Neither Can You

Гектор долго держал глаза закрытыми, ещё не совсем готовый снова встретиться лицом к лицу с миром. Изнуряющая боль охватила его грудную клетку, когда она вздымалась мелкими, прерывистыми вздохами, которые он слишком устал сдерживать. Время от времени оно сжималось в резком вздохе, когда боль от того, что сломанные концы рёбер скреблись друг о друга, становилась невыносимой. Его горло болело так, как будто его резали заново. Вдобавок ко всему, его тело просто болело в целом — смесь того, что он так долго лежал в основном неподвижно, и неудачного приземления после прыжка из окно раньше. И его рука… что ж, на самом деле ничего не изменилось. И как слёзы помогли этому? Очевидно, ничего, только заставили его чувствовать себя отвратительным и измученным. Ay, глупо… Он бы почти сказал, что чувствовал себя хуже, чем тогда, когда они выбросили его в переулок прошлой ночью. За исключением одного отличия: он был не один. Имельда всё ещё обнимала его — невероятная мысль, и он цеплялся за неё ещё крепче. Её руки, сильные за годы заботы о своей семье и её защиты, обвились вокруг него, одна из её ладоней осторожно описывала круги вдоль его лопаток и позвоночника, избегая грудной клетки. Время от времени её рука поднималась, чтобы провести по его волосам, каким-то образом умудряясь каждый раз находить новую зацепку, которую нужно было исправить. В то время как его голова была прижата к её груди, её собственная голова покоилась поверх его. И в какой-то момент во время беспорядка ему удалось обернуть его здоровую руку и обнять её за спину, притягивая ещё ближе к себе. Они были так близки за последние месяцы, и каким бы несчастным он себя ни чувствовал, ради этого единственного утешения он хотел, чтобы этот момент длился как можно дольше. В конце концов, это закончится, и ему нужно будет вернуться к любой жестокости, которую вселенная захочет обрушить на него. Но сейчас он оставался в её объятиях, не сосредотачиваясь ни на чём, кроме того факта, что она с ним. Но рано или поздно это должно было закончиться. Гектор почувствовал, как Имельда подняла голову, и коротко вздохнул, понимая, что всё кончено. «Гектор», — тихо сказала она, её голос звучал хрипло. (Была ли она…?) Отодвинувшись, она положила одну руку ему на спину, а другую на плечо, как будто пытаясь удержать его на ногах.— «Это правда?» Всё, что он мог сделать, это устало моргнуть, глядя на неё. Уголок её губ изогнулся в не веселой улыбке: «Это был плохой вопрос», — призналась она, устраиваясь так, чтобы сидеть, свесив ноги с края кровати.— «Теперь ты хотя бы чувствуешь себя немного лучше?» Гектор попытался улыбнуться, но получилось в лучшем случае слабо. Боже, он устал. Тем не менее, он посмотрел на неё и одними губами произнес: Пока что «Достаточно хорошо». — В последний раз сжав его плечо, она убрала руку, и он уже скучал по прикосновению. Но другая её рука оставалась у него на спине, и он попытался сосредоточиться на этом, даже когда она на мгновение замолчала. «…Возможно, ты чувствовал бы себя лучше, если бы не выпрыгивал из окна». Чувство вины кольнуло его под рёбра, оставляя острую боль в груди. Конечно, она ни за что не позволила бы ему избежать этого. Зная, что она права, он обречённо кивнул, опустив голову. «Сейчас с этим ничего нельзя сделать, но я не хочу, чтобы это повторилось». Что ж, ей не пришлось повторять ему дважды. В любом случае, он этого не планировал, учитывая, как мало хорошего это принесло в долгосрочной перспективе. Он не избежал визита к врачу, и… Что ж, теперь Имельда расстроена из-за него. Некого винить в этом, кроме самого себя. Вспомнив, что Имельда ждала, когда он обратит на неё внимание, он кивнул и поймал её короткий утвердительный кивок в ответ. Но, очевидно, это было не всё, о чём она пришла поговорить с ним, и он мог только догадываться, какие ещё критические замечания она собиралась в его адрес высказать. (Разумеется, ни одного из них он не заслуживал.) «Гектор», — сказала она и снова замолчала. Он знал, чего она ждёт, и мысленно собрался с духом, когда повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. К его удивлению, она не казалась сердитой — или, во всяком случае, не настолько сердитой, как он ожидал, когда она серьёзно посмотрела на него.— «Ты знаешь, что я на твоей стороне, да?» Гектор моргнул. …Что? «Я здесь не для того, чтобы ссориться с тобой. Я здесь не для того, чтобы настраивать тебя против себя». — Имельда отвернулась, уставившись на пол, где лежал Данте, лениво наблюдая, как его собственный хвост виляет взад-вперёд.— «Я… я знаю, что так было раньше». — На мгновение она закрыла глаза, её рот вытянулся в тонкую линию.— «Я полагаю, это… то, к чему ты привык» Нахмурившись, он опустил взгляд на половицы. Часть его отчаянно хотела заверить её, что с ним всё в порядке, что она не сделала ничего плохого, и, честно говоря, единственной причиной, по которой он не сказал этого сразу, было то, что он физически не мог. Другая часть его знала, что… что ж, она не ошибалась. Всего несколько месяцев назад, если бы он осмелился приблизиться к ней, она посмотрела бы на него в лучшем случае с презрением. Чаще она кричала на него и размахивала ботинком, чтобы прогнать его, и несколько раз ей даже пришлось… Его рука потянулась, чтобы потереть гипс на больной руке. Она прожила без него целую жизнь, не зная, что единственной причиной, по которой он не вернулся домой, было то, что его жизнь была насильственно прервана. С её точки зрения, он бросил её (и…честно говоря, так и было, по крайней мере вначале), и он заслужил весь гнев и боль, которые она выплеснула на него. Он не мог полностью винить её за это. Но это не мешало ему причинять боль, разрывать душу, чувствовать, что его мир вокруг него разлетелся вдребезги. Это не мешало ему пытаться восстановить связь снова и снова, и не останавливало жестокие отказы, каждый раз заново бередящие раны. Да, он привык к тому, что она ненавидит его. Это было не то, что ему нравилось признавать, но это было правдой. «…Я не должна была нападать на тебя вот так». Слова были настолько тихими, что сначала он их не расслышал. Когда он это сделал, то резко повернул голову, чтобы посмотреть на неё, достаточно быстро, чтобы у него резко заболела шея. Её глаза снова были открыты, теперь они смотрели вниз, на её ноги. Он проследил за её взглядом, уставившись на её ботинки — вероятно, это была не одна из пар, которые она надевала на него много лет назад, но внешне они были достаточно похожи. Он лишь смутно помнил, как они хрустели о его кости — это были не те воспоминания, на которых ему нравилось зацикливаться. Почувствовав, как её рука покинула его спину, он коротко выдохнул, только чтобы ахнуть, когда почувствовал легкое прикосновение к своей руке. «Мне жаль, Гектор». Он почти не мог поверить в то, что слышал, и наполовину задавался вопросом, серьёзно ли она вообще. Но когда он медленно повернулся, чтобы посмотреть на неё, он вздрогнул, увидев, что она смотрит прямо ему в глаза. «Это не то, что повторится», — сказала Имельда тем же тоном, которым она командовала бы им или кем-либо ещё в своей семье.— «Ты понимаешь?» Что-то в грудной клетке Гектора напряглось, когда он медленно кивнул. «Ты не снят с крючка за то, что сделал», — продолжила она, — «но я всё ещё на твоей стороне. Не жди, что я это сделаю попробуй прогнать тебя, и не проявляй инициативу сам.» Он снова кивнул, отворачиваясь. Это было не совсем причиной, по которой он убежал, но… Рука Имельды коснулась его лица, возвращая его обратно, так что он снова посмотрел на неё: «Ты можешь доверять мне, Гектор». Стеснение в груди теперь превратилось в острую боль, которая грозила вырваться наружу в виде слёз. Ay, она пыталась снова заставить его плакать? Она посмотрела ему в глаза, и он увидел решимость, горящую в её собственных: «Ты будешь сотрудничать с нами, и мы снова найдём твою руку». Теперь он чувствовал, что слабеет. Да, он мог доверять ей… он мог быть уверен, что она бросится прямиком в любую ловушку, которую планировал Эрнесто, если она когда-нибудь узнает. Если бы ты только знала, mi amor Её большой палец прошёлся под его глазницей, вытирая следы слёз: «Хватит. Это был долгий день, и тебе нужно отдохнуть. Завтра утром ты сможешь дать показания, и мы позаботимся о том, чтобы тот, кто причинил тебе боль, был пойман». Позволив себе коротко вздохнуть, Гектор наклонился к Имельде, пока она не отдёрнула руку. «Я попрошу кого-нибудь принести тебе ужин. А пока отдыхай, Гектор»: И с этими словами она, наконец, встала, чтобы выйти за дверь. Данте проводил её взглядом, прежде чем снова повернуться к Гектору. Алебрихе подбежал к кровати и положил передние лапы на матрас, наклонившись вперёд, чтобы нежно лизнуть руку. Покончив с этим, он развернулся, проскользнул в щель в двери и сбежал вниз по лестнице вслед за Имельдой, оставив Гектора одного. Наблюдая, как уходит его единственная компания, Гектор осторожно откинулся на подушки. Он действительно чувствовал себя измотанным, и перспектива завтрашнего выступления не улучшала его самочувствия. Но… Не жди, что я прогоню тебя, и не проявляй этой инициативы сам. …по крайней мере, он знал, что Имельда действительно не вышвырнет его вон. Может быть. ——— Время ужина прошло тихо, но не по тем причинам, по которым доктор вышел из дома. Было ясно видно, что гнев Имельды на данный момент иссяк, так что никому (потенциально) не грозили неприятности. Однако, судя по тому, как она тащилась вниз на лестнице и по тому, как слегка поникла её фигура, все могли сказать, что было бы неразумно спрашивать, что произошло между ней и Гектором. День был слишком долгим, и все приближались к своему пределу, если уже не достигли его. Хулио определенно приближался к своему. Последние полчаса или больше он утешал Коко, которая была в отчаянии от мысли, что её отец может лишиться руки. Ни один из них не был в лучшей форме из-за эмоционального напряжения этого дня вдобавок к тому, что они мало спали, но тихий, умиротворенный ужин должен был все уладить. Вот только Коко с ним не было — как только Розита и Виктория принесли еду с кухни, Коко извинилась, чтобы отнести пару тарелок наверх. Время, проведённое с отцом, вероятно, помогло бы ей, по крайней мере… Но что касается Хулио, он чувствовал, что его кости рассыпались бы при малейшем прикосновении. К счастью, Розита была единственной, кто усомнился в его неловком поведении, и он быстро отмахнулся от неё замечанием о том, каким долгим был их день. Она согласилась, и больше никто не заговаривал об этом. Несмотря на это, Хулио поймал себя на том, что время от времени украдкой поглядывает на mamá Имельду, чувствуя, как его метафорическое сердце подскакивает к горлу всякий раз, когда он думал, что она, возможно, смотрит на него. Но на самом деле она этого никогда не делала — в лучшем случае, казалось, она устало оглядывала стол, прежде чем вернуться к своей еде, но даже этого было достаточно, чтобы заставить его почти запаниковать. Коко, Розита и близнецы были не единственными, кто забыл сообщить ей кое-что. Хулио всё ещё не рассказал ей о своих собственных подозрениях. Расследование казалось неподходящим моментом для того, чтобы поднимать этот вопрос — полиция вообще не ладила с Имельдой, и известие о том, что её муж, возможно, лжёт о важных деталях, никак не помогло бы делу. Он хотел что-то сказать по пути домой, но Пепита исчезла незадолго до окончания расследования. Они потратили несколько минут на её поиски, прежде чем она вернулась, очень настаивая на том, чтобы отнести их домой, и её настойчивость заставила их напрячься, задаваясь вопросом, из-за чего же, чёрт возьми, им нужно взять домой так быстро. После этого Имельда поговорила с Гектором и вышла из его комнаты расстроенной, так что высказывание о своих подозрениях тогда звучало абсолютно катастрофично. Затем пришёл доктор, и… Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас ещё что-то скрывал от меня. ¿Está claro? Да, это было ясно. Было ясно, что она собиралась скормить его Пепите, когда он наконец что-то сказал. Да, он хотел, чтобы Коко была здесь. Но рассказывать ей тоже было бы ужасной идеей — она могла бы занять оборонительную позицию, когда дело касалось её папы, о чём Хулио знал не понаслышке. Коко и так была расстроена, и вспоминала тот старый повторный спор — о том, что её отец, возможно, не во всем был правдив, — был не тем, на что он был готов пойти. Итак, тогда… что он собирался делать? «Я думаю», — начала Имельда, и Хулио не смог удержаться от того, чтобы не уткнуться в его грудную клетку. — «Я думаю, нам всем следует постараться высыпаться как можно больше. Завтра утром Гектор даст свои показания в полиции, и у нас будет лучшее представление о том, что произошло и что мы можем сделать, чтобы… ускорить расследование».— Она бросила косой взгляд в сторону входной двери и общего направления места, где находился дом, прежде чем оглянуться на её семью с новой решимостью. — «Нам понадобится помощь каждого, чтобы убедиться, что Гектор вернет свою руку. Он не потеряет её навсегда». От её слов настроение почти у всей комнаты, казалось, поднялось. Близнецы и Розита решительно кивнули, произнеся несколько слов одобрения, а Данте где-то под столом удовлетворенно гавкнул. Виктория просто кивнула, выглядя решительной, но не такой эмоционально напряжённой, как остальные. Хулио был почти уверен, что он единственный, кому сейчас стало хуже. Гектор выступит с заявлением завтра утром? Нет, нет, это было плохо — если бы он сделал это, то, скорее всего, солгал бы полиции, что более чем помешало бы расследованию, что означало бы… Его разум вызвал в воображении всевозможные ужасные вещи, которые могли произойти, начиная от того, что полиция снова обвинит mamá Имельду, до того, что Гектор навсегда потеряет руку, до того, что Коко будет совершенно безутешна, до того, что mamá Имельда каким-то образом узнает, что он знал об этом Гектор солгал, но ничего не сказал, и, и…! Да, это было ужасно. Если бы он уже не был мёртв, он бы подумал, что это, вероятно, его смерть. К тому времени, как он покончил с ужином, Имельда уже собиралась уходить, а близнецы начали собирать тарелки. Хулио почти пожалел, что сейчас не его очередь вымыть посуду, хотя бы для того, чтобы иметь предлог на некоторое время избежать общения с остальными и все обдумать. Как бы то ни было, он наблюдал, как Виктория широкими шагами входит в гостиную, и обнаружил, что следует за ней. Виктория остановилась у лестницы, взглянув на верхние этажи дома, и Хулио заметил обеспокоенное выражение на её лице: «С твоей мамой всё будет в порядке, mija», — сказал он, подходя к ней, когда она посмотрела на него сверху вниз.— «Ей просто нужно побыть минутку с Гектором. Она спустится, когда будет готова». «При условии, что Гектор не проведёт ночь, ухаживая за ней как ребенок», — проворчала она и направилась в гостиную. Она села на диван и схватила книгу с кофейного столика, а Хулио сел рядом с ней. Честно говоря, ему пришлось согласиться, что было немного странно видеть, как Гектор так часто обращается с Коко как с юной девушкой. Но, насколько он понимал, Гектор умер довольно молодым и не имел возможности увидеть, как растет его дочь. (И хотя его убили не совсем по его вине… отчасти это произошло из-за его собственной безответственности как отца и мужа — то, о чем Хулио до сих пор с горечью думал.) Тем не менее, он наблюдал за Викторией, пытаясь представить себя или Коко, нянчащихся с ней, и стряхнул мысленный образ. Виктории бы это не понравилось, но, по крайней мере, Коко, казалось, не возражала. Пока он молча сидел со своей дочерью, ожидая, когда Коко спустится вниз, Хулио обдумывал полученную информацию. Хотя он не был так уверен в других деталях, Гектор, без сомнения, солгал о том, что не знал личности нападавшего. Но вопрос был в том… почему? Он не стал бы пытаться скрыть личность нападавшего, если бы это был какой-то случайный незнакомец. Был ли это кто-нибудь, кого они знали? Кто-то кого Гектор знал, но не хотел нарываться на неприятности? Мог ли это быть…? Хулио содрогнулся от этой мысли. Нет, не было смысла строить подобные предположения — он должен был знать наверняка. Кто-то должен был поговорить с Гектором по этому поводу. «…mija», — начал он. Виктория отметила большим пальцем свое место в книге и взглянула на него: «Хм?» «К-кто-нибудь заметный заходил в магазин? Пока ты работала сегодня?» — отважился он, теребя край шляпы. «Нет, никто, кроме той леди, которая никогда не перестает говорить», — сказала она, закатив глаза. — «Я высматривал что-нибудь необычное, но ничего не заметил. Не то чтобы он дал нам много поводов для беспокойства». Хулио поморщился. Да, Гектор должен был, по крайней мере, дать какое-то описание и тот факт, что он этого не сделал, сделали его ещё более подозрительным. Что-то происходило, и что-то было- Скрип, скрип. Виктория тут же подняла глаза, а Хулио вскочил нан оги при звуке шагов вниз по лестнице. Он поспешил в прихожую и, конечно же, увидел, что Коко несёт на кухню две тарелки. Одна тарелка выглядела так, словно к ней едва притронулись, и, учитывая слегка нахмуренное лицо Коко, ему не нужно было гадать, чья это тарелка. Он поспешил за ней на кухню, взяв её за руку, как только она поставила тарелки на стол: «Как всё прошло, Коко?» Она сжала его руку, вздохнув: «Папа плохо это воспринимает, не то чтобы я его винила», — сказала она, склонив голову на плече Хулио. — «По крайней мере, сейчас его подлатали. Но ему было бы лучше, если бы он что-нибудь съел». «Честно говоря… никому из нас не нужно есть, mi amor». Он выдавил из себя легкий смешок, и Коко тихо рассмеялась вместе с ним. «Это легко забыть», — призналась Коко.— «Хотя это помогло бы». «Как ты себя чувствуешь, мама?» — раздался голос Виктории. Они оба обернулись и увидели, что она стоит у входа на кухню, прислонившись к стене. Хотя она хорошо это скрывала, они оба достаточно хорошо знали свою дочь, чтобы понять, что она обеспокоена. «Со мной все будет в порядке,mija». — Коко подошла к Виктории и положила руку ей на плечо. — «Всё это было нелегко принять, но мы справимся с этим». Однако, несмотря на то, насколько уверенно звучала его жена, Хулио не упустил из виду, как устало поникла её фигура, ещё более заметную из-за сутулой спины: «mamá Имельда предложила нам всем немного отдохнуть сегодня вечером, — сказал он, когда Коко оглянулась на него. — «Это был долгий день, и, похоже, завтра может быть ещё длиннее». На мгновение он забеспокоился, что она может запротестовать, но вместо этого она вздохнула и кивнула. «Я полагаю, да… Немного сна пошло бы нам на пользу». «Возможно, для вас двоих», — сказала Виктория.— «Я полночи не спала, так что побуду ещё немного. Кроме того…» — Она бросила косой взгляд на собаку, которая теперь гонялась за своим хвостом в холле. — «…кто-то должен присмотреть за этим глупым perrо». «Я уверена, что Данте справится сам», — сказала Коко с полуулыбкой. — «Он был уличной собакой. Он знает, как позаботиться о себе». Пожав плечами, Виктория повернулась обратно к родителям: «Спокойной ночи», — сказала она с неподдельной нежностью в голосе. — «Я надеюсь, вы будете спать лучше, чем прошлой ночью». — С этими словами она вернулась в гостиную, Данте наблюдал, прежде чем потрусить за ней. «Я тоже на это надеюсь», — сказал Хулио, почёсывая затылок под шляпой. Он чувствовал, как усталость и стресс этого дня сказываются на нем, и Коко, конечно, чувствовала себя ненамного лучше. Сжав руку жены, он повелел её вверх по лестнице в их комнату. Пока они шли, он вспомнил, что сказала ранее Имельда. — «Гектор даст показания полиции завтра утром». «Он от этого не в восторге, но это к лучшему».— Коко зевнула и потерла глазницу.— «Нужно что-то предпринять, или…» — Она запнулась, и Хулио снова сжал её руку. «Все будет хорошо, mi amor». ——— Может быть, всё и было бы хорошо, но прямо сейчас это определенно было не так. Несмотря ни на что, Коко быстро заснула, а Хулио — нет. Конечно, он был измотан, но стресс от сложившейся ситуации всё ещё был подавляющим. Каждый раз, когда он начинал засыпать, он вспоминал, что должно произойти на следующее утро, и что он никому не рассказал о том, что обнаружил, и сон немедленно покидал его. Он поймал себя на том, что ворочается с боку на бок, каким-то чудом избегая разбудить жену, но ничто не приносило ему комфорта. Да, ничто из этого не помогало. Сев, Хулио бросил один осторожный взгляд на Коко, прежде чем выскользнуть из постели. Возможно, ему просто нужно было прогуляться, чтобы проветрить голову, или вымотаться настолько, чтобы уснуть. Или он мог бы, по крайней мере, не ложиться спать и поговорить с Викторией, если ничего другого не оставалось — это было лучше, чем вести безнадёжную битву с бессонницей. Он выскользнул из комнаты, стараясь, чтобы дверь не скрипнула. Сейчас в доме было почти темно, если не считатььлампы, которую Виктория зажгла где-то внизу, но до лестницы было всего несколько шагов по коридору. Однако в тот момент, когда он достиг на втором лестничном пролете он вздрогнул при виде светящегося неонового существа, уставившегося на него снизу вверх. Автоматически он прижал руку к груди, почувствовав, как его призрачное сердце чуть не выскочило из горла, но упрекнул себя — это была всего лишь алебрихе. Данте заскулил, наклонив голову, и пробежал остаток пути вверх по лестнице к нему. Добравшись до лестничной площадки, он оглянулся на Хулио, уставившись на него с непроницаемым выражением лица… или, возможно, Хулио просто очень плохо разбирался в животных. «Э-э… привет?» — сказал он, неуверенно протягивая руку. Данте перевел взгляд с лица Хулио на его протянутую руку руку, прежде чем лизнуть ладонь. А затем решительно обхватывает её всем своим светящимся языком. «Ах!» — воскликнул Хулио, отстраняясь, но язык Данте держал крепко. Вспомнив, что сейчас почти все спят, он хрипло прошептал: «О-отпусти-отпусти, алебрихе! ¡Basta! Отпусти!» Но Данте уже разворачивался, таща Хулио за собой, пока тот направлялся к лестнице Хулио только что спустился и поднялся обратно на третий этаж дома. Технически Хулио мог высвободить руку, чтобы убежать, но иногда ему было трудно взять себя в руки. И после того, что только что произошло что случилось с Гектором, он тоже не был в восторге от возможности потерять конечность. " — Н-нет, Данте, плохой пес! П-прекрати!» — прошипел он, но пёс по-прежнему не обращал внимания. Сначала он подумал, что алебрихе, возможно, отведет его обратно в его собственную комнату, но, похоже, это было не так, когда они проходили мимо двери mamá Имельды. Хулио вздрогнул, но ничего не услышал из комнаты, так что оставалось надеяться, что Имельда не узнает о… что бы там ни произошло. Он всё ещё понятия не имел, чего хочет Данте, но когда пёс, наконец, остановился перед дверью гостевой спальни, он почувствовал, что у него появилась идея. Наконец Данте отпустил руку Хулио, затем перевел взгляд с него на дверь, громко поскуливая. Хулио шикнул на него, затем взглянул на дверь, прежде чем она щёлкнула. О, Данте не мог открывать двери самостоятельно, и он, очевидно, привязался к Гектору, так что ему, вероятно, просто нужен был кто-то, кто впустил бы его обратно в комнату. Это имело смысл. Расслабившись, он стряхнул слюну со своей руки, прежде чем протянуть руку, чтобы постучать, но спохватился— верно, Коко сказала этого не делать. Так он должен был просто…? Очередной стон Данте побудил его наклониться ближе к двери, говоря так громко, как только осмеливался в тихом доме: «Г-Гектор? Я не знаю, проснулся ли ты, но я собираюсь впустить Данте в твою комнату, хорошо?» — Он подождал мгновение, прислушиваясь, и услышал глухой удар где-то внутри комнаты. Надеясь, что это означает положительное подтверждение, Хулио осторожно повернул дверную ручку и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы алебрихе мог проскользнуть внутрь. Ладно, это было не так уж плохо. Теперь он мог просто закрыть дверь и- ГАВ! Хулио в ужасе отскочил назад. Он огляделся, но больше никто ничего не слышал. Ладно, возможно, пёс просто был рад снова увидеть Гектора и не стал бы- ГАВ! «Ай…!» — заскулил он, осторожно проскальзывая в комнату Гектора и ища алебрихе, избегая смотреть в сторону Гектора. «Нет, нет, тссс, Данте. Тебе нужно вести себя тихо!» И всё же, как ни странно, он больше не видел собаку.- Дверь за ним со скрипом закрылась, и Хулио обнаружил, что Данте сидит перед дверью и смотрит на него с улыбкой во весь рот и высунутым языком. «Данте!» — прошипел он, и пёс в ответ завилял хвостом. Услышав, как Гектор пошевелился на кровати в углу, Хулио напрягся и, наконец, оглянулся через плечо. Гектор сидел, откинувшись на подушки за спиной, и слабо машет Хулио. В комнате было темно, лунный и звездный свет проникал через окно, а из двери лился свет Данте — на самом деле недостаточно света, чтобы судить о выражении лица. Насколько он знал, Гектор мог на него разозлиться. «Э-э… п-прости, что разбудил тебя», — пробормотал Хулио, потянувшись, чтобы поправить шляпу, прежде чем вспомнил, что на нем её нет. —«Твой алебрихе, похоже, не хочет отпускать меня». Гектор только пожал плечами, подтягивая ноги и кладя руки на коленные чашечки. Или, во всяком случае, на свою здоровую руку — другую он держал засунутой за жилет. «У тебя… тоже проблемы со сном?» Он кивнул и резко выдохнул. Хулио предположил, что это был вздох — или, во всяком случае, он надеялся, что это был вздох, а не признак того, что он раздражает своего тестя. Хотя, по правде говоря, он не мог винить его за то, что он боролся с бессонницей — какой бы ужасной ни была вся эта ситуация для всех остальных, для него она была вдвойне хуже. «Сегодня было тяжело, — признался Хулио, — но мама Имельда говорит, что завтра все должно пойти лучше, после…» Гектор отвернулся от него, медленно кивнув. О, точно. Покусывая костяшки пальцев, Хулио оглянулся к двери: «Lo siento. Мне, э-э, пора идти» Рррр…! Взвизгнув, Хулио отскочил от двери. Данте стоял, расправив крылья и виляя хвостом, и хотя он явно не злился, Хулио все равно обнаружил, что отступает на несколько шагов. Как только он отошёл ещё на несколько футов, Данте сел, сложив крылья и выглядя умиротворенным. Хулио не понял алебрихе. Поморщившись, он оглянулся на Гектора, который казался таким же смущённым, как и он. Его тесть перевел взгляд с Данте и обратно на Хулио, прежде чем указать на алебрихе, жестом указав на них двоих и сделав движение рукой, прежде чем беспомощно пожать плечами. Хулио пришлось на мгновение задуматься, прежде чем до него дошло: «О, ты… думаешь, он хочет, чтобы мы поговорили?» Как будто в ответ Данте лег на землю, перекатившись на спину перед дверью, его хвост несколько раз ударил по полу. Это было странно. Почему Данте волновало, разговаривали ли они с Эктором? Если только Данте не знал о… О, нет. Нет, нет, нет. Он не был готов ни в чем вступать в конфронтацию с Гектором, и он не собирался позволять какой-то нелепой собаке командовать им! Нахмурившись, Хулио целеустремленно направился к двери, н о отпрыгнул назад, когда Данте снова сел и громко залаял. Ладно, или, может быть, он бы так и сделал. С неловким смешком он оглянулся на Гектора, который теперь что-то держал — блокнот? — на колене и изо всех сил пытался писать в тусклом освещении комнаты. Хулио некоторое время наблюдал за этим, прежде чем включить лампу на ближайшей тумбочке. Гектор несколько раз моргнул от внезапного яркого света, но одарил Хулио благодарной (хотя и усталой) улыбкой, прежде чем вернуться к записи. Когда он это сделал, Хулио воспользовался возможностью осмотреть его — травмы, которые у него были, когда они впервые столкнулись с ним на Día de Muertos, а также травмы, полученные прошлой ночью, теперь были в основном покрыты гипсами и бинтами. За исключением рёбер — они всё ещё выглядели довольно ужасно, и Хулио поймал себя на том, что морщится, когда видит, как дышит Гектор. Неудивительно, что его тесть дышал так часто. В конце концов Гектор закончил писать и перевернул страницу. блокнот, чтобы показать Хулио: Не спорь с алебрихе. «Я полагаю, это правда», — сказал Хулио с легким смешком.— «Особенно Пепита». Гектор вздрогнул, и на какой-то ужасный момент Хулио забеспокоился, что расстроил своего тестя, но затем тихо усмехнулся, покачав головой. «Она тебя тоже пугает?» — Спросил Хулио, и Гектор снова кивнул. — «Да. Она может быть почти такой же страшной, как mamá Имельда». Это заставило Гектора искренне улыбнуться, и Хулио почувствовал себя немного лучше. Гектор нацарапал что-то в блокноте: Пепита меня не любит. «Хм.» — Почесав в затылке, Хулио обдумал это на мгновение минутку. — «Она, конечно, пугающая, но если бы ты ей не нравился, разве она не выгнала бы тебя отсюда?» Гектор задумчиво нахмурил брови, постукивая ручкой по бумаге, прежде чем пожать плечами. «Я бы больше беспокоился о том, что она случайно укусит меня или разорвет на куски. mamá Имельда говорит, что она бы этого не сделала, но…» — Вздохнув, он оглянулся на дверь. Данте всё ещё стоял на страже, терпеливо наблюдая за ним — явно ожидая, когда он заговорит об этом. Или… во всяком случае, он решил, что так оно и было. Он никогда не мог сказать наверняка с алебрихе. Услышав, как что-то постукивает по стенке ложась, он обернулся — Гектор снова протягивал блокнот. Имельда её знает. Это было хорошее замечание, и Хулио кивнул. Но потом что-то щёлкнуло, и он заёрзал на месте, жалея, что не надел шляпу перед уходом: «Да. Ух… Пепита была у неё уже давно. С тех пор, как Коко была маленькой».— Это, казалось, привлекло внимание Гектора, и он сел немного прямее. — «Коко много рассказывала мне об этом… Пепита повсюду ходила за ней — как будто она знала, что mamá Имельда хотела присмотреть за ней». Гектор снова улыбнулся — на этот раз более нежной улыбкой. Онн е смотрел на Хулио, но явно всё ещё слушал — вероятно, думал об Имельде и Коко, когда они были живы. «Я думаю, они оба довольно хорошо знали друг друга».— Хулио начал теребить край своей рубашки, отводя взгляд.— «Когда ты находишься рядом с кем-то долгое время, ты можешь… можешь довольно хорошо их понимать». На этом он остановился, чувствуя, как сжимается грудь, как будто дышать становится все труднее, или как будто его кости пытаются удержаться от того, чтобы снова не развалиться. Он не хотел этого делать — почему именно он должен был это заметить? Почему это не мог быть кто-то другой? Кто-то, кто действительно знал, как разговаривать с Гектором? Что-то толкнуло его в руку, и он вздрогнул, обернувшись, он увидел, что Данте смотрит на него снизу вверх, виляя хвостом. Пёс сидел рядом с ним и казался спокойным, выжидающе наблюдая за ним. Что ж… хорошо. Собравшись с духом, Хулио снова повернулся к Гектору, который, казалось, все еще грезил наяву: «Я… я знаю Коко с тех пор, как ей исполнилось двадцать», — сказал он, и Гектор немедленно снова повернулся к нему, лицо его осветилось интересом.— «Мы были вместе, пока я не умер… По крайней мере, около четырёх десятилетий. И после этого я виделся с ней раз в год, и…» —Он замолчал, заметив, что Гектор снова отвернулся, выглядя немного более мрачным. — «О-о, боже мой. Я не хотел…» Гектор махнул рукой в жесте «не беспокойся об этом» «Дело в том, что я… я знал её довольно хорошо. То, как она загоралась, когда говорила о музыке, когда mamá Имельда не слушала, или тот взгляд, который она бросила, когда предложила нам снова улизнуть потанцевать». Возвращение в нужное русло помогло — слабая улыбка Гектора вернулась, когда он кивнул. «Я-я даже видел некоторые жесты, которые она делала, и ты тоже», — продолжил он. — «Например, когда ты хватаешь себя за руку». Действительно, Гектор издал едва слышный смешок. «Вы двое… очень похожи. Чем больше я думал об этом, тем больше ее я видел в тебе. Или, э-э, наоборот?» — Хулио поймал себя на том, что снова ерзаент, и Данте подпёр голову рукой. Он вздрогнул, но рассеянно погладил собаку по голове. — «Ты понимаешь, что я имею в виду, да?» Гектор снова кивнул. Каким бы уставшим он ни был, он, казалось, был рад поговорить о Коко и, вероятно, отвлечься от всего этого. Хулио очень сильно хотел уйти сейчас, так что он мог просто оставить своего тестя с этим. Но… он не мог уйти, ничего не сказав. Он не мог так поступить ни с Коко, ни с Имельдой, ни с кем-либо ещё… Он должен был… Он должен был сказать это. Он больше не мог ходить вокруг да около: «Ах… lo siento, Гектор. Я действительно сожалею об этом.» — Собравшись с духом, он наблюдал, как Гектор смотрит на него в замешательстве, прежде чем продолжить— «Дело в том, что… прошлой ночью, когда мы… нашли тебя…» Замешательство Гектора немедленно сменилось тревогой, и Хулио вздрогнул «Мы спросили тебя кое о чем, и ч-когда… когда мы спросили, кто это с тобой сделал… ты покачал головой, как будто не знал». Гектор уставился на дальнюю стену, его дыхание участилось. Хулио должен был покончить с этим: «Я знаю, как выглядела Коко, когда она лгала, и ты выглядел точно так же». — Нерешительно он попытался посмотреть своему тестю в глаза. — «Гектор, т-ты… ты лгал». Зубы Гектора были крепко сжаты, когда он начал двигать ногами на кровати, как будто пытался отодвинуться назад. Настораживало, что он, казалось, издавал звуки: «Н… н-н…» О, нет, это было не то, чего он хотел — что он собирался делать? Он не знал, как с этим справиться! К счастью, Данте, казалось, понял ситуацию. Собака оставила его и вскарабкалась на кровать Гектора, обойдя его с другой стороны и поскуливая, чтобы привлечь его внимание. «Я… я никому не говорил», — быстро сказал Хулио, и Гектор снова перевёл взгляд на него. — «Я ещё ничего не сказал Имельде или Коко. Я думаю, я единственный, кто знает. Но я… нам нужно знать, кто сделал это с тобой, Гектор.» Гектор закрыл глаза, качая головой. «Н… н…о…» «Почему ты не можешь сказать нам?» — Спросил Хулио, умоляюще разводя руками. В глубине его сознания мелькнула мысль— он пытается убежать от этого, как делал раньше, — но он отогнал её, пытаясь думать о другая возможность, которая прозвучала бы не так обвиняюще. — «Кто бы это ни был, он угрожал тебе?» Долгое время Гектор не отвечал, и Хулио испугался, что он может снова отказаться или просто отключиться. Но Данте подтолкнул его локтем и лизнул в висок, и лицо Гектора исказилось, когда он едва заметно кивнул. От ужаса грудная клетка Хулио, казалось, стала ещё более пустой, чем была на самом деле. Он потёр лоб, обдумывая это: «О-хорошо, в этом есть смысл, но я… мы можем сказать это полиции. Они могут помочь нам. Они могут защитить тебя, так что ничего плохого не случится, пока…» Гектор снова покачал головой, дрожащими руками достал блокнот и нацарапал в нем едва разборчивый текст:не мне… «Что? П-почему они не смогли бы тебе помочь?..» С грубым рычанием Гектор снова нацарапал ручкой в блокноте, сделав только одну строчку: Не мне Потребовалось мгновение, прежде чем до него дошло: «Они угрожали причинить вред кому-то ещё?» Гектор уронил ручку и блокнот, уткнулся головой в колени, а рукой схватился за череп. Его сильно трясло, и Данте скулил. «Гектор, кому они угрожали причинить вред?» — Любой страх, который был у Хулио, теперь был отброшен в сторону из-за чрезвычайной ситуации. Он придвинулся ближе к кровати, пытаясь разглядеть своего лицо тестя. — «Кому-то здесь? О-одному из нас?» Это, казалось, заставило его ю свернуться ещё плотнее, если это было возможно, и Хулио в тревоге отступил назад. Так вот в чем дело — он солгал о личности нападавшего, потому что они угрожали кому-то из членов семьи. Это имело смысл, и Хулио внезапно почувствовал себя ещё более глупым из-за того, что не понял этого раньше. Но все равно не хватало одной детали: «Ты лгал о том, что не знал их, так что это означает, что ты действительно знаешь, кто причинил тебе боль». Гектор прерывисто вздохнул, разворачиваясь настолько, чтобы снова схватить свой блокнот. Он начал писать, его рука его сильно трясло от усилий, и Хулио подвинулся так, чтобы видеть, что было на бумаге, едва разбирая слова: не говори и оставь его с секретом? Это звучало ужасно, но Гектору сейчас было так плохо… Позже ему придется найти другой способ обойти это: «Я… я не буду. Хорошо? Я никому не скажу.» Гектор поднял голову, наконец-то посмотрев Хулио в глаза, и Хулио отпрянул, увидев неподдельный ужас, отразившийся в этих глазах. Вот почему он был таким тихим, почему он ничего не сказал, и почему он предпочёл бы, чтобы расследование ни к чему не привело, даже когда он мого чень хорошо, предоставьте им необходимые детали. Он боялся не за себя — он был в ужасе от того, что что-то может случиться с одним из них Гектор поднял голову, наконец-то посмотрев Хулио в глаза, и Хулио отпрянул, увидев неподдельный ужас, отразившийся в этих глазах. Вот почему он был так тих, почему он ничего не сказал, и почему он предпочёл бы, чтобы расследование ни к чему не привело, даже когда он вполне мог предоставить им необходимые детали. Он боялся не за себя — он был в ужасе от того, что что-то случилось с одним из них. Что-то случилось с его семьёй. Что-то сжалось под грудной клеткой Хулио, но это была не та тревога, к которой он так привык. Сглотнув, он посмотрел Гектору в глаза, стараясь выглядеть таким же решительным насколько он был в состоянии. «Я обещаю, Гектор. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь». Он медленно вернулся к своему блокноту, открыл чистую страницу и, изо всех сил стараясь, чтобы Хулио этого не заметил, написал одно слово. Он крепко сжал блокнот, выглядя так, словно хотел его раздавить. Но в конце концов он отвернулся к окну и протянул листок Хулио, который прочитал его. Сначала название не сразу дошло до него, и Хулио уставился на него. Но постепенно он почувствовал, как что-то шевельнулось внутри него — как будто в его груди чиркнули спичкой, воспламенив что-то внутри, что переросло в огонь, который казалось, это потрескивало в самом его мозгу. Тот, кого они преследовали два месяца назад, тот, кто украл песни Гектора, кто убил Гектора в первую очередь, кто пытался убить Мигеля, кто был причиной того, что Коко ночь за ночью смотрела в окно, ожидая, ожидая, когда её отец вернётся домой. «Эрнесто?» — Спросил Хулио, слишком злой, чтобы испугаться грубого рычания, вырвавшегося из его горла. — «Он сделал это с тобой?» Гектор тут же отдернул блокнот, лихорадочно царапая по нему ручкой, отрывая бумагу от блокнота, разрывая её, комкая. Данте теперь склонился над в бок, ритмично постукивая хвостом по матрасу «Я ненавижу этого человека — он набросился на тебя? И угрожал нам? И сделал это с тобой?» — В своём гневе он почти забыл понизить голос, но ему удалось. Он чувствовал, что его кости снова рассыплются, но на этот раз по другой причине — как будто они разлетятся от чистой силы гнева, горящего внутри него. Ему вдруг захотелось, чтобы этот человек был здесь, просто чтобы ему было кого ударить. Он не мог вынести, как это приводило его в ярость — то, что этот человек вернулся после того, как его опорочили и искалечили колоколом — как он не был разбит вдребезги? — а потом снова напал на их семью-! «Не надо», — прохрипел Гектор. Он снова замкнулся в себе, дрожа. — «П… пожалуйста…» Так же быстро, как появился огонь, он исчез, и Хулио остался чувствовать себя опустошённым. Но теперь он знал ситуацию, и это было главное. Он потянулся и положил руку на плечо тестя. Гектор сильно вздрогнул, глядя на него широко раскрытыми глазами. «Всё будет хорошо», — сказал он, пытаясь улыбнуться.— «Мы никому не позволим причинить вред тебе или кому-либо из нас, хорошо? И если ты расскажешьп олиции, они могут…» Гектор снова покачал головой, скривив лицо. — Нет, Гектор, если полиция узнает, они могут… Издав рычание, Гектор закрыл глаза, сглотнул раз, другой: «Я знаю… чт…» — Его слова перешли в отрывистый кашель, но он протянул руку, когда Хулио попытался подойти ближе. Он со всхлипом втянул в себя воздухи попытался заговорить снова: «Когда… скажи…» И снова закашлялся, схватившись за забинтованное горло. Хулио потребовалось мгновение, чтобы обдумать слова: «Ты имеешь в виду, что он узнает, если ты им что-нибудь скажешь?» Задыхаясь, Гектор слабо кивнул. Часть его хотела усомниться в этом, но Гектор казался таким уверенным. Не говоря уже о том, что… если бы это было правдой, Эрнесто каким-то образом узнал бы, говорил ли Гектор с полицией, это должно было означать, что кто-то из полиции был в курсе этого. Что… могло бы также объяснить, почему они отказывались сотрудничать. Что за бардак. Неудивительно, что Гектор был в таком состоянии. «Н-не надо…» — Гектору снова удалось прохрипеть, и Хулио прикусил губу. «…Мы разберемся с этим, Гектор». — Он медленно потянулся и снова положил руку на плечо Гектора.— «Я не уверен как, но… Я знаю, что мы можем тебе помочь. Мы не будем пусть с нашей семьей случится что угодно, и… и это включает тебя». Слегка выпрямившись, Гектор посмотрел на Хулио, поколебался и обнял его одной рукой, прижимая так крепко, как только мог в их неловком положении. Хулио напрягся, чувствуя себя странно в объятиях, но Гектору, вероятно, это было нужно. Наконец Гектор отпустил его, снова откинувшись на подушки и почему-то выглядя еще более измученным, чем раньше. «Grasias», — сумел прошептать он. Хулио кивнул, отступая от кровати. Он предположил, что сегодня вечером больше нечего было сказать- никто из них почти не выспался, ии м нужно было отдохнуть, чтобы справиться с абсолютным беспорядком, с которым им придётся столкнуться утром. «Спокойной ночи, Гектор», — сказал он, наконец поворачиваясь, чтобы направиться к двери. На этот раз Данте не стал возражать ему, и он осторожно выскользнул, направляясь в свою комнату на другой стороне коридора. Он поссорился с Гектором, и теперь у них действительно был прогресс. Может быть, теперь он наконец сможет немного поспать. ——— Половицы уже некоторое время не скрипели, и в воме было тихо. Что estúpida alidreje больше не лаял, двери не открывались, и в комнатах не было резкого шёпота. Виктория позволила себе расслабиться там, где сидела, скорчившись, на лестнице, осторожно выпрямляясь. Её папа определенно вернулся в постель и, вероятно, уже спал — даже тогда он, вероятно, ничего бы не подумал, услышав, как она ходит по дому. Но у него могли возникнуть подозрения, если бы он услышал, как она бросилась прочь от двери раньше. Она не собиралась подслушивать. Это было не то план на сегодняшний вечер — она просто хотела посидеть внизу и почитать, и не дать собаке устроить беспорядок в доме, если понадобится. Вот и всё. Но потом этот пёс поднялся по лестнице, и она услышала, как её папа зовёт его остановиться. Всё, что она хотела сделать, это последовать за ними и забрать алебрихе, чтобы её папа мог поспать. Но потом собака привела его к этой двери, и… Она осталась только потому, что собака лаяла, и она собиралась войти, чтобы помочь. Но потом она услышала, как говорит её папа. Прислонившись к перилам лестницы, она обнаружила, что её разум всё ещё не пришел в себя от этой информации. Итак, её теория о «сумасшедшем поклоннике» была неверной — это был сам Эрнесто. Конечно, ей следовало ожидать, что Гектор соврёт. За исключением… за исключением не этой причины. Возможно, она думала, что он солгал бы, чтобы защитить себя, потому что он предпочёл бы спрятаться где-нибудь, чем попытаться на самом деле всё исправить — попытаться убежать, а не столкнуться лицом к лицу со своими проблемами. Но то, что она услышала… «Они угрожали причинить вред… одному из нас?» Он молчал, потому что не хотел, чтобы они пострадали. Она подумала об этом ещё мгновение, прежде чем покачала головой, нахмурившись. Это не имело значения — ничто из этого не имело значения. Это не меняло того факта, что он был безудержной музыкой, которая бросила её abuela на произвол судьбы. Он всё ещё был эгоистичным человеком, которого она была бы рада видеть исчезнувшим, когда бы он ни решил, что с него хватит. Кипя от злости, Виктория прокралась обратно вниз по лестнице, снова уселась на диван и уставилась в свою книгу. На самом деле она не прочитала ни слова — всё, о чём она могла думать, был разговор, который она подслушала. Примерно после третьего раза она обдумала разговор в её голове, громкий скулёж прервал её мысли. Подняв взгляд, она увидела, что Данте нервно скребётся лапой во входную дверь. Она закатила глаза, открывая дверь и позволяя собаке выйти наружу, прежде чем закрыть её. Нет. Это не имело значения. Не имело значения, по каким причинам Гектор хранил молчание — она, наконец, поняла, что происходит, и собиралась найти способ исправить это, нравится ему это или нет.