Японский хэппи-энд

      Леонардо больше нет покоя в собственном доме.       Через день, иногда через два Караи приходит в гости скоротать вечер. Она, может, и коротает, но для Лео такие вечера наоборот растягиваются, разливаются по всему телу мучительной тоской.       И ладно ещё, пока Караи болтает с братьями — спорит с Донни, подкалывает Рафа или смеётся с Майки, похвалив его вкусный ужин. Становится хуже, когда разговоры иссякают, семья разбредается по гостиной: вроде и все вместе, но каждый чем-то занят в своём углу. Лео тогда становится занят только тем, что не может оторвать от Караи взгляд. Разумеется, так, чтобы никто не заметил.       Вот она садится на диван, закинув изящные щиколотки на мягкий пуфик. Берёт пульт своими невероятно тонкими для такого опасного воина пальцами. До мельтешения быстро переключает каналы, пока не вылавливает где-то в пучине спутниковых волн кино любимого жанра. И как только она каждый раз такое находит?       Драмы, вечные азиатские драмы, которые почти всегда оканчиваются так называемым японским хэппи-эндом. Когда влюблённые сталкиваются с непреодолимыми трудностями и не могут быть вместе. Когда они настолько разные, что сама судьба пытается их разлучить. И тогда им ничего не остаётся, кроме как одновременно погибнуть, до последнего мига не предав своей любви. Да что она в них находит, что в этих финалах вообще счастливого? Лео терпеть не может японские хэппи-энды.       Он не хочет, но тоже следит за событиями на экране. Сопереживает героям, сравнивая их с собой и… Караи. Они ведь тоже слишком разные. Почему нельзя просто подойти и сесть с ней рядом? Настолько близко, чтобы она касалась тёплым плечом. Почему вообще ей нужен этот проклятый пуфик, если Лео был бы рад предложить ей свои колени?       Почему?.. .       — Тили-тили тесто, жених и невеста! — заводит Майки старую песню, когда Караи уходит из Логова.       — Опять? — Лео начинает закипать. — Ну что тебе померещилось на этот раз? Я ведь сегодня с ней не разговаривал почти.       — А я и не про тебя, — загадочно улыбается Майки, и Лео бросает в холод. — Караи на тебя весь вечер пялилась.       — Она весь вечер пялилась в телевизор, — отвечает Лео равнодушно, даже зло.       — Это пока ты тоже туда смотрел, — вмешивается Донни. — Стоило тебе отвернуться, она не сводила с тебя глаз. Подтверждаю, я тоже заметил.       — Ага, — не остаётся в стороне и Раф. — Думала, мы её не спалим.       — Да идите вы… спать, — бросает Лео и уходит первым. — Спокойной ночи.

***

      Леонардо больше не в состоянии уверенно патрулировать город.       Раз в неделю-полторы к ним присоединяется Караи. Она, может, и патрулирует, но внимание Лео переключается только на её фигуру в свете ночных огней, а что там делают возможные преступники внизу — уже плевать.       Мягкой тенью она перепрыгивает с крыши на крышу. Крадётся чёрной пантерой на охоте, а огни отражаются искрами азарта в её тёмных глазах. Единственный звук, который от неё исходит — это едва уловимое шуршание коротких смоляных волос — такой же мелодичный шелест, как у снежинок, падающих с неба. И это слышит только Лео, потому как не в силах отойти от Караи ни на шаг. Хотя и делает вид, что в который раз оказался за её плечом совершенно случайно.       Иногда Лео тешит себя иллюзией, как хорошо они смотрелись бы рядом — два тайных стража порядка. Два мастера ниндзюцу примерно одинакового уровня. Неуловимый всполох огня и стремительный поток воды. Вакидзаси и катана. Инь и янь. Если бы только не его внешность…       Почему нельзя задерживаться на расстоянии слышимости её лёгких духов подозрительно долго? Подать Караи руку, когда она спускается с пожарной лестницы. Или даже поймать её — почти для него невесомую — на лету.       Почему, почему? .       И зачем Донни так на Караи уставился? Да ещё и не просто через очки, а натянув свою хитроумную оптику. Аж рот раскрыл от удивления, разглядывая что-то на ему одному видимом интерактивном табло.       — Ты всё неправильно понял! — пищит он вскоре, грубо придавленный к стене. Леонардо еле дождался, пока Караи отправится домой, чтобы взорваться приступом ревности.       — Эй, отпусти его, ты чё? — некстати подоспевает Раф. — Совсем от гормонов крыша поехала?       — Послушай, ты просто должен это увидеть, — выкручивается из захвата Донни и выводит какие-то данные на нормальный экран. — Вот запись: стоит тебе подойти к Караи, у неё тут же учащается дыхание, а пульс вообще зашкаливает. Это заметно только через мой дистанционный оксиметр, внешне она держится спокойной.       — Я ж говорю, тили-тили тесто, — Майки весело толкает плечом.       — Это ничего не доказывает, — надувается Лео. — Может, она от злости. Может, я ей противен.

***

      Леонардо больше не собран в бою.       Раз в месяц-другой всей командой вместе с Караи они ввязываются в какую-то передрягу. Ей, может, и весело: она разит клинком, как молнией, сыплет градом сюрикенов, скрывается в тумане дымовых шашек. А Лео разрывается между тем, чтобы прикрыть её от каждого чужого выпада и тем, чтобы для братьев это не было таким очевидным.       О, кто спорит, Караи может за себя постоять! Гибкая, как змея, она недосягаема для оружия, сама при этом метко жалит. Быстрая, как ветер, она успевает даже улыбнуться ему уголком алых губ, меняя позицию. А Лео из-за этого едва не роняет рукояти из внезапно взмокших ладоней. Караи не только не нуждается в защите, а и сама время от времени защищает Лео от вражеского замаха. И он всякий раз вздрагивает сильнее, чем если бы пропустил тот удар.       Почему нельзя кидаться ей на помощь с большей страстью, чем на помощь братьям? Прислониться панцирем к её спине, когда их окружают. Нести Караи на руках до самого Логова, даже если она получила лишь царапину.       Почему, почему, почему?! .       — Ле-е-о-о-о! — ревёт почти над ухом Раф, и в тот же миг обоих осыпает искрами: брат отразил саем чей-то меч. Меч, предназначенный Леонардо.       Волнуясь за Караи, он почти забыл о себе.       — В следующий раз меня может не оказаться рядом, — злится Раф уже после того, как она с ними попрощалась. — Ты совсем сдурел?       — Да, я сдурел, — устало выдыхает Лео. — Доволен?       — Никто из нас не доволен, — обиженно складывает руки на груди Донни.       — Я так за тебя испугался! — Майки трогательно повисает на шее. — Мы все видим, как ты страдаешь.       — И на самом деле тебе сочувствуем, — Донни тоже подходит обнять.       Только Раф, как всегда, не вписывается в идеалистическую картину дружной семьи:       — Долго эта херня будет продолжаться?       Не получив ответа, а может, и не ждав его, бьёт чётко в цель:       — Какой из тебя командир, если ты сам себя не способен взять в руки? Какой ты лидер, если не можешь даже признаться Караи?       — Однажды смогу, — сквозь зубы цедит Лео.       — Спорим, не сможешь? — Раф тычет ему в пластрон. — Потому что ты трусливая сопля.       Леонардо задыхается гневом:       — А спорим!       — Все слышали? — переглядывается Раф с братьями. — Если ты струсишь, я буду лидером команды целый год.       — Ты обнаглел?       — Полгода.       — Нет.       — Месяц.       — Ладно, месяц, — соглашается Лео. — Но если не струшу, ты меня беспрекословно слушаешь и не оспариваешь моё лидерство год.       — Месяц.       — Нет.       — Ну, Раф, это не равноценно, — встряёт Донни.       — Самому стать лидером или не трепать нервы — разные вещи, — поддакивает Майки.       — Да пофиг, пусть и год, — машет Раф рукой. — Всё равно он не выиграет.       — Это мы ещё посмотрим, — голос Лео не такой уверенный, как ему бы хотелось.       — Итак, неважно, пошлёт тебя Караи или нет, это от тебя не зависит, — ухмыляется Раф. — Засчитывается любое твоё признание в любви, твоя хотя бы жалкая попытка завести с ней отношения. Но чтобы мы видели.       — Ещё чего, — у Лео вспыхивают щёки.       — Что, сдулся? Я же говорю — сопля!       — Нет, я не сдулся! Всё, давай.       Раф сжимает ладонь Лео аж до хруста:       — Дон, твоя камера записывает? Майки, разбей!       И добавляет напоследок:       — У тебя неделя.       — Нет!       — Да-а!..

***

      Леонардо больше не может спать.       Ни днём, ни ночью. Он ворочается как на раскалённых углях, пока Караи не приходит в Логово однажды под вечер.       Она снова топит стройное тело в диванных подушках. Она который раз нервно переключает канал, сжимая скрипящий в необычной тишине пульт. Она опять в исступлённом, нескончаемом поиске японских мелодрам. И Лео смотрит на неё. А братья смотрят на него из всех углов.       Почему нельзя просто взять и…       Потому что, Лео, ты и правда трус. Потому что ты сам портишь себе жизнь. Потому что… сейчас или никогда!       — Караи, слушай, хватит драм, — Леонардо решительным шагом подходит к дивану, внезапно отбирает пульт.       — Что? — та непонимающе встаёт.       — Люблю тебя, вот что! — Лео не видит, у кого из братьев падает кружка, разбиваясь на звонкие осколки, пока спешно и осторожно прижимается к алым губам. — И если ты не брезгуешь таким уродом как я, могу ли… предложить тебе стать парой?       Несколько долгих секунд все черепахи почти не дышат.       — Лео… ты с ума сошёл?       Дышать перестают совсем.       — Никакой ты не урод! — Караи долго, по-настоящему целует его в ответ. .       Наконец-то можно её целовать!       Прямо с порога, в коридоре, честно и страстно показывая, насколько соскучился. На кухне, усадив на шаткий стол, прижав навечно, накрепко к пластрону. Посреди гостиной, развалясь в обнимку на диване, зарывшись пальцами в колкие пряди волос, вдыхая аромат с её ключиц. Можно отвести в свою спальню, не боясь, что кто-то увидит, можно даже отнести на руках.       Караи растекается в его ладонях горячей лавой. Цепляется за края панциря, когда у неё кружится голова. Влюблённо смотрит своими тёмными искристыми глазами и шепчет на ухо такое, что Лео бросает в жар.       — Знаешь, я никогда не была так благодарна Рафаэлю, — улыбается Караи, откидываясь поудобнее на кровать. — Если бы не он, страшно представить, как долго бы ты ещё не решался. Я уже думала, это ты мною брезгуешь.       — Что ты такое говоришь! — Лео нависает сверху, зацеловывает нежными касаниями красивое до нереальности лицо. — Как только тебе в голову пришло?       — Ну а что? Сколько ты тянул, не объявлял семье?       — Понимаешь, я…       — Понимаю, — вздыхает Караи, обвивая его шею. — Ты думал, братья не примут твой выбор.       — Дело не в этом, — Лео вдруг становится очень серьёзным. — Я давал тебе время, потому что боялся, что ты очнёшься и передумаешь. В этом случае, если бы все сразу знали, что между нами было, возможно, тебе после такого перехотелось бы сюда приходить. Как я переживу, если перестану тебя видеть? Никак! Мне нельзя тебя потерять. Я просто давал тебе возможность остаться друзьями, пока никто не в курсе, возможность отступить.       — Отступать не в моих привычках, Лео, — Караи тянется к нему.       И это её медленное «Лео» так щекотно обливает тёрпким мёдом сердце!..       — У меня только одна просьба, — говорит он спустя ещё минуты сладких ласк.       — М-м? — Караи томно мурчит потягиваясь.       — Не говори Рафу, что мы с тобой до сегодняшнего дня встречались аж три месяца. Никогда, ладно? А то он нам таки организует этот твой японский хэппи-энд.