Амалия. Простая жизнь и непростая судьба.

Две недели незаметно перетекли в месяц. Лишь увидев, что дочке хорошо с теткой, что она нашла себя в новом классе и даже завела себе подругу Лиззи, — Михель решил вернуться. За это время, в разговорах с Вильдой да и с самим собой, он многое для себя передумал. Если бы у него была привычка разглядывать себя в зеркало, то он бы заметил решительную складку, залегшую меж бровей.   Когда он доехал до дома в Нестерзетце уже смеркалось. Тем удивительнее для него было увидеть свой дом освещенным и шумным. Хлопочущая на кухне Ильзе не заметила отца. А вот и источник шума — Петер с хохотом возил по кухне деревянную лошадку, а Марта, смеясь, ползала за ним, пытаясь ухватить игрушку. Только вот Эммы не было видно.   — Дед вернулся, с разбега обнял Михеля малыш. — Ах ты мой хороший, зайду завтра к вам с подарками. А пока поди возьми сестрёнку и посиди у бабушки. — А про поезд ты мне расскажешь? Он действительно большой и страшный? И дышит дымом, как дракон? — Вот завтра приду и расскажу, а сейчас делай, как я говорю. Михель тяжело присел на краешек стула и испытующе смотрел на старшую дочь. Ильзе хлопотала над кастрюлями, попеременно что-то открывая и помешивая. — Папа, не знала, что ты приедешь сегодня, иначе управилась бы с готовкой много раньше. Ну ничего, сейчас все приготовиться и можно будет накрывать на стол. — Сядь здесь, — кивком указал Михель на стул напротив. — Подожди немного, я не могу сейчас, еда пригорит, — не отрываясь от кастрюль, поговорила Ильзе. — Значит сейчас ты их снимешь с огня и сядешь, где я тебе сказал. Ильзе не привыкла видеть отца таким, но и спорить не решилась. Споро сняла кастрюли и уселась напротив, всем своим видом выражая нетерпение и недоумение. — Где Маттиас? — с места в карьер спросил Михель. — Маттиас? Не знаю, думаю на мельнице. — То есть ты не знаешь, где сейчас твой муж Ильзе? Я тебя правильно понял? — Пока тебя не было, я подумала, что будет правильно, если я поживу с мамой, ты же сам знаешь... — Я знаю, что в книге написано, что жена должна прилепиться к мужу своему. Это первое и, как видишь, я уже вернулся. Так, что можешь возвращаться, Ильзе. Уже поздно, дети пусть останутся до завтра у нас, а ты ступай домой. — Но отец, ты же понимаешь, почему... — Послушай меня, детка, раз не расслышала в первый раз. Обидеть тебя я не хочу, но и молчать не стану. Когда я много лет назад взял в жены твою маму, то ты у нас родилась через два года. Потом ты подрастала и, как все дети, выполняла посильную домашнюю работу. Но никто, никто не делал из тебя в этом доме служанку. Потом родилась Амалия. Подумай хорошенько Ильзе, подумай и скажи мне честно, стало ли у тебя много больше забот с ее рождением? Вставала ли ты к ней ночью, кормила ли ее по часам? Молчишь?! А я скажу, нет Ильзе. Не стало. А потом, ты вышла замуж. Препятствовал ли я твоему выбору? Нет. Помог ли я вам с домом в городе, чтоб тебе не пришлось жить у мельницы вместе со всеми? Да. Когда у тебя родились свои дети, разве разрывалась ты между своим домом и родительским? Я вижу, насколько ты привязана к сестре, я благодарен тебе за твои переживания, я не отрицаю того, что ты ей ближе, чем Эмма, ваша родная мать. Но сейчас все кончено, Ильзе. Амалия в Пресбурге, а в своем доме хозяин я и моя жена. Тебе стоит вернуться в свой, дочка, не мешкая. Ильзе шла по ночному городку. Пожалуй, впервые в жизни никуда не спеша. Вспоминала себя пять лет назад. Маттиаса. Вспомнила, как загорелись у него глаза, когда она, изложив все свои условия, дала согласие на брак. Этот огонь не погас ни после венчания, ни после рождения детей. Она настолько к нему привыкла, что даже перестала замечать. И вдруг ей захотелось увидеть, горит ли этот огонь до сих пор. В отличие от родительского, в ее доме сиротливо светилось всего лишь одно окно. По мерцанию она догадалась, что в ее отсутствие муж не стал заморачиваться с керосиновой лампой, а обошёлся единственной маленькой свечей.   — Маттиас, я вернулась. — Да, я слышу. А дети? — Маттиас, я действительно вернулась, вернулась домой, в наш дом — Ильзе проговаривала каждое слово, будто пробуя его на вкус. Маттиас порывисто стиснул жену в объятиях, покрывая ее лицо поспешными поцелуями.   Единственная свеча затухла, женщине не удалось заглянуть в его глаза. Но засыпая рядом с ним, она была уверена: утром огонь разгорится с новой силой.