Буря снаружи и внутри

Если разум не в силах отыскать смысл, то его найдут чувства. Энн Райс, «Царица проклятых»

      Эва не знала причин, сподвигших её отправиться в пустыню.       Бывают безотчетные веления тела, которым мы не в силах сопротивляться.       Увидев Исмана, окутанного кроваво-бурой рекой, будто саваном, она молча отправилась туда. Словно слыша где-то далеко обещание успокоения, вырвавшаяся наружу печаль приказала не думать, ведя вперед.       Сегодня Нил отравил ее душу песнью смерти.       Ведомая этой песнью, отпустив себя, она побрела туда, куда глаза глядят, никому ничего не сказав.       Увидев ее пустые и безжизненные глаза, растерянная и испуганная Дия не предприняла попыток остановить подругу. Она понимала, что не в силах остановить душевного порыва Эвы.       Грациозной ланью она помчалась к единственному человеку, которому, как считала Дия, Эва могла покориться и который мог уберечь ее от самой себя — к эпистату.       Люди, равнодушные к чужому горю, удивлённо оборачивались вслед, а развевающаяся копна кудрей хлестала по лицу. Она мчалась к дому Амена, не обращая внимания ни на что вокруг.       Эва в это время брела в никуда, надеясь обрести забытье в размеренной поступи по раскаленному жарким солнцем песку.       Боль от потери друга была страшна, будто кто-то вырезал часть сердца и безжалостно выкинул на съедение гончим Амт.       Глаза глядели внутрь себя, плескались в чане сожаления, а ноги вели всё дальше и дальше.       Эва тонула в собственных переживаниях. На её жизненном пути случались смерти, но пережить такую внезапную и ранящую потерю оказалось труднее, чем события прошлого.       Эвтида хотела бы, чтобы ветер унес ее горе так же, как уносит песчаные частицы: неотвратимо и далеко-далеко за пылающий солнцем горизонт.       Пустыня была пуста и полна одновременно.       Пустыня была опустошенным местом, где ничего не растет. Такой же пустой ощущала сейчас себя Эвтида.       Пустыня была полна крупицами песка так же, как была полна душа Эвтиды горькой печалью утраты.       Она не представляла сколько брела в неизвестность медленным и обречённым шагом.       Вдруг посреди отчаяния её мыслей раздался громогласный окрик:       — Эвтида!       Эва пораженно замерла, услышав позади себя голос Амена.       Даже рев ветра не смог заглушить голос эпистата.       Обернувшись, она увидела непреклонно ступающего своей уверенной поступью Амена.       На секунду Эве подумалось, что она видит лишь мираж, что ее подсознание вытащило наружу потаённое желание сердца, представшее теперь перед ней. Либо же она не заметила, что пустыня поглотила ее и оставила глубоко-глубоко в своих недрах.       Если бы не кружащиеся в воздухе стаи колкого песка, Эва бы открыла рот от удивления. Но сейчас она могла лишь воззриться на эпистата, потихоньку выходя из своего эмоционального забвения.       Амен бросился за странно будоражащей его девушкой, даже не дослушав до конца путающийся рассказ запыхавшейся Дии.       Будто очнувшись от долгого сна, Эва увидела, что ветер разбушевался, бросая кучи песка то в одну сторону, то в другую. А там, куда она бездумно шла, зияли стены из песка, будто восстающие из ниоткуда и уносимые ветром обратно в неведомые никуда.       Амен, на ходу стянувший свою накидку, подойдя к растерянно замершей Эве, потянул ее за руки вниз. Когда они оба опустились наземь, он укрыл их плащом, создавая хоть и ненадёжный, но какой имелся, защитный купол.       Посреди песчаной бури под плащом, пахнущим маслом, которым Эва ещё совсем недавно натирала тело эпистата, царил, однако, страх, а не будоражащее вожделение. Страх перемежался с частичками надежды на скорое завершение ненастья.       Песок въедливой коркой покрывал кожу, болезненно впиваясь в поры. Он будто был живым и хотел без зазрения совести поглощать нечаянных жертв, навсегда оставив под своими покровами, как охотник сохраняет пойманный трофей.       Ветер ревел и нещадно бил в спину.       Буря бушевала вокруг, вымещая на спрятавшихся под плащом свою неистовую злость. Вместе с колкими песчинками под кожу словно въелась банальная боязнь за сохранность своей жизни, страх за целостность собственной шкуры.       Они слышали тяжёлое дыхание и стук сердца друг друга. Темнота и близость распаляли мысли, но отчаянное положение не давало перейти мыслям в действия, хоть в глубине души им обоим этого и хотелось. Это нежданное осознание укоренилось в их разумах, проникнув из отчаянно бьющихся сердец.       У Эвы немного кружилась голова от духоты сгустившегося воздуха их импровизированного защитного кожуха.       Амен старался казаться хладнокровным и собранным, но от такого близкого нахождения рядом с Эвтидой его разум мутнел, а перед глазами вставала поволока потаённых низменных желаний.       Время для этих двоих в сей миг остановило свой счёт.       Никто из них не знал сколько мгновений они провели, слушая глас стихии.       Молчание среди ревущей бури странным образом успокаивало и отвлекало.       Но всему рано или поздно приходит конец. Наступил финал и разгулявшейся песчаной бури.       Амен откинул плащ. Они одновременно поднялись, медленно разминая затекшие мышцы. Вечерняя прохлада окутала их тела приятной дрожью после духоты и зноя дня.       Эва чувствовала, как слезы продолжают бежать по щекам упрямыми солёными потоками, без ее на то дозволения.       Приблизившись почти в плотную к девушке, Амен аккуратно, чтобы не повредить нежную кожу, стер ей со щек горькую смесь песка и соли.       Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Такие близкие и такие далёкие одновременно.       Эва видела плескающуюся в его глазах ледяную бурю и чувствовала, что эта буря приближается к ее сердцу все ближе и ближе с каждой новой их встречей, сметая преграды. И, не смотря на свою внешнюю холодность, проникает огненной стрелой в сердце, жаждущее чувств первой влюбленности.       Амен узрел в ее прямом взгляде, открыто направленном на него, бушующее море и понимал, что с каждой новой встречей ему все больше и больше хочется с головой окунуться в его волны и не выплывать обратно.       Огонек влюбленности медленно, но верно разгорался в их сердцах.       — Все кончилось, моя непокорная Неферут, пойдем домой, — неожиданно мягко произнес Амен и подхватил ослабевшую Эву на руки.       Успокоившееся было сердце Эвы вновь забилось быстрее и она мысленно удивилась самой себе. Ощущать теплое тело Амена было так приятно, что она безотчетно поджала пальцы ног, молясь, чтобы Амен не увидел доказательства того, как его близость взволновала её.       Амен силился унять дрожь, появившуюся в мышцах рук, когда он касался оголённых участков кожи Эвтиды. Он ощущал бархатистость и мягкость нежной кожи, даже не смотря на покрывающие её местами слои песка. Эпистат старался не думать о том, где ещё на теле Эвы могли бы оказаться его пальцы.       Она положила голову ему на плечо в изможденном понимании того, что очень устала. Переживания иссушили ее сердце, а пустыня обезвожила организм.       Эва сама не заметила, как горечь от потери отступила под лавиной новых, неожиданных и неизведанных чувств бури внутри неё.       А где-то рядом Нил готовился исполнить свою следующую песнь…