Что вы не знали о Галадриэль

Артанис всегда завидовала кузену Турко: он понимал язык животных, но был столь горяч и нетерпелив, что ни за что на свете не соглашался обучить еще и ее, а вала Оромэ бурчал, что он слишком занят, чтобы предаваться подобным глупостям. «Тебе, - говорил он, - недостаточно, что ты танцуешь с валиэ Нэссой? Слишком многого хочешь, Нэрвен». Юная нисси покорно и скромно тупила свои прекрасные глаза, но замыслов не оставляла. Вот как же прикажете учиться чему-то, если нет наставника? Валиэ Нэсса не могла тут помочь, ибо могла понимать лишь оленей, но не потому, что говорила с ними, а просто потому, что ловила их движения и делала выводы лишь благодаря языку тела, которому Артанис с удовольствием обучила, говоря, что пристальный взор и способности к осанвэ язык вполне заменят. Да уж, хорошо Финдэ, превзошел его в осанвэ исключительно Фэанаро, остальные далеко не так сильны, даже она сама куда слабее, пусть и искуснее в том, что касается понимания сокровенных мыслей. Почему бы не попытаться все-таки? Лошади недалеко ушли от оленей, а потому легко удалось найти общий язык с молоденькой белой кобылкой, которая стала для Нэрвен другом пусть и на не очень долгие годы, но научила многому, да еще и помогала быть быстрее ветра; когда несчастная Силэниан пала от старости, юная Артанис едва не выплакала все глаза от горя, и даже Финдарато далеко не сразу сумел утешить сестру. Выход нашел обычно несносный Турко, принеся с охоты нечто маленькое, пятнистое, жалобно пищащее и пытающееся перемещаться на разъезжающихся лапах, тщетно задирая мотающуюся голову. Дитеныш хищной кошки – рыси, как объяснил кузен, - в итоге так умилил всех детей Арафинвэ, что кормили его по очереди, научились понимать, что он им мурлычет, и назвали Линдэ за раскатистое мурлыканье, что сильно напоминало звучание некоторых музыкальных инструментов. Века сменялись веками, рядом с прекрасной Артанис неизменно были прелестные звери и птицы, травоядные и хищные, мирные и опасные, но в ее руках всегда шелковые, и лишь кузен Турко собирал больше животных, чем она, но и то лишь потому, что всегда был в свите вала Оромэ, а в Эндорэ он создал только конюшню и псарню, вожаком которой был, разумеется, Хуан. Нэрвен же, в своих лесах Дориата, а затем Лотлориэна приручала почти всех животных, что в них жили. Стоило прекрасной эллет запеть, как все ее милые друзья сбегались к ней, и Галадриэль мало-помалу начало казаться, что она и правда понимает их язык. Келеборн радостно смеялся, видя, как счастлива его прекрасная жена, как она приучает дочь радоваться общению с животными, которых он и сам нежно любил, потому что они бесхитростны, привязчивы и никогда не предадут. Синда считал, что неправы те, кто разделяют эльфов, различая, кто нолдор, а кто, допустим, авари, потому что любой эльда таков же, как и все остальные, и его мудрая и любимая Галадриэль это доказала именно тем, как ладила с бессловесными творениями Эру. Вплоть до своего возвращения в Валинор Галадриэль продолжала приручать зверей и птиц в своем лесу, и те начали прибегать к ней уже с детенышами, а после ее ухода горевали, и казалось мудрому владыке Келеборну, что плачут о его жене все те, кто населяет его лес, и не только эльдар. Так и было. А в Валиноре, возле спящей в Лориэне Галадриэль, беззвучно лег вернувшийся в благословенный край Хуан, вытянулся во весь свой немалый рост и смежил веки, решив, что, пока не пришел из чертогов Мандоса его хозяин, он побудет возле его златокудрой кузины, ведь та прекрасно понимает таких, как он, пусть он и не обычный зверь.