Безмолвный

Говорили, ему случалось носить корону вороньих костей набекрень. Говорили, ни дня он не мог прожить без холодного звона стальных цепей. Чёрным пламенем меч взвивался его, в алом пламени ковал он мечи другим. Кровь давно осыпáлась с его волос, сотни шрамов зияли в его груди. Страшен лик, а в глазах — лишь осколки льда, в них застыло дыханье седой зимы. Ту, что звёзды в них разглядеть могла, он оставил в прошлом, давно забыв. Он клеймом позора отмечен был, осенён ветрами безмолвных гор. Он прошёл сквозь смерть, он прошёл сквозь дым, много раз упрямо шагал в огонь. Он молчал, когда в городе жгли костры, когда пламя на части рвало её. Только слёзы неслышно из глаз текли, но тогда в огонь он шагнуть не мог. Он был скован, сломлен, разбит, распят. Он напился крови своей сполна. Если б время мог повернуть назад, то нашёл бы силы, чтоб ей сказать, что любил её, как росу рассвет, что её прекрасней на свете нет. Он любил её, будто волк луну, он готов был с нею пойти ко дну. Ни безумных взглядов, ни чёрных чар он, её любивший, не замечал. Он шагал за ней по сухой траве, вёл её войну, гнал её коней. Он всегда был рядом, когда она оставалась ночью совсем одна. А она вплетала в венок лозу и шептала сказки ему в висок. Он держал в ладонях её лицо и из глаз её прогонял грозу. И гроза из глаз в шёпот птиц ночных уходила тёплым лесным дождём, а наутро за руки в мир живых выходили снова они вдвоём. Но той ночью в городе жгли костры, пламя алое в клочья рвало её. Он своими цепями прикован был и молился, чтоб небо зашлось грозой. Он не мог ни шагу ступить вперёд, он не в силах был потушить костёр. Он смотрел в огонь, не смыкая глаз, чтоб увидеть шёпот: «Люблю тебя». Он хотел об этом же ей сказать, но не мог, ибо сам не имел языка.