Во имя Баала

Темный Соблазн задумчиво смотрит на Астариона, потирает подбородок, склоняет голову к плечу, будто прислушиваясь. Наконец она еле заметно шевелит пальцами, фокусируя нетерийские камни, и наблюдает, как стеклянная пелена обожания и покорности уходит из его глаз. - Какого дьявола… - мотает Астарион белокурой головой, бледная рука тянется ко лбу. Ему требуется всего пара мгновений, чтобы понять, что произошло: он скалит острые зубы и кроет ее последними словами, бесится, исступленно мечется по площадке, вокруг которой, на сколько хватает глаз, простираются огни пожаров. Его отчаянная злоба горчит на языке. - Знаешь, я чуть не изменила свой Великий План из-за тебя. - Дорогая, твой план явно не так уж велик, если я в нем жалкая марионетка! - Ты будешь слушать молча. - Камни над ее рукой на мгновение соединяются, отбрасывают фиолетовые искры, добавляя в голос ту самую властную нотку, от которой кости размягчаются в желе, а личинка в мозгу начинает возбужденно подергиваться. Зубы противно лязгают, когда Астарион замолкает на полуслове, и челюсти сводит судорогой покорности и бессилия. - Какая-то часть меня всегда хотела принести тебя в жертву. Идеально красивый труп. Прекрасное подношение Отцу. Астарион дергается, глаза расширяются, и Соблазн знает - если бы мог, бросился бы сейчас на нее. Или, может, от нее. Она так и не смогла определить, где пролегает граница между его куражом и осторожностью. - Вместо этого я преподнесла тебе свободу и могущество на блюдце с кровавой каймой. Я ждала, что ты наконец-то выдохнешь, расправишь плечи и придешь ко мне, как равный. Избранная Баала и Вознесенный Вампир. Прекрасный союз. Вампир молчит, как и было велено. Сейчас, когда бурлящая в жилах сила Вознесения сошла на нет под властью Абсолют, он снова чувствует себя испуганным, затравленным и беспомощным. Растерянным. Смущенным. - Каково же было мое изумление, когда вместо этого ты захотел сделать меня своим отродьем. Я должна была стать твоей марионеткой, твоим...- ее губы презрительно, почти болезненно кривятся, - питомцем? Пытаться поймать ее взгляд сейчас - как ловить руками дым, она рассеянно смотрит куда-то за затянутый дрожащим маревом горизонт, подперев подбородок ладонью. Глаза Темного Соблазна, в которых Астарион когда-то нашел свое столетия назад утраченное отражение, сияют мягким сиреневым светом, непроницаемые, как туман, и нетерийские камни снова порхают над раскрытой ладонью в замысловатом танце. Любимое дитя Баала, живое воплощение Его заветов, вопреки всему отчаянно сопротивлявшаяся Его воле до самого конца, пока даже ее кровь не восстала против нее. - Все это уже не важно. Мой план подошел к концу, а вместе с ним и этот скучный мир. Остался последний шаг. Дым, огонь, и тишина - глубокая, жуткая тишина обескровленного, разрушенного мира, нарушаемая только ее голосом. Фаэрун догорает у подножья ее костяного трона, и похоже, в этот раз Баал действительно не прогадал с Избранной. - Остальные уйдут спокойно и без боли, я выпросила для них эту милость в награду за наш успех. - Уголки ее губ снова спазматически дергаются от воспоминаний о том, как Тав в последний раз поднялась из черной глубины Темного Соблазна в попытке избавить друзей если не от смерти, то хотя бы от мучений. - Но ты… Астарион молчит. Потом делает осторожный шаг в ее сторону, еще один, и еще - крадущаяся, пружинистая походка, руки на виду, никаких резких движений. Когда-то он так же подкрадывался к диким животным, чтобы напиться их крови, но ни один зверь не был и в половину таким опасным, как последняя Избранная Баала, пытающаяся задушить в себе остатки человечности. - Из-за тебя я почти поверила, что заслуживаю чего-то большего. Чего-то настоящего. Из-за тебя все чуть было не сорвалось. Когда-то до своего Вознесения Астарион мог поклясться, что понимает эту женщину, как никто, и поэтому сейчас он медленно опускается на каменный пол и обнимает ее ноги, и склоняет голову, лбом касаясь ее колен. Хотел бы он обнять ее, как положено, как она когда-то умела сама и научила его, так, чтобы хотя бы на мгновение стать ей опорой. Он хотел бы сказать ей, что она и была этим настоящим, самым настоящим, что было в его жалком подобии жизни, но не может произнести ни слова. Поэтому просто обнимает ее крепче. Так, как может. - Будь ты проклят. - Голос Соблазна наконец-то срывается, когда ее пальцы касаются светлых волос. - Нужно было убить тебя, когда это еще могло доставить мне удовольствие. Камни над ее рукой вновь собираются вместе, и их сияние разгорается все сильнее, пока не становится ярким, как солнце, и тогда Астарион закрывает глаза. - Во имя Баала. И воцаряется тишина.