствие. — Какая последняя прочитанная книга? — мне правда любопытно. Предпочтения в литературе, кинематографе и музыке зачастую говорят о человеке больше, чем другая общедоступная информация. — «К востоку от Эдема». — Серьезно? Любишь Стейнбека? Обалдеть, — я подаюсь вперед и улыбаюсь. Руки Маля на мгновение замирают, и он смотрит на меня с легким прищуром. — Что тебя удивляет? — Ну, даже не знаю. Обычно такие парни, как ты, называют всяких мужицких авторов типа Паланика или Берроуза, а если хотят показаться умными и произвести впечатление — Ремарка, Достоевского или Маркеса. — Не в восторге от них, слишком занудные. И мне не нужно производить впечатление, выдавая себя за того, кем я не являюсь. Ладно, этот Засранец начинает мне нравиться. Копилка с баллами плюсов постепенно растет. Последующий час тревожность и беспокойство окончательно уходят, уступая место искренней заинтересованности и восторгу. Мы говорим о книгах, обсуждаем любимые произведения, и внезапно оказывается, что в литературных вкусах мы с Малем довольно схожи. Он так же, как и я, зачитывается Джеймсом Клавеллом, Германом Мелвиллом и Джоном Фаулзом, а Коэльо, Мураками и Брауна считает до жути переоцененными. Я киваю на каждое его слово, как китайский болванчик, и не замечаю, как с каждой минутой пододвигаюсь к нему все ближе, постепенно сокращая расстояние между нами. Мне правда нравится с ним говорить. Это… приятно. Маль не перебивает, не встревает в мои размышления, спокойно выслушивает и только потом делится своим мнением. И делает это спокойно и размеренно, без лишних эмоций, не пытаясь убедить собеседника в своей правоте. — Сериал мне не понравился. Кавилл, конечно, лапочка и очень старался попасть в образ, но все остальное — кромешный ад. Книги гораздо лучше, — я улыбаюсь, когда речь заходит о произведениях Сапковского. — Не смотрел. — Правда? Можем как-нибудь вместе глянуть пару серий, и ты сразу поймешь, о чем я говорю, — предлагаю спонтанно и кладу ладонь на предплечье Маля, слабо сжимая. По телу словно ток пускают. Я испуганно замираю, только сейчас понимая, насколько близко умудрилась к нему сесть. Между нашими лицами совсем крошечное расстояние, а моя правая нога едва не лежит на бедрах Маля. Но он, вроде, не против. Стоп. Я только что предложила ему вместе посмотреть сериал? Смахивает на свидание. А свидания в наши планы не входят. Ну, в мои точно. Я должна сохранять трезвую голову и быть стойкой, но почему это так сложно делать, когда он смотрит на меня своими невозможными глазами? Они не черные вовсе, а темно-карие, насыщенного древесного оттенка. Энакин встает с его колен, потягивается и спрыгивает на пол. Вскоре пушистый хвост, похожий на пипидастр, скрывается за поворотом кухни, и мы остаемся одни. Я могу бесконечно упорствовать и отрицать очевидное, но рядом с Малем во мне просыпается нечто незнакомое. С другими мужчинами такого никогда не было. Я не чувствовала полную принадлежность другому человеку, какие бы отношения нас не связывали. Это пугает и в то же время будоражит мое сознание скептика. Моя рука медленно поднимается выше, обхватывая крепкие мышцы плеча. Бицепс под пальцами каменный, но теплый, напрягается еще сильнее, стоит мне немного надавить ладонью. Маль никак не препятствует, только продолжает смотреть с легким удивлением, словно сам до конца не понимает, почему позволяет мне открыто себя лапать. — От тебя вкусно пахнет, — я произношу это тихо, на выдохе, но он, разумеется, слышит. Прищуривается и поворачивается так, чтобы теперь, при желании, я могла переместить руку ему на грудь. Пользуюсь этим щедрым предложением и кладу ладонь на то место, где по всем законам анатомии у человека должно биться сердце. — Что ты делаешь, Виктория? Хороший вопрос. Чертовски хороший вопрос, на который ответа у меня нет. Мне просто нравится его трогать, нравится сидеть рядом, нравится чувствовать на себе этот взгляд, в котором черти костры разжигают. Эта проклятая инквизиция сожжет меня дотла, как глупого, подлетевшего к пламени мотылька, но я не собираюсь сдаваться. Наваждение или нет, но я получаю удовольствие от осознания, что имею подобие власти над Малем. Судя по тому, как напряженно сжимается его челюсть и дыхание становится тяжелее. — Изучаю подарок, который преподнесла мне судьба, — улыбаюсь и подаюсь вперед. Наклоняю голову и пододвигаюсь так, чтобы оказаться в непосредственной близости к его шее. Крепкая и смуглая, выглядывает из-под черного воротника рубашки. Я самоубийца, если действительно собираюсь это сделать, но… Носом задеваю горячую гладкую кожу и делаю крошечный вдох. Вау… это просто… несравнимо ни с чем другим. Он пахнет невероятно. Он пахнет так, как надо. До ужаса правильно и подходяще. Я закрываю глаза, позволяя остальным органам чувств анализировать происходящее. Под ладонью бьется его сердце, а вторую руку кладу ему на затылок. Пальцами зарываюсь в темные пряди волос и чуть оттягиваю, срывая с губ Маля звук, похожий на шипение, разбавленное выдохом. Я вздрагиваю, когда широкие ладони ложатся мне на талию, хватают и резко тянут на себя. Прикосновения обжигают, голая кожа покрывается мурашками, и я некстати вспоминаю, как еще недавно думала о нем, собираясь удовлетворять себя пальцами. Осторожно, ваши желания имеют свойство сбываться. Но я ни о чем не жалею. Я не открываю глаза, продолжая лицом вжиматься ему в шею, но чувствую, как Маль притягивает меня к себе, заставляя буквально оседлать себя. Сажусь ему на бедра и плотно обхватываю ногами, вдавливая в мягкую обивку дивана. О, господи боже! Стон вылетает из моего приоткрытого рта, когда я ощущаю его плотную, грубую ткань джинсов, впивающуюся мне между ног. Шорты и белье недостаточная преграда, чтобы проигнорировать стояк Маля. Он возбужден. И вжимает меня в себя так, что внизу живота начинает разгораться приятное тепло. Я хочу его. Хочу так сильно, что на обратной стороне век разноцветные пятна плывут, а дыхание становится рваным и быстрым. Ерзаю, пытаясь устроиться удобнее, и понимаю, что сделала только хуже. Маль целует меня грубо. Буквально впивается мне в губы, вынося из головы остатки здравомыслия. Распахиваю рот в безмолвном стоне, и он сразу этим пользуется, вторгаясь внутрь. Горячий язык сталкивается с моим, обжигает остаточным привкусом кофе и изучающе скользит дальше. Ласкает нёбо, внутреннюю сторону щек. От каждого движения жар, разгорающийся внутри меня, становится сильнее, и я полностью теряю контроль. Просто позволяю этому невозможному мужчине творить все, что он захочет. Вздумай Маль меня сейчас трахнуть — я вряд ли скажу нет. Сама ведь все начала. Сама впустила его на свою территорию, а потом закрыла дверь клетки и выкинула ключ. Кусачими поцелуями он покрывает мой подбородок, спускается ниже, задевая беззащитную шею. Кожа горит в тех местах, где острые ряды зубов царапают ее, а потом горячий язык вылизывает, оставляя мокрые следы. Я выгибаюсь в спине, стараясь вжаться в Маля еще сильнее, подставляя себя требовательным прикосновениям. Он крепко сжимает мои ягодицы, впиваясь пальцами так, что наверняка потом синяки останутся. А я не могу противиться, продолжаю тереться об него, только сейчас понимая, как сильно изголодалась по мужским прикосновениям. По вот этому крышесносящему чувству, когда на короткий миг можно перестать быть сильной и независимой и полностью отдать контроль в руки человека, который точно знает, что нужно делать. Я тихонько хнычу и, наконец, открываю глаза. По позвоночнику ползет липкий страх, смешанный со сладким предвкушением. Маль смотрит на меня диким, совершенно ненормальным взглядом, в котором от привычной сдержанности и спокойствия ничего не осталось. Я будто сорвала с него маску и теперь вынуждена бороться с последствиями. Я улыбаюсь. Это что-то неконтролируемое. Уголки губ ползут вверх, а мне не хочется с этим бороться. Двумя руками обхватываю лицо застывшего Маля и сама его целую, но гораздо мягче, не так требовательно. Словно пробую на вкус, посасываю его нижнюю губу и довольно хмыкаю, когда он не сопротивляется. Позволяет мне действовать не спеша и изучать его. Мы ничего не говорим, слова сейчас лишние. Тела справляются сами, двигаясь в унисон. Физиологию не обманешь, а природа всегда возьмет свое, сколько бы ты не сопротивлялся. Я могу бесконечно спорить и доказывать, что родственная душа мне не нужна и я с любым мужчиной буду чувствовать себя так же, но все это чушь собачья. Вот здесь и сейчас я впервые ощущаю все таким правильным, нужным и необходимым. И начинаю понимать, почему люди, давно встретившие свою пару, так отстаивают эту связь. Она невероятна. Она дарит ощущения, которых раньше в моей жизни не было. Восхитительную легкость и покой, хотя сердце в груди бьется так сильно, что вот-вот прорвет клетку ребер и кровавым счастливым ошметком плюхнется в руки тому, кто с ним сотворил такое. Я снова улыбаюсь. Ничего не могу с собой поделать. Мне нравится чувствовать на себе изучающий взгляд черных глаз, в глубине которых сейчас светятся крошечные огоньки желания. Маль кладет ладонь мне на щеку, поглаживает пальцами и смотрит так внимательно и с толикой недоверия, будто до сих пор не может свыкнуться с мыслью, что я реальна, а не плод его воображения. Такие, как он, способны на нежность? Ему свойственны привязанность, желание быть с человеком рядом? Я знаю подобный типаж мужчин. Для них чувства и обязательства — это головная боль. Они не церемонятся, когда заявляют о своих правах, но Маль… Он скользит рукой по моему лицу, большим пальцем задевают приоткрытые губы и немного оттягивает нижнюю. Я выдыхаю, горячим воздухом обжигая его подушечку. Высовываю язык и самым кончиком скольжу по его пальцу. Зрачки Маля становятся больше, сливаясь с темной радужкой. Удовлетворенно приписываю себе пару очков в этом противостоянии. — Тебе нравится плясать на грани? — от хриплых звуков голоса я вздрагиваю и вновь потираюсь о его член, который даже сквозь несколько слоев одежды кажется внушительным и сильно давит на мою промежность. — Так не проводи эту грань, — издаю короткий смешок и резко подаюсь вперед, лбом вжимаясь Малю в висок. Громко вдыхаю этот умопомрачительный запах, который теперь будет преследовать меня во снах. Живи мы в мире Поттерианы, моя амортенция наверняка пахла бы Малем. Его рука невесомо поглаживает мою задницу, но не спешит двигаться дальше. Я почти огорчена этим фактом, потому что во всех красках уже представляю, как он стянет с меня мешающие тряпки и… ну, сделает что-то, что заставит меня стонать. Это был бы лучший исход сегодняшнего вечера. Я и так уже разбежалась и спрыгнула со скалы. Не так страшно рухнуть в пропасть, если ты не один. Но Маль не торопится. Он вообще ничего не делает. Позволяет мне тереться об него, как изголодавшейся кошке, но никак не облегчает задачу. Я нехотя отстраняюсь и смотрю на него с немым укором. — Что-то не так? — все ведь идеально начиналось. — О чем ты думаешь? — Через два часа я должен быть на другом конце города. Это важно, я не могу опоздать, — он говорит так, словно рассуждает вслух и пытается найти компромисс с самим собой. — А ты, Виктория, заслуживаешь большего, чем в спешке трахнуть тебя на диване. — Ого, вау… когда ты говоришь «трахнуть», мне хочется, чтобы именно это ты и сделал, — я немного растеряна и в то же время смущена его словами. В этом есть что-то первобытное, точно Маль даже не сомневается, что имеет право сделать это со мной и сделает рано или поздно, просто… не сейчас. — Ты расстроилась, — Маль не спрашивает — утверждает. — Разумеется, расстроилась. Ты пришел, испортил мне вечер, потом соблазнил меня этими своими дурацкими ямочками, заставил хотеть себя, а теперь собираешься уйти и оставить меня неудовлетворенной, — я выпаливаю слова в спешке и возмущенно поджимаю губы, когда этот нахал улыбается. Провокационно так, вызывающе. Словно все вышеперечисленное входило в его план. — Не смей смеяться. — Еще недавно ты говорила, что я совершенно не в твоем вкусе, а теперь дуешься, потому что я тебя не трахну? — Хватит повторять это слово! — Хорошо. Не займусь с тобой сексом? — И слово «секс» тоже не говори. Ничего, что заставило бы меня возбудиться еще больше, — вот теперь самую малость обидно. Я настроилась, уже во всех красках представила, как этот гаденыш сорвет с меня одежду и сделает своими пальцами и членом всякие невообразимые вещи, чтобы ночью я уснула самым сладким и безмятежным сном, но… Не судьба. Спасибо. Возбудим и не дадим. Собираюсь слезть с его бедер, но Маль продолжает меня удерживать, крепко сжимая руками. Его ладони такие большие, что практически полностью могут обхватить мою талию. Обалдеть просто, он стопроцентный засранец, если лишает меня такого. — Я уже говорил, что ты забавно краснеешь, когда злишься? — он откровенно надо мной смеется. Я в отместку стукаю его ладонью по плечу. — Давай, скажи еще, что я одна огорчена из-за сложившейся ситуации. Твой член подо мной точно настраивался на долгий вечер. — Со своим членом я как-нибудь договорюсь, — Маль хрипло смеется и тянется ко мне губами. Не могу сопротивляться, позволяю ему поцеловать себя, напоследок наслаждаясь этим пряным вкусом. — Не дуйся, в другой раз мы дойдем до конца, даю слово. — Кто сказал, что будет другой раз? Я вообще тебя на порог больше не пущу, — тихо бурчу я и вновь пытаюсь слезть, но Маль подхватывает меня за задницу и встает с дивана вместе со мной. Легко удерживает мой вес на руках, и я очень некстати вновь думаю о том, как все могло развиваться дальше. Маль склоняет голову набок и прищуривается, внимательно изучая мое лицо. Не знаю, что он там видит, но вдруг тянется вперед и обжигает горячим дыханием мочку моего уха. Я крепче цепляюсь пальцами за его плечи, боясь упасть от ощущений. — Наберись терпения и будь хорошей девочкой. — Пошел к черту, — срывающимся голосом отвечаю я, борясь с колючей дрожью, охватившей меня с головы до пят. Почему-то в красках представляю, как Маль, удерживая меня на весу, подходит к панорамному окну и вжимает меня спиной в прохладную гладкую поверхность. Этаж достаточно высокий, но жильцы из дома напротив наверняка смогут разглядеть все при желании. Чёрт. Я извращенка. У меня слишком давно никого не было. Это надо срочно исправлять. Маль аккуратно опускает меня на пол и придерживает пару секунд, пока я пытаюсь вернуть себе равновесие. Коленки дрожат, между бедер все еще горячо и… влажно. Но я не подам виду, нет. Я гордая независимая женщина и могу справиться без чужого члена. Какой бы привлекательной не казалась перспектива почувствовать его в себе. Я молча иду за Малем в коридор, наблюдаю за тем, как он обувается, открывает дверь и выходит наружу. На пороге замирает и оборачивается. Предвкушаю вновь эту издевательскую улыбку, но лицо у него оказывается серьезным. А взгляд слишком давящим и многообещающим. — Увидимся, Виктория, — говорит он и уходит. А я не могу ничего бросить в ответ. Взглядом провожаю широкий разлет плеч и резко захлопываю дверь. Прислоняюсь к ней спиной и медленно сползаю вниз, пятой точкой плюхнувшись на пол. Во что я вляпалась? Почему позволила ему влезть в свою жизнь? Я чувствую, что ничего хорошего от этого человека не получу. От Маля веет сплошными неприятностями. Но процесс уже запущен и необратим. Как и в первую нашу встречу, стоит Малю только уйти, а мне уже его не хватает. Я уже скучаю по его запаху, по его теплым прикосновениям, по его взгляду, который мне нутро выворачивает. Я скучаю по этому невозможному мужчине, который ворвался в мою жизнь сбивающим с ног темным вихрем.