Приручение одного вампира

      Дождь заморосил к вечеру, но им повезло добраться до руин храма Селунэ не вымокнув. Хотя бы теперь не придётся беспокоиться о небе над головой и отсутствии своей палатки. Проход в Андердарк в прошлый раз отыскать не удалось — с утра они попробуют снова. Если к тому моменту не задохнутся: стойкая гоблинская вонь заполнила руины. А кроме того едко пахло кровью. Наколдовать бы ураганный ветер или грозу внутри и выдуть, смыть эту гадость вон, но что-то подсказывало Лив, что лучше Гейла о таком не просить — такая задумка хороша лишь в голове. Как и многие другие задумки и идеи…       Всё становится намного сложнее, когда в голове вдруг появляется посторонний. Говорит, что друг, что защищает тебя, выглядит так притягательно. Почти как прошлая любовь… Слава Элистреи, что не как нынешняя… Что-то больно много жаждущих им помочь объявилось в последнее время. Лив от этого тревожно.       Кстати, о прошлых любовях… После ночи с Астарионом Лив невольно перебрала в уме все свои интрижки, но ничего похожего в её крайне редких похождениях не было. За исключением того, что она влюблялась, как идиотка, а потом сшивала сердце нитками, чтобы не развалилось совсем на куски. Она не сожалела. Просто оставалась ни с чем. И шла дальше. В глубине души желая найти кого-то, кто присоединился бы к её странствиям и к ней. Вот и в этот раз, кажется, уже можно считать мечты разбившимися и готовить нитки. Никаких обид. Разве что… совсем лёгкое желание приложить вампира лопатой.       Как она и думала, в его поведении особо ничего не поменялось: он дразнил, флиртовал, манил распробовать его, но Лив видела, что в действительности все мысли Астариона занимает он сам, единственный и неповторимый.       

***

      Соблазнить, переспать, манипулировать, чтобы не подумала предать. Милый и простой план. Лив повелась. Он выиграл. Но отчего чувствовал обратное? Чувствовал себя раненым и проигравшим. Всё должно было быть, как всегда. Но не было. Она другая? Смешно даже — все одинаковые, когда дело касается похоти. В ином случае Астарион имел дело или с невезучими и рисковыми, или с наивными и глупыми. С теми, кто хотел любви. И все они пошли на корм Касадору, потому совершенно справедливо, что любовь — зло.       Астарион давно уже ничего не испытывал, не чувствовал, не жил. Даже не желал ничего, кроме мести. Смысл обзаводиться чем-то эфемерным и пустым, если из тебя щипцами выдерут всё, что в тебе есть? Да и не было у него ничего. Всё, что отродье пожелало бы сохранить для себя, хозяин мог у него отнять. И отнимал. Вплоть до красивых безделушек и дорогих вещей. Каких усилий Астариону стоило сохранять хоть какое-то… подобие благообразия.       Тогда что в нём увидела Лив? Он 200 лет не появлялся под лучами солнца. Так ли он хорош и при солнечном свете? Сам он проверить не может…       Лив… её улыбка всё не выходила из головы. Бесила страшно. Он думал… ему было бы легче… желай она просто развлечься. Конечно, план требовал большего доверия и привязанности с её стороны, но… Разве он просил смотреть на него такими бездонными и ласковыми глазами? Да ему хочется кишки себе выпустить от этого взгляда!       А теперь она вдруг снова хитро щурит глаза, смотря на него. Или глядит так, словно вот-вот врежет лопатой. Где же трепет? Замирающее дыхание? И жажда продолжения? Она уже всё пережила и… деловито избегает его? Мерзавка!       Ничего, это всего лишь первая проба. Первая наброшенная петля. Лив ещё может уплыть. Хотя бы и к волшебнику. Не беда, если она… любопытная. Лишь бы отдавала предпочтение ему, Астариону. Вот только с той ночи Лив перестала предлагать свою кровь. Тревожно. Мучительно. Почему? Когда он уже пристрастился к её вкусу, она вдруг решила лишить его этого. Чтобы заставить попросить вновь?       И ведь ему придётся… хотя бы напомнить о себе… когда терпеть станет невмоготу.       Пока же он внимательно наблюдал за тем, как увлечённо Лив и Шедоухарт обсуждали мозаику на полу храма и секретный проход, который должен был открыться при правильном повороте кнопок-плит на полу…       — И когда ты собираешься сказать им, что уже нашёл секретный механизм, открывающий дверь? — тихо поинтересовался рядом Гейл.       — Минуточек через десять. Уж очень вдохновляюще девчули крутят эти луны на полу.       В Андердарке все станут ближе друг к другу, хотят они того или нет, так безопаснее. И Лив никуда от него не денется.       

***

      — Мрак. Светящиеся кристаллы. И грибы, которые пытаются тебя убить. Очаровательное местечко этот твой Андердарк, — качнув головой, заключил Астарион на привале.       — Я никогда не говорила, что он мой.       — Вот как? Что ж, признаю, в последнее время ты куда чаще убиваешь всяких гадов, чем рассказываешь о себе. Впрочем, я ценю таинственность.       — То есть, ты и не хочешь ничего знать? — скрестив на груди руки, спросила Лив.       — Ну что ты, — сладко улыбнулся он. — Я не хочу знать ничего бесполезного. И сам такого не рассказываю. Знаешь ли ты что-то полезное о том, как пройти через Андердарк и выжить, но при этом без громоздких деталей?       Лив закатила глаза и отвернулась. Адова сера, да будь проклята та бутылка… все те бутылки, из-за которых она почувствовала себя немного одинокой и упала в лапы этому вампиру. Уже хочется всё забыть, как страшный сон. А если бы она была связана паутиной Ллос, то давно бы сбросила Астариона в костёр. Но Элистреи не закрывает для своих последователей пути к познанию чувств.       Что сейчас важнее… У вампира в Андердарке не так много вариантов, кем питаться. Безобидной живности тут маловато. И пока остальные занимались приготовлением ужина, Астарион хмуро смотрел на грибы, окружавшие его палатку. Последний раз Лив делилась с ним кровью с неделю назад. Ещё до близкого знакомства. Теперь ей нужно… чуть больше спокойствия. Хладнокровия. И смелости. Делать вид, что всё в порядке и ничего из ряда вон не произошло. И что ей не хочется повторения…       Астарион же пребывал в мрачной задумчивости и даже отбросил свой манерно-ироничный тон. Сюрпризы от Касадора Зарра никогда не бывали приятными, сказал он вскользь после того, как всё-таки снизошёл до того, чтобы Лив помогла ему увидеть вырезанные на спине знаки. И да, ему потребовалось много душевных сил, чтобы попросить Лив помочь ему. Она кропотливо перенесла знаки на песок и невольно содрогнулась. Похоже, хозяин обманул Астариона, назвав вот это — стихом собственного сочинения. Однако, чтобы разобраться в адских письменах, нужен по меньшей мере демонолог. Или знакомый дьявол. Таковой был, но просить его о чём-либо, на взгляд Лив, очень плохая идея. Астарион считал иначе.       Похоже, не стоит и надеяться занять хоть какое-то место в его сердце. И при этом вампир всё чаще обращается к ней с агрессивной требовательностью. Он взвинчен и раздражён. Хочет крови, должно быть. Станет ли ему легче, если он получит её?       Не став ждать, когда компаньоны поужинают и улягутся спать, Астарион ушёл из лагеря. Неужели всё-таки надеется кого-то поймать? Лив последовала за ним и нагнала за развесистыми… зарослями грибов.       — Ты же не собираешься пробовать на зуб грибы или что-то более опасное? — спросила она.       — Я готов «попробовать на зуб» почти что угодно, — огрызнулся он, чуть наклонившись и разведя руки. — Уилл недавно интересовался, насколько Андердарк хорош как охотничьи угодья для вампира. Да здесь одна дрянь лучше другой! Только если не наткнёшься на каких-нибудь дуэргаров или дроу.       — Ну, считай, что на одну дроу ты уже наткнулся, — уперев руки в бока, как можно непринуждённее заметила Лив и гордо вытянула шею.       Вампир удивлённо моргнул, но уже через миг подбоченился с заинтересованным видом.       — Радость моя, да ты никак решила расщедриться? Я уж думал, ты больше не предложишь.       — Мне нужен сильный вампир под боком… под рукой… рядом…       «Адова сера!» — едва не заскрипела зубами Лив, увидев, в какой развратной ухмылке расплылся Астарион.       — Я рад, что мы друг друга понимаем, — пощекотав её голосом, ответил он и с до неприличия воодушевлённым видом направился обратно в лагерь. — Тогда я нежно укушу тебя во сне…       — Постой! — схватив его за руку, воскликнула Лив. — Кусай сейчас.       Он склонил голову и с сомнением изогнул брови. И высвободил руку.       — Радость моя, я не против, конечно, но будет больнее, — заметил он. — Разве что… ты дождаться не можешь?.. Так неймётся побыть со мной? Прямо на камнях?       — Просто сядь уже, — указав на подходящий камень, велела Лив, радуясь, что на коже дроу не виден румянец.       Астарион ещё посверлил её взглядом, в котором перемешались его коронное самодовольство и затаённый интерес, потом сел. И удивлённо вздрогнул, когда Лив забралась ему на колени и расстегнула воротник своей рубашки.       — До чего дерзкое нападение… Послушай, радость моя, ты ведь… не смешиваешь… жажду наслаждения и… кормление? — спросил он, медленно проведя пальцем по её шее.       Волна приятных мурашек не заставила себя ждать. Всё очень плохо. При этом что-то в его взгляде, вдруг ставшем таким цепким, останавливает от того, чтобы наброситься на него с поцелуями.       «Лив, ты дура».       — Можешь пить мою кровь чаще. Кто знает, что ждёт нас в проклятых землях.       Он сощурился и шире распахнул её рубашку. И притянул Лив ближе, усадил на себя и опутал руками плечи и шею.       Насчёт боли Астарион был прав. До этого по ночам Лив не просыпалась от его укусов, и наутро у неё только немного кружилась голова и ныла шея. Сейчас ей было больно. От клыков расползался холод, от которого тянуло закрыть глаза и отдаться вечности… Но всё кончилось быстро, вампир оторвался от ранки и перевёл дыхание. Даже останавливать не пришлось. Ещё через миг он прижался к её шее губами. Лив вздрогнула, вытянулась и запустила пальцы ему в волосы, и прикусила губу, чтобы не застонать от удовольствия.       Оторвавшись от её шеи, Астарион сам притянул Лив и облизал ей губы, а затем и страстно поцеловал. Как они оказались на земле, Лив не успела понять, но она не имела ничего против ещё одного фрагмента фальшивой любви…       Обнимать любимого и смотреть во мрак, нависший над ними — ни с чем не сравнимое ощущение. Словно этот мрак может поглотить их в любой момент, сожрать и спрятать от всего сущего. Отсветы кристаллов и грибов играют на поверхности камней — и на их коже. Они с Астарионом светятся. Лив честно старается не хвататься за его шрамы. Не разрушить момент.       И всё же для того бессердечного повесы, которым Астарион хочет казаться, он слишком пылкий и чуткий. Ни с кем Лив не было так… до глупого хорошо и уютно, спокойно и безопасно, несмотря на укусы и жажду крови.       Это безнадёжно…       

***

      — Спасибо за щедрость, вкусная моя, — проговорил Астарион, одевшись. И снова Лив подумала, что он остался голодным, так плотоядно и жадно он смотрел на неё, тоже уже одетую. — Главное, не переоцени свои силы. Не хочу, чтобы ты свалилась в самый ответственный момент. Ну, можем возвращаться?       Она молча кивнула. Остаётся надеяться, что остальные совершенно не догадываются о том, что происходит между ней и вампиром…       В лагере пахло сытным ужином. Вернее, его остатками. Но рядом с котелком всё ещё пускал слюни квазит Вилка, доставшийся Астариону в довесок к некромантской книге. Пожалуй, Лив видела теперь некое сходство между собой в нынешней ситуации, голодным квазитом и котелком с едой…       В удовольствии ничего плохого нет, убеждала себя Лив. Главное, заведомо в дураках не остаться. Даже если Астарион и нашёптывал Лив, что желал заполучить её с того самого момента, как только увидел, важно понимать: что-либо или кого-либо он жаждет заполучить всего с одной целью — использовать для собственного блага. Но стоит ли его винить? Каждый здесь боится остаться с личинкой один на один. Даже неудержимая Лаэзель. Но куда больше личинки Астарион боится своего хозяина.       Кстати, о Лаэзель… она с прищуром пялилась на Лив и всем видом выражала недовольство.       — Ты. Приручаешь вампира, — прошипела она. — Прикармливаешь его уже какое-то время.       — Ну так… никто из вас ведь не захотел его… подкармливать.       — Я бы воткнула в него кол за попытку. Впрочем… так он у тебя на поводке, — повела плечом гитиянка. — А те, что бегают на свободе, всё равно малахольные. Слюнтяи. Только говорить и горазды. Твой хоть кусается. Укусы могут много значить. Я бы советовала кусать в ответ…       «О, боги, я не хочу об этом говорить… И вовсе я его не приручаю… Я правда готова ему помочь всем, чем смогу».