Ежевичное вино

      — Поймал!       Довольный крик Невилла утонул в свистящем ветре в ушах. Джинни почувствовала скользящее прикосновение к спине и взмыла еще выше, хотя честнее было бы признать поражение.       — Хей, ты забываешь, что я не Поттер…       Он наверняка думал, что она не может его услышать, но она услышала.       — К черту Поттера! — крикнула Джинни и поняла, что действительно почти не вспоминала о нем эти дни.       Ровно до того момента, пока не увидела их вчера с Луной на треклятом ручье. Вечерние прогулки помогали проветрить голову и настроиться на сон, но в этот раз ноги сами понесли ее в том направлении, которое она до этого старательно избегала.       Они оба смотрели в воду. Луна увлеченно что-то рассказывала, захлебываясь словами, а Гарри лишь разыгрывал заинтересованность, то и дело бросая долгие, нежные взгляды на ее лицо. Наконец она это заметила. Чуть нахмурилась, опустила голову и вдруг звонко расхохоталась, спугнув несколько птиц, копошащихся в прибрежных камышах. Джинни никогда не видела, чтобы Луна вот так смеялась. Чтобы прижималась к кому-то открыто и смело всем своим хрупким, одетым не по погоде в тоненькое платьице, телом.       Они не заметили ее. По крайней мере, Джинни хотелось так думать. А она поспешила убраться оттуда, стараясь изгнать из памяти так некстати подсмотренную сцену. Ведь она, кажется, почти во всем разобралась. Почти набралась сил и храбрости, чтобы сделать настоящий шаг вперед, снова открыться миру и позволить ему удивить себя.       — Хей, осторожнее! — крикнул Невилл, заметив, как опасно накренилась ее метла.       Джинни замерла на мгновение, окинув взглядом пеструю мозаику полей и лесов, и когда он снова подобрался к ней достаточно близко, сделала то, на что никак не могла решиться долгие годы.       Она сорвалась. Сложила крылья и камнем полетела вниз. Кажется, Невилл вскрикнул и бросился за ней. Это помешало ей отпустить себя до конца. И хотя она все-таки вышла из пике в самый последний момент, совершив почти идеальный финт Вронского, его завершение не было таким уж идеальным. Ее мотнуло вперед и в сторону, метла выскользнула из рук, и она кубарем покатилась по земле, остановившись в считанных ярдах от знаменитых ежевичных кустов.       — Джинни! — Невилл спрыгнул с метлы, даже не заметив, как легко и ловко он научился это делать, и бросился к ней. — Джинни, ты в порядке? — он упал перед ней на колени, и только тогда заметил, что она задыхается от хохота.       Ее смех оборвался, стоило их глазам встретиться.       — Ты ненормальная! — сердито сказал он, но не отодвинулся ни на дюйм, по-прежнему вглядываясь в ее лицо.       Может быть, опасался, что она ударилась головой и повредилась в уме? Был один отличный способ подтвердить это предположение, и, недолго думая, Джинни приподнялась и прижалась губами к его губам.       — Что ты… — пробормотал он, отстраняясь.       — Последний урок, — прошептала Джинни, обвивая его шею руками и не позволяя себе задуматься. — Все ведь затевается ради этого, разве нет?       Она жадно ощупывала взглядом его лицо, ожидая ответа, боясь, что он оттолкнет ее… или же надеясь на это… она парила в невесомости, в неопределенности, тонула в адреналине и невыносимо остром, стиснувшем внутренности желании.       — Джинни, — прошептал он так, словно признавал свое поражение.       Она успела улыбнуться, прежде чем он смял эту улыбку своими губами. Прежде чем прижал к себе с силой, которую она в нем подозревала, но все же боялась найти. Она застонала громко, бесстыдно, опрокидывая его на себя, вцепляясь пальцами в джемпер, крепко обхватывая ногами, чтобы сразу ощутить, что он хочет этого так же сильно.       Пламенный вихрь листьев взмыл в воздух и закружил в небольшом торнадо, скрывая их от любопытных глаз и всего мира.       Этой ночью ей снились они оба. Огромный особняк был полон пустых спален и напоминал проклятый Малфой-мэнор. Она заглядывала в одну комнату за другой, все быстрее шла, а потом и по коридору, каждый раз замечая лишь ускользающий от нее силуэт. Они ждали ее на лужайке возле дома. Мирно сидели прямо на земле и болтали о чем-то, тихо перешучиваясь и смеясь. И резко замолкли, когда она приблизилась к ним. В их глазах был невысказанный вопрос, а она переводила взгляд с одного лица на другое и не могла вымолвить ни слова…       Джинни проснулась с ощущением легкой паники и первым делом прочистила горло. Голос был при ней, а солнце за окном уже поднялось довольно высоко. Вчера они с Невиллом так и не поговорили толком, слишком обескураженные случившимся. Он проводил ее до Норы, но не стал заходить внутрь. Но, прежде чем уйти, наклонился и робко поцеловал в щеку. И да, случившееся на поле было одним из самых ярких сексуальных переживаний ее жизни, но именно этот поцелуй смешал и перепутал все карты.       Что все это значит? И значит ли хоть что-то? Для нее, для Невилла… Они ведь друзья, верно? А значит, не стоит придавать этому слишком большое значение. Они много времени проводили вместе, касались друг друга, к тому же, им обоим требовалось утешение. Все это звучало так разумно, что Джинни буквально слышала голос Гермионы в своей голове.       «Ты же не можешь всерьез рассматривать Невилла, как потенциального партнера?» — спросила та.       Не может? Вроде бы нет... Да, он был потрясающим, чутким и добрым, самоотверженным и одаренным, она ничуть не лукавила, когда говорила, что за его порогом в любой момент готова выстроиться очередь из невест. Но прежде всего он был ее другом. А еще он был влюблен в другую. Может не так уж и сильно, но достаточно, чтобы не постесняться обратиться к ней за советом.       Да и что, собственно, такого произошло? Ни один из них не состоял сейчас в отношениях… А значит, не считается!       «Не считается чем?» — скептически уточнила Гермиона в ее голове.       Да ничем, фыркнула Джинни и тряхнула волосами, пытаясь заставить ту умолкнуть. Она едва успела привести себя в порядок, когда за дверью раздался голос матери.       — Джинни, детка, тут к тебе пришли…       Сердце дрогнуло, и Джинни, поспешно вскочив с кровати, стиснула руки в кулаки. На прощание Невилл сказал ей, что сегодня сумеет прийти только вечером.       «Или я могу вообще не…» — неуверенно проговорил он.       «Ждем тебя к ужину», — перебила Джинни и поспешила закрыть за собой дверь.       Она не могла позволить случившемуся встать между ними.        Да ведь ничего такого и не случилось, напомнила она себе. Они просто друзья. И даже если это снова повторится… Мерлин, едва не застонала она вслух, осознав, что мысль об ожидающем ее в гостиной Невилле кажется ей чересчур возбуждающей для встречи с просто другом.       Она задержалась у зеркала на пару секунд дольше обычного, проведя щеткой по встрепанным волосам и нервно усмехнувшись самой себе. А затем, медленно проходя по темному, узкому коридору, постаралась собрать всю свою волю в кулак и нацепить самую беззаботную из своих улыбок.       — Ты сегодня… — она запнулась, замерев на пороге.       В гостиной ее ждал не Невилл. Там сидела и беззаботно улыбалась Луна Лавгуд.       — Привет, Джинни, — мягко поприветствовала она. — Мне кажется, нам нужно с тобой поговорить.       Вот так сразу. Без хождений вокруг для около и лишних прелюдий. На мгновение Джинни даже ощутила легкую ностальгию, но постаралась задушить в себе это чувство.       — Привет, — Джинни зашла в комнату и расслабленно опустилась в одно из застеленных пледом кресел. — О чем?       Здесь была ее территория, ее дом, а значит, здесь все будет так, как хочется ей, а не странной соседской девчонке, которая иногда, казалось, могла запросто залезать в чужие души и головы.       — Мне кажется, ты знаешь, о чем.       — Понятия не имею, — пожала плечами Джинни. — Хочешь чего-нибудь? Чая, воды?       — Нет, спасибо, — покачала головой Луна и тихо-тихо добавила: — Не злись на меня, пожалуйста.       — А я и не… — Джинни оборвала саму себя на полуслове и посмотрела в окно.       Она никогда не была поклонницей дешевых драм.       — Ты заметила меня вчера? — ровно спросила она.       Луна кивнула.       — И тогда я подумала, что должна была рассказать тебе… Знаю, что должна была подумать об этом раньше, но мой мозгошмыги совсем обленились, — виновато сказала она. — И мне только вчера пришло это в голову.       — А сегодня ты пришла ко мне, — сказала Джинни.       Ну, конечно. Она мало знала людей, способных вот так сразу решиться на какой-то неловкий шаг. Но если Луна считала что-то правильным, она просто делала это. А из этого следовало… Джинни вздохнула. И поняла, что злость, которую она так старалась оживить в себе последние несколько минут, давно выдохлась.       — Ты с ним счастлива? — спросила она.       Глаза Луны расширились, становясь еще невероятней и больше. Зрачок почти затопил радужку.       — Очень.       — Тогда здесь больше не о чем говорить.       Луна поднялась.       — Мое предложение все еще в силе, — сказала Джинни. — Мы с мамой сварили отличный джем.       — Спасибо, — Луна улыбнулась. — Но, думаю, сейчас мне лучше уйти. Однако мы обязательно выпьем чая с джемом. И скорее, чем нам обеим кажется.       — Как скажешь, — усмехнулась Джинни, тоже вставая, чтобы проводить Луну до двери.       — Знаешь, я никогда не думала о Гарри в этом смысле, — сказала Луна, оборачиваясь на ступенях крыльца и кутаясь в лимонно-желтую кофту в цвет ее резиновым сапогам. — Но, может, это и к лучшему. Я ничего от него не жду и радуюсь всему, что он мне дает.       Джинни сдержанно кивнула, понимая, что бессмысленно говорить Полумне о неуместности ее признаний.       — А ведь ты уже совсем, совсем на меня не злишься, — вдруг сказала Луна, взглянув на нее тем особым, внимательным, взглядом, который так редко у нее появлялся и заставлял Джинни испытывать легкий, но вполне ощутимый дискомфорт. — Это хорошо, — и широко солнечно улыбнулась. — Это очень хорошо.       Джинни молча проводила ее взглядом, а затем крепче завернулась в накинутый на плечи мамин платок и обессилено привалилась плечом к дверному косяку. Что вообще происходит? И почему, когда ей казалось, что она вот-вот выйдет из лабиринта, она снова очутилась в самой его середине?       Когда вечером Невилл аппарировал на границу их владений и показался из сгустившегося осеннего сумрака, она не дала ему шанса заговорить. Только взяла молча за руку и отвела в тот самый сарай, в котором папа когда-то держал печально известный фордик.       Она слишком устала думать и сомневаться. Устала убеждать себя то в одном, то в другом. Ей нужны были поцелуи. Нужны были крепкие объятия. Нужно было ощутить силу и тяжесть его тела, когда он будет вжимать ее в стену, проникая все глубже и повторяя между хриплыми вздохами ее имя.       Она вскрикнула и выгнулась, сильнее сжимая его талию бедрами, по телу прокатилась сладкая судорога. Он кончил на пару мгновений позже, и она уткнулась лицом в изгиб его шеи, продолжая рассеянно гладить по спине. На краю сознания промелькнула расслабленная мысль о том, что вот этого ей вполне достаточно. Этих мгновений близости и бездумной страсти, этих крепких рук, с легкостью удерживающих ее на весу, и пальцев, ласково массирующих затылок.       «Достаточно пока», — тут же вмешалась воображаемая Гермиона, но Джинни отправила ее к Моргановой бабушке.       — Джинни, — Невилл позвал ее по имени, и она вздрогнула.       Что-то такое было в его интонации, в том, как он произнес ее имя, что вызвало у нее желание немедленно заткнуть уши.       — Пойдем ужинать, — сказала она, слезая с него и поправляя юбку. — Все уже давно на столе, нас…       — Джинни, — снова произнес он, и она заставила себя замолчать и взглянуть на него так, чтобы он понял: она слушает, и ему стоит хорошенько подумать над тем, что он хочет сказать.       — Я ведь твой друг, ты помнишь?       Она кивнула.       — И я хочу быть хорошим другом…       Джинни вспыхнула.       — А я, выходит, твой плохой, вероломный друг? Так, Невилл?       — Нет, не так, — мягко возразил он и осторожно притянул ее к себе. — Но я боюсь, что ты запуталась и скоро пожалеешь… обо всем.       — А может, это ты пожалеешь? — вздернула подбородок Джинни. — Не беспокойся, я не претендую на место твоей драгоценной Ханны! — Она понимала, что ее несет, но уже не могла остановиться. — Если это все… — она попыталась развернуться, чтобы уйти, и ему пришлось сжать ее плечи.       — Дело вовсе не в Ханне! — он наклонился, чтобы поймать ее взгляд, и легонько встряхнул, когда это не удалось. — И даже не в Поттере. Ты понимаешь? Дело в нас с тобой!       Она вывернулась из его рук и прикусила губу.       Невилл кивнул и опустил голову.       — Через два дня я отправляюсь в Индию. Завтра утром приду попрощаться…       «Можешь не утруждаться!» — хотелось крикнуть ей вслед, но она сдержала себя. А затем, убедившись, что он ушел, медленно осела на землю и заплакала впервые за последние несколько лет.

***

      Этой ночью она почти не спит.       Блуждает в своем лабиринте, заметно пожелтевшем и поредевшем, расстелившем ей под ноги густой, скрадывающий звук шагов ковер. Наверное, если она подождет еще немного, то сумеет увидеть выход сквозь его оголенные ветви, но не будет ли тогда слишком поздно?       «Поздно для чего?» — встревожено думает она и вновь просыпается в своей постели.       Ветер за окном распевает заунывные песни, упырь на чердаке с готовностью подхватывает нехитрый мотив, а в кладовке скребется недавно заведшийся там, совсем еще юный, боггарт.       «Надо уже выгнать паршивца, — вздыхала время от времени мама, — но у меня совершенно не доходят до этого руки. Вот буду убирать джемы на зиму…»       Интересно, что бы Джинни увидела, заглянув в нее…       Она почти решается проверить, когда снова проваливается в беспокойный сон, и открывает глаза прежде, чем первые солнечные лучи разгонят стелющийся по полям и лощинам туман.       Она думает подняться и налить себе чашку чая. Она так хорошо представляет его аромат и вьющийся тонкой змейкой дымок, что почти ощущает тяжесть в своих руках.       В следующий раз она просыпается с именем Невилла на губах и, забравшись на подоконник, снова и снова прокручивает в голове события последних двух недель.       Она вспоминает их полеты…       …и разговоры…       …их смех…       …и признания…       …нежные, совсем не дружеские, прикосновения…       …и первую, а затем и вторую близость.       Она вспоминает почти каждое сказанное ими слово. Слышит робкий перезвон колокольчика в своих ладонях. Ощущает на губах терпкую сладость вина.       У поцелуев Невилла тот же привкус.       «Дело вовсе не в Ханне!» — снова и снова звучит в ее голове, и она рассеянно улыбается ширящейся золотистой кромке на горизонте.       Сумерки рассеиваются, прячутся в кружевной тени поредевших деревьев, стекают в речные ущелья, заползают под садовые кусты и сворачиваются там клубком.       Джинни приветствует новый день, а в груди сладко потягивает и щемит, словно она очень-очень долго его ждала.       Джинни точно знает, что из всего этого должен следовать какой-то вывод. Но воздух на границе защитных чар слегка вздрагивает, и это выметает из ее головы все мысли до единой.       Она выбегает из спящего дома, не потрудившись надеть даже сапоги. Почти летит по холодной от росы жесткой траве, едва касаясь ее ногами.       И когда Невилл различает ее стремительно приближающуюся фигуру, то просто распахивает свои объятия, и она влетает в них, точно яркая, осенняя птица, обретшая покой на его теплой груди.       Он гладит ее искрящийся на солнце волосы и больше не боится обжечься. Он пытается отодвинуться, чтобы заглянуть ей в глаза, но она льнет к нему, словно страшится, что он растает вместе с туманом.       — Я никуда не поеду, — шепчет он куда-то ей в макушку.       — Поедешь, — говорит она, вытирая глупые слезы и заглядывая ему в лицо. — Может быть, не прямо сейчас, но поедешь. И я поеду с тобой.       Он молча улыбается этой гордой, прекрасной и отчаянно храброй молодой женщине. Он знает, что всегда, всегда будет идти у нее на поводу и сделает все возможное и невозможное, лишь бы она была счастлива.       И будет счастлив сам.