Многослойность цветка циннии, его чувства

Это первый вечер в Хогвартсе после летних каникул. После того, как Гарри на несколько недель приютил Снейп, он многое узнал о том, что значит иметь дом. О том, что значит чувствовать себя в настоящей безопасности. Его беспокойство странно. Гарри думал, что он расслабится, вернется в Хогвартс, в свою знакомую комнату в общежитии, где на соседней кровати храпит Рон, где вокруг него натянут бордовый балдахин, и будет знать, что люди, живущие с ним, не желают ему зла. Ну, по крайней мере, те, кто живёт непосредственно с ним. Но он не может уснуть. Не прошло и двух полных месяцев, как он чувствовал себя в такой невероятной безопасности в своей тёплой тёмной постели, под плотно задернутым пологом, в гриффиндорской башне с её красно-коричнево-загорелыми коврами на каменной лестнице, с её мерцающими каминами, с её широкими плюшевыми креслами, достаточно большими, чтобы в прошлом году и Гарри, и Рон могли втиснуться в одно из них, не испытывая неудобств. Ничего из этого не было отнято. Но теперь Гарри знает кое-что другое; он знает Спиннерс-Энд с его «Фреддо» и шоколадными апельсинами «Терри», спрятанными в шкафу, до которого Гарри может дотянуться, и запахом трав и ужина, а иногда и цветов. С Северусом. Он теперь так далеко. Он в самом низу замка, на этажах, в прохладной тени, куда Гарри не может легко проследить, и это не значит, что Гарри не в безопасности, но и не значит, что он в безопасности, не то, что Снейп рядом. Он закрывает глаза на долгие полдюжины вдохов, пытаясь заставить себя успокоиться. И это не очень-то помогает (веки словно утыканы колючками, слишком острыми, а пальцев он, напротив, не чувствует совсем, или с каждым мгновением всё меньше и меньше, с каждым вдохом, который ему не удаётся сделать), холодок в груди, возможно, немного ослабевает, но когда он снова открывает глаза, моргая на тени от кровати… Там порхает маленькая летучая мышь. Не настоящая, просто что-то серебристо-блестящее, как луна, размах ее крыльев, наверное, чуть больше ширины его рук, подумал он. Она похожа на маленьких светопылевых существ, которых Снейп создавал для него несколько раз за лето. Да, собственно, почти так же, думает он. Как будто он… как будто его магия пыталась скопировать магию Северуса, как будто его магия знает хотя бы часть того, что ему сейчас нужно. (Потому что он не может беспокоить Северуса, он знает, что не может. Этот человек заботился о нём больше месяца. Гарри должен быть достаточно взрослым, достаточно сильным, чтобы больше не нуждаться в нем. Не прошло и дня с тех пор, как он в последний раз видел Снейпа. Почему он так жалок? Ведь со Снейпом он чувствовал себя в безопасности. Как будто человек, который, возможно, действительно заботился о нем и не хотел причинять ему боль, будил его от кошмаров, рассказывал о зельях и оставался до тех пор, пока Гарри не чувствовал себя спокойным, успокоившимся, снова). Гарри моргает и понимает, что прямо над его грудью порхает маленький Кроп, рассекая воздух и яростно виляя хвостом. Летучая мышь подлетает ближе и оседает в воздухе, повиснув вниз головой на пустом месте. Завораживает, как обхватывают ее крылья из пыли и лунного света. Они милые. Гарри протягивает руку к Крупу, и ему приходится подавить хихиканье, когда тот начинает резвиться вокруг его пальцев, так и не коснувшись их, но все равно ощущая слабое тепло. (Гарри чувствует себя гораздо спокойнее, теперь он чувствует себя как дома, как будто, если он позовёт Северуса, тот прибежит. Логически он понимает, что Снейп физически не может этого сделать, но всё же. Это помогает.) Он слегка вздрагивает, когда тепло проносится мимо его лица, но вскоре улыбается, когда ящерица, ростом меньше его ладони, начинает скакать по воздуху над его лицом, покачивая хвостом. Их маленькие пальчики широко расставлены. Это очень мило, честно говоря, и Гарри позволяет себе как следует улечься под одеялом, убедившись, что он все еще может видеть трех маленьких существ и наслаждаться их мягким, бледным светом. Гарри даже не успевает опомниться, как уже засыпает, убаюканный своими маленькими товарищами-животными. На следующее утро он просыпается рано, как всегда, или, по крайней мере, когда Снейп не велел ему спать допоздна, а он был достаточно измотан, чтобы послушаться, и поднимается с кровати, только заметив, что возле его руки висит тёплое пятно. В замешательстве он слегка приподнимает руку. Видимо, одно из его маленьких созданий осталось здесь? Или, по крайней мере, ящерица прилипла к воздуху вокруг его руки, даже когда он слегка шевелит ею. Она слабо теплая. И, похоже, она не может прикоснуться к нему, или, во всяком случае, не делает этого сейчас, а просто висит в сантиметре или двух от его кожи. Гарри думает, что они могли бы спрятаться под рукавами его мантии, если бы оставались там весь день. (Признаться, он очень надеется, что они останутся. Ему бы хотелось, чтобы среди толпы и пристальных взглядов людей, среди того, что он не может вести себя со Снейпом так, как ему хочется, ему было тепло). Ящерица уносится прочь по воздуху, когда Гарри идет в душ, но это вполне логично, полагает он, учитывая, что горячая вода, вероятно, не очень хорошо влияет на свет и пыль, из которых она сделана. Гарри всё ещё беспокоится, что ящерица не вернётся, поэтому он может торопиться с омовением, а может и не торопиться, чтобы поскорее вернуться к ящерице. Когда Гарри возвращается, она все еще там, просто беспорядочно висит в воздухе, похоже, устроившись на своем месте, но она ждет, пока он почистит зубы, чтобы снова присоединиться к нему, и висит прямо над его шеей, согревая. (Это похоже на то, как Снейп медленно тянется к его затылку, чтобы притянуть его к себе, укрыть, когда Гарри распадается на части. Это похоже на комфорт.) Его ящерица продолжает жить весь день. Когда Гарри одевается, она запрыгивает в глубокую тень его рукава, слабым намеком согревая плоскую поверхность предплечья. С ней он чувствует себя в большей безопасности. Менее одиноким. Если он и раньше не надеялся, что ящерица останется с ним, то теперь уж точно будет. Надо будет посмотреть, останется ли ящерица с ним или нет после того, как он применит заклинание или снова уснёт. Стоит ли прятать ящерицу, если она всегда будет с ним. Как и было условлено до конца лета, Гарри приходит в среду вечером и стучится в дверь кабинета Снейпа через час после начала ужина. Дверь распахивается, и Гарри заглядывает в темную комнату, его взгляд сразу же привлекает зажженная свеча в конце комнаты. О. Дверь, которой обычно там нет, находится прямо рядом со свечой, висящей в воздухе. Он пробирается вперед и оказывается в кабинете: большой письменный стол в форме буквы L, торчащий из одного угла комнаты, перед ним два кресла из темно-коричневой кожи, выглядящие удобными, на спинках которых накинуты зелено-голубые пледы. В комнате есть картотечные шкафы, деревянные, с латунными креплениями, большая книжная полка, камин с оранжевыми, еще теплыми следами углей в нем. На стенах висят картины, хотя в полумраке комнаты их не разобрать. «Подопечные сообщили мне о твоём прибытии. Добрый вечер, Гарри». Голос не испугал Гарри, потому что он только что, примерно в тот же момент, заметил человека, появившегося в противоположном дверном проёме, тоже открытом. «Э-э, привет. Добрый вечер». Немного не по себе от того, что вдруг снова оказался рядом со Снейпом. Неплохо! Совсем не плохо, просто немного странно, и Гарри не совсем уверен, как себя вести. «Заходи, Гарри, — предлагает он, отходя от двери и сбрасывая с себя преподавательскую мантию, оставляя её висеть на вешалке у двери, «Мои покои — твои, в них действуют те же правила, что и дома». Он делает паузу, поворачивается, слегка приседает и смотрит Гарри в глаза, взгляд тёплый и яростный одновременно, «Когда ты находишься здесь, ты не в школе, понял?» О. Это… Что ж, это значительно упрощает дело, тут же решил Гарри, слегка улыбнувшись и снимая школьную мантию, когда Снейп этого потребовал. Кажется, он пытается отделить этот разговор один на один, почти дома, от их обычного общения в школе. И, учитывая, что на людях, на уроках и в коридорах, им всё ещё приходится довольно плохо взаимодействовать, это радует. Он рад, что Снейп по-прежнему его Снейп, что доброта не была ложью. Гарри устраивается на главном диване в комнате, напротив камина, с чашкой горячего шоколада в руках, маггловские сливки уже начинают таять, когда он начинает потягивать. Он слушает, как Северус коротко рассказывает о его покоях, о том, что теперь охранники узнают Гарри, и он может входить туда в любое время; утром Северус покажет ему вход прямо в его комнаты, если он пожелает. Принимая все это, Гарри кивает, довольный тем, что Северус, похоже, хотя бы в какой-то степени знает, что делает. Это обнадеживает. (Честно говоря, всё в этот момент успокаивает: свечи, огонь, тени, спокойное общение с человеком, с которым он прожил больше месяца, и который теперь вернулся к нему). Но тут Северус делает паузу, глубоко вздыхает — настолько, что Гарри чувствует отголосок этого вздоха в собственной груди, — и расправляет плечи, откидываясь в кресле. «Как прошли первые несколько дней твоего возвращения?» Эти темные глаза смотрят на него пристально, немигающе, но непоколебимо. Они давят на Гарри, но не слишком сильно, не больше, чем он может выдержать. Снейп обращает на него внимание, спрашивает искренне. Ему интересно знать. Ему любопытно, а может быть, даже интересно, как Гарри справляется с возвращением в школу. Осознав это, Гарри обдумывает вопрос, «Хорошо? Было приятно снова увидеть своих друзей. И занятия проходят хорошо». «Приятно слышать». Мужчина молчит еще несколько тактов, оценивая, терпеливо, не подталкивая Гарри к продолжению разговора, хотя и давая ему возможность не говорить. Потребовался вздох, движение хвоста ящерицы, чтобы Гарри решил воспользоваться этой возможностью, «Я хотел вам кое-что сказать?» Снейп приподнимает бровь, занавес его волос колышется, когда он наклоняет голову в знак согласия, «Тогда рассказывайте». «Я… Вы знаете маленьких существ, которых вы создавали?» Гарри ждет, пока Снейп кивнет, прежде чем продолжить, «Я случайно сделал несколько. И, в общем, моя ящерица все еще здесь?» Гарри не стал задерживаться на словах, чтобы не выдать удивления, которое смягчило челюсть Северуса и не избороздило его бровь, а переместился, чтобы выудить ящерицу из-под расстегнутой рубашки. Она перебирается с его коленей на руку и устраивается в локтевом сгибе. Снейп пристально смотрит на нее. Однако в его взгляде нет ни жестокости, ни раздражения, ни осуждения, по крайней мере, если судить по нему, поэтому Гарри старается не волноваться. «Интересно. Как давно?» «С первой ночи?» признается Гарри, немного колеблясь, потому что, как ему кажется, это неловко, что он вызвал их бессознательно, да еще и так быстро вернувшись в Хогвартс. Северус просто кивает, его глаза, скорее тёплые, чем холодные, ненадолго поднимаются к лицу Гарри. Он не осуждает, не комментирует, а просто протягивает кончик пальца, чтобы попытаться надавить на спину существа. Ящерица отпрыгивает, но не выглядит раздраженной. Она просто не хочет, чтобы ее трогали. Гарри в какой-то мере может его понять. Может быть, поэтому он слегка сдвигается, протягивая руку, чтобы ящерица могла за нее ухватиться. Или, скажем, парить над ней. Снейп, похоже, воспринимает это как знак немного отступить, выражение его лица остается нейтральным, а челюсть — расслабленной. В самом деле, он опускается на плоские ступни, а не на мячики, и вынимает палочку из рукава. «Есть возражения или вопросы, если я наложу несколько диагностических чар?» Гарри задумывается, но в итоге качает головой в знак согласия. Не теряя времени, мужчина жестикулирует своей палочкой, бормоча под нос незнакомые заклинания, но единственным результатом, который Гарри видит, является короткий дождь бледно-голубых искр и зачарованный свиток с зелёной окантовкой. Гарри с легким нетерпением ждет, пока Снейп что-то делает. Снейп больше не протягивает руку к светлому ящеру Гарри, и тот рад этому. Он не уверен, что это заставит его существо исчезнуть. И, в общем, он простит Северуса за это, возможно, раньше, чем тот сам сочтёт нужным, но это всё равно будет странно. Ему бы это не понравилось. Не тогда, когда он так привык к тому, что ящерица была с ним. Тем не менее, Северус жестом приглашает его сесть, и тот тоже усаживается, читая свиток. Гарри наблюдает за тем, как мужчина достаёт с полок две разные книги, а затем и третью, хотя он не может прочитать два названия, одно из которых написано на чём-то похожем на латынь. Другая написана совершенно другими буквами, может быть, греческими или какими-то другими, думает он? Гермиона пытается переводить иностранные книги с тех пор, как они вернулись, и это кажется ему смутно знакомым. Всегда интересно наблюдать за работой Северуса. Он очень сосредоточен, брови сдвигаются, когда он думает, иногда он бормочет вслух, а один палец протягивается, чтобы постучать по углу текущей страницы. Это удивительно элегантное движение. Он умный человек, даже умнее Гермионы, думает Гарри, и Гарри может не понимать большинство вещей, которые он делает или говорит во время этих маленьких исследовательских сессий, но это всё равно здорово, и всегда так приятно, когда он действительно знает что-то, что Снейп пробормотал. Ему нравится думать, что однажды он узнает ещё больше. Гарри закидывает ноги на диванную подушку, подталкивая ящерицу устроиться на его коленях, и позволяет себе расслабиться в тишине и привычности. Он мог бы взять одну из книг с полок и почитать, как дома, но, по правде говоря, его вполне устраивает просто сидеть здесь, смотреть, полудремать. Даже со своей ящерицей он спал не лучшим образом. (Кошмары преследовали его, впиваясь зубами, когтями и толстыми пальцами, выкрикивая в уши уродливые, жестокие слова, шипя имя мертвеца на самом черепе…) Однако сейчас Гарри не сомневается, что он в безопасности. Снейп здесь, погружённый в чтение, конспектирование и быстрое мышление, но если бы он понадобился Гарри, то его концентрация в одно мгновение прервалась бы, Гарри знает. Странная, наверное, уверенность, но он в ней нисколько не сомневается. Тем более, что уже не раз один его шорох привлекал внимание Снейпа, пусть и на короткое время, чтобы тот убедился, что Гарри не обижен и ни о чём не просит. И вот, успокоенный этим знанием, мурлыкающим, как кот, у грудины, Гарри позволяет глазам закрыться, ящерица вычерчивает круги тепла вокруг его коленей и засыпает. (Когда они снова встретились в воскресенье утром, Северус сказал Гарри, что, похоже, его ящерица в полной безопасности, как для него самого, так и для Гарри. Её можно оставить себе. И Гарри не может не ухмыльнуться, и, не задумываясь, бросается вперёд, чтобы обхватить его за талию, зарываясь в мягкий вязаный джемпер, с несколькими небольшими дырочками и всё такое. Вместо исследований они провели утро за игрой в нарды и обсуждением домашнего задания Гарри, потому что ему казалось, что он понял теорию, когда профессор МакГоннагалл объясняла её, но когда он пытался объяснить её для эссе, это уже не имело смысла. Возможность просто сидеть в теплой, освещенной камином комнате с человеком, который слушает его, заботится о нем, хочет помочь ему с домашним заданием, а затем имеет терпение попытаться объяснить все заново, все еще немного непривычна, но в основном просто комфортна после нескольких недель совместного лета. Гарри считает, что ему очень повезло. Изучать многочисленные слои Северуса и доверять ему свои собственные чувства, воспоминания, моменты, уязвимые места… Это действительно удивительно. Странно, но и очень здорово. Это немного похоже на то, как если бы у тебя был отец, думает он).